Запах смерти

      Эта ночь была более беспокойной, чем предыдущая. Саске снова снились бесконечные лабиринты, опутанные дождем, кровью и смертью. Он бежал, бежал, постоянно оглядываясь, но как будто застыл на одном месте. Хотел проснуться — и не мог. Кошмар стал его клеткой, и впервые за долгое время он пожалел, что не проснулся посреди ночи, как обычно. Лучше уж дожидаться рассвета в темном углу, чем спасаться бегством в собственных иллюзиях.       Саске проснулся рано, но, как оказалось, достаточно поздно. Уже рассвело, а он привык просыпаться в полной тьме. Поэтому, резко оторвав спину от кровати, Учиха огляделся. Наруто в комнате не было, зато смятый футон так и лежал слева от кровати. Поднявшись на ноги, Саске переступил его и двинулся навстречу шуму, который раздавался из ванной. С утра Учиха не ощущал ничего, кроме своего непреодолимого желания, осуществить которое стало его сегодняшней целью.       — Похоже, ты восстановился, — без смущений зайдя в ванную, он отодвинул занавеску и осмотрел поющего под душем парня с ног до головы. Наруто подавился воздухом и водой, когда увидел черные глаза прямо перед собой. Его руки машинально опустились вниз и прикрыли пах.       — Эй, ты знаешь, что неприлич…       Однако договорить он не успел. Саске, схватив его волосы, выволок одноклассника из душевой и толкнул к стене. Парень успел смягчить удар руками. Обернувшись, он увидел, как Учиха с горящими алыми глазами идёт прямо на него, предупреждающе скаля зубы.       — Эй, подож… Постой, Саске! Дай хоть прикрыться! — Узумаки было рванулся к спальне, однако Саске настиг его. Буквально запрыгнул ему на спину, вцепился в несчастное правое надплечье, которое только успело зажить и свалил юношу на спину, прижимая сверху собой. На этот раз Наруто боли почти не почувствовал: у Саске не было намерений отрывать от него плоть. Ему было достаточно, чтобы лишь несколько капель крови проникли внутрь. Однако с самоконтролем оказалось не всё так просто, и инстинкты против воли Саске взяли над ним верх. Поэтому Наруто, рано подумав, что легко отделался, болезненно застонал, понимая, что зубы идут глубже, чем вчера. Стараясь не отключиться, он терпеливо ждал, когда окончится эта пытка. И очень надеялся, что за свои страдания будет хоть чем-то награжден.       Его любимый и ненавистный дом. В последнее время Саске видит его даже чаще, чем свой собственный в Конохе. Снова вечер. Он стоит перед дверью в мерцающих сумерках. На улице становится прохладно, а он в футболке и шортах. За спиной — рюкзак. Значит, только идёт из школы. Странно, что его заставило там задержаться?       С некоторыми опасениями Саске толкает дверь и проходит внутрь. В доме тепло. Ему сразу же становится легче дышать. Неясный рассеянный свет. Тихие звуки — включен старенький телевизор, однако его практически не слышно. Он создает лишь фон. Фон для отдыха. Саске скидывает обувь, рюкзак и проходит в просторную комнату. Итачи дома. На сердце становится ещё теплее. Обычно в это время его нет. Он либо на заданиях, либо на охоте. Старший брат сидит в углу дивана. Он расслаблен, голова запрокинута назад, а глаза прикрыты. Кажется, что он дремлет, но это, скорее всего, не так. Саске знал, что даже ночью Итачи не позволял себе крепко уснуть, чтобы в любой момент отразить нападение и защитить себя и его. Саске невольно любуется им — всё-таки, его брат очень красив. Даже себя парень не считал настолько красивым, как считал его. Хотя «красивый» — тоже неверное слово. Оно не вмещает в себя всех тех чувств, что вызывает в нём этот человек.       «Похоже, он может гипнотизировать меня даже без гендзюцу», — Учиха-младший помотал головой, стараясь не отвлекаться. Ему срочно нужно было узнать, в каком времени он находится. Компьютера у них никогда не было, телефона тоже. Остается календарь, что висит на стене, да какие-нибудь газеты. С календарем, правда, проблемы: за него держал ответственность Саске, и не особо стремился отрывать странички.       «Может, хотя бы месяц?» — он попробовал как можно бесшумнее подойти к календарю. На нём значилось четвёртое сентября.       «Точно, дневник!» — вдруг осенило Саске. Он подбежал к своему рюкзаку, вытряхнул оттуда тетради и достал дневник. Последняя запись была сделана на завтра, двенадцатое сентября.       «Значит, сегодня одиннадцатое. А всё это случится после двадцатого. У меня есть около двух недель, но… Я не могу контролировать перемещения. Кто знает, в какой период я попаду в следующий раз!»       — Саске? — за спиной раздаётся голос Итачи, и парнишка судорожно запихивает всё обратно в рюкзак. Он поднимается на ноги и неловко смотрит на брата. Похоже, тот всё-таки на самом деле дремал, ибо его голос звучал немного хрипло.       — Ты сегодня поздно. Я оставил твой ужин на столе. Тебе нужно лишь разогреть его.       — Я пока не голоден, — помотал головой младший Учиха. Ему нужно как-то предупредить Итачи, но чтобы тот поверил, а не посчитал, что глупый маленький брат испугался!       — Тогда подойди ко мне, — глаза брата внезапно замерцали алым, и по телу Саске прошла дрожь. Обычно так происходило, когда Итачи собирался забрать у него кровь. Ослушаться невозможно, да и он не собирается этого делать. Медленно приближается к нему и присаживается на его колено. Глаза очень близко, Саске может даже разглядеть узоры на радужке…       — Нии-сан, могу я спросить? — пока Итачи не начал свою «трапезу», торопливо проговорил Саске.       — Разве я когда-то запрещал? — ухмыльнулся он.       — Скажи, почему другие люди охотятся на нас? Нас осталось всего двое, и ты даже перестал убивать людей, питаешься только трупами. Почему же… они не прекращают преследование?       — Потому что это не закончиться до тех пор, пока эксперимент не удастся, — вздохнул он и чуть отстранился от Саске.       — Какой эксперимент? — удивился Учиха-младший. Итачи поднял руку и коснулся своих глаз, которые так и продолжали мерцать в темноте, говоря о кровавом настрое.       — Пока они не смогут вживлять Шаринган в обычных людей и не раскроют природу его происхождения.       — Что? — изумился Саске. — Получается, нас истребляют не потому, что мы монстры?       — Отчасти. Однако основная причина — это наши уникальные глаза. Из-за них мы и становимся монстрами. Шаринган пробуждается после десяти лет и после этого постоянно требует насыщения, крови и плоти. Благодаря этому рождаются удивительные способности. Основной Шаринган способен мгновенно парализовать человека, забраться в его мысли, мешать их, заставить забыть или внушить собственные планы. Подчинить его тело и принудить делать то, что желает обладатель. Пока носитель Шарингана жив, он может контролировать свою жертву даже на расстоянии. Представь себе — сотни, тысячи послушных кукол, которые не испытывают страха и не боятся смерти. Для войны это было бы идеально. Однако наши глаза уникальны не только этим. Когда тело насыщается кровью и плотью, пробуждаются неповторимые особенности для каждых глаз нашего рода. Например, у меня это Цукуёми — способное наложить мощнейшие иллюзии и загнать человека в клетку его же разума. Мне было бы очень любопытно узнать, какие способности окажутся у тебя, — ухмыльнулся он. — Однако, чем больше используешь Шаринган, тем больший голод он вызывает.       — А если не использовать совсем? — тут же спросил Саске, как только брат прервался. — Можно избежать этого голода?       — К сожалению, нет, — вздохнул Итачи. — Как только Шаринган пробуждается, он меняет всё наше тело, и вспять уже ничего нельзя изменить.       — Значит, от этой сущности никак не избавиться? — хмуро проговорил Саске.       — Многие из нашего рода пытались противостоять этому. Не пить крови, не касаться плоти. Уходили в горы и вели жизнь отшельника. Накладывали на себя самые мощные гендзюцу, которые были способны контролировать разум. Однако все попытки оказались тщетны. Они либо погибали мучительной смертью, либо сходили с ума и набрасывались на людей.       — Ты сказал, что наша сущность зависит от наших глаз, — Саске коснулся своих собственных, — а что, если удалить их?       — Избавиться от глаз? — Итачи с сомнениями посмотрел на младшего брата. — Что ж, я тоже когда-то думал об этом. Даже если удалить пробудившийся Шаринган, телу это не поможет — оно уже будет изменено. А вот если… — он снова взглянул на Саске и замолчал.       — Тогда почему ты не удалил их мне? — хрипло спросил Учиха-младший, сразу поняв, что имел в виду брат, — пока он не пробудился?       — Я не мог так поступить с тобой, Саске, — покачал головой он. — Оставить беспомощным слепым котёнком? Нет, никогда. Наш клан, несмотря ни на что, всегда стремился выжить, любым способом. И уничтожать его окончательно я не собирался. Тем более, тот способ, что предложил я, намного лучше, — его зубы погрузились в тело Саске, и тот, содрогнувшись, невольно замер. Как же он давно не испытывал этих ощущений! Этой боли, этого жара, этого… ненормального удовольствия. С каждой каплей крови он теряет свои силы, однако будто получает взамен нечто иное. Что-то, неподвластное его разуму.       — Да, но он не сработает так, как нужно, — тяжело дыша, отозвался Саске, когда брат медленно отстранился от него. — В конце концов, я стану таким же, как и ты.       — Даже если что-то произойдёт, и Шаринган пробудится — ты не должен чувствовать вину за своё существование, Саске, — совсем не мягким голосом произнёс старший брат. — Не проклинай себя, не испытывай ненависти — прими это, научись жить с этой болью, как живу я, — внезапно он обхватил лицо Учихи-младшего ладонями и прижался к его лбу своим. — Хотя не знаю, как бы я мог жить со всем этим, если бы не было тебя. Ты — моя отдушина, Саске, то, что дает мне силы жить дальше, то, ради чего я существую. То, что придаёт моему существованию хоть какой-то смысл, и хотя бы на каплю искупляет мои грехи.       — Нии-сан… — пораженный его словами, Саске на несколько мгновений оторопел, а потом полностью сел на его колени и порывисто обнял. — Ты отдаешь мне всего себя, а от меня получаешь только ядовитую кровь. Почему так? — дрожащим голосом спросил он. — Почему я не могу ничего сделать для тебя? Настолько бесполезный… — когда они отдалились друг от друга, Саске, старательно отводя глаза в строну, всё же шмыгнул носом.       — Я бы хотел, чтобы ты получал от меня не только кровь, — пробурчал он, так и смотря куда-то вниз.       — А что же? — приподнимая его голову за подбородок, с улыбкой спросил Итачи. Саске волей неволей всё же пришлось посмотреть ему в глаза. Сейчас они были тёмными и очень тёплыми, как расплавленный шоколад.       — Всё, что захочешь, — невольно выдохнул он, мечтая видеть эти глаза вечно.       — Слишком двусмысленно, — ухмыльнулся Итачи и ткнул его пальцами в лоб, — я могу воспринять это весьма фривольно.       — Воспринимай, как хочешь, — Саске внезапно повысил голос, а в его глазах промелькнула ярость. Это настолько удивило старшего Учиху, что он даже перестал улыбаться.       — Итачи, я уже не твой маленький глупый братишка. Я отнял у тебя всё, даже твою жизнь. И ты не позволяешь отдать тебе ничего, кроме боли? — холодно спросил он, смотря на брата сверху вниз. — Знаешь, это по-настоящему злит меня! — прошипел Саске сквозь зубы и, неожиданно схватив Итачи за плечи, резко опрокинул его на диван. Шокированными глазами старший брат смотрел на то, как Саске, тяжело дыша, нависает над ним сверху.       — Даже не знаю, что хочу сделать с тобой, — дрожа с головы до ног, шептал Саске, стискивая его плечи. — Сегодня от тебя не несёт тем запахом, поэтому я могу… — он внезапно осёкся, уставившись на его шею. Точнее, на необычную цепочку с тремя кольцами, которую брат всегда носил. Саске раньше никогда не задавался этим вопросом, но сейчас ему стало интересно узнать, что это украшение символизирует.       — Саске, ты…       — Молчи, — резко прервал его Учиха-младший, не понимая своего состояния. Он зол? Правда зол на Итачи? Но это невозможно, ведь он всегда любил его до безумия. Однако почему в груди всё горит, а горло пересохло так, что язык едва ощущается во рту?       — Нет, похоже, всё-таки знаю, — криво улыбнулся Саске. Склонившись ещё ниже, он широко открыл рот и резко сомкнул зубы в нижней части его шеи. Тело Итачи судорожно дёрнулось в его руках, брат не издал ни звука, хотя когда Саске так же отчаянно кусал Наруто, тот верещал на всю Коноху. Саске укусил сильно, глубоко, хотя здесь у него ещё не было клыков и того голода, что преследовал его в настоящем. Однако он добился того, чего хотел — кровь брата быстро заполнила его рот, и прежде чем осознать это, Саске сделал несколько глотков. Его тут же обожгло так, будто в горло налили кислоту. Почувствовав сильное удушение, он, содрогаясь и кашляя, отстранился от брата и повалился на диван, хватаясь за горло. Ему невыносимо захотелось выплюнуть всё то, что он успел проглотить, однако эта кровь будто впиталась в его кожу и слизистые, поэтому, как бы он ни кашлял и не пытался от неё избавиться, ничего не выходило.       — Саске, вот, выпей, — пока он корчился на диване, Итачи быстро поднялся на ноги, налил ему стакан воды и снова вернулся, опустившись перед диваном на колени. Едва различая его, младший Учиха жадно припал губами к стакану и тут же осушил его залпом. Стало легче дышать, однако жжение в горле так и не проходило, вдобавок, начало крутить живот.       — Зачем ты это сделал? — обреченно вздохнув, Итачи присел рядом с ним, кладя голову брата к себе на бёдра. — Я же предупреждал тебя, что наша кровь похожа на яд.       — Хотел испытать на себе то, что испытываешь ты, — успокаиваясь от его поглаживаний по голове, пробормотал Саске. — Каждый раз проходишь через это? Да ещё с таким счастливым выражением на лице? Ты настоящий мазохист, — слабо усмехнулся он. — Ибо испытывать от этого удовольствие может только ненормальный.       — Что ж, значит так и есть, — Итачи вопреки ему, был серьёзен. — Боль ведь тоже может приносить радость, когда страдаешь за счастье дорогого человека.       — Итачи, — Саске, цепляясь за его руку, приподнялся. Это жгучее чувство так и не уходило, однако он уже мог мыслить вполне разумно. — Выслушай меня. Я предельно серьёзен, я не болен и не дрожу от страха. На нас нападут, — глядя ему в глаза, произнёс Саске. — Через две недели. Те, кто охотятся за нами, будут здесь. Они убьют тебя, нии-сан, — его голос дрогнул, а глаза широко распахнулись. — Убьют тебя в этом доме и заберут твои глаза. Ты должен быть готов к этому, слышишь? — ощущая внезапный приступ слабости и головокружения, Саске начал падать, но ухватился за его одежду, продолжая смотреть в глаза. — Ты не должен умирать, ни при каких обстоятельствах. Сделай всё, чтобы спастись. Сделай всё, прошу… тебя… — ошеломленное лицо брата начало расплываться перед глазами. Он что-то прокричал, однако Саске уже упал, лишившись всех сил, но так и продолжая мёртвой хваткой цепляться за свою последнюю надежду.