Тот, кто может любить, может быть спасён

Он просто молча стоит и смотрит, как обгоревшее тело его брата накрывают бывшей скатертью. Что он может предпринять, что он в силе сделать?.. Ничего. Ему осталось только смотреть, как его мертвый брат безвольно лежит где-то на холодном паркете. И до него не дотянуться рукой, не дотронуться… Какое-то жалкое расстояние делает непреодолимым прозрачная преграда, выстроенная ведьмой. Поэтому Клаусу остается только стоять и наблюдать… Чувствуя, будто он горит сам. Будто тысячи языков пламени съедают его тело, поглощая мужчину в себе, словно острыми клыками сдирая с костей остатки плоти… Боль раскаленным воздухом обжигает сердце, но Клаус не пытается охладить это чувство, продолжая безмолвно стоять, уставившись в одну точку. И только липкое чувство потери мерцает в глазах, затемняя зрачки. Кажется, если хоть на секунду задержать на них свой взгляд, можно ощутить всю тяжесть потери Древнего. Он слегка поджимает губы, сдерживая внутренние порывы. Никто не должен видеть его слабым. — Кэрол Локвуд мертва, — произносит мужчина тихим хриплым голосом. — Мой брат тоже. Мы квиты. Локвуд закатывает глаза, с недовольством посмотрев на Древнего. — Позвони Бонни, пусть выпустит меня из этого дома, — игнорируя Тайлера, просит Клаус, смотря только на Кэролайн. Та хмыкает, бросая мимолетный незаинтересованный взгляд на Древнего. В глазах мужчины пустота, ни намека на совсем недавние эмоции… Да и, кажется, Форбс абсолютно плевать, что чувствует Клаус. Вампирша делает шаг вперед и вкладывает в свои слова всю ненависть, весь яд, который месяцами копился в ней. — Я никогда больше не помогу тебе! — шипит девушка, зло смотря на гибрида. Тот почти незаметно отшатывается назад, как от удара. — Как быстро же ты забыла, что я освободил Тайлера от обращений в полнолуния! И ту ночь, когда Лиз Форбс пригласила меня в свой дом, чтобы я мог спасти ее драгоценную дочь… — доля эмоций Клауса все-таки вырывается наружу, заставляя его глухо произнести эти слова. Которые не производят на девушку ни единого впечатления. Форбс, обиженная и разозленная, делает еще один шаг к прозрачной ограде и, резко жестикулируя, продолжает свою мысль. Думает ли она о том, что говорит? Задумывается ли о том, к чему приведут ее слова?.. — Ты убил мать Тайлера! — с каждым словом Кэролайн повышает тон, хотя голос звучит все ниже и грубее. — И этот дом, где ты сейчас находишься… Здесь когда-то жила Дженна, которую ты тоже, прошу заметить, убил! Неужели ты действительно думаешь, что твой шарм заставит нас забыть все это? Девушка уверенно и смело приближается к преграде, отделяющей ее от Клауса. Мужчина молча вслушивается в слова девушки, внутренне леденея, незаметно вздрагивая от новых порывов. Отчаяние, такое знакомое чувство начинает заполнять Древнего, когда он смотрит в глаза, наполненные злостью, ловит интонации, в которых проскальзывает неприкрытый укор… С каждой секундой Клаус становится все безразличнее, лицо, до этого напряженное, постепенно расслабляется и легкая, совершенно незаметная улыбка касается пухлых губ, но ни Тайлер (он, кстати, тоже совершенно не задумывается о последствиях, с улыбкой победителя наблюдая за своей девушкой), ни тем более Кэролайн, которая, увлеченная своей пламенной речью, подошла почти вплотную к линии, переступить за которую невозможно, а вернуться назад – еще нереальнее, не замечают изменений в лице мужчины. — Хотя, да, знаешь что? — в театральном жесте касаясь руками лица, вдруг резко восклицает Кэролайн. — Я не собираюсь больше присутствовать здесь и тем более что-то тебе говорить. Ты не достоин и доли усилий, которые я трачу сейчас на те… Вампирша не успевает договорить, лишь чувствует, как внезапно ее ноги на миг теряют твердую поверхность, тело проходит будто бы через упругую материю, а где-то за спиной, как в тумане, Локвуд выкрикивает короткое «нет!». Крепкие твердые руки прижимают ее к разгоряченному телу и такой холодный, такой тихий шепот касается уха: — Это стоило затраченных тобою усилий, верно, милая?.. Клаус разворачивает Кэролайн спиной к себе, смотря на Локвуда из-за вампирши. Светлые золотистые локоны приятно щекочут щеку Древнего, в то время как он сам опаляет дыханием шею девушки. Слишком трепетно и нежно мужчина медленным движением убирает мешающие ему волосы, открывая вид на белую и, должно быть, мягкую кожу. Сердце Кэролайн выпрыгивает из груди, и сама вампирша бешеными глазами смотрит на своего парня, который, ошарашенный таким поворотом, стоит, ничего не предпринимая. Да и разве он может что-то теперь сделать?.. Никогда не следует недооценивать противника. — Поставь кружку на место и убирайся из этого дома, — по слогам чеканит Клаус, поддерживая Кэролайн за талию. — Но… — начинает Локвуд, еле слышно ставя чашку на каменную столешницу. — Убирайся! Или… — Клаус, видимо, решает показать это возможное «или» на деле, потому что в следующую же секунду его глаза окружает сетка вен, а зрачки приобретают животный оттенок. Клыки удлиняются и отчетливо видны из-под приоткрытых губ мужчины. Он медленно склоняется к шее вампирши, девушка неистово сильно вцепляется холодными дрожащими пальцами в ладонь Древнего, которая и удерживает ее, будучи у нее на талии. Клаус же в ответ кладет поверх вторую руку, не оставляя между ним и Кэролайн никакого расстояния… Хрип, донесшийся откуда-то из груди гибрида, заставляет девушку всхлипнуть, хотя слезы уже давно текли по ее лицу беспорядочным градом. Затравленно смотря на Тайлера, Форбс несмело кивает парню, и тот почти сразу же исчезает, оставляя девушку один на один с гибридом, готовящимся укусить ее. Кэролайн закрыла глаза, задерживая дыхание. Сейчас она понимала, что заслуживает смерти. В ее сознании давно мелькнула мысль, что в этой ситуации Клаус не пожертвует несколькими каплями крови, а будет только рад, если девушка умрет сама, мучаясь от галлюцинаций. Как она могла забыть все, что он для нее сделал? Он терпел ее бесконечные предательства, с улыбкой выслушивал нелестные слова в свой адрес и никогда от нее не отворачивался, послушно следуя и незримо поддерживая в трудные минуты… Как она могла забыть о том, что вчера на его глазах сгорел заживо его брат?.. Будто бы она сама не знает, каково это – терять близких, видеть, как из них постепенно исчезает жизнь… С каждым мгновением ты чувствуешь себя все беспомощнее и ничтожнее, раз не можешь прекратить эту пытку и остановить Смерть, которая забирает в свои владения дорогого тебе человека... В голове девушки пронеслись последние минуты жизни ее отца. Вот она сидит на краешке кровати, а вот он обнимает ее, заверяя Кэролайн в том, что она сильная и справится со всем. А вампирша просто кивает, чувствуя на щеках слезы, которые неконтролируемо стекают по лицу. Она успела попрощаться со своим отцом, отпустить его и смириться с тем, что его больше нет… А Клаус? Девушка вздрогнула, все еще стоя с закрытыми глазами. Мелкая дрожь прошлась по телу, когда Кэролайн только представила, каково было Клаусу, каково ему сейчас… И если в следующую секунду в нее вонзятся острые клыки, а еще через несколько часов она умрет в галлюцинациях и боли, то это будет самый справедливый исход. Разве сможет Клаус в очередной раз простить ее?.. Внезапно Кэролайн поняла, что руки, до этого так крепко прижимающие ее к себе, ослабили хватку, а после и вовсе исчезли, сопровождаемые несколькими тихими шагами. Девушка резко распахнула глаза и обернулась, заставая Клауса уже на диване. Он напряженно сидел, оперевшись о пушистые подушки, смотря в одну точку на стене. Почему он просто отошел от девушки, ничего ей не сделав? Почему так побоялся причинить ей боль, хотя эта девчонка расколола его сердце на мелкие осколки, оставив в душе лишь холод?.. Может быть, потому что в очередной раз он спишет все на вампирскую вспыльчивость и юность и простит девушку? Может быть, потому что он никогда не простит самому себе того, что мог сделать с Кэролайн?.. И сейчас, смотря на незамысловатый узор на стене, Клаус осуждает себя только за единственную мысль о том, что он хотел сотворить ранее. По своей вспыльчивости он мог лишиться еще и Кэролайн… — Прости меня, — раздался в тишине голос вампирши, но Клаус лишь вздрогнул, продолжая буравить взглядом стену. — Прости меня. Девушка медленно подходит к дивану, забираясь с ногами на подушки. Пружины прогибаются под тяжестью тела, и Клаус чувствует, как слегка склоняется в сторону вампирши. — Я не ненавижу тебя, — тихо произносит Форбс, смотря на напряженный профиль мужчины. — Я каждый день ловлю себя на мысли, что стараюсь простить тебе все те вещи, что ты сотворил… — Но ты не можешь… — удрученно прошептал Древний, переведя взгляд куда-то в сторону. — Тебе больно, Клаус, — проговорила Кэролайн, стерев со щек остатки былых слез. — Это значит, что в тебе осталось еще что-то человечное… Клаус вновь поджимает губы, чувствуя, как на мгновение влажнеют глаза, и он никак не может ответить на легкое и теплое прикосновение нежных пальцев к своей ладони. — Тот, кто может любить, может быть спасён, — уверено говорит вампирша, аккуратно кладя голову на плечо Древнего.