Asphyxiated

Раз в неделю Джек задыхается. Он уже привык к этому и умело скрывает кашель, вытирая кровь с края губ рукавом. Это не первый раз, когда он умирает изнутри. Цветы переставали расти, когда человек умирал - и Джек оплакивал его, но наконец-то мог дышать спокойно. Они были абсолютно разными, так же как и цветы, которые он отхаркивал словно смертельно больной. Все они были разными, но все были отмечены красным ликом его смерти. Бутоны в кровавых разводах, подарок его истерзанных легких. Он чувствовал боль от того, как мелкие растения цепляются за него, прорастая в плодородной почве и питаясь его горечью, упиваясь его жалостью к себе. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с болью от удушья. Медленная и мучительная смерть, сжимающая твое горло спазмом, и цветки, словно напоминание о том, по чьей вине он сейчас так страдает. Харкнесс влюбляется не часто, но все равно забывает, как это - дышать полной грудью. Джек собирает целый гербарий в одной из книг у себя на полке. Он считал ироничным то, что ее затертое название когда-то гласило "Толкование языка цветов". Между тяжелых страниц помятые бутоны тюльпанов, нежные гвоздики и хрупкие цветы вишни, боги, как он любил ее, как же он ее любил. Там теснился кориандр, цветок шиповника и маленькие маргаритки. Все они выходили из его горла с болью разбитого сердца и неумолимо убивали того, кого нельзя убить. Дольше всех в нем прожили незабудки. Они чередуются с каждой новой страницей и новым цветком. С Доктором всегда было непросто, он был таким же вечным, как и сам Джек, и в какой-то момент тот думал, что эта агония продолжится вечно, но однажды он отпустил. Только Доктор не смог. Джек видел, как тот бережно разглаживал свой цветок аконита, последний дар любимого врага. А потом он встретил его. И в горле снова поселилось это сковывающее удушье. Джеку вдруг стало интересно, впервые в жизни, какие они, цветы для Янто Джонса? Самого настойчивого и самого преданного мальчика, которого он когда-либо подбирал. Он готов был делать ставки. Репейник? Орхидея? Нарцисс? Харкнесс даже пролистал книгу пару раз, чтобы подобрать подходящие экземпляры. Умирать от собственных удушающих чувств входит у него в привычку. Джек отхаркивает первый цветок после одного из собраний, с мыслями о том, что он умрет раньше, чем увидит его. Влажными от слюны и капель крови пальцами он выуживает из собственного рта веточку, унизанную цветами. Они все покраснели, словно стыдились собственного появление, и Джек стер собственную кровь с одного цветка, возвращая ему привычный цвет. Ну разумеется, это именно они. Он замечает хриплый, надрывный кашель Янто не сразу, или может просто Джонс не хотел его показывать. Джек хмурится, но Янто лишь отмахивается. Простуда - и ничего больше. Позже, просто подавился. И снова простуда. Джек не дурак, но он на самом деле не хочет знать, в кого влюблен Янто. Если это кто-то из команды, он не сможет с ними больше работать, зная, по чьей вине он умер. Но когда он замечает кровь на тыльной стороне ладони, то не выдерживает. - Черти возьми, Янто! - рычит он, зажимая Джонса в углу, пока никто не видит, и доставая привычный нагрудный платок из глубоких карманов. - Как же тебя угораздило? Янто утирает губы и только потом смотрит на застарелые пятна крови. Те, которые Джек так и не смог отмыть. Харкнесс стремится выхватить платок из онемевших пальцев, но Янто вцепляется в него намертво. - Джек... - его голос дрожит, как и губы. Харкнесс проводит большим пальцем по нижней, будто стремясь успокоить. - Ерунда. Какие-то цветочки меня не возьмут, - криво усмехается Джек. - Я в конце концов бессмертен. Янто кивает и снова закашливается. На его ладони, вместе с потеками крови, остается свернутый цветок каллы. Алые брызги смотрятся как отголоски заката на темно рыжем бутоне. Янто едва дышит. Такие крупные цветки доконают его куда раньше, чем любые другие. - Дьявол! Янто вдруг смеется, утирая губы платком. - Джек... Забери его себе, - говорит он и перекладывает бутон в его руку. - Если захочешь, отдашь его потом. Просто забери сейчас. Положи в свою книгу. Вряд ли их будет много. Джек прижимает Янто к себе, сжимая бутон в ладони. Его цветы были белыми. И, конечно же, это были ландыши. Бедный, наивный, верный от мозга до костей Янто. Его маленький ландыш. - Это смешно, - бормочет Янто, вжимаясь носом в его воротник. - Они ведь не пахнут. А ты пахнешь... Харкнесс, покачивающий его в своих руках, не сразу понимает, о чем идет разговор. Он перекатывает это в голове несколько раз, прежде чем оторвать Янто от себя и посмотреть ему в лицо. - Это, - он демонстрирует скользкий цветок каллы. - Это я? Это моя вина? Джонс отворачивается. - Янто... - выдыхает Джек и чувствует, как его легкие пустеют, как воздух наполняет их, и у него кружится голова. - Чертов Янто Джонс. А я ведь должен был умереть из-за тебя в эту среду. Джек сползает вниз по стене, в которую врезается спиной. Мир перед глазами плывет, и Янто тоже плывет, пока осмысливает то, что он сказал. Джек чувствует, как он врезается в стену рядом с ним и хрипло смеется. Харкнесс нащупывает его руку, которая скребется по шершавому бетону, и сжимает в своей. - Дыши, - просит Джек, прикрывая глаза. - Ненавижу каллы, - хрипит Джонс рядом и, кажется, то ли плачет, то ли смеется. - Ты привыкнешь. - На что я похож, Джек? - На эльфийское сокровище, которое вскружило мне голову. - Ландыш? - И я благодарен, что не репейник. Возможно, тогда я бы умер у тебя на руках еще в субботу. Янто фыркает и наконец отходит от стены. Он все еще держит Джека за руку. Его взгляд падает на зажатый в ладони бутон каллы. - Отведешь ему место в своем гербарии? Джек усмехается. - Я заведу для него отдельный. Они стоят вместе еще какое-то время, и Харкнесс потирает зудящее горло. Ландышей больше нет, но удушающее чувство вернется, он уверен в этом. Только в следующий раз, его будут душить не цветы, а слезы. Когда Янто, как и все люди, покинет его, а он сам останется один. И это будет гораздо страшнее и гораздо больнее того, что было раньше. Ведь раньше боль от удушья отступала, но теперь, когда у него останутся воспоминания о Янто, который любит его, который улыбается ему, как сейчас - светло и счастливо, оно никогда не пройдет. Джек отмахивается от этого и прижимает Янто к себе. Ведь только трусы бегут от боли.