Мечты о мире

«Как твое здоровье?» - пишет она. Родрик хмурится: бывало и лучше. Он не напишет ей так, конечно: кто знает, чьим еще глазам открыты его письма в замке Уайтхиллов. Он не считает, что Гвин нарочно старается выпытать у него, насколько плохи его дела – в их единственную встречу она ясно дала понять, что не одобряет действий своего отца. Появиться на похоронах его заклятого врага с ее стороны было ужасно безрассудно и отчаянно смело. Родрик умеет уважать смелость. Он медлит еще немного с занесенным пером, а потом быстро и решительно пишет: «Уже лучше. Благодарю, что не забываешь». Маленькому Риону скучно в огромном замке. Отец делает вид, что его не существует, и вся забота о мальчике ложится на плечи Гвин. Она следит за тем, чтобы Рион был вовремя накормлен, умыт, одет. У него светлые волосы, как у Ашера, и такой же буйный нрав. Он швыряет на пол миску с кашей и грозится, что его отец придет и всех тут поубивает. Гвин терпеливо поднимает миску, ставит ее обратно на стол, вручает Риону ложку и говорит: - Твой папа не обрадуется, если увидит, как ты похудел. Какой же тогда из тебя будет воин? Ты и меч не сможешь поднять. Давай-ка, ешь, чтобы вырасти сильным и крепким. Когда он принимается за еду, то ест жадно, торопясь, будто боится, что в любую секунду миску у него отнимут, и кидает в сторону Гвин дикие, отчаянные взгляды. Мальчик знает так же хорошо, как и она, что его отец никогда не вернется из Близнецов; но она здесь у себя дома, сколько бы огорчений ни причиняла старому лорду, в ней течет кровь Уайтхиллов, а Рион – Форрестер, враг, чужак. Ему надеяться не на что. Гвин становится жалко его. Она чуть наклоняется над столом, поближе к Риону (но не настолько, чтобы его спровоцировать) и доверительно шепчет: - А вот твой брат всегда будет тебе рад. Твой старший брат, Родрик. Он вернулся, знаешь? Его сильно ранили, но он уже поправляется и скоро придет за тобой. Глаза Риона делаются круглыми, словно блюдца. По военным законам ее слова могли бы считаться предательством, но Гвин отказывается жить по военным законам: они уже поломали ей молодость, она обязана хотя бы попытаться спасти то, что осталось. Она треплет Риона по жестким волосам и наказывает ему съесть все дочиста, а вечером пишет Родрику: «Я рассказала ему. Он ждет тебя». Он помнит ее девчонкой не старше Талии – гладко зачесанные волосы, скромное платье и неожиданно пронзительный взгляд. Он помнит ее смутной тенью в углу сознания, именем, произносимым громче и чаще, чем следовало бы, причиной разразившейся грозы. Он помнит ее – он почти ее не помнит, это была забота Ашера – знать всех хорошеньких девчонок в округе. У Родрика, первенца, наследника, были другие дела. Он до седьмого пота тренировался с сиром Ройландом, играл в старой роще в прятки со смешливой Элейной Гленмор, а засыпая, мечтал о том, как при нем Железный Холм станет еще более славным и великим. Словом, ему было решительно не до того, чтоб заботиться о соседских дочерях, и когда молодая женщина в неприметном темном платье, со скорбным изгибом губ его матери, подошла к нему на похоронах отца и сказала: «Я сожалею», у него и мысли не мелькнуло прогнать ее. Вторая их настоящая встреча еще примечательней первой – ночь, свет луны, варварски порубленные и брошенные трупы железностволов. Гвин появляется из-за стены рабочей хижины, сжимая в руках кинжал – и при виде такого же кинжала в спущенной с перевязи правой руке Родрика неожиданно с искренним облегчением улыбается: - Хорошо, что ты не забыл, что значит быть воином. Но она просит его окончить войну. Она просит его установить мир между их домами, сделать первый шаг к этому сказочному миру – и Родрик, глядя ей в глаза, блестящие в свете луны, дает невозможное обещание, первое из многих, которое не сможет потом взять назад. Он не спрашивает: «Ты о том же просила моего брата?» Он пишет ей ночью, потом, в своей комнате: «Надеюсь, в следующий раз мы увидимся в более радостной обстановке», - и, откинувшись на спинку стула, представляет ее улыбку. Письмо остается неотправленным – потому, что Родрик так его и не заканчивает, и потому, что леди Элисса Форрестер, услышав, что в замке затаился предатель, убивает всех воронов Железного Холма собственными руками. Приготовления к встрече больше похожи на приготовления к войне. - Мне нужна охрана, - ворчит отец на осторожный вопрос Гвин, - кто их знает, этих Форрестеров, что там они еще могут выкинуть. Ей не нравится блеск в его глазах. Ночью прилетал ворон от Болтонов. У двери Риона поставили стражу и не пускают никого, будь он хоть трижды Уайтхилл. Гвин дурно от предчувствия, от осознания того, что жертвы, на которые она заставила пойти Родрика, могут оказаться напрасными. Для того ли он вернулся живым из Близнецов, чтобы быть убитым в соседнем замке? Она снова стоит и смотрит на старинный герб в главном коридоре. Когда Родрик войдет сюда, он первым делом увидит этот герб – и все же отец не приказал его снять. Не приказал ни разу за все годы их непрекращающейся тлеющей войны с Форрестерами. На гербе снежный пик и звезда Уайтхиллов мирно соседствуют с железностволом Форрестеров. Как напоминание о том, что были некогда иные времена, и укор временам нынешним. - Дочка, что с обедом? Отец подходит незамеченным и неодобрительно смотрит на нее, замечтавшуюся. Гвин приходит в себя. - Будет через полчаса. Скажи, почему ты так и не снял этот герб? - Что? Этот? – Ладд Уайтхилл смотрит на стену с таким видом, будто та чем-то лично его оскорбила. – Его еще наши предки повесили. Не годится вот так запросто избавляться от их наследия. - Отец, послушай себя, - Гвин порывисто оборачивается к нему. – Ты говоришь о наследии и тут же идешь его разрушать! Форрестеры и Уайтхиллы были друзьями, союзниками, а ты собираешься убить Родрика Форрестера в нашем доме? Ладд хмурится: - Убить? Не собираюсь я никого убивать. Я не такой дурак, чтоб идти против Болтона. Если Форрестеры его чем-то разозлили – их заботы… Ну, веселей, дочка! – Он хлопает Гвин по плечу. – Нам-то не о чем беспокоиться. Мы за Хранителями Севера как за каменной стеной. Я насчет Гриффа закинул удочку старому Гленмору, - он презрительно хмыкает, - раз уж Родрик свой шанс упустил… А там, глядишь, и тебе найдем наконец хорошую партию. Все удачно складывается, не горюй. С нежностью взглянув на дочь, он уходит, насвистывая себе под нос какую-то задорную песенку. Гвин, оставшись одна, вновь поднимает глаза к старинному гербу. - Хорошую партию, - повторяет она задумчиво, - да. Железный Холм горит. Талии не нужно оборачиваться, чтобы видеть зарево – она чувствует свой гибнущий дом так, будто этот огонь снедает ее саму. Но сейчас у нее есть более важные дела. - Скорей! – торопит она своего спутника. Сир Ройланд Дегор едва поспевает за нею. Он – опытный воин, но уже немолод, а дни, проведенные в казематах Железного Холма в непривычных, бесплодных размышлениях, не прибавили ему сил. - Вы уверены, что лошадь поскакала в эту сторону? Талия не отвечает. Через некоторое время она бормочет себе под нос: - Откуда нам знать, это мог быть вестник, или дезертир, или… - Миледи, - Ройланд тяжело дышит, - я знаю, о чем вы думаете, но позвольте вас заверить: Таттл никогда не дал бы лорду Родрику погибнуть. Он бы жизнью пожертвовал, но нашел бы для вашего лорда-брата способ спастись. Он всегда все продумывал заранее… Он умолкает и останавливается, чтобы все-таки перевести дыхание. Талия быстро оглядывается на него через плечо и останавливается тоже, но ничего не говорит. Ройланд упирается руками в колени. Дункан Таттл, в отличие от него, никогда не был добрым воином. Если из ворот вырвалась только одна лошадь… Он замирает, услышав шорох. «Миледи», - он бросает на Талию красноречивый взгляд, и та застывает. Шорох повторяется. Нет, ему не кажется. Рука тянется к поясу, чтобы нащупать пустоту: на поиски оружия времени не было. Ройланд ругается про себя и, не разгибаясь, тянется подобрать с земли камень. Шорох ближе. - Выходи на открытое место, - угрожающе говорит Ройланд, покачивая в руке подобранный камень. – Мы тебя видим. Выходи, если хочешь жить. Из-за стены рабочей хижины выступает темная фигура. - Леди Гвин? – неверяще восклицает Талия. Гвин Уайтхилл устало улыбается. На ней дорожное платье, за спиной мешок, на поясе ножны с мечом, а в руках длинный кинжал. Она прячет кинжал в другие ножны, справа, и медленно подходит к Талии и Ройланду. - Что вы здесь делаете? – спрашивает Талия, и в голосе ее недоверие пополам с растерянностью. - То, что мне следовало сделать несколько лет назад. Для сожалений уже поздно, но, надеюсь, еще не поздно для лорда Родрика, - она выразительно смотрит на Талию, однако та молчит и не трогается с места. Ройланд разжимает пальцы, и камень с глухим стуком падает обратно наземь. - Лорд Уайтхилл подозревал, что вы тайно сноситесь с Железным Холмом, но не желал этому верить. Он говорил, что вы давно расстались с былой привязанностью и тяжело переживали рану, которую нанес вам Ашер Форрестер. - Он был не так уж и неправ, - тихо отвечает Гвин, и на лице ее в зареве пожара черные тени отмечают горькие складки у губ. – Но я пришла сюда не для того, чтобы говорить о моем отце… или об Ашере. Если вы доверяете ему, леди Талия, этого должно хватить и на меня. Талия смотрит на нее, вздернув подбородок, и в этот момент она удивительно похожа на юного лорда, своего брата-близнеца. - Я думаю, у нас нет выбора, - несколько чопорно произносит она – совсем как Итан, делающий нелегкий выбор, и дурное предчувствие захлестывает Ройланда с головой. Но Талия оборачивается к нему и уже своим обычным голосом добавляет: - Идемте, сир Ройланд? – и он с радостью повинуется и молча клянется про себя, что этой девочке он не даст умереть, пока может дышать, никогда. Гвин легко примеряется к ее шагу. - Не беспокойтесь, леди Талия, - негромко говорит она. – Ваш брат не для того живым вернулся из Близнецов, чтобы быть убитым в собственном замке. Талия вскидывает на нее блестящие глаза и решительно отвечает: - Я знаю.