Счётчик

Осталось: 24 часа. Последний раз увижу рассвет и поэтому я поднимусь на крышу, чтобы лично его встретить. Встретить его краски, легкость и прозрачность неба. На улице холодно, ведь ещё только утро. Раннее утро. Немного постояв, я спущусь к себе в квартиру, в пустую серую квартиру, наполненной гранитной печали, и напишу заявление об уходе с работы, где я проработала почти 15 лет, хоть на носу грандиозный проект о создании дома для малоимущих и детей-инвалидов. Положу бумажку в конверт и спущу его в почтовый ящик.

Осталось: 23 часа 30 минут. В последний раз сварю себе любимый рис. Господи, это единственное, что я люблю в этой жизни. Любила… Плевать на посуду! Оставлю в раковине, не собираюсь тратить и без того ограниченное время. Время последний раз увидеть всё, что, и кого я люблю, где бываю, с кем общаюсь, кого ненавижу.

Осталось: 23 часа 10 минут. Я спускаюсь по лестнице с 5-го этажа. Рядом с комнатой консьержки, в небольшом фойе, играла 9-летняя девочка. Её правый глаз был перевязан. «Наверно бельмо или что-то похуже…» — подумала я. А в окошке комнаты сидела её бабушка. Она плакала над каким-то листком в руках. Я посмотрела на девочку, а она лучезарно мне улыбнулась и помахала рукой. Едва заметная улыбка мелькнула на моем лице, и я вышла на улицу. Туман, солнце, тепло. Лето после ночного холодного дождя.

Осталось: 22 часа 40 минут. Запах свежей выпечки, аромат кофе — это место, моя любимая кафешка. Мою дивную «атмосферу» нарушили шум и спор за соседним столиком. За ним сидела молодая пара, которая что-то, судя по всему, не могла решить.  — Как ты не понимаешь, мне нужна эта работа! Я не хочу сидеть дома и бегать за детьми, подтирая их слюни! Я хочу работать в театре! — говорила женщина, еле держась от эмоции.  — Нет! Никакой работы, ты будешь домохозяйкой. Стирать, готовить, убирать, заботиться о будущих детях — это главная работа женщины! — спорил с ней мужчина, готовый уже разорвать свой дорогой костюм от злости.  — Это моя мечта с детства — играть в театре. Жить на сцене! — кричала она. Из глаза уже блеснула слезинка. Моё терпение закончилось и я подошла к их столику, присев рядом. Пара сидела в недоумении, особенно мужчина. Женщина же не удивилась такому повороту. «Какие-то проблемы?» — раздраженно спросил он. Скрестив руки на груди, я просто сидела и смотрела то на него, то на неё.  — Мисс, что-то случилось? Вам нездоровится? — вежливо спросила девушка, стараясь скрыть обиду от мужа. Слеза уже дошла до середины щеки.  — Нездоровится… — усмехнулась я — Я уже скоро покину этот мир, так что пока всё нормально. А вот вам двоим точно «нездоровится». Женщина сидела и с удивлением на меня посмотрела, в глазах заиграло сочувствие.  — Ругаетесь средь бела дня, да и еще из-за такой мелочи. — Я обратилась к девушке — Незачем противиться мечте, лучше её осуществить и не слушать наставления и указы других, даже, причем самых близких людей. Не надо сидеть дома и быть какой-то прислугой, иначе всё самое интересное в жизни можно упустить. Как говорил когда-то знаменитый человек: «Иногда, один день, проведенный в других местах, дает больше, чем десять лет жизни дома», так зачем сидеть в четырёх стенах, если надо чему-либо осуществиться. Она имеет права на свою жизнь и… Если любимый человек отговаривает тебя, значит — это не тот, кто тебе нужен… Мужчина оборвал меня на полуслове:  — Нет, она женщина, а значит должна быть хранительницей очага, а не шляться по ночам на репетиции. — закричал в ярости мужчина. Сидевшая напротив него жена, не могла уже сдержать слёз и без единого звука заплакала, смотря ему в глаза. Видя, как она переживает, я уже не сдерживала себя в руках. Внутри меня всё кипело и я резко схватила стакан с водой, стоящий на столике возле салфеток, и выплеснула воду на него. Мужчина был в шоке, а женщина, видя это, немного успокоилась. Видимо её это порадовало внутри души. Глаза были наполнены удовлетворением. Потом она перевела взгляд на меня и как будто, поблагодарила меня.  — Вы спятили? Вы не знаете, кто я такой?! — закричал на всё кафе, взбешенный от такой наглости, мужчина.  — Мне наплевать, кто ты и что ты из себя представляешь! Ты обязан любить и уважать женщину, а не превращать её в предмет сфер и услуг. Лучше разведись с ней, ты не достоин её. Иначе, ты просто очередной ублюдок, свинья, а не человек. — спокойно закончила я. Переведя мимолетный взгляд на неё, я встала и ушла из кафе. На душе было легче.

Осталось: 22 часа 20 минут. Мои шаги стали уверенней, хоть и ненадолго. Я пришла посетить свой любимый парк, где возле большого озера цвела единственная сакура. Из своей сумки я достала блокнот и ручку черного цвета. Присев под сакурой, я начала писать то, о чём никогда и никому не говорила. Когда я закончила писать, один листок я сложила пополам и спрятала под выступающий корень дерева. А второй — привязала к веточке сакуры. Сделав несколько шагов от сакуры, я в последний раз посмотрела на неё. Внутри щемило сердце…

Осталось: 22 часа. Улица была заполнена людьми. Город уже давно не спит, жители всегда куда-то спешат и не всегда понятно зачем. Далеко не всем людям на планете везёт что-то успеть или сделать. Впереди виднелось море, к которому мои ноги сами меня понесли. Там было великолепно. Море было ещё холодным и народу там практически не было. Да и сейчас рабочий день, какой пляж? По берегу шёл один человек, к которому я давно испытала слепое чувство. Он использовал меня, а затем бросил. Как я его ненавидела, но сейчас я ничего к нему не испытываю, кроме жалости. Я приближалась к нему всё ближе, надев капюшон на голову, и всё пыталась в глазах разглядеть хоть что-то хорошее. Но… Наклонившись к песку и собрав его в кулак, я быстрее стала подходить к этой бессовестной мрази. Как только мы столкнулись, он начал разговор так, будто ничего не было: «О! Сколько лет, сколько зим. Как ты поживаешь?» Я ничего не ответила и бросила песок ему в лицо. Он взвыл от боли, наверно среди песка были осколки. Пока он пытался вытереть глаза от песка, я уже ушла с пляжа.

Осталось: 21 час. Как это невыносимо видеть, когда перед тобой сидит на инвалидной коляске парень лет 16-18-ти. Такой молодой и уже немощный, побирается на улице. Я наклонилась к нему:  — Как тебя зовут?  — Марк, Марк Ритчер — ответил парень.  — Где ты живешь? — он промолчал и склонил голову. Бездомный.  — Ладно, Марк. Смотри, я тебе кое-что оставлю, только ни в коем случае не потеряй. Достав блокнот, я написала там мой адрес и имя. Также написала еще несколько строк.  — Вот. Отдашь эту бумажку тому, чье имя написано первым. Но ты должен явиться по этому адресу, только завтра. Понял? — объяснила я и отдала парню листок. Парень посмотрел на меня, как на ненормальную.  — Зачем? Кто вы? — озадачился мальчик.  — Уже неважно. Ты понял меня? Парень кивнул. Я взъерошила его волосы и пошла дальше.

Осталось: 20 часов 20 минут. Я проехала несколько остановок на метро и очутилась возле моего любимого кинотеатра, где показывали разные фильмы. В прокате всё еще показывали тот фильм «Тепло наших тел», от которого мне стало чуточку легче. Немного посмотрев фильм, я встала и вышла из кинозала. Я когда-то давно читала этот роман и он меня захватил. А когда вышла экранизация… ох, моей радости не было предела. А сейчас это кажется таким мелочным. Но счастливым моментом жизни… Выйдя из кинотеатра, на улице было заметнее жарче, чем было раньше. Мне это нравилось.

Осталось: 19 часов 40 минут. Я вернулась обратно в квартиру. Села за письменный стол и опять начала писать. Когда я строчила эти письма, мои глаза не слушались меня и проливали свою «кровь», в виде прозрачных горячих слёз. Бумага немного намокла. Все 10 листов я сложила в большой конверт и отправила своей матери и отцу. Они жили далеко и были богатыми людьми. Но так случилось, что я с ним не общалась и вот, когда уже незачем прятаться за ширмой, я отправила свои последние строки. Приедут они только завтра, если письмо дойдет сегодня. А к тому времени… Они не знаю о моём недуге, и я не хотела этого.

Осталось: 18 часов 40 минут. Почти час я потратила на письма родителям, но я не жалею потраченного времени. Теперь, я могу заняться кое-чем серьёзным до моего ухода. Я отправилась к консьержке и вызвала на разговор, внучка её уже спала. А на глазу всё также была повязка. Мы вышли в коридор:  — Миссис Олди, я заметила ещё утром, что у вашей внучки что-то с головой. Что-то случилось?  — Ох, не спрашивай даже. У неё не голова, а глаз. Операция нужна по трансплантации, а это огромных денег стоит. Да откуда у меня такие деньги?  — Мне жаль это слышать. И что же вы будете делать? Старая женщина всплакнула, ушла в комнату и уже не вышла оттуда. Я слышала что она плачет. Я поднялась наверх и снова начала писать. Конверты были моей незаменимой помощью и снова конверт проглотил очередной листок. Закрыв за собой дверь, я заперла её на ключ, а его бросила в конверт, где было написано: «Отдайте моим родителям». В рюкзаке были ещё нужные мне вещи и я забрала их с собой, а всё остальное я оставила дома. В консъержной комнате уже не горел свет. Там все спали. Я не стала никого будить и просунула конверт под дверь. Вздохнув, я навсегда вышла из этого небоскрёба.

Осталось: 17 часов. Почти полтора часа я потратила на дорогу к железнодорожному вокзалу. Но и в дороге я время не теряла. Я оставила сообщения на свой автоответчик для родителей, потому что эти слова не написать на бумаге. До моего загородного домика в одном селе ехать около пять часов на машине, ну, а поездом три часа. В пути в село, я составляла список моих здоровых внутренних органов. Во время моего обследования я спрашивала, какие органы я могу пожертвовать для донорства. Я помнила, что у моей соседки по участку есть сын, который мечтает быть пловцом, но из-за сердца он не может напрягаться. И поэтому я отправилась туда…

Осталось: 14 часов. Несмотря на позднее время, я сразу рванула к соседскому звонку. Дверь мне открыли не сразу, но прошло 15 минут пока я трезвонила.  — Что? Что случилось? — вышел мне Роберт Дваровски — хозяин участка, а по совместительству, муж Сьюзи.  — Я знаю, что сейчас поздно, но у меня нет времени, чтобы ждать утра. Мне нужно с вами поговорить. И это по поводу вашего сына Чарли — он мечтает быть пловцом, но его слабое сердце этого не позволяет. Я хочу только узнать у вас какая у него группа крови? Зачем Вам? — недоумевая, спросил Роберт. Я прошу, ответьте, — не унималась я.  — Вторая, — ответил резко он. Я кивнула и ринулась к своему дому, слышала, что Дваровски буркнул «чокнутая» в мой адрес. Я согласилась с этим, как ни странно. Я вынула из рюкзака свою большую тетрадку, где писала планы и добавила «Чарли Дваровски — вторая группа» Поезда в такое позднее время не ходили и я не смогу никак вернуться в город. Разве что, на велосипеде, который стоял в сарае…

Осталось: 10 часов 20 минут. Ехать на велосипеде без остановки было очень утомительным, но, тем не менее, я доехала до знакомого мне магазина сувениров, где я часто бывала. Магазин работает круглосуточно и не раздумывая, я вошла внутрь. В этом магазине было много всякой всячины от мелких аксессуаров до с меня ростом статуй и скульптур. Мне всегда нравилась одна цепочка с кулоном в виде трилистника и решила её купить. Таким образом, я навсегда взяла то, что долгое время не могла купить.

Осталось: 9 часов 14 минут. Я пришла в совершенно незнакомый мне парк, никогда не была здесь раньше. Села на первую попавшуюся скамейку, достала тетрадь и добавила ещё один пункт. Первый раз посмотрела на часы, на которых был обратный отсчет моего времени. Мне стало грустно, что многого не успею, много не совершу, и порой мне кажется, что жизнь — это бессмыслица, когда начинаешь осознавать свою скорую смерть. Эти мысли меня задержали на 34 минуты и теперь на счётчике 8 часов 40 минут.

Осталось: 8 часов 20 минут. Мои глаза не могут уже просто ориентировать меня в пространстве, я не могу заснуть надолго. Иначе не успею выполнить задуманное. 20 минут… всего 20 минут я вздремнула, дав мне и мозгу отдохнуть. Или я просто-напросто не выдержу, и уйду раньше, чем хотелось бы. Я стала замечать, что уже с трудом держу ручку и еле-еле пишу заметки в блокноте. Болезнь прогрессирует и не дает мне ни единого шанса на приостановление. Из-за одной задержки — могут заглохнуть все мои планы. Надеюсь, родители смогут прочитать сообщение до того как… На свой страх и риск я медленным шагом направилась туда, где никто и никогда меня не ждал. Именно в том доме, где жил парень, в которого я была слепо влюблена, того кто бросил помирать в одиночестве, но смею написать, что не от болезни, а просто в трудную минуту… Мне нужно было. Я хотела оставить послание. Он не знал о моей болезни и не узнает. Я не буду об этом писать. Из-за пробки на дороге я потеряла два часа. Осталось шесть часов… Порой я спрашиваю саму себя: «За что? За что, время, так нещадно? Почему я? Сколько ещё я смогу быть собой?» Как ни странно, я вспоминаю японскую девочку по имени Ая Кито и её дневники. У нее была такая же ситуация, но похлеще. Она старалась делать то, что обычный человек делает каждый день, но она словно боролась с болезнью как с врагом, веря, что это поможет ей. Но не все так просто в жизни, как нам хотелось бы…

Осталось: 5 часов        Мое тело меня не слушается. Не могу шевелить левой рукой. Она потихоньку отнимается, но главное что правая ещё может. Но уже труднее. Я доехала до ближайшей больницы. Не успев и перешагнуть порог клиники, как тут же мне обзвонился телефон. Родители. Я не могу сейчас тратить время на разговоры и не брала, а мобильник разрывался от трезвона. Меня увидела моя врач и тут же отвела в свой кабинет. — Сколько тебе осталось? — Осталось 4 часа и 45 минут. Я уже не успею ничего. Руки начинают слабеть, а ноги уже ватные. Слушайте, вот список того, что мне нужно сделать после моей кончины. Врач увидела, что я собиралась. Она печально кивнула головой. — Больше тебе ничего не надо? — Нет, это всё! В моей папке в сумке найдете все инструкции, я все успела расписать. Можно начинать. Я готова.

Прошло 3 месяца Мальчик подросткового возраста словно чемпион переплывал бассейн. Рядом стоял тренер с секундомером. Юноша наконец доплыл до финиша и вылез из воды — Ну сколько? — Отлично, 2/12. Ты молодец Чарли! На следующей неделе городские соревнования. Будешь чемпионом. — Спасибо! — сказал юноша и направился в прибежку в раздевалку. На встрему ему вышел парень немного старше его и поприветствовал6 — Эй, Чарли! Ты уже закончил? — Да, я побил рекорд 2/12. На следующей неделе я еду на соревнования. А как твой турнир по теннису? — Неплохо. Но пока до соревнований далеко. Период адаптации не такой уж быстрый. Ты же знаешь, что со мной было несколько месяцев назад. Я тогда передвигался только с чужой помощью и то, если повезёт. — Да знаю. Слушай мне пора бежать. Пока, Марк! — И тебе! В одной местной газете была очень заметная статья, которую обсуждал весь город: 7-летняя девочка с редким дефектом глазного яблока успешно прошла реабилитацию по трансплантации глаза. Уже скоро девочку выпишут. Имя донора остается в тайне, однако всплыли некоторые данные о том, что этот человек пожертвовал клинике свои внутренние органы для помощи нуждающимся. Это настоящий подвиг для человека. Если бы все люди были такими как этот донор, то моет быть этот мир был намного лучше! Репортаж Сары Ким.