Глупый

Ночь. Темно. Именно в такое время приходят самые страшные мысли. Свет луны в окне выхватывал миниатюрную фигурку парня, разметавшуюся по кровати. Вся его кожа блестела от обилия пота. По щекам тянулись дорожки слез. Он вздрагивал и скулил, словно то, что снилось ему, было страшнейшим на Земле кошмаром. Парень вдруг резко проснулся и сел на кровати. Из него вырывались громкие всхлипы и рыдания. Немного успокоивший он с усилием взял себя в руки и пошел к умывальнику. Взглянув на себя, он увидел осунувшегося парня. Хотя нет, не парня, но старика. Огромные, болезненные синяки под глазами. Серый, нездоровый цвет лица, такой, словно если бы это был живой мертвец, восставший вдруг из могилы. Морщины вокруг рта добавляли пару лишних лет, а волосы чуть ниже кончиков ушей, бывшие раньше цвета спелой пшеницы, стали вдруг серыми и безжизненными. Он вот уже неделю, втайне от матери принимал антидепрессанты. В течение дня он выглядел бодро и весело, смеялся вместе с друзьями, ходил на занятия по гитаре. И все было отлично, пока не приходила ночь. В комнату, вместе с закатом заползали тени. Сквозняки, бьющие по ногам и днем, становились холодней. Сон, раньше такой уютный и желанный превращался в его собственную камеру пыток. Все напоминало о нем. Диван, на котором они валялись, обнимаясь и целуясь. Купались в безграничном счастье. Полка с романтическим фентези, гладя на которое его возлюбленный всегда улыбался и весело фыркал. И, конечно, тот серебряный кулон, что любимый подарил ему. Вместе навсегда Недолго же длилась твоя вечность, да? Вот уже неделю он просыпался в мокром поту и со слезами на щеках. Шел в ванную, чтобы хоть как то снять то тяжелое оцепенение, что овладевало им с момента расставания. Вот уже неделю он рассматривал в мутном зеркале свое отражение. И вот уже неделю он внимательно рассматривал полочку с отцовскими лезвиями, висевшую справа от двери. Сейчас же он особо не обратил внимания на лезвия, просто вернулся в комнату и улегся на белую простыню, уставившись в потрескавшийся потолок. Сейчас им овладевали грусть, отчаяние и нежелание проваливаться обратно в бесконечный океан кошмаров. Он достал телефон и посмотрел на время. 4:35 утра. Парень открыл чат с тем, кто еще недавно был подписан Любимый. Сейчас же там стояла совсем другая подпись. Такая, что выдавала всю его детскую обиду, непонимание и отторжение ситуации. Глупый. Он пролистал переписку вверх и нашел сообщение. То самое. Заветное. — Спасибо тебе за этот день. Было очень здорово. Знаешь, придя домой, я кое-что понял. Я ведь люблю тебя. Так, как не любил никого раньше, и думаю, не буду любить больше. Я готов все отдать за тебя, каждую мелочь. Достать звезду с неба и переплыть Тихий океан. Лишь бы ты улыбнулся мне, лишь бы сам поцеловал. Моя недотрога. Мой. Я обещаю, мы будем вместе целую вечность. А на следующее утро подарил тот самый, злосчастный кулон. Внимательно поглядев на него, он взял цепочку с полочки и погладил прохладный, шершавый метал пальцами. Каждая буква, отпечатанная на серебряном сердце, ранила, словно копье, вонзенное в спину. Сердце снова резануло болью, которую он почти забыл за большим количеством таблеток Он словно в трансе вновь пошел в ванную. Включил мощный поток воды и закрыл сливное отверстие. Вновь вернулся в комнату и долго карябал что-то на листе, освещенном только бледным светом луны. Мама. Папа. Я знаю, что вы любите меня. Я тоже вас. Поверьте, все, что произошло этой ночью не ваша вина. Я виноват в этом сам. Повелся на дешевые обещания и несбыточные мечты. Прошу, мама, не лей слезы. Пап, проследи за этим. Не рвите мне душу еще больше своими слезами. И хоть сначала будет больно, потом все образуется. Я очень сильно люблю вас, родные. Ваш Макс. Из-за трясущихся рук буквы вышли кривые и неаккуратные, а внизу листка виднелся мокрый след от упавшей слезинки. Черные буквы на слегка желтоватом, будто постаревшем фоне, отчетливо виднелись даже в темноте. Эти слова виднелись сквозь пелену слез и выглядели словно приговор. И это был приговор, приговор самому себе. На негнущихся ногах он вернулся в ванную. Положив листок, прихваченный с рабочего стола на стиральную машинку, чтобы его было просто найти, он подошел к полке с лезвиями. Взял одно и неожиданно для самого себя испугался. Поколебавшись секунду, твердо сжал руку на холодном лезвии, повреждая кожу на большом пальце. Выключил воду, когда ванна наполнилась наполовину. Вода была еле теплая. Он опустил палец, из которого шла кровь в воду он залюбовался причудливыми алыми лепестками, переходящими в розовый. Это показалось ему удивительно красивым в данный момент. Стянув с себя белье и последний раз глянув в зеркало, он погрузился в уже прохладную воду. Забавно, но последней мыслью перед смертью была философия, открывшаяся только сейчас. А ведь наша жизнь так похожа на трамплин. Черная полоса с визгом переходит в белую. Положительные эмоции сменяют отрицательные. Так бывает в любом существовании. Он еще раз вспомнил все восхитительные радости и безграничную любовь к своему идеалу, решился и сделал надрез.