В Уэко Мундо нет живых

Ннойтра положил подбородок Старрку на плечо, затиснув его бёдра между своих, и подумал, что Старрк мудак, а ему, Ннойтре, могло бы это всё нравиться и меньше. Старрк рассеянно погладил его по плечу, а потом рука спустилась по диагонали и прошлась вдоль хребта. Было в этом движении что-то мягкое, нежное и искреннее. Ннойтра выдохнул, второй раз назвать Старрка мудаком не получилось. — Откуда Ичимару хурму берёт? — вопрос пришёл сам собой, и Ннойтра не медлил его озвучить. Старрк уже почти привык не удивляться внезапно возникающим темам или непонятным переменам настроения, но на пару секунд всё-таки задержался с ответом. А, возможно, после такой блаженной неги и расслабления ему просто было лень открывать рот, но он всё же сделал усилие: — А откуда здесь всё берётся? — спокойно и чуть насмешливо. Ннойтра очень не любил встречные вопросы, так что он отстранился, чтобы они могли видеть друг друга, и смерил Старрка уничижительным взглядом, после чего вернул всё на место — голову на плечо, руки — на спину. Сидя грудью к груди, они ощущали сердца и дыхание — глубокое и тихое, но звучное в такой близости. Они будто касались друг друга потерянными душами — не просто реяцу. А потом открывалось что-то необъяснимое и трепетное, нежное и хрупкое, приходило понимание, которое даже словами выразить было нельзя — только почувствовать. В первое время они боялись это спугнуть, сидели притихшими, даже Ннойтра старался прислушиваться и не шумел, изучали, привыкали. Старрку разрывать эту связь не хотелось никогда, пока она не исчезала сама — с разговором, движением или просто так. Ннойтра, увы, в таком состоянии долго быть не мог. Почти сразу он начинал себя чувствовать неудобно, неловко, и всё портил. Но с ним Старрк нечто подобное хотя бы испытывал, а это дорогого стоило. Да и сам факт того, что они сошлись, был удивительным и необъяснимым, Улькиорра сказал — уникальным. Так что Старрк считал, что ему повезло. Вот сейчас с разговором всё волшебство исчезнет, но отпускать его почему-то было не жалко. — Я хочу нормальной еды, свежего чего-то. Чего-то запретного, — последовало от Ннойтры уже спокойно. Длинными узкими пальцами он массировал затылок Старрка, перебирал каштановые волнистые пряди, гладкие, как полированная древесина, вдыхал запах лимона и карамели. — Чего, например? — Старрк скосил глаза на макушку Ннойтры, накручивая его длинные смоляные волосы на ладонь и кисть, они иногда так хорошо ложились в руку, что казалось, и правда, липли смолой. — Например, грушу, — ответ прозвучал шёпотом на ухо. — Почему грушу? — Старрку хотелось засмеяться — было немного щекотно, а ещё Ннойтра умудрился это так сказать, что лучше было посмеяться, иначе можно было возбудиться на голос и фрукт. — Они не запретные. Совсем. — И всё-таки позволил себе пару негромких смешков в непроизвольной улыбке. — Потому что грушу. — Ннойтра казался серьёзным и обиженным, как ребёнок, но Старрк знал, что он притворяется — кожа так и норовила расползтись в улыбку, которая в итоге всё-таки осела на широких губах. — А ты их пробовал когда-нибудь? — Не знаю. — Ответ прозвучал просто и немного потерянно. Глупый вопрос, конечно. Будто Ннойтра помнит. Они столько были пустыми и много через что прошли: соединялись, менялись, поглощали, эволюционировали, пока стали наконец такими. Естественно, о своей жизни в Генсее никто не помнит. Да и чью жизнь надо помнить? Существовала ли их личность когда-то в мире живых, или это было несколько разных личностей, сплавившихся потом причудливым образом?

***

— Ты, ленивая задница, таскался в Генсей за грушами? — Да. — А Айзен что? — Смотрел на меня внимательно и пил, судя по запаху, не чай. Груши на его планы никак не влияют. Так чего ему злиться? — Ладно, давай есть. Ннойтра схватил грушу резко, но почти аристократически осторожно и бережно — за корешок, какое-то время просто её рассматривал, поднеся чуть ли не к носу, будто пытался познать суть сего удивительного явления. Старрк подпёр ладонью подбородок, облокотившись на стол и глядел на Ннойтру с мягкой улыбкой, спокойно и умиротворённо. Возле него стояла конфетница ещё с пятью грушами, золото которых оттеняли красные пятна по бокам. Цвет солнца перед закатом. Ннойтра покосился на Старрка, выражение лица было чуть недовольным, от чего Старрк посерьёзнел и чуть встревожился. — Чего ты на меня так смотришь? Я, что, цирк приехавший? — спросил Ннойтра с возмущёнием в голосе. — Да нет. Просто хочу на тебя смотреть, — размеренный тон Старрка действовал на Ннойтру удивительно успокаивающе. — Я красивый, да? — Ннойтра ухмыльнулся. — На любителя. — Старрк прикрыл глаза, ожидая реакции. — Так и знал, мудак, хоть какое-то моё качество похвалил бы, — несмотря на выражения, в голосе не было злости. — Я тебе груши принёс. Ты их есть-то будешь? Или ты смотреть хотел? Я бы тогда папье-маше сделал, — Старрк открыл один глаз и с любопытством посмотрел на собеседника. — Буду, конечно. А что за херня это папье-маше, ты мне потом расскажешь. Только к груше Ннойтра всё равно не притронулся. Старрк ждал — по сосредоточенному лицу Ннойтры можно было угадать мыслительный процесс, он на что-то решался. Заняло у него это около пяти секунд, а потом Ннойтра встал и в несколько быстрых шагов приблизился к Старрку, сел рядом: — Давай вместе, — повернулся к Старрку и пытливо посмотрел единственным глазом. У Старрка аж глаза расширились. Такого он от Ннойтры не ожидал — большую часть времени тот был хамоват и груб, а тут вдруг проявлял чуткость и даже чувствительность. Старрк смотрел на Ннойтру, слегка неуверенного и оттого притягательного, позволившего дать себе слабину, и понимал, что не может отказать. Они сталкивались то зубами, то носами, пока Старрк не оставил грушу догрызать Ннойтре, а сам, взяв лицо в ладони, принялся целовать его щёки, скулы, кожу возле уха. Они выглядели как идиоты, зато поцелуй с привкусом груши оказался очень вкусным. Ннойтра сегодня был довольным и даже каким-то податливо мягким, а это было большой редкостью. Старрк понимал, что ради этого он готов спать гораздо-гораздо меньше. И даже бегать в Генсей за грушами.