Город не спит

Он не решается позвонить в домофон. Палочку в темноте не видно, и подъездная дверь легко открывается простенькой «алохоморой». Скрипучая, тяжёлая, с кованой решёткой на узком замызганном окошке, она захлопывается за спиной оглушительно громко, лязгая железной защёлкой. Гарри чертыхается про себя — видел же, как местные постоянно её придерживают, чтоб не громыхала. Но забыл. Так себе аврор из вас получился, мистер Поттер. А детектив и того хуже. Резная деревянная лестница скрипит ничуть не тише. Здание старое и дряхлое, но Гарри кажется, что здесь, в Нью-Йорке, все такие, и даже современные небоскрёбы прячут за стеклянными фасадами древние, осыпающиеся от времени основания. Из крошечных квартир вокруг слышен смех, гомон голосов и мелодии вечерних телешоу — после рабочего дня обычным людям нет дела до взъерошенного парня в тускло освещённом подъезде. Они хлопают холодильниками, пищат микроволновками, шипят чайниками и переключают каналы — и Гарри вдруг становится интересно, есть ли у Малфоя микроволновка. Он точно знает, что у Малфоя есть кот. Или кошка. Знает о его проблемах с маггловскими документами и список оценок за шесть семестров медицинской школы. Знает, что Малфой терпеть не может опаздывать и подрабатывает по вторникам и пятницам в архиве университетской библиотеки. Сегодня как раз пятница. С изрядной долей гриффиндорской решимости Гарри подавляет дурацкий порыв взбежать на четвёртый этаж под заглушающим. Поднимается по стёртым ступенькам медленно, на ходу расстёгивая пальто и трижды протирая очки. Малфоевская дверь ожидаемо оказывается тёмно-зелёной, неожиданно — совсем простой и гладкой, без украшений. Звонка тоже нет, только массивная латунная ручка с облупившейся позолотой. Поттер стучит быстро, не успевая подумать — два коротких глухих удара по крашеному дереву. Курить хочется неимоверно, но пальцы сжимают в кармане только скользкую, уже полдня как пустую пачку. И круглый, давно помятый и оплавленный с одной стороны значок инспекционной дружины. Малфой, кажется, не удивлён. Он открывает неспешно и бесшумно, склоняет голову набок, осматривая гостя сверху вниз, негромко хмыкает и отступает от двери. Бросает короткое: «Ботинки сними» — и, развернувшись, уходит в комнату. Гарри теряется на полминуты, но внизу, в подъезде, снова лязгает железный замок — и Поттер делает шаг в квартиру так быстро, будто прячется от любопытных соседских глаз. Его обдаёт сладким, пряным теплом и музыкой. Что-то красивое и классическое, что-то очень знакомое и очень маггловское. Хотя Гермиона как-то говорила, что все великие композиторы были волшебниками. В гостиной почти темно, и Гарри не знает, куда пристроить мокрое пальто. Над отделяющей кухню барной стойкой горит рыжая и круглая, как мандарин, лампа. Малфой разливает в две чашки кофе, терпкий запах, кажется, растекается по полу густым сиропом. — Шкаф справа, — Драко говорит низко и хрипло, совсем не так, как в детстве, и Гарри вдруг дёргается от этого почти чужого, почти незнакомого голоса. И наконец собирается с мыслями. — Бруклин, Малфой? — он берёт чашку и выходит за Драко на пролёт пожарной лестницы. Здесь резко, почти неприятно пахнет холодным железом и совсем немного — сырым деревом. — Ты хотел спросить, почему не пентхаус с видом на Центральный парк? — Малфой не улыбается. — Не все миллионы поместились в чемодан. — У тебя нет миллионов. — Поверь, я знаю. Зачем пришёл? Гарри не знает, что ответить. У него отчего-то очень много причин, и ни одна из них, он уверен, не покажется Малфою настоящей. Гарри и сам не понимает, какая из них настоящая. — Мэнор сожгли, — Гарри сжимает губы. — Прости. Драко разворачивается к нему, замирая с только что зажжённой сигаретой. — Ты сжёг? — Нет. Но это был твой дом. — Что такое дом, Поттер? — Точно не общежитие маггловского университета, — Гарри хочется курить, но он не может попросить, только смотрит, как бывший школьный враг выдыхает в серую ночь сизый, под цвет глаз, дым. — Следил? — Малфой хмыкает. Следил. На занятиях, в библиотеке и в старом баре. Сначала по выходным, выбираясь из школы авроров, пользуясь разовыми портключами. Потом — чаще, уговорив Кингсли сделать ему личный, туристический, до Нью-Йорка, Парижа и Москвы. Для отвода глаз. Возможно, впервые надавил и использовал статус того-кто-когда-то-был-героем. Он видел, как Малфой сдавал зачёт за зачётом, видел, как встречался с блондинкой и рыжей одновременно, а потом вдруг переехал к брюнету-старшекурснику. Ненадолго, на пару недель. Он знал, что Малфой пишет родителям в Италию и копит деньги на поездку к ним. А в прошлом месяце подал наконец документы на американский паспорт. Малфоя не искали и не вспоминали. Многие считали погибшим. Но Гарри наблюдал за ним и отчаянно, глупо завидовал. Каждый день всё сильнее и больнее. Малфой сбежал, наплевал на всех и сбежал — и это было так трусливо и так ожидаемо, но до зубовного скрежета завидно. Потому что от него, Гарри, теперь, после войны, ожидали совсем другого. И даже больше, чем раньше. — Рон сказал, что я помешался, — последний глоток кофе дерёт горло. — Как тогда, в школе, пока ты чинил шкаф. — Я тебя видел. Сначала подумал, что случайно, а потом понял. — Ты будешь врачом, Малфой. Обычным, человеческим. — Буду, Поттер. Бери сигарету. *** — Почему сейчас, Поттер? — Малфой одним движением, совсем по-маггловски, вжимает окурок в грязное дно сплющенной жестяной банки. — Ты нашёл меня ещё пару лет назад, я знаю. — Два года, три месяца и четыре дня. — Мило. Даже почти символично, — сигарета выстреливает последнюю искру на длинные тонкие пальцы Драко. Стряхивая невидимый пепел с руки, он повышает голос: — Так чего ты хочешь? Гарри вдыхает громкий нью-йоркский воздух, холодный и душный одновременно, и сипло, горько-прокуренно шепчет: — Я хочу быть с тобой. Город вокруг не спит. Он смеётся, живёт, рождается тысячами огней, переливается золотым бисером на фоне синего закатного зарева, каждую секунду вспыхивает сверхновыми и улыбается яркими оранжевыми окнами без занавесок. Малфой молчит, и смотрит прямо в глаза, и дышит в лицо пряным ментолом — и Гарри сам не знает, чего ждёт. Неоновая вывеска размазывает красные полосы по бледной малфоевской щеке — Поттер стискивает кулаки, вдруг вспоминая рыжий огонь за их спинами тогда, в другой, важной, но уже давно совсем чужой жизни. И вздрагивает резко, когда из комнаты на подоконник запрыгивает толстый пушистый кот. Тень ползёт по белому потолку и замирает тёмной кляксой над широкой кроватью. Малфой ухмыляется негромко, дёргая кота за ухо. — А тебе лечиться надо, Поттер. — А я не могу. Тебе ещё три года до диплома. И город исчезает.