Чудики

Его звали Крис. Он являлся тем, кто когда-то нагло ворвался в мою жизнь, разрушая всё моё мировоззрение, будто карточный домик, показывая, что он состоял из одних пиковых шестёрок, абсолютно нереальных, жалких, ненужных. Розовые очки не были слабостью, они были нелепой защитой маленького ребёнка, пытавшегося укрыться от взрослых проблем. Тогда, я учился в третьем классе младшей школы, души не чаял в окружающем меня мире, с радостью заводил знакомства, робко и беспочвенно надеясь, что это перерастёт в дружбу. До сих пор не понимаю, почему все сторонились меня и награждали лишь холодным «Привет», но это расстраивало. Сильно. Брало за живое, кололо с новой силой в почти заросшую рану. Я не мог найти понимания нигде, всё казалось мне безликим, страшным… Я отчаянно пытался выделиться, обратить на себя внимание, показать всему миру свою уникальность, но проблем от этого становилось всё больше и больше. И рядом со мной опять никого не было. И в то время, глубоко в душе, я сомневался, что когда-нибудь будет. Я стал видеть мир по-своему, находить в сером яркое и выделять из ненужного главное. Многие считали, что я был странным, а я никогда не прекращал улыбаться. Я был рад любой компании, но раз за разом, смотря на окружающих меня людей, я всё больше понимал, что никому из них не подхожу. Не было в этом сером яркого и они все были ненужными. А может, это способ залатать мою гордость, задетую пренебрежительным ко мне отношением. Я никогда не умел разбираться в своей голове, расставлять все мысли по полочкам. Творческий беспорядок вполне меня устраивал, и я старался не замечать, что творчества в моей потерянности не было и в помине. Пока, в один прекрасный день, я не встретился с ним глазами. Это был мальчик моего возраста, стоявший посередине класса, рядом с учителем – новенький. Я с интересом разглядывал новую частичку моего мира, с восторгом осознавая, что он тоже на меня смотрит. А я был заворожён, будто околдован. Его жесты, движения, взгляд, даже само присутствие в этом душном классе – всё было до боли отдалённым, неземным, невыносимо прекрасным. В его глазах не было ни капли дружелюбия, подделанной радости. Я тогда замер, пытаясь отвести взгляд от него, однако, выходило у меня едва ли. И я был не единственным, кому Крис с самого первого взгляда запал в душу. Все смотрели на него, будто на какое-то необычное, красивое и аномальное явление, чудо. Я отчаянно захотел с ним подружиться. Просто в голову ударила мысль о том, что, возможно, он… другой? Сидя за последней партой, в полном одиночестве, поближе к окну, я обычно разглядывал прохожих, которых было очень даже хорошо видно с третьего этажа, несмотря на забор. Редко я видел то, что искал. Красные зонты во время дождя, улыбки в пасмурную погоду, радость в глазах, несмотря на красные от холода щёки… Может, потому что всё это, как могло, избегало меня, будто я был им чужим. А может, я просто слишком слеп и замечал лишь малую часть того, что было на самом деле. Но тогда, смотря на него, я понял, насколько яркими могут первые впечатления о человеке, насколько сильно может биться сердце, когда ты встречаешься с ним глазами. Будто одержимость... От него нельзя оторвать глаз. И вы даже не представляете, как я обрадовался, когда понял, что он хочет сесть со мной. Короткий кивок и неловкая улыбка, с которой он неуверенно шёл ко мне. Медленно сев на твёрдый деревянный стул, он вытащил из аккуратненького серого рюкзачка пинал с ручками и тетрадь. И мне жутко захотелось услышать его голос. - Джунмён. - Крис. Говорят, что каждый встречает своё чудо, но не каждый может его удержать. В тот момент, это чувство было мне ново и я не смог сдержать улыбки, в очередной раз встретившись с ним глазами. Потому что, несмотря на покрытый снегом холодный город, мне стало тепло. *** И так началась наша дружба. Хотя, я и сам не совсем понял, когда он стал ждать меня у ворот школы или выгонять, пытавшихся с ним подружиться одноклассников с моего места, когда я опаздывал, но его отношение ко мне стало самой дорогой вещью на свете. И я лелеял и берёг это отношение, боясь в любой момент его потерять. Люди тянулись к нему, привлечённые его отдалённостью. Что до меня, то для них я оказался неинтересным. Он сразу завоевал всеобщее признание, и ничья заинтересованность к нему не угасла после его холодного взгляда, обращённого на них. Он казался таким взрослым, всё повидавшим, слишком благородным для своего возраста и нашего времени в общем. И, готов повторить тысячу раз, я был рад дружить с ним. Мы делили одну музыку, одни книги, одни проблемы, постепенно извращая дружбу до пугающей зависимости. И больше всего я не хотел дожить до момента, когда наш мир кто-то разрушит, а может, и мы сами. Крис научил меня быть эгоистом. Я больше не искал улыбок людей и стал считать, что не я лишён общества, а общество лишено меня. У меня своя отдельная вселенная, где я, о счастье, не один. Он стал для меня духовным домом, смыслом жизни. И «творческого беспорядка» в один момент просто не стало. Мне чертовски нравилось шататься с ним по ночному Ванкуверу, натыкаться на проблемы, чудом их решать. Это входило в привычку, и к старшей школе наш дуэт стал довольно известен. Крис не любил драться, он морально давил на людей, заставляя их увидеть в себе ничтожество, павшее ниже некуда. А я… я был довольно вспыльчив. Неприступная стервочка с подвешенным языком и большой ходячий нерв – не самая лучшая пара, в итоге – нас все ненавидели. Мы были подростками с такими же увлечениями, что и другие, но замечали лишь друг друга. Ну и что, что это иногда надоедает. *** Иногда, он бесил меня до дрожи в руках. Хотелось просто забить на него и пойти дальше, жить своей жизнью, ни о чём не беспокоиться. Было ли это проявлением взаимной заботы, но я думал, что защищаю его, а он думал, что защищает меня. Это является тем, чем я, на данный момент, могу гордиться, но в то время это казалось лишним, ненужным мусором. Когда он орал на меня после очередной драки, в которую я ввязался, я задавался лишь одним вопросом – а какое ему, собственно, дело? Кинув ему в лицо, что его беспокойство обо мне меня напрягает, я сам удивлялся своим словам. Становилось тошно, просыпалось чувство ненависти к своему характеру. Не понимал, почему вообще это говорил, очень уж гордым я никогда не был, но в подобные моменты, я думал, что абсолютно беспомощен, загнан в клетку, навсегда обречён скрываться за его спиной. А потом оказывалось, что всё не так. В итоге, Крис лишь разворачивался и уходил. Серьёзно ругались мы с ним редко и в такие дни я погружался в свои мысли, абсолютно ничего не замечая, становясь жалким подобием одноклеточного существа, который остался один против огромного мира и повсюду видел лишь чужих, не знакомых людей. Крис же, ходил по школе, пугая всех своей тёмной, нечистой аурой, хмурясь и вечно кидая взгляды на меня. Он никогда не умел извиняться. Поэтому, первый шаг всегда делал я. Бывает, что отчаянно хочешь снова общаться с человеком, которого обидел, а первый шаг не даёт переступить высокий забор, выстроенный из собственной гордости. А у меня просто не было такого забора. Поэтому, виноват я или нет, не имело значения. - Крис? Я подошёл к нему вечером, в кафе, где мы обычно ели фастфуды и просто наслаждались тем, что нам никто не мешает. Кафе было довольно уютным. Интересные обои на стенах, большие окна, впускающие солнечные лучи, яркие однотонные занавески, горшки с различными растениями на подоконниках и свежими ромашками на столах из светлого дерева, мягкие стулья… Музыка была тихая, чуть слышная, не навязчивая – в тон кафе и по душе Крису. Он любил подобные места. Места, где царит вот такое вечное спокойствие, умиротворение, гармония, я посчитал бы это скучным, если бы уже не привык здесь бывать. Это кафе стало частью моей жизни, частью нашей жизни. Нам было попросту неинтересно, что происходит с миром и, если бы даже нашу страну захватили жуткие на вид инопланетяне, я бы заметил это в глубокой старости. И даже тогда немедленно позвонил бы Крису. Мы бы ржали над этим сутками, пока до нас не дойдёт, что это всего лишь мой идиотский сон и мне до сих пор только двадцать. Со мной такое бывало. И не смотрите на меня так. - Прости, - вздохнул я тогда, видя, как его пристальный взгляд, рассматривающий «очень интересную» белую салфетку, каменеет. Это значило, что Крис внимательно вслушивается в каждое моё слово и сдерживает порыв тупо загоготать. Хоть я и не всегда предугадывал его действия, сейчас он, правда, хотел побыстрее покончить с моими извинениями. - Я был не прав, - через минуту добавил я. Крис посмотрел на меня не сразу, пару минут колеблясь, переступая через свои, неизведанные мной пороги сложного характера и делая определённые выводы и результаты нашей ссоры. Он анализировал, понимал и прощал только тогда, когда я дам ему точную гарантию, что в наших отношениях ничего не изменится. Крис не любил думать о тех, кому на него плевать, кому он не дорог, не любим… И сейчас, вспомнив всё то, через что мы прошли и сколько знаем друг о друге, он, вдруг, еле заметно улыбается, растапливая остывшее за несколько дней нашей ссоры сердце. Я помню, как весело засмеялся, когда он начал бормотать, что я полный придурок и мне пора лечиться, ибо смех без причины как минимум ненормален и с теоритической точки зрения означает, что… Оборвать его было не трудно, стоило только приложить палец к своим губам и засмеяться сильнее. *** С Крисом, я вёл себя так же, как и со всеми, но так, как ни с кем не буду себя вести. Он был чем-то большим, чем смысл жизни. Он был тем, за чьи интересы и взгляды, жизнь и счастье – я буду бороться, словно, спасая все семь миллиардов людей от страшного наводнения. Отличие лишь в том, что эти семь миллиардов людей – были мне безразличны. Только Крис, только мы. Я слеп, не понимая его всё больше, делая акцент только на нашем нынешнем этапе жизни, ограничивая его, подавляя и останавливая. Я, тот, кто ради него был готов на всё, видел, как постепенно, он устаёт. Как и я, опускает руки и не стремится к чему-то глобальному, что мечтал когда-то совершить. Крис был мечтателем, похуже меня. Его мечты казались ему целью, обязанностью, которую он должен исполнить как можно быстрее. По-другому и быть не могло. А я… Я тоже мечтал. О настоящем. Я мечтал лишь о том, чтобы именно те минуты, которые я переживаю с Крисом в данный момент, длились вечно… или остановились вовсе. Но… а как же он? - Крис, - это было так по-дебильному, заговаривать о подобном на очередном экзамене, когда в классе тишина и твой голос слышен всем. Хотя, тогда меня это волновало в последнюю очередь. – Что ты будешь делать после окончания? Я помню, как стучало в висках и как похолодели пальцы. Я вжался в сиденье, с силой сжимая ручку в руке и стараясь как можно беззаботнее улыбаться. Видимо, получилось не очень хорошо, потому что я видел, что Крис напрягся. Наши мечты, правда, не совпадали… - Я… - Я хочу пойти на врача, - твёрдо сказал тогда я первое, что пришло мне в голову, и тут же ужаснулся от своих слов. Я до одури боялся крови, а Крис – больницы. - Что? – скривился тот, наверняка, вспомнив больничный запах, белые стены палат, грубых медсестёр. - Я… Я замер, пытаясь найти нужные слова, как можно правдоподобнее взглянуть на него и сказать, чтобы он тоже стремился к своей цели, но слова застряли где-то далеко, и мне просто до них не дотянуться. Он рассматривал меня своими чёрными пронзающими глазами долго, буквально заставляя договорить то, что я хотел. А что я хотел? Я хотел общую мечту. Знаете, как я удивлялся, когда Крис добивался всего, чего хотел. И теперь, я понимаю, что так не умею. А это больно. Я чувствовал себя брошенным. Сжимал треклятую ручку всё сильнее, сглатывал уже вырывающиеся наружу проклятья в его сторону. Мне хотелось лезть на стенку от неприятного чувства в груди, с остервенением обгрызавшую мои фантазии о совместной работе в тихом офисе и кофе в том же кафе, что и всегда. Я не понимал, что Крис для всего этого был слишком глобален. - Я решил, - наконец выдавил из себя, чувствуя, как трескается до последнего держащаяся шариковая ручка. – А ты…? *** Когда Крис уезжал, я впервые в жизни выкурил две пачки сигарет за три часа, не отводя взгляд от фотографии одиннадцатилетней давности. На фотографии, взявшись за руки, улыбались и смотрели на меня чистыми, детскими глазами два мальчика. От этого невольного воспоминания, проникшего в затуманенный дымом мозг, вдруг становилось так плохо, что я судорожно прижимал к ноющей груди руки и пальцами царапал узоры на неприметной домашней футболке. Это не помогало. Не помогало даже жжение в ладонях, когда я, несмотря на горячий порох в трубочке, сжимал сигарету в руках. Крис уехал. В Лондон. Там, видите ли, образование лучше, чем в Канаде, музыканты более стоящие, и музыкальная академия тоже лучше… Я позвонил ему сразу, как он приземлился, но не выдал своего состояния. Наверное, из гордости, которая, оказывается, у меня всё-таки была. Я не знаю, как у меня хватило сил и выдержки не разреветься ему в трубку и заставить прилететь обратно. Я просто пожелал удачи и попросил сфотографировать красивые места и отправить мне на электронную почту. И не говорите мне, что я мазохист. Я сам знаю. Я сидел на подоконнике до шести вечера, впервые, в полном одиночестве. В окне всё так же не было яркого. В окне не было чёртового Криса, который обычно в такое время должен был там стоять и ждать, когда я выйду! В окне не было ничего, за что можно было зацепиться. Я чувствовал себя жалким. Почему другие не мучаются так, как я? Могут ли другие люди вот так наивно привязаться к одному человеку и ничего кроме него не видеть, наплевав на свою жизнь? Пальцы задрожали. Снова. И больше никто не сможет выдернуть эти чёртовы сигареты и наорать, что я порчу себе здоровье. А я… я просто не хочу сейчас останавливаться, потому что услышал, как пришло сообщение. От Криса. С картинками, с какими-то людьми, большой кучкой смотрящими в объектив. И это режет без ножа. Я чёртов наркоман. *** Я поступил в медицинский колледж весной, сдав экзамен на твёрдую четвёрку. Не знал, что я так умею. Прошло два месяца с того дня, как Крис уехал, а я с каждым днём, всё яснее и яснее осознавал, что учусь жить снова. Постепенно, глаза не щипало, когда я подходил, каждый вечер брал в руки рамку с фотографией и искренне надеялся, что это просто станет воспоминанием детства. А не смыслом моего настоящего. Каждое утро я вставал ровно в восемь часов и выкуривал ровно по одной сигарете, после чего шёл в душ, повторяя в голове всё новые определения и формулы, что были нужны в учёбе. После, я, попрощавшись с родителями, выходил на улицу, садился на автобус и ехал в колледж. А потом, я сидел на лекциях, усердно записывая всё новую и новую, чертовски интересную, информацию в ноутбук. К обеду, я с несколькими ребятами шёл в ближайший магазин и покупал колу. В ту кофейню, я не заходил давно. Точнее, я избегал её, как мог. Да и по этой улице я больше не хожу. Есть много выходов забыть прошлое. И я научился ими пользоваться. Будущая профессия и новые перспективы и стремления дали понять многое. Например, хорошо, что ту ограниченность, которой я когда-то являлся, бросили, чтобы показать - мир, правда интересен. Хорошо, что я тогда, на экзамене, твёрдо решил идти по жизни путём врача, потому что это спонтанное решение, делало меня сейчас хоть чуточку счастливым. - Возможно, я выпущу гения современной медицины, - как-то удовлетворённо произнёс профессор, заставляя всю аудиторию зашептаться и покоситься в мою сторону. И, да, я впервые почувствовал, что действительно на высоте. На той, которой бы я никогда не достиг с Крисом. Кстати, он тоже многого добился. Слышал, подписал контракт с каким-то музыкальным лейблом и теперь является незаменимым и довольно знаменитым композитором. Всё-таки, с ним у меня слишком много общего. Только мечты разные. Да. Мечты теперь есть и у меня. Он мечтал стать музыкантом. Я – стать великим врачом. Мы с самого детства заточили в себе тот стержень, который помогает нам не спать сутками, но стремиться, выживать и достигать. *** Крис не умел в своей жизни три вещи. Готовить, извиняться и звонить первым. По крайней мере, я так думал. Я не умел пить, отпускать и забывать. Хоть и первый свой недостаток, я так и не устранил, остальные два, правда, старался вычеркнуть. Но не знал, получилось ли у меня это до конца. Я уже говорил, что не умею разбираться в себе? А Крис, наоборот. Знал в себе всё, но долго не хотел принимать то, что в нём есть. Поэтому, думал он слишком долго. И когда он позвонил, я был растерян. Во-первых, он позвонил! Во-вторых, сказал, что ждёт в том же месте, что и всегда. После пришло милое сообщение. «Отрывай свою задницу с кровати, иначе я приду к тебе домой!». Нет, всё-таки, мы все не идеальны.