В сердце убийцы

Сердце бешено стучало в груди. Мозг отказывался соображать, отказывался осознать всю чудовищность ситуации. Наверняка многие из вас смотрели фильмы, читали книги, где маньяк убивал с особой жестокостью своих жертв. Каждый из вас думал, что с ним такого никогда не случится, ведь это все всего лишь выдумка. Ровно так же, как и каждый из нас был уверен, что никогда не попадет на место того самого маньяка, что бесчеловечно избавляется от своих жертв. И я был таким же. Наивным мальчишкой, что не видел жестокости этого мира. Не замечал, насколько и сам был жесток. Я не чувствовал себя монстром, когда избивал тех, кто был физически слабее меня. Я не чувствовал себя монстром, отбирая деньги у учеников младших классов. Я никогда не чувствовал себя монстром. Я даже не осознавал на что иду, когда согласился на эту ужасную авантюру. Я знал и четко осознавал лишь тот факт, что я могу избавиться от самого ненавистного мне человека. Убивая его, я только радовался, чувствуя как моя душа просто ликует. Я был уверен, что теперь мне никто не помешает, вонзая в его тело нож. А сталь входила легко, пронзая мягкие ткани, будто по маслу. Избавлялся я от Криса особо жестоким способом, оставляя на его теле глубокие раны, а затем буквально зверея. Почему-то в мозг, с самого начала нашей встречи с ним в той злосчастной аудитории, врезался тот факт, что он являлся парнем той, что была мне столь дорогой. Оставив на его теле сотни ран, я приступил к личной мести: вначале выкалывал ему глаза, которыми он смотрел, со своей чертовой любовью на то, что должно принадлежать мне. Крис кричал громко, пытаясь вырваться, буквально плача кровавыми слезами, моля меня отпустить его. Я схватил его за язык, с которым он, скорее всего, целовал мою девочку и отрезал его, тут же брезгливо вытирая руки о его плечи. Он уже только сипел, давясь, захлебываясь собственной кровью. Довольно ухмыльнувшись, я отрезал ему по пальцу, которыми этот несчастный касался моей ненаглядной, а после оттолкнул его тело на пол. Этот жалкий кусок мяса упал, вскоре захлебнувшись собственной кровью и перестав дышать, а я лишь достал салфетку и вытерев руки от его крови, швырнул ее на парня. Поправив свой капюшон, что гарантировал моим действиям анонимность, я тогда вышел из кабинета. Сидя на ступенях столь ненавистной мне школы, я смотрел перед собой. В моих руках, в свете луны, сверкал окровавленный нож, которым только что я избавился от своего ненавистного противника, наверняка сведя его с ума. В голове роились тысячи мыслей, колени сладко тряслись. Я поднялся со ступенек, желая побыстрее уже вернуться домой, отмыться от сегодняшнего дня и завтра вновь прийти в это здание, но дверь входа в школу противно заскрипела. Я медленно перевел глаза, мысленно вздыхая и взял покрепче нож, поправляя капюшон. Аккуратно отворив дверь, порог переступила девушка, тут же аккуратно ее закрывая. Худая фигурка с неплохими формами, белая рубашечка, школьная юбка клеш в красную клетку, что было заметно из-за света фонарей, который проходил сквозь стекло. Длинные блондинистые волосы, собранные в косу. Я скрипнул зубами, едва не выронив нож из рук, тут же отойдя назад. Мередит или просто Мери. Она была на класс и два года младше меня. Вечно крутилась рядом с этим придурком Крисом, что сдох минут десять назад. Встречалась с ним. Вечно отшивала меня, избегала. Вот только подумал, как в голову тут же закралась совсем нехорошая идея. Но такая притягательная, такая соблазнительная. Девушка тем временем прошла чуть вперед, только сейчас заметив меня, а решение пришло само собой. Я стремительно подлетел к ней, приставив к ее бледной хрупкой шее окровавленный нож и зашептал зловещим шепотом: — Если хочешь жить, делай то, что я тебе скажу. Уже через секунду меня пытались оттолкнуть, за что я нехотя надавил на нож, оставивляя на ее шейке кровавую полосу и заставляя ее вздрогнуть, и издать тихий писк. Она дрожала, но шла, когда я вел ее в сторону кабинета, крепко сдерживая руками, где недавно убил ее любимого. Затолкнув Мери в аудиторию, я повернулся и закрыл дверь на замок, дабы сюда случайно не нагрянул один из моих товарищей по убийству. Девушка упала на колени, трясясь и вздрагивая, осознавая, видимо, ситуацию. И стоило ей лишь только слегка повернуть голову, как ее взгляд наткнулся на мертвое тело ее парня. Не дав ей закричать, я резко поднял ее с пола за волосы и грубо усадил на стол, замечая ужас в глазах Мери. Рука с ножом приблизилась к ее рубашке и только я хотел срезать на ней пуговицы, как ее маленькие прохладные ручки остановили мою. — Прошу, не надо, — прошептала она, поджимая совсем по-детски губы, а мое сердце было готово остановиться. Я не хотел ее насиловать, не хотел наносить ей душевные раны, но я знал, что, скорее всего, другого шанса у меня просто не будет. — Замолчи. Если не хочешь, чтобы твоя одежда была порезана на тряпки, а тебя утром нашли голой, снимай ее сама, — рыкнул я, изменив свой голос, дабы она меня не узнала и отошел назад, скрипнув зубами. Она задрожала передо мной, что было заметно в полумраке, а брови были нахмурены. По ее щекам уже скатывались слезы, а руки, опустились на рубашку, начиная ее медленно расстегивать. Будь у меня по меньше терпения, я бы уже давно избавил бы ее от лишней одежды, резко войдя, но мне хотелось растянуть удовольствие. Мередит же, наверняка думала, что чем дольше она будет тянуть время, тем больше вероятности, что ее спасут. Но нет. Сюда до утра никто не придет, моя маленькая. Когда на ней осталось только белье какого-то светлого цвета, я подошел к ней, прижав ее руки к столу за ее спиной, на котором она все еще сидела, а второй провел по ее шее, стараясь не задевать оставленный мной порез. Она вздрогнула от моего прикосновения и попыталась отодвинуться, что лишь раззадорило меня, и я свободной рукой расстегнул переднюю застежку ее лифчика, что покорно упал по ее рукам вниз. Я перевел взгляд, полный вожделения на ее личико, что просто пылало от стыда, а руки пытались вырваться, дабы прикрыть обнажившийся участок тела. Я грубо сжал одну из ее аппетитных грудей, теребя пальцем сосок, заставляя ее вновь принять попытку отодвинуться назад и немного опустил голову, накрывая вторую горошинку соска своим ртом. Она дрожала, стараясь вжаться в парту, явно, с трудом сдерживая стоны, а я тем временем провел одними подушечками пальцев по ее плоскому животику, водя по нему и вызывая у нее мурашки. Оторвавшись от ее груди, я поцеловал ее в шею, касаясь желанного места через тонкую хлопковую ткань. — Н…не трогай… — дрожащим голосом молила она, вся трясясь и дрожа от возбуждения, а я лишь ухмыльнулся, начиная ее поглаживать между ног двумя пальцами, надавливая на клитор через трусики. Отпустив ее руки и прижав ее к себе за талию, оставлял засосы на хрупкой шее. Я чувствовал, как она сжимает мои плечи, через ткань толстовки. Я хотел ее поцеловать, передать ей всю любовь через этот поцелуй, но тогда бы я рискнул засветить свое лицо, чего я, конечно же, не хотел. Мои пальцы пробрались под ее трусики, нежно входя в нее, от чего она вскрикнула и вся сжалась, сильнее отодвинувшись назад. Я ухмыльнулся и решил растянуть ее по-другому, резко опустившись вниз и раздвинув ей ножки по шире, снял ее трусики, что остались висеть на ее щиколотке. Я закинул ее ноги на свои плечи и, приблизившись к раскрасневшейся тут же девушке, лизнул ее влажные половые губки. Она отозвалась, издавая робкий стон и ударяя меня кулачками по плечам, моля не делать так. Я лишь ухмыльнулся и провел по клитору языком, заставляя ее застонать громче и откинуться на парту. Ноги на моих плечах дрожали, а я лишь продолжал ее умело ласкать, входя языком как можно глубже, и когда она была почти на пике страсти, я поднялся с колен, сексуально облизнув свои губы, и расстегнув свои штаны, потерся о нее, после чего вошел в нее одним резким толчком, заставляя ее вскрикнуть и выгнуться от боли. Я остановился, давая ей привыкнуть к новым ощущениям, а после начал понемногу двигаться в ней, иногда выходя и входя вновь, сжимая ее бедра своими руками и кусая свои губы. Я постепенно ускорялся в ней. Вскоре почувствовал как она кончает и начал двигаться с большей силой, уже не сдерживая свой пыл. В голове были сотни мыслей, а сердце было готово разорваться от радости. Через полчаса, я прижал ее за бедра к себе и резко кончил, наполняя ее податливое, трясущееся тело, после выходя из нее и приводя себя в порядок. Немного отдышавшись, она прижала ноги к себе начиная тихо плакать, обнимая свои плечи. Как же я хотел ее утешить, но не имел права. И только когда она потеряла сознание, я бережно одел ее и прижав к себе, поцеловал ее со всей страстью и любовью. Я знал, что ее не тронут, знал, из-за чего положив ее на пол, я поднялся с колен и умчался прочь из этого ужасного здания. Позже, стоя под струями холодной воды, я, ненавидя себя за все произошедшее, разбивал свои кулаки в кровь, чувствуя как по плоским щекам стекают горячие слезы. Вода стекала по моему подкаченному телу без грамма жира, лаская кожу, а я прижался лбом к холодной плитке, проклиная себя. Было просто ужасно от осознания, полного осознания того, что я сделал. Я причинил той, что я люблю, не только моральную боль, но и физическую, убив ее парня, а после изнасиловал ее рядом с его остывающим, истекающим кровью, телом. Да я романтик, черт возьми! Не прийти на следующий день в школу могли либо те, что были убиты, либо сами убийцы, так что я решил не сразу сдавать тот факт, что я участвовал в этой вакханалии. Хотя и придраться ко мне было почти не возможно, ведь даже домой, в котором я жил один, я вернулся в другой одежде. До этого мы с теми ребятами вместе не светились, так что трудно было бы нас заподозрить, даже при условии, что одного из наших вчера замочили. Пришла и Мередит. Она была подавлена, немного, едва заметно глазу, дрожала. На ее запястьях, красовались синяки, так же как и на шее, помимо небольшой ранки, оставленной мной. Я был уверен, что это еще не все синяки, что я вчера оставил в порыве страсти. Облизнув свои губы, я подошел и положил ей руку на плечо, замечая как укладывают Криса на носилки. — Мне очень жаль, — сказал я, чувствуя как язык буквально немеет от вида ее слез, — Мередит, все будет хорошо… — не успел сказать я, как она внезапно обняла меня, срываясь на всхлипы и совсем по-детски дрожа. А я прижал ее к себе, в который раз сожалея о содеянном. Хотелось, ужасно хотелось упасть перед ней на колени и сознаться во всем, но сделай так она ведь точно потеряет рассудок. И я решил быть рядом с ней. Я решил, что стану для нее опорой, помогу ей вернуться в жизнь. Я решил, что не позволю ей так безвольно плакать, смотря куда-то вперед безумными глазами. — Адам, что мне теперь делать? Я ведь больше никому не нужна… — сказала она, всхлипывая, — Адам, мне страшно… Ведь они могут вернуться за мной. — Я замер, а после взял ее лицо в свои ладони. — Я убью любого, кто хотя бы попытается тебя обидеть. Только не плачь больше никогда, — сказал я и она вновь уткнулась в мою грудь, безвольно всхлипывая. Самое страшное случилось через месяц. Я вновь поймал ее бледную, бьющуюся в истерике, в ванной комнате. Мередит сидела на полу и прижимала к груди колени, буквально плача. Она жила у меня уже около трех недель, ведь ее родители находятся в другой стране, а одну в доме я побоялся ее оставлять. Я подошел к ней и сел напротив, хмурясь. — Что случилось, Мери? — спросил я ее, погладив по опущенной голове. — Я не знаю… Мне плохо уже третий день, — сказала она и вновь всхлипнула. Я вздохнул и поднял ее на руки, поцеловав ее в лоб. — Идем, сходим в больницу. Может, отравилась, в последнее время готовил то я. То что я говорил и что было в тот момент в моей голове… О, вы даже представить не сможете насколько это разные мысли. Я боялся, ужасно боялся, что она, после того раза забеременела. Ведь была очень высокая вероятность, что она захочет избавиться от ребенка, а я что? А я и слова не смогу ведь таким образом спалю все что можно. А я ведь так сильно сблизился с Мередит, что было кощунством просто взять и так все испортить. И самое страшное подтвердилось. Она тогда даже хотела сразу сделать аборт, однако предупреждение о бесплодии в будущем ее остановило. Я буквально мысленно выдохнул, грустно улыбнувшись и пообещав, что ни за что ее не брошу. В ее глазах, в ту секунду был не только страх, но и доверие. Доверие ко мне, конченой мрази, из-за которой это все и случилось. Я осознавал, что если она однажды узнает о том, что я имею прямое к этому всему отношение, то возненавидит меня. И я дрожа ждал этого момента. Каждую ночь просыпаясь, ощупывал место рядом с собой пока случайно моя рука не опускалась на ее уже подросший живот. Но случился кошмар моей жизни. Тот, кто отправил указание на меня, назвал себя «Аноним». Эта редкостная тварь прислала видео, где я и остальные ребята избавлялись от оружия, которым убивали и одежды, в которой убивали, предварительно отъехав от школы в тот злополучный день. Конечно, вполне возможно, что он отправил что-то еще против меня и ребят, но это было уже не важно. Улики были и они прямой наводкой указали на нас. Я никогда не забуду того взгляда, которым она смотрела на меня, когда меня, вывернув мне руки за спину, уводили из квартиры. Лишь обида, лишь боль отразилась в ее, таких чистых глазах, когда меня били по спине полицейскими дубинками, пытаясь усмирить. Лишь ненависть, когда меня сажали в машину. Мередит поглаживала свой живот, пытаясь успокоиться, но плакала, смотря как меня увозят. Она всхлипывала обнимая себя. Единственное, что сказал я ей, в нашу последнюю на тот момент встречу… — Я вернусь, любимая.