Фигурально выражаясь

      Сесил потягивается и снимает наушники; его спина жутко хрустит, пока он выбирается из жёсткого рабочего кресла. Стажёр Вития заглядывает в рубку и забирает его чашку для кофе. Они желают друг другу спокойной ночи, и одновременно с этим Сесил нагибается, чтобы сдёрнуть куртку и сумку с рычащего стола. По пути к выходу он останавливается с намерением почесать Кошека под подбородком, затем наконец ступает на улицу, вдыхая прохладный ночной воздух пустынного сонного городка.       И удивляется (хотя это удивление и весьма приятное), замечая на стоянке Карлоса.       — Привет, Сесил, — тот окликает его, и Сесил буквально расцветает.       — Карлос! Ты разве сегодня ночью не занят чем-то научным?       — У меня… перерыв. — Карлос поправляет очки и вновь скрещивает руки на груди, чуть облокотившись на кузов автомобиля. — Мы поймали волну радиостанции и слышали сегодняшний эфир. Есть вести от Даны?       — Боюсь, что никаких после того голосового сообщения. Я пытаюсь дозвониться до неё, но мой телефон начал выть. Так что я уверен, что с ней всё в порядке. Сам понимаешь. — Сесил останавливается возле тротуара и поправляет на плече ремень сумки. — Когда твой перерыв закончится? Может, поужинаем?       Карлос корчит занятную гримасу: одновременно дуется и сжимает губы, хмурит брови.       — Зависит от обстоятельств, — говорит он. В его голосе, почти утопая в карамельной мягкости, сливается множество противоречивых деталей: радость охотника, обнаружившего сработавшую ловушку, вспышка смущения, дрожь раздражения.       Сесил чуть склоняет голову.       — А?       — Да, — отвечает Карлос. — Зависит. Зависит от, как же это там было… от моей «склонности иногда жевать немного громче, чем хотелось бы».       На мгновение повисает тишина на парковке, прерываемая лишь жужжанием крошечных назойливых насекомых. Сесил опускает взгляд, его татуировки извиваются, а вверх по шее разливается фиолетовый румянец.       — А… А-а-а, — произносит Сесил снова, на сей раз совершенно иначе. — Я не подумал…       — Не подумал, что я это услышу?       — Ну, как бы… да?       — Сесил, твоя передача транслируется на весь город.       Сесил выламывает руки, съёживается. Неужели первая ссора? Быстро же они продвигаются, хотя и не в том направлении.       — Я всего лишь беседовал со слушателями! Я никогда не считал тебя одним из них. — Его голос чуть понижается, становясь практически таким, каким он говорит в эфире. — Ты же Карлос. Это совсем другое.       Раздражённый, Карлос сползает с машины, взъерошивая волосы (без сомнения, идеальные).       — Вот только не надо использовать Голос, чтобы произносить моё имя. Ты всему городу сообщил, что я слишком громко жую.       — Это часть твоего обаяния? — пытается Сесил. — У тебя есть недостатки, свойственные всем людям. Я их замечаю. На этом же и строятся отношения?       Его уши полыхают, заливаясь краской. Они состоят в отношениях. Сесил и Карлос. Сесилкарлос. Может, Сесилос?       А что, звучит неплохо. Нужно написать в «Daily Journal» и предложить им; они же так усердно пытаются придумать подходящее название.       — Недостатки, говоришь? — продолжает Карлос. Он начинает расхаживать вперёд и назад, пересекая пространство между своей машиной и следующей. Его волосы взъерошены, локоны лежат в восхитительном беспорядке. На левом рукаве лабораторного халата видны небольшие зелёные пятнышки. — Давай поговорим о недостатках. Кстати, ты знаешь, что я записываю все твои передачи?       — Правда? — метафорически сердце Сесила подпрыгивает, фактически же — бьётся чуть чаще. Движения татуировок выглядят уже не неловкими, а удовлетворёнными.       — Это для анализа, — поясняет Карлос, краснея и отводя взгляд. — И для… фонового шума. Мне нравится слушать твой голос. — Последняя фраза сказана слишком тихо, чтобы её услышать, но Сесил всё слышит, и его улыбка лучезарна до боли. Румянец же на коже темнеет ещё на тон. — Не в этом дело! Я их просто записываю.       Сесил едва ли не урчит:       — Продолжай.       Из внутреннего кармана халата Карлос достаёт потрёпанный синий телефон с почти стёртым значком Звёздного флота на корпусе. Это движение каким-то образом его успокаивает, возвращает взгляду алчный блеск.       — Прежде, чем ты начнёшь перечислять какие-то там недостатки, я хотел бы тебе напомнить о вот этом небольшом нюансе.       Он дотрагивается до экрана, и их окутывает звучание Голоса.       — В данный момент я смотрю на свадебную фотографию, размещённую в газете, — раздаётся из динамика. — А теперь кое-что пью, — доносится шумное прихлёбывание, и Сесил морщится. — А теперь… ем энчиладу, которую мне только что передали. — И точно ведь ест, ещё и слова еле выговаривает с полным ртом.       Карлос снова тыкает по экрану, и воцаряется тишина, которой мешают всё те же крохотные назойливые насекомые. Сесил то и дело переступает с носков на пятки и попутно исследует асфальт под своими ногами.       — Ну? — требовательно заявляет Карлос. — И кто из нас громко жуёт?       Сесил издаёт странный звук: до невозможного высокий, до необъяснимого довольный. Он поднимает взгляд, глаза его сияют.       — Наверное, мы оба? Ну разве не мило?       — Да не в этом же дело! — фыркает Карлос, всплёскивает руками и потрясает телефоном для выразительности. — Ты так разгрызал несчастную энчиладу, будто бы у тебя челюсти библиотекаря…       — И долго ты искал запись?       Снова тишина, уже до безобразия знакомая.       — Карлос, ты что же, скачал все записи моих передач?       — Я такого не говорил… Конечно же нет!       — Можно заглянуть в твой телефон? Хотелось бы увидеть список воспроизведения.       — Ни за что. — Карлос запихивает телефон в карман и кажется встревоженным от того, в какую сторону повернулись стрелки. — Не обо мне речь, а о тебе и твоей привычке говорить о деталях личной жизни в эфире.       — Мне кажется, ты прав насчёт ужина. Нельзя доверять нашему поведению в публичных местах.       — Сесил, клянусь…       — Мы могли бы вернуться ко мне.       Даже тишина задерживает дыхание, только крохотные назойливые насекомые бесстыже подслушивают разговоры. Карлос копошится, заводя машину.       — Ладно. Хорошо, поедем к тебе. Но только для того, чтобы ты как следует извинился.       За улыбкой Сесила кроется что-то несомненно едкое и ехидное.       — Ну конечно, мой милый Карлос, — говорит он, используя неожиданно в полную силу свой Голос радиоведущего.       Должно быть, это судьба, раз извинение, как правило, сопровождается и некоторыми благоприятными возможностями. В конце концов, как раздумывает Сесил, одолжить телефон, вытащив его из кармана лежащих в стороне джинсов, гораздо проще.