falling for you was the easiest thing to do

С какого именно момента вся галерея телефона оказывается заполнена фотографиями чужого лица, такого нежного и по-юношески красивого, установить не получается, сколько не раздумывай. Тэхен говорит, «я скучаю по твоим мягким щечкам, Чимин-и», тянет гласные и поднимает руку в попытке прикоснуться к светлой коже лица. В ответ же получает лишь скомканное оправдание, слабый шлепок по руке и смущенный взгляд в пол. Переубеждать получается, мягко говоря, не очень. Ведь одно лишь «мне так больше нравится», и аргументов больше не остается. Тэхен, на самом деле, считает себя настоящим счастливчиком, когда на него вдруг накатывает осознание, что Чимина к себе прижать можно в любое время суток, а в ответ никаких жалоб, лишь только искренняя отдача. А так же тихое, ничего не значащее «Тэ, перестань», бессмысленное, для галочки. Тэхен игнорирует. Чимин обнимает в ответ. Киму нравится, когда они идут рука об руку, когда сидят близко настолько, что колени соприкасаются при малейшем движении, и что когда хватаешь Пака за руку, она в несколько раз теплее его собственной. Ему нравится, когда рука в руке, и то, как же очаровательно небольшая ладонь смотрится в его собственной. Нравится настолько, что заставить его разнять их крепко сплетенные (как правило, по инициативе Тэхена) пальцы часто является довольно проблематичной задачей. Принять сам факт влечения к Пак Чимину оказалось и близко не так трудно, как терпеть постоянные настойчивые мысли о том, что оно, вероятнее всего, целиком и полностью одностороннее. Ким решает анализировать. (И открывает мобильный браузер.) — Блять. Это все со стороны глупо и не имеет смысла от слова «совсем». Но пальцы все равно по привычке вбивают знакомый запрос в поисковую строку и как-то само по себе в истории просмотров появляется непомерное количество вырезок из их же собственных интервью. Тэхену трудно. Чимин улыбается с небольшого экрана. У Пака родинки созвездиями разбросаны по всему телу, и каждый раз приходится сдерживать себя, лишь бы только невзначай не дотронуться до любой из них осторожно совсем, лишь кончиком пальца, и вести-вести-вести дальше, по ключице, за высокий воротник. Там ведь вторая, практически идентичная, Тэхен знает. Раздумывая, Ким приходит к выводу, что больше дружбы ему ничего и не требуется. (Но иногда, засматриваясь, так хочется, чтобы мягко-мягко и сладко до невозможности губы к губам, а чужие руки вниз по собственному выпирающему позвоночнику и на тонкую талию—) — Да черт возьми. Ви облажался, прокололся, влюбился, проиграл. Тэхену в Чимине нравится абсолютно все, исключая темные-темные круги под глазами, привычку пропускать приемы пищи и мышцы, истощенные настолько, что и пальцем двинуть без ноющего ощущения боли нельзя. — Чимин-и, отдыхай побольше, — пальцы в мягких волосах Пака длинные, тонкие и до ужаса нежные. — Я спать хочу, Тэ, — и, лишь только Ви приподнимается, за рубашку хватаются чужие пальцы, притягивая ближе. — Останься. Причин отказаться так и не находится. Лицом к лицу лежать ужасно неловко в последнее время, но в кольце из чужих рук под теплым одеялом и близко-близко (что лбы почти соприкасаются), так по-домашнему тепло, что глаза сами по себе закрываются. — Спокойной ночи, Чимин-и. В ответ лишь сопение. Тэхену просыпаться первым всегда неловко, но получается само собой. Выбираться из объятий и сбегать от мягкой понимающей улыбки Хоби из чужой комнаты, пряча стремительно алеющие щеки, всегда до ужаса неуютно. Киму хочется, чтобы все самые мягкие улыбки — ему. Все взгляды (в особенности тот, что только проснувшись, немного озадаченный и ужасно милый) — тоже ему. Он думает, мечтать не вредно. И неотрывным взглядом всматривается в экран мобильного. Чимин сияет. О Паке сильно так хочется заботиться. Еще с самого начала и смущенных взглядов из-под ресниц. С ладоней, упорно закрывающих лицо и тихого слабого «не смотри на меня, Тэхен-а». Ким точно не знает, когда сама влюбленность появилась и когда разрослась до невероятных размеров и мыслей перед сном, но понимает, что в ближайшее время она уходить совсем не собирается. Так что нужно лишь себя не выдавать. — Хен, ты что, влюбился в Чиминни-хена? План с треском рушится всего лишь из-за чертовой наблюдательности их золотого макнэ. Где-то на периферии воют сирены, прося прямо сейчас же успокоиться, немного поотрицать, а потом закрыть тему и в открытую игнорировать Чона два часа к ряду. Но Ким паникует. — Ты как- — Не переживай. Я никому не скажу, — на секунду становится легче. — Думаю, они уже сами догадались. Тэхен сбегает. Думать совсем не получается, в голове сплошная мешанина и «блятьблятьблять—» текущей строкой, и на этот раз серьезней некуда, потому что неужели это было настолько очевидным? А потом все замирает, ведь— А догадался ли Чимин? Ви хватается за волосы, оттягивая их во все стороны. Намджун говорит, явный признак паники. Еще он много чего полезного говорит, кроме того, как справиться с подобным животным страхом. Тэхен не чувствует ни удушья, ни отчаяния. Лишь желание свернуться в клубок, зарыться под одеяло и ощущать неважно чьи теплые руки, поглаживающие спину. Он падает на пол. Голова пульсирует, сердце стучит где-то в горле. Чонгук мягко стучится в дверь. — Хен, не переживай, — голос действительно взволнованный; Киму стыдно, что заставил так волноваться за себя. — Э-это просто шутка была. Неудачная, согласен. Хен, выходи-и. Тот не выходит, но дверь отпирает, быстро хватая Гука за запястье и втаскивая внутрь. Тот смотрит на него широко распахнутыми глазами. Пальцы старшего снова теряются в волосах. — Тэхен-а, что- — Ты… Ты как давно знаешь? — голос немного дрожит, списывать на усталость и смысла нет. Чонгук только пожимает плечами. — Не знаю, вы были близки даже до дебюта, когда мы толком еще друг друга не знали, но что, — ему так и не дают закончить. — Понятно, спасибо, — Чон явно порывается сказать что-то в ответ, но Ким давит из себя улыбку, мягко проговаривая: — Спокойной тебе ночи, Чонгук-и. Только оказавшись в пустом коридоре Гук понимает, что что-то все же не так. Он тяжело вздыхает, спиной опираясь на плотно запертую дверь. — Спокойной, — и уходит. У Тэхена назревает план.

__________________

Иногда Киму кажется, что Чимин знает его лучше, чем самого себя. Они вместе словно с незапамятных времен, так что удивляться тому, что Пак догадывается не только о наличии какого-нибудь там подвоха в поведении Тэхена, но и о месте его сосредоточения, совсем не стоило бы. Но он все равно удивляется. У Ви два варианта: либо абстрагироваться от Чимина (крайне трудно, но выполнимо), либо же завоевать его собственным обаянием (не выйдет, у Пака иммунитет к подобному выработался через пару лет после знакомства). Так что выбора особо и нет. Первые пару дней получается. Это ужасно трудно, особенно когда чувствуешь на себе задумчивые взгляды и видишь все тщетные попытки приблизиться. «Мне тоже тяжело, Чимин-и, но это для твоего же блага», успокаивать себя подобной ложью не впервой. (Все еще не работает.) Держать браваду так непривычно, неприятно и просто-напросто тяжело, ведь это все же лучший друг. Тоска появляется в первый же день. Чимина часто зовут приставучим, с этими его вечными объятиями, что гораздо дольше, чем нужно, постоянным желанием подержаться за руки и запрыгнуть на спину. Сейчас же Тэхен и сам не прочь побороться за это самое звание. Катастрофически не хватает тепла. Хуже становится позже, при разговорах. — Тэхен-а, ты не хочешь вместе... — его нагло обрывают на половине. Ким знает, нужно избавляться от этой привычки. — Извини, Чимин-и, я занят. Глаза тускнеют с каждой подобной отговоркой. Если так и дальше пойдет, то Ви и дня не продержится. — Перестань, Чимин, я не могу. Врать кому-то вроде Пака тяжело. Врать непосредственно самому Паку в тысячу раз сложнее. Все равно нужно понимать, что долго так продолжаться не будет. Ви понимал. Он просто не ожидал, что лицом к лицу с проблемой придется столкнутся так скоро. — Тэхен-а, скажи, — видеть Чимина в своей комнате ужасно непривычно. Он вертит в руках ключ от двери, — ты меня избегаешь? Тэхен понимает: он попал. (влип, пошел ко дну, потерпел поражение, проиграл) — Нет? — Тэхен. — Чимин-и, я сейчас очень устал, и вообще не хочу об этом говорить, ладно? — грубить ему никогда не нравилось, но применять такой тон по отношению к Паку еще хуже. — Тебя это не касается, к тому же. — Как это «тебя не касается», Тэ? Если не заметил, то игнорируешь ты именно меня. — Это все сложно и долго. — Я подожду. Киму очень хочется сейчас провалиться в спокойный сон, да так, чтобы долго-долго и крепко. Чимину в глаза смотреть стыдно, Ви не представляет, как озвучивать то, что так долго держал под замком. Слова как-то совсем не вяжутся в понятные предложения, так что он молчит. Всяко лучше, чем режущие тишину я, ты, мы и это, сопровождаемые неловкостью и томными вздохами. До жути неуютно. Значительно ухудшает ситуацию то, что у Пака терпения хоть отбавляй, он даже не выглядит неуютно со стороны. (Но это для обычного человека, а не для Тэхена, что каждую эмоцию наизусть выучил.) Он жмется, опускает голову и думает, изменит ли то, что застряло где-то в горле, хоть что-нибудь в их отношениях. Представляет свою рутину, отбавляя девяносто процентов Чимина. И чувствует опустошение. — Я- Руки дрожат. — Я не могу, Чимин-и, прости, — голос ломается где-то на середине, Ви роняет голову и всхлипывает как-то совсем жалко. — Прости меня. Да-давай забудем, хорошо? Как сквозь стекло слышатся шаги, Тэ видит тянущиеся к нему руки через пелену. Прикосновения к лицу обжигают. Ладони ложатся на обе щеки, разворачивая к обеспокоенному лицу Пака. Ви чувствует, как его тянут к себе и обнимают, одной рукой зарываясь в короткие волосы на затылке, а другой ближе прижимая. Тепло. — Тэ, — тихий шепот на ухо, — я не могу позволить тебе грустить в одиночку. Что бы ты не сказал, я никогда не буду злиться на тебя. И даже думать не смей по-другому. — Ты мне нравишься, Чимин-и. Очень. Слетает с губ быстрее, чем можно себя остановить. Пак замирает на секунду, после этого сразу же расслабляя плечи. Ухо опаляет горячее дыхание. Чимин хихикает. — Это совсем не тайна, Тэ, — сразу же хочется вырваться из объятий, кинуть на выходе обиженный до глубины души взгляд и хлопнуть дверью, но Чимин продолжает, — не обижайся только, но ты довольно плохо чувства скрываешь. Особенно передо мной. Он замолкает на минуту. Ви терпеливо ждет, когда ему откажут в самом мягком виде, как умеет только Чимин, лишь бы только не ранило. Пальцы одной руки сжимают тонкие простыни до побеления костяшек. Другая оставляет небольшие отметины на ребрах Пака, вырывая из его горла недовольный вздох. — Прости, — Тэхен не знает, за что именно извиняется. Он желает даже грубого «не нужно влюбляться в меня» или «мне это неприятно», но это же Чимин. На него даже дуться почти невозможно, не то что долго держать обиду. Ким почти полностью уверен, что в Пака еще больше влюбится, как только они разойдутся по своим комнатам. — Я- Я постараюсь тебя разлюбить, — он получает подзатыльник. — Не смей, Тэхен-а, — они медленно отстраняются, — давай спать. Я останусь сегодня. — Но хен ведь- — Все в порядке, — его легко толкают в плечо, намекая, что пора бы уже и расположиться на подушках. Тэхен повинуется. Чимин ложится напротив, неотрывно всматриваясь в чужие глаза. Лицо у Кима загнанное, он словно боится сделать шаг навстречу. — Ты мне тоже нравишься, Тэхен-а, — тихо говорит Чимин, улыбаясь. — Очень-очень. Ви подрывается. Дыхание дрожит, руки сами тянутся к лицу, прикрывая раскрытый от искреннего удивления рот. Он куда-то в сторону шепчет «ты серьезно сейчас?», словно сказать подобное могли кому-то другому. Чимин ведь не шутит, правда? Тот тянется к нему, приподнимаясь на локтях, и как-то совсем легко целует в лоб. Не то, чтобы они ранее так не делали, нет. Они целовались и в щеки, и в нос, и в лоб, и чуть ли не в самый уголок губ, и, вроде, давно уже пора привыкнуть, но пальцы на ногах все равно поджимаются. — Ложись уже спать, завтра вставать в шесть. Здравый смысл берет верх. Тэхен падает на подушки, ни на миг не переставая улыбаться, и неотрывно глядит в лицо Чимина, который уже успел прикрыть глаза и раскрыть объятия, как всегда делает, если они случайно (или нет) засыпают рядом. Ви жмется к теплому боку, обхватывает Пака руками поперек талии и чуть ли не урчит, носом утыкаясь в ключицу. Пак тихо вздыхает, на ухо говоря: — Знаешь, Тэхен-и, мы ведь теперь встречаемся. Ким снова подрывается. Чимин рук не отпускает, его тянут следом. На пол падают оба. Пак снизу вверх смотрит строго на сияющее лицо Тэхена и снова отчаянно вздыхает. Сам виноват. — Утром поговорим. Чонгук за дверью облегченно вздыхает и закатывает глаза.