По-настоящему

- Тош, я сегодня задержусь, ты не жди, ложись спать, а то опять не выспишься. А тебе завтра на работу рано. - Хорошо. – Произнесено на выдохе. – Не буду отвлекать. Антон уже собирается положить трубку, но вдруг слышит на том конце провода стук – телефон положили на стол, а после низкий мужской голос произносит: - Не понимаю я тебя, Миш. – Антон вздрагивает, узнав этот голос – Константин Евгеньевич. Когда после долгих споров и размышлений парни решились признаться родителям, именно отец Миши стал первым, к кому они отправились. Мужчина долго переводил взгляд с сына на высокого нескладного мальчишку с растрепанными волосами и впалыми щеками. Потом заперся на кухне, а парни так и продолжали стоять плечо к плечу. За двадцать минут, показавшихся часами, они успели три раза пожалеть, что открылись, пять раз Антон порывался сбежать, четыре раза был остановлен Мишей и один раз его отцом, который, решив что-то для себя, начал расспрашивать о том, как они до жизни такой докатились. Слушал внимательно и, хотя говорил в основном его сын, смотрел мужчина на Антона. После просто кивнул головой, показывая, что, если это делает его сына счастливым, то он постарается понять. - Ты о чём? - О тебе и о пареньке твоем. - Сколько раз повторять, его зовут Антон. Мужчина на исправление внимания не обращает: - Ты же не любишь его. Антон неосознанно вздрагивает и подтягивает колени к груди, обнимая их свободной рукой. Он знает, что по-хорошему должен положить трубку, что сейчас он, по сути, подслушивает чужой разговор. Знает, но не кладет, потому что, если раньше это было просто любопытство, то теперь, после последней фразы, стало жизненно необходимо узнать, что ответит Миша. - Люблю. Одно слово, всего одно, а тугой узел где-то в районе груди распутывается, оставляя за собой шлейф легкости. - «…но странною любовью», - усмехнувшись, цитирует Константин Евгеньевич строки Лермонтова. - Что ты имеешь в виду? – Миша начинает раздражаться. - Ни разу не слышал, чтобы ты говорил ему о своих чувствах. - Это ни к чему. - Обычно люди говорят об этом, знаешь? - Если ты не заметил, - насмешливо произносят на том конце провода, - то у нас всё совсем не обычно. Нам не нужны глупые признания, поцелуи под дождем, конфеты на 14 февраля и прочая банальная ерунда. Потому что у нас всё по-настоящему. - А как это, по-настоящему? Антону тоже интересно, потому что Миша и правда никогда не говорит о своих чувствах. Это путает Антона: он не считает себя сколько-нибудь симпатичным, а на фоне по-аристократически красивого Миши кажется себе просто мышью или бледной тенью. И он искренне не понимает, почему тот всё ещё с ним, почему он вообще начал с ним встречаться. - Это когда он встает на час раньше, чтобы сварить мне кофе, потому что у меня руки не из того места растут. Это когда мы болеем за разные футбольные клубы, но при этом всегда смотрим матчи вместе, не разбегаясь каждый со своими друзьями по спортбарам. Это когда я слежу, чтобы он всегда тепло одевался, потому что, ну, Тошик же такой вредный, что даже зимой готов в кедах разгуливать. Это когда в магазине я всегда набираю много сладостей, ты же знаешь, как я люблю вафли, а Антон по частям выкладывает всё это из корзины, думая, что я не вижу. А я молчу, потому что это безумно приятно, когда кто-то так заботится о твоем здоровье. Мы даже когда ссоримся, беспокоимся друг о друге. Представляешь, у нас один раз дошло до того, что я окно разбил кулаком – крови было столько, что мы час потом кухню отмывали. А Тоша, не смотря на то, что я очень сильно его обидел, молча принёс бинт, перекись, а поняв, что я просто не в состоянии сам что-либо сделать, наложил мне повязку, назвал любимым придурком и поцеловал. По-настоящему – это когда, он с работы опаздывает или ночевать не приходит, а ты думаешь, что лучше уж пусть изменяет, чем с ним случилось что-нибудь страшное, типа аварии. Миша говорит и говорит, а у Антона трясутся руки, и сердце стучит бешено, что становится страшно, а ещё до одури хочется обнять парня, который на том конце провода тихо шепчет: - Знаешь, пап, у меня по-настоящему только с Тошкой. Из всех, с кем я встречался, только он способен заставить меня смеяться до колик в животе, просто подмигнув в определенный момент или скорчив какую-нибудь смешную рожицу. Он не говорит этого, но я же вижу, что он, идиот такой, считает себя недостойным быть со мной. А ведь всё совсем-совсем наоборот! «Всмысле?» - чуть было не спрашивает Антон, но вовремя зажимает рот рукой, а этот же самый вопрос задают на другом конце провода: - Всмысле? - Да это я его недостоин. Он же такой чистый, открытый, он всегда готов выслушать, помочь, для него проблемы не делятся на «свои» и «чужие». Он так искренне переживал, когда я не мог найти работу, но не потому, что вынужден был обеспечивать нас почти год в одиночку, а потому, что я в это время был просто амёбой, аморфной массой, мне же тогда сдохнуть от безысходности хотелось, а Тошик, он подбодрить меня пытался, гулять вытаскивал, хотя сам с ног от усталости валился после двенадцати часов работы. Я ужасный эгоист. - Поясни. – Видимо, Константин Евгеньевич решил поработать психологом для сына, так как раньше его не тянуло на задушевные беседы. - Я должен был тогда отпустить его, освободить от себя, чтобы он мог нормально жить. Только вот без него никак, ломка. - Но сейчас-то всё хорошо: ты на престижной работе, Антон, твой, любимым делом занимается, вы вместе. - Вместе, - грустно усмехается Миша, - только вот я всегда задерживаюсь на этой самой работе, а он терпит, не устраивает сцен, никогда не спрашивает, почему я поздно прихожу. - И что? Это же хорошо, что без сцен и истерик. - Я всё жду, когда он сорвется, накричит, обвинит в невнимании, хоть как-нибудь выразит своё недовольство. А он всё молчит и молчит, и я думаю, что он привык. А это, пап, самое страшное, когда любовь привычкой становится. - Почему? - «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». - Глупость. – Просто заключает Константин Евгеньевич, и Антон, сжимающий в руке телефон, с ним согласен: все эти умозаключения – просто невероятнейшая ерунда. - Может и глупость, - легко соглашается Миша, - только я так люблю его, что если Тошка решит меня бросить, то я, ведь, не отпущу. Физически не смогу. - Не думаю, что он хочет тебя бросить… Константин Евгеньевич ещё что-то говорит, но Антон уже отключает телефон: он услышал достаточно. Парень, глупо улыбаясь, смотрит в потолок, пока не засыпает с мыслью, что завтра нужно обязательно устроить Мише разборку по поводу его вечных задержек на работе. Не потому, что он злится, а чтобы его парень выкинул из головы глупые мысли про привычку. Их любовь никогда не станет привычкой – у них всё по-настоящему.