***
14 января, 18:32 Вот он, январь. Небосвод чистый даже по ночам, снег словно никогда не закончится, падая людям на руки, нос и щёки. Мороз заставляет кожу покрыться румянцем. Девушка снова проходит на балкон, доставая убивающую палочку с никотином, но такую, чёрт возьми, успокаивающую. На её плечи накинут плед. Чиркает зажигалкой, втягивает едкий дым в свои легкие, который успокаивает барышню. Всего через несколько минут ей предстоит выйти на сцену и попробовать попытаться покорить зрителей. Всего один вечер. Девушка напевала песни, которые только и могла вспомнить. Молодая особа снова затянулась. Хоть её голос и не был таким, как у многих певиц, пела она не совсем уж и плохо. К стеклу припал Матвиенко. — Соня, перерыв кончился! Пора на сцену покорять фанатов. — Матвиенко, я больше не куплюсь на твои тупые розыгрыши. Я засекла время. Молодая особа обворожительно улыбнулась и постучала пальцем по экрану телефона. — До начала программы еще 15 минут, а так, как вы выбегаете — это 16 минут. Она вновь припала губами к фильтру сигареты. — У меня есть ещё минут 20 отдыха, так что, пожалуйста, слиняй, — девушка язвительно улыбнулась ему. Но Серёжа не обижался. Он знал Соню на протяжении двух лет, и понимал, что всякие едкости, которые она говорила были вызваны волнением. Серёжа состроил ехидную гримасу, показал язык и исчез за шторами. Девушка осталась в гордом одиночестве. Сигарета продолжает тлеть, пока София все обновляет ленту в Твиттере. «Я так взволнован увидеть новую участницу-импровизаторшу» — пишет её бывший, сам ещё не зная, что Соня и есть новая участница шоу, хоть и временная. Хоть и на один раз. Девушку будто прошибло током. Она пытается спрятать накатившие слезы и стереть солёную пелену, закрывающую обзор. Соня блокирует телефон и засовывает в задний карман расклёшенных джинс свободной рукой. Романову охватывает какая-то странная злость. Она давно хотела ударить его, да так сильно, но руки не доходили. Не было момента. Соня ненавидела его. Ненавидела так, что Монтекки и Капулетти молча курили в сторонке. Она прямо хотела закопать его живьём. Нет, все чувства давно угасли и она не испытывала к нему ничего, кроме злости. Но они изменились. Сейчас он стал таким жалким. Вечно писал в твиттере, какие девушки стервы и шлюхи. А она поднимала себя с колен после их отношений. На очередной его плаксивый твит «Что ты испытываешь ко мне?» — девушка отвечает в своей голове «Ненависть, отвращение и желание вырвать». Успокоившись, она вновь затягивается. Огонёк падает, оставляя остаток бумаги и фильтра дотлевать. Он обжигает ей пару пальцев с тыльной стороны. — Сука, — выдает она, когда огонёк падает ей на указательный палец и больно обжигает их. Визажист парней рыщет по карманам и не обнаруживает пластыри, которыми она бы хоть немного заглушила тупую боль в области пальцев. — Ребята, пластыри никто не видел? Наверное, из кармана выпали, когда я сигареты вытаскивала, — она смотрит по всем углам, пока пальцы ноют от боли и красное пятно сменяется небольшой опухолью. Девушка смотрит в пол, пытаясь скрыть слезы из-за твитов бывшего. Импровизаторы высматривают рулон пластырей на полу, даже не спрашивая, что случилось. Комики знали, что Соня — одна из самых ранимых людей на планете и любая вещь могла сильно огорчить её. — Сонь, опять ты пальцы обжигаешь. Переставай курить. Девушку это не красит. Высокий парень, подбирая с пола, подбрасывает девушке ее рулон с пластырями и ехидно улыбается. Девушка ловит спасительное средство, одновременно улыбаясь Антону и говоря губами: «Спасибо». — Две минуты до начала программы! Быстро-быстро! Когда девушка уходила, ситуация в гримерной казалась почти такой же, как и когда уходила курить: Серёжа и Арсений до сих пор спорят о том, чья профессия нужнее, Антон теребит в руках браслеты, Позов бегал с голым торсом, что для него достаточно необычно. — Позов, когда ты последний раз носился так? Голым? Эта ситуация забавляет Антона и Соню, пока Серёжа кидает в Диму кучу рубашек, футболок и свитеров. Арсений еле сдерживает смех, покашливая себе в руку. Персонал парней стоит в шоке. Перед их глазами буквально «тает» вся одежда с вешалок, а гора медленно образуется на полу. — Дима, начало через минуту! Оденься, придурок! — Все готовы увидеть человека, который совсем недолго побудет на этой сцене и испытает сложность всех импровизаций? Вот и она, Соня Романова! Девушка выходит, улыбается и машет руками залу. Браслеты на руках трясутся и побрякивают, скрывая ужасные руки в синяках. Естественно, это было её маленьким секретом, который не знали даже парни. Романова устроилась на пуфике с Антоном, пока Паша задавал вопросы о том, какое у них образование. Антон тронул ее за талию и провел вверх, тем самым возвращая её в реальность: «Соня, не спи». — А что насчет тебя, Сонечка? — Я по образованию андролог, — говорит героиня и улыбается залу. Но это совсем не так. Девушка сбежала из университета, получив лишь пять курсов медицинского образования. — Так что в команде у нас нет проблем с зубами и по мужской части. Зал смеется, что медленно поднимает самооценку. Шоу обещает быть хорошим. Но не все же может быть настолько хорошо, правильно? Оглядев зал, она прекрасно увидела человека, которого бы собственно, не хотела бы видеть никогда. На премьеру нового выпуска «Импровизации», чтобы узнать, кто же эта загадочная импровизаторша, прискакал и ее бывший. Почему прискакал? Козел потому что. Его выражение лица выдавало лишь озадаченность. Но она была рада такому повороту событий. Сам Смирнов говорил, что из нее не получится ничего путного, а сейчас она сидит на пуфике рядом со своим лучшим другом, который по совместительству быстро стал кумиром для школьниц. Но он не заработал даже повышения в магазине. Она давно отпустила Кирилла с миром. Что нельзя сказать о нём. Самым сложным испытанием сегодняшнего дня для девушки стали шокеры. Воля наградил девушку пультом, который бил током Шастуна. Ей с каждым ударом становилось жаль его. Романова жмурила глаза, отворачивалась от сцены, когда Антон называл ту самую заветную букву. Соня постепенно уменьшала силу удара током. Девушка в который раз поблагодарила судьбу за то, что Воля просто не повернулся на манипуляции с пультом. Когда все декорации были разрушены Шастуном и Матвиенко, которые разыгрывали сцену, они встретились с парнями уже в гримёрной. — Спасибо, что уменьшила силу удара, — приобняв девушку прошептал Шастун, кладя подбородок на ее голову. — Мои руки болят не так сильно, как тогда, пока этот дрищ пензинский сам бил нас. Кажется, что Паша специально делает силу максимальной. — Не за что.***
— Видимо, я буду ездить с тобой на твоей машине целую вечность, — жалуется Романова Антону, сидя на пассажирском сидении. Руки из-за мороза приобрели красно-розовый оттенок. — Тебя что-то не устраивает? — Машина у тебя слишком удобная, я больше люблю твердые сидения метро, — Соня язвит, как обычно и ухмыляется. — Я вожу тебя уже целый месяц на своей машине. — Во-первых, ты живешь на этаж ниже меня. Во-вторых, ты сам предложил. — Я помню. Машина заполняется молчанием. Шастун включает печку, заставляя девушку расстегнуть своё пальто. Горячий воздух позволил Романовой вытянуть руки и подставляя их под горячий воздух. Парень, заметив это, снял перчатки, передавая девушке, а она поблагодарила его и засунула в них руки. Он всегда отдает свои перчатки девушке в машине. Ему за рулем они ни к чему, а девушка хотя бы отогреет свои нежные руки от январского мороза. Соня хватает его руку и смотрит на тыльную сторону ладонь парня, поглаживая по пальцам, которые были порезанными от побитых тарелок. Всё из-за шокеров. — Антон, твои пальцы… — Скоро пройдет, — кладет руки на руль, даже не смотря на девушку. — Позволишь мне? — она быстро пошарила по карманам и, нащупав нужный предмет, сделала довольное лицо. Шастун отдал ей свою руку. Может он и надеялся, что девушка сделает только лучше, ведь верил ей. А она его не подводила никогда. Парень верил, что пластыри могли бы облегчить его дальнейшие манипуляции с рулем. Девушка обводила каждый порез большим пальцем, после оборачивая пластырь вокруг пальца. — Знаешь, я тебя больше не пущу туда. — Спасибо, София Константиновна, — смеется и поворачивается к девушке, наклоняясь к ней. Слишком мало расстояния. Слишком-слишком. Её губы в пару сантиметров от его. Она облизывает их и закусывает нижнюю губу. — Я тебе сигареты оставлял, когда уходил на шокеры. Она протягивает ему пачку кента и он улыбается, оставляя поцелуй на её щеке. Ему нравились такие отношения. Они ни к чему друг друга не подводили. Их все устраивало.***
Прошло пару часов, и компания сидела в квартире Антона, попивая алкоголь и обсуждая какие-либо интересные моменты из жизни. — Соня, почему именно андролог? Поднимая эту тему, говорит Дима пьяным голосом, что ещё больше раздражало девушку. От Позова она слышит этот вопрос уже не в первый раз. — Разве не было других уклонов, вроде педиатрии? Тебе бы больше подошла работа педиатром, а не врачом, лечащим, извините меня, мужское достоинство. Софушка закатывает глаза, слыша этот вопрос в сотый раз от Димы. Когда он напивается, то становится невыносимым занудой и всех начинает учить, как правильно что-то делать. — Дима, я воспитана людьми, которые хотели сделать меня кем угодно, кроме андролога. Ну, а я сделала им это назло. Кстати, обнаруживать отклонения по мужской части стало для меня довольно интересным занятием. — И чем же оно тебе в жизни пригодилось? — Зато я могу узнать, спать мне с мужчиной или нет только по внешним признакам. Наглое враньё. Перестань, Соня. — Романова, ты отвратительна! — А по-моему, все по факту. — Попов! Ну ты слышал, а? Слышал? Барышня встает, заливаясь смехом вместе с тремя импровизаторами, и выходит на балкон. Закрывается дверь, и девушка берет сигарету из пачки, зажимая между губ. Достала зажигалку из кармана, готовясь поджечь ароматную тонкую сигарету. Ночной город с пятнадцатого этажа. Он становится великолепен только в темное время суток. Нет, с такой высоты в нем не увидишь фонтаны с подсветкой необыкновенных тонов, только где-то вдали видны тысячи огоньков. Огни от фонарей, у кого-то в окне до сих пор мигают гирлянды, хотя Новый Год уже как месяц прошел. — Ну, привет, — тихий голос в углу балкона заставляет поёжиться, но то, как пачка его любимых сигарет отсвечивается у него в руках в свете, и побрякивают браслеты на его запястье, успокаивает девушку. Это не мог быть кто-то другой. Девушка узнавала своего друга. Если бы несколько тысяч блондинов потерялся бы Антон, она бы узнала его. Узнала бы его глаза, больше похожие на желто-зеленые листья осенью, которые все кружатся в танце. Узнала бы его пальцы, даже без колец. Да и если бы от него осталась лишь фраза, она бы узнала. Он слишком родной. Слишком-слишком. — Шастун! — сигарета падает изо рта от изначального испуга девушки, который сменяется смехом. Соня хотела как обычно толкнуть его в плечо. Подходя к парню, молодая особа нечаянно раздавила ее. — Ты мне должен. Это последняя сигарета. Сильная мужская ладонь останавливает руку девушки и хватает за запястье, чего девушка никак не ожидала. Импровизаторша стонет от боли и пытается вырвать свои руки у парня, чье лицо меняется от ехидной улыбки до озадаченного. Другой рукой он насильно стягивает браслеты, несмотря на возражения девушки и попытки вырвать свои руки из сильных рук парня. — Почему твое запястье заклеено пластырями? — Я ударилась и там образовалась гематома, болит очень, — она закусывает губу, отводя глаза в сторону. — София, не лги мне. Ты не скрываешь обычные синяки, — парень был настойчивее. Она стоит и обдумывает, что сказать парню, пока он сам аккуратно поднимает рукав джемпера. Антон замечает кучу пластырей, которые он своими длинными пальцами сдирает с кожи девушки. — Сонь… На ее руках гематомы от сжатия пальцев. Есть уже почти зажившие синяки, но большинство — совсем недавние. А Соня молчит. Прячет глаза, пытается вырвать руки из мёртвой хватки. И молчит. Как обычно. Она никогда не распространяется о своей семье и личной жизни. — Сонь, не молчи, пожалуйста, — Антон поднимает молодую особу за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Ты прекрасный человек. Улыбается и молчит. Из глаз текут слёзы, которые красятся в чёрный цвет из-за туши на её глазах. — Я не умею успокаивать людей, но всё будет хорошо. Ты прекрасный человек, — повторяет Шастун. Притягивает её к себе, а она утыкается ему в грудь и продолжает истерить, пока он гладит по волосам. — Я всегда ждала, знаешь, поддержки, — женский голос прерывается. — Но люди всегда говорили, что я никто и звать меня никак. В своей семье я подвергалась насилию, и тогда… Плач её усиливается, а Антон все гладит ее по спине, старается успокоить. Целует ее в макушку. — Кто это сделал? — задает вопрос он. Раздается тихий скрип зубов. И все думает: «Кто же мог обидеть его