2
После битвы в Долине Завершения Саске обещал, что смирится с прошлым своего клана и не станет развязывать новых войн. «Но я не обещал, что смогу простить Конохе ее грехи, — вспоминая их последний разговор, Наруто внутренне содрогался, хотя прошло достаточно времени. — Здесь мне нет места, Наруто. Я не стану нападать на Коноху или действовать против ее интересов, так что занимайся восстановлением своего дома спокойно, а я собираюсь отправиться на поиски места, где моя душа наконец обретет покой». Как бы Наруто ни желал обратного, он не мог остановить друга. Когда они расставались в первый раз, им было по двенадцать. Наруто был юн и категоричен, он считал, что знает Саске лучше, чем тот сам себя знает. Он считал, что имеет право влиять на судьбу друга и должен принять за него верное решение. Позже… «Верное решение — это не то, которое приходится по душе тебе, Наруто», — Саске не смотрел на него, и Седьмому оставалось удивляться, как он может быть так спокоен. До сих пор, когда Наруто вспоминал о том разговоре, внутри него разыгрывалась буря. Он переносился из реальности в прошлое и не замечал ничего вокруг. Он жарко спорил внутри себя, он приводил аргументы, он кричал и махал руками, и когда ему казалось, что победа совсем близко, что Саске почти согласен остаться с ним, видение расползалось на части, будто утренний туман. В этот раз, стоило видению раствориться в шуме торговой улицы, Наруто обнаружил себя посреди Конохи. Он прошел половину пути до своего дома. Давно миновали времена, когда он был мальчишкой и люди не желали считаться с его существованием. Женщины больше не оттаскивали от него детей за руки, мужчины не тыкали в него пальцами и не перешептывались за его спиной. Теперь все жители Листа почтительно кивали Седьмому, теперь каждый ребенок мечтал подержать его за руку или примерить шляпу Каге, с которой он почти никогда не расставался. Он ведь так долго пытался ее заполучить! — Смотрите, это же Седьмой! — Когда я вырасту, я обязательно стану как вы, Наруто-сама! — Да? А я уже такой. Смотри, у меня точно такие же очки, как были у Хокаге-самы до того, как учитель Ирука подарил ему протектор! Я знаю, мне эту историю мама рассказывала. — Это скучно. Хокаге-сама, расскажите нам лучше о Великой Войне! — Эй, вам всем разве не пора в Академию? Занятия уже начались! — заметил Седьмой, стараясь придать интонациям сердитый тон. Откровенно говоря, над «сердитым тоном» ему следовало поработать, потому что малышня, на минуту замершая, тут же снова переполошилась: — В Академию? — затянули дети, переглядываясь. — Если мы скажем учителю, что разговаривали с самим Хокаге-сама, он ничего не сделает! Покачав головой, Наруто сложил руки на груди. Те, кто знали его еще разгильдяем и худшим учеником Академии за всю историю ее существования, посмеялись бы над тем, как строго он выглядел, наставляя будущих защитников страны: — Хороший шиноби обязан посещать все занятия и владеть техниками даже лучше, чем его учителя. Именно упорство и учеба воспитывают в человеке хорошего ниндзя… — Аааа, скукота, — протянул кто-то из ребятни. Тут же послышался тычок и ойканье. «Замолкни, когда Хокаге-сама говорит, прояви уважение!». Наруто так и не привык к подобному отношению, поэтому почувствовал себя смущенно и одновременно растерянно. Возможно, ему даже стало тоскливо, ведь все происходившее означало только одно — он действительно повзрослел. — А ты пользуешься популярностью, — повернувшись на оклик, Каге увидел Сакуру, стоявшую у овощной лавки с бумажным пакетом в руках. С тех пор как Война закончилась, она сильно изменилась. Вроде, перед ним стояла все та же Сакура, сильнейшая куноичи и девушка, внушавшая страх своей нечеловеческой силой. С другой, Наруто видел незнакомую ему женщину, преданную мать и любящую жену. В Сакуре не осталось прежнего огня. Она больше не горела, она тлела, как и полагалось человеку, перенесшему пламя своей души в кладку семейного очага. «Я, Сакура и остальные… все мы так постарели, — подумал он, отвечая на приветствие улыбкой и предложением помочь. — Только Саске остался прежним. Он все еще в пути, в нем все еще бурлит жажда огня». Наруто был уверен, что от плаща Саске по-прежнему пахло пылью, и что его волосы были такие же жесткие. Наруто не сомневался, что тело Саске ничуть не изменилось с тех пор, как они в последний раз виделись. Его не коснулась старость, любящая оглаживать сухими желтыми руками только тех, кто слишком долго сидел на одном месте. Все, о чем говорила Сакура по дороге домой, представляло собой рутину. «Смог бы он так жить?», — спрашивал себя Наруто, заведомо зная ответ. Конечно, Саске не смог бы. Он ушел из деревни, оставил их — якоря — здесь, в сонном, затухающем от благополучия городе. Каждый раз, когда бы Наруто ни подумал об этом, ему становилось тоскливо. Сердце сжималось в груди; хотелось выдохнуть и задержаться так, чтобы почувствовать, как колючий углекислый газ растекается по легким. Ему не хватало общения с Саске почти так же, как воздуха. Ему не хватало даже высокомерия Учихи, от которого когда-то тошнило. И еще… -…никаких вестей? — Наруто моргнул, обрывая внутренний монолог. Сакура уже некоторое время ждала от него ответа. — Ась? — переспросил он, неловко улыбаясь. — Прости, я задумался. — Нет вестей от Саске? Прости, что спрашиваю тебя об этом здесь, на пороге, но я не хочу, чтобы Сарада слышала. Они стояли на крыльце дома Учиха. Поглядев на знакомую входную дверь и на горшки, в которых доживали вялые цветы, Наруто вздохнул. Должен ли он сказать Сакуре о том, что ее мужа подозревают в нападении на Скрытый Песок? Конечно, он не имел права скрывать от нее такое, но… — Да, — кивнул он, улыбаясь. Сакура содрогнулась от волнения, хотя старалась казаться невозмутимой. — Да, сегодня АНБУ принесли мне свиток от Гаары. Говорят, его видели в пределах границ Скрытого Песка. Видимо, душа Саске тянется к родным местам, раз он сейчас так недалеко от дома. Так что, может, в скором времени и мы с ним увидимся. Сакура долго молчала, заглядывая в лицо Наруто. Наруто уже собирался спросить, что не так, когда она вдруг отвесила ему подзатыльник: — Думаешь, если ты теперь Хокаге, то можешь обманывать меня так просто? — возмутилась она, упираясь руками в бока. — Я должна купиться на все это? Ты видел себя, Наруто? Ты совсем не умеешь врать! — За что? — охнул Наруто, растирая ушибленный затылок. Сначала ситуация выглядела комично, а потом Наруто резко стал серьезным. В последнее время он все чаще становился серьезным, что обязательно испугало бы тех, кто не находился с ним рядом все это время, привыкая к изменениям в привычках дайме. Опустив руку, он выдохнул, прежде чем сказать следующее. — Ты мой друг, Сакура, и я не хочу от тебя что-либо скрывать, но я теперь не просто Узумаки Наруто. Я Хокаге Скрытого Листа и есть вещи, о которых я не могу говорить с тобой. — Но это касается Саске! — упрямо возмутилась Сакура, хотя понимала, что бой проигран. Словно подтверждая ее догадки, Наруто закрыл глаза и покачал головой: — Прости.3
Мягкий свет. Длинный стол, на котором остывали рис и креветки. Напротив — самая красивая девушка клана Хьюго, принцесса Луны, как ее любили называть некоторые. Взгляд ее бледных, почти белых глаз не казался холодным, вопреки оттенку. Хината вообще не умела быть холодной или теплой, она умела только робко светить. Она освещала пространство рядом с Наруто, будто светлячок, выбравший своим долгом освещать путнику дорогу в непроходимой черной чаще. Светлячок был искренне рад, получая от путника благодарность. Светлячок старался не замечать, что его человеку белый мягкий свет перед глазами только мешает разглядеть пепельные языки пламени, поднимающиеся с края чащи; оттуда, где вдалеке пылал черный, разрушающий все на своем пути пожар. Наруто без аппетита смотрел на дымящийся рамен и саке, стоявшее под рукой. Ему совсем не хотелось есть, хотя до того как зайти домой он готов был проглотить собственные тапочки. — Ты уже все решил? — Хината сидела напротив, сложив руки на столе. — Да, — кивнул он, пока не решаясь заглянуть ей в лицо. Он боялся, что лицо Хинаты исказит осуждение или злость, но когда наконец решился поднять голову, не обнаружил ни того, ни другого. Принцесса Хьюго смиренно принимала любое серьезное решение своего импульсивного мужа. Иногда Наруто казалось, что она все понимала, именно поэтому вела себя так… Впрочем, иногда ему казалось, что Хината напротив, не понимала ровным счетом ничего, но притворялась понимающей для того, чтобы быть к нему поближе. В любом случае, и то и другое заставляло Наруто ощущать на своих плечах невыносимый груз ответственности и вины. Даже проиграть в Войне не так страшно, как страшно всю жизнь провести рядом с человеком, к которому не испытываешь ничего, кроме благодарности. — Что ж, — Хината улыбнулась, но улыбка показалась Наруто настолько фальшивой, что ему стало не по себе. — Тогда я соберу твои вещи. Ты уходишь завтра? — Сегодня ночью, — мрачно ответил он, ковыряясь палочками в тарелке. Хината продолжала смотреть на него. Она смотрела и смотрела, пока Наруто ни поднял глаза. Она смотрела, раздавливая его молчанием, словно он был насекомым, попавшим под валун чужой безответной любви. — Кто будет замещать тебя во время твоей миссии? — вдруг спросила она. — Шикамару, — обрадованный сменой темы Наруто даже сумел затолкать в себя креветку. — Он позаботится о делах в Конохе в мое отсутствие. Ты же знаешь, ему можно доверять. Хината кивнула. — Да. Шикамару можно доверять. А что насчет Саске, Наруто? Каге скривился. Он надеялся, что Хината не спросит. Надеялся, что они обойдут стороной эту тему, потому что как бы сильно он ни хотел верить Саске… — Я верю ему, — вопреки своим переживаниям твердо ответил он. — Я уверен, здесь какое-то недоразумение.4
— Никакого недоразумения быть не может, — отрезал член Совета Скрытого Песка, прошивая Наруто взглядом, будто тот был нашкодившим мальчишкой. Казекаге сидел во главе стола, с ироничной улыбкой наблюдая за происходящим. «Наруто так и не научился давать отпор чопорным старикам», — подумал он, глядя на то, как мрачный Хокаге поджимает губы в поисках нужных слов. — Давайте не будем принимать поспешных решений, — избавляя старого друга от необходимости оправдываться перед старейшинами, вмешался Гаара, коротко кивая благодарному Наруто. — Мы вызвали Хокаге не для того, чтобы обвинять его шиноби в нападении на Скрытый Песок. Все мы прекрасно знаем, что судьбу предателей и вражеских лазутчиков решает не деревня-родина, а деревня, на которую напали. Хокаге здесь для того, чтобы установить степень вины Учиха Саске и убедить его выдать своих сообщников. — Что?! — один из членов Совета подскочил, ударяя ладонями по столу. — Степень вины??? Какие еще доказательства вам нужны?! А может… — старик повернулся к Наруто, тыча в него пальцем. — Может, это все ваших рук дело? Может, Коноха решила завладеть могущественной техникой и уничтожить весь наш мир? А что? Все подобные мысли лелеяли выходцы вашей деревни! Все самое гнусное и ядовитое зло полезло именно из ваше… -Хватит, — голос Гаары раскатом прокатился по комнате. Все присутствовавшие на Совете содрогнулись, ощутив, как песочная рука сжимает их сердца. Несмотря на то, что Гаара исправился и стал образцовым главой деревни, его прошлые жуткие деяния не были окончательно забыты. -Я позвал сюда мудрейших Страны Песка не для того, чтобы разжигать конфликт. Мне стыдно, что вы выставляете нас в таком свете перед одним из членов Каге. Совет окончен. Наруто, пойдем со мной. Резиденция Казекаге напоминала спиралевидный бункер. Много раз Наруто отмечал, что не видел места уродливее, чем это. В ответ Гаара только усмехался: «Кому в такое время есть дело до ремонта в резиденции?». Гораздо более важным вложением является отстройка деревни и налаживание торговых отношений с соседними странами. «Долгое время Песок вел закрытую политику. Я намереваюсь это исправить, чтобы жители моей страны процветали», — вот, что было в планах Казекаге. Когда Каге покидали резиденцию, к деревне уже подступила ночь. Темное полотно накрыло Страну Песка, будто огромный скат с черным брюхом, к которому прилипли мерцающие огоньки-звезды. Наруто прибыл в Скрытый Песок позже назначенного времени. Это потому что Наруто поздно добрался до места, задержавшись в дороге. В последнее время ему нездоровилось, но он предпочитал не обращать на это внимания. В конце концов, однажды силы покидают всякого. Когда-то он был фактически непобедим, а потом Курама оставил его, отправившись вслед за братьями в поисках миров, где их ждал Рикудо. Теперь Наруто было гораздо сложнее держать себя в форме… Они шли молча, огибая шумные улицы и стараясь придерживаться переулков. Гааре хотелось, чтобы как можно меньше людей видели, куда они направляются. Несмотря на то, что Каге избегали центра деревни, Наруто для себя отметил, как сильно изменились владения Песка с тех пор, как он бывал здесь в последний раз. Песок процветал. Всюду росли только начатые и почти законченные здания, крепкие и красивые, похожие на башни с узкими окнами-бойницами. Улицы были усыпаны специальным покрытием из песка и связующей жидкости, что делало дорогу ровной, без выбоин. Встречавшиеся им на пути жители и шиноби низко кланялись Гааре. В отличие от коноховцев, они относились к своему предводителю больше с уважением, чем с любовью, словно тот был глубокопочитаемым стариком, любить которого непозволительно. Только уважать. Наруто подумал, что сам не смог бы относиться к Гааре иначе, если бы познакомился с ним позже. Эта «старческая солидность», словно всегда была латентной составляющей его характера. Всю дорогу Гаара молчал. Наруто несколько раз пытался завести разговор с другом, но не решался. Его не отпускало скверное предчувствие, будто совершенное Саске преступление не останется безнаказанным. Будто им больше не повезет и даже Гаара, с его любовью к Конохе и нынешнему правителю не сможет ничем помочь. Прошло восемь лет с тех пор, как Саске в последний раз покинул Коноху. Наруто часто думал о нем. Он представлял себе их встречу, он воспроизводил в голове голос Учихи, когда тот присылал ему редкие послания. Когда же ястреб перестал стучать кривым клювом о грязное стекло кабинета Хокаге, Наруто стал воспроизводить в голове образ Саске. Он часто спрашивал у него, что не так, почему от него нет вестей, но образ только насмехался над ним. Хуже того… однажды, скучая по другу, Наруто как обычно ссорился с ним у себя в голове, как вдруг понял, фантомные руки обнимают его за плечи, а призрачные губы касаются его шеи. Саске продолжал спорить, но жар спора перерастал в другой жар. Жар, с которым Узумаки Наруто не мог совладать. Сгорая от стыда и ненависти к себе, Наруто впоследствии не раз возвращался к постыдному видению. Теряя себя в бесконечно утомительных рабочих днях, загоняя организм до полного истощения, он расслаблялся представляя не любимую жену, а любимого друга. Дойдя до конца деревни, Гаара кивнул АНБУ на вышке, и те спустились со своих позиций. — Казекаге-сама? — Я хочу, чтобы члены Совета об этом не знали. Ни к чему лишние хлопоты, — без предисловий дал указание Гаара. — Да, но… — АНБУ помялся, словно ему было неудобно о таком говорить. — Мы здесь все верны вам, Казекаге-сама, можете не сомневаться. Но крыс везде хватает. — Ответственность лежит только на мне. АНБУ кивнул, махая мужчинам на вышке, чтобы поднимали ворота. Наруто с ужасом посмотрел на многотонное сооружение на древних, железных рычагах. Поднять такое, не переполошив половину деревни, попросту невозможно. Вопреки его ожиданиям, открыли не сами ворота, а потайную дверь в стене. Двое АНБУ сложили печати и прямоугольный участок стены рассыпался, образовывая узкую арку. — Ого. Давно это здесь? — спросил Наруто, проходя через арку и оглядываясь назад. «Какой резкий контраст, — подумал он. — Позади — цивилизация, а впереди…». Впереди на много километров тянулись песочные барханы и зыбучие насыпи. Впереди выли безжалостные пустынные ветры и кричали редкие, озлобленные на голод хищники. Впереди были дюны и покрытые глубокими трещинами долины, где кормились стервятники. Позади Наруто осталась жизнь, а впереди начиналась смерть. Он стоял на границе, пораженный величием бесплотного духа Пустынь. — Мы отправимся туда? — спросил он, поворачиваясь к Гааре. Несмотря на то, что Собаку имел возможность каждый день наблюдать свои владения, любовь в его взгляде ничуть не угасла. Он словно мальчишка, собирающийся вдохнуть поглубже и броситься навстречу смерти, смотрел перед собой зачарованным, внимательным взглядом. Он был готов отправиться в путешествие в любую секунду… — Не сегодня, — улыбнулся Гаара, нашаривая в земле деревянную дверь и расчищая песок ладонями. Достав из кармана ключ, он отпер ржавый замок и потянул дверь на себя. Вниз, в бездну, уводили высокие узкие пороги. — Пойдем. Не дожидаясь ответа, он начал спускаться, и Наруто, лишившемуся дара речи, пришлось следовать за ним. — Должен тебе признаться, Наруто, — начал Гаара, снимая со стены фонарь и направляясь вглубь однообразных коридоров. Каждый их следующий шаг отдавался эхом в абсолютной тишине, — что я разделяю мнение членов Совета. Мы не нашли у Саске свитка, но в том, что именно он украл его нет никаких сомнений. Помнишь его старых друзей? Ту женщину, парня из воды и здоровяка? — Наруто помрачнел. Конечно, он помнил команду Така. Когда-то Седьмой из благодарности за то, что они находились с Саске во время его одиночества, отпустил их. — Я думаю, он передал технику им. — Что еще за свиток? Для чего он? — интонации Наруто изменились. Он стал предельно серьезен, что значило, он наконец понял сложность ситуации. Не то, чтобы раньше не понимал… просто лелеял надежды на благоразумие Саске. — Зачем он понадобился Саске? — Шукаку действительно мастер кошмаров, — «уж я-то знаю», — хотел прибавить Гаара, но не стал, — однако это не самое любопытное его умение. — Не тяни, — попросил Наруто, оглядываясь по сторонам. — Говори уже, что это за умение и что это за жуткое место? Каге спускались вглубь подвалов. По мере того как они продвигались, Наруто чувствовал сильное напряжение в районе груди. Руки и ноги становились ватными, конечности слегка покалывало, а к горлу подступала тошнота. Это означало только одно, стены подвалов были пронизаны секретными техниками, как заклинаниями. Эти техники высасывали чакру. «Как долго Саске находится здесь?» — ужаснулся Наруто. Всюду со старых каменных стен свисала махровая паутина. Несколько раз Наруто поскользнулся на сочащейся плесени, разбросанной по полу, потолку и стенам. В невидимых глазу щелях пищали тощие и голодные крысы. В воздухе пахло грязью, сыростью, стоялым воздухом, крысиным пометом и прочей отвратительной дрянью. — Мы в темницах Скрытого Песка, — объяснил Гаара. — Здесь содержатся особо опасные преступники. Это место охраняют первоклассные шиноби и сбежать отсюда практически невозможно. — Гаара, я знаю, что ты думаешь о Саске после всего, но… я не знаю, что это за свиток, но я уверен, этому есть какое-то объяснение. Саске не мог так поступить. Он дал мне обещание. Я верю ему. — Мне очень жаль, Наруто. Он нарушил обещание. В свитке заключена техника, благодаря которой появилось расщепление миров. Если впустить в наш мир следующий, или наоборот, отправить наш в какое-нибудь новое измерение, есть большая вероятность, что все мы погибнем. Мир хвостатых зверей не предназначен для жизни людей. Там обитают чудовища и похлеще Шукаку с Курамой. Чудовища похлеще Мадары. Но это еще не все… Только владеющий техникой может путешествовать между ними; открывать и закрывать завесы. Иными словами, Саске будет решать судьбу человечества, если завладеет этим умением. Это тебе ничего не напоминает? — сердце Наруто поднялось и тут же ухнуло вниз. Неужели он мог так поступить? Неужели сдался и стал тем, против кого они боролись? Выждав пару минут, Гаара продолжил: — Я ничем не могу помочь Саске, но… Я могу постараться смягчить его наказание. Если он скажет, где свиток, я попробую поговорить с членами Совета еще раз. Прости, Наруто, больше я ничего не могу сделать. Я должен оставаться главой своей деревни. Надеюсь, ты понимаешь. Наруто кивнул. Он понимал. Понимал, но это ничем не облегчало его страдания. Он чувствовал себя преданным. Повисло тяжелое, угнетающее молчание. — Зачем это Саске? — Наруто казалось, его внутренний мир в мгновение ока выгорел дотла, и теперь со стенок облетает пепел. Пепел кружил в его душе и поднимался выше, застревая в горле. Из-за этого воздух был колючим и обжигал гортань. — Саске всегда был слишком амбициозным, — заметил Гаара, останавливаясь рядом с первой и единственной дверью в бесконечно-длинном коридоре, — Я не знаю, зачем ему это нужно, — он повернулся к Хокаге. Свет масляного фонаря разрезал тьму, но тени все равно тянулись к Каге, облизывая подолы одежды, — Ты знаешь, как деревня Песка обязана тебе и как обязан тебе лично я, но это непростительное преступление. Я не могу забыть об этом, как бы сильно ни любил тебя. А теперь… — Гаара отворил последний замок, открывая перед Наруто дверь. — У вас есть час. Пожалуйста, без глупостей, Наруто.5
Наруто дрогнул, когда за ним захлопнулась дверь. Гаара дал ему с собой электрический фонарь, но Наруто пока не решался зажечь его. Он прислушивался к звукам в камере, стараясь представить, что ждет его, нажми он кнопку и проведи бледным лучом по стенам. — Ты пришел, — глубокий голос отразился от стен. — Почему ты здесь, Саске? — от голоса Учихи у Наруто мурашки пробежали по рукам и затылку. — Разве Казекаге не рассказал? — усмехнулся Саске. На слух Наруто определил, что голос исходит из левого угла камеры, и включил фонарь, чтобы убедиться в этом. Он оказался прав. Учиха Саске ничуть не изменился за все эти годы, не считая отросших волос. Это был тот же самоуверенный и потерянный мальчишка, член кровожадного клана, растертого временем по страницам истории. — Рассказал, — кивнул Наруто. На него давно не действовала магия демона. Или действовала, но иначе. В отличие от многих, Наруто имел представление о том, какая хрупкая субстанция заточена в бесконечно толстых стенах из безразличия и своенравия. Наруто был слишком близок с Саске, чтобы завидовать его красоте или восторгаться его умениями. Он был слишком близок с Саске, чтобы замечать, как тот хорош. Все, что его по-настоящему волновало, это судьба его друга и причины, по которым этот друг решил ее поломать. — Зачем тебе это нужно? Ты обещал, что не станешь… — …нападать на Коноху, — перебил Саске, поднимаясь на ноги. Цепи, державшие его за запястье и лодыжки, загремели. Наруто сцепил зубы, сжимая в руке фонарь. — Разве я напал на Коноху, Наруто? Его тон, как и раньше, сочился издевкой. Словно Наруто был слишком глуп, чтобы понять его мотивы. Наруто, которого всегда раздражало такое отношение, разозлился: — Разве тебе не хватило той истории с Орочимару? — спросил он повышенным тоном. — А позже, разве недостаточно было примера Мадары? Мы сражались против зла, Саске! Мы отстаивали свой мир. Ты пожертвовал рукой и едва ли не пожертвовал жизнью, чтобы стать следующим? Зачем тебе это? Я не верю, что ты мог так предать меня. Меня и все, чего мы добились вместе. Повисла тишина. Учиха, явно озадаченный гневной тирадой друга, долго переваривал услышанное, а потом вдруг усмехнулся: — Что ты несешь, Наруто? — беззлобно спросил он, вынуждая Наруто растеряться. — Зачем мне завоевывать мир? Что есть такое в этом мире, ради чего стоило бы стараться? Наруто растерялся. Он чувствовал себя глупцом. Он, как бы ни старался, не мог понять причин, по которым Учихе потребовалось разжигать конфликт со страной Песка и красть столь ценный свиток. — Тогда я ничего не понимаю. Впервые за долгое время Наруто слышал его смех. «Даже его смех не изменился», — мимоходом подумал он, напрягаясь всем телом, когда цепи в углу камеры зазвенели. Саске сделал несколько шагов навстречу Наруто и остановился. Оказалось, цепи были слишком короткими для того, чтобы они поравнялись. Всего метр, а Наруто казалось, что между ними пропасть, преодолеть которую будет труднее, чем те злосчастные пять лет разлуки, когда Саске совершил ошибку, доверившись Орочимару. — Неужели ты не понял, Наруто? — спросил Саске. Наруто никогда не видел у него такого выражения лица, никогда не слышал этих интонаций. Все-таки Саске тоже повзрослел. В нем стало меньше спеси, больше степенности, но от этого он не перестал казаться слишком самоуверенным. Даже здесь, в сырой холодной камере, перед лицом страшного наказания, он оставался совершенно невозмутимым, будто окружающий мир проплывал мимо него. — Я хотел найти свой дом. — Что? — воскликнул Наруто, ощущая, как давно знакомый жар разбегается ядом по венам. Саске был слишком близко. Близко, как в самых постыдных, разрушающих снах Каге. — Дом? При помощи свитка Шукаку? — кажется, до него начало доходить. Недоумение сменилось пониманием, а понимание переросло в злость. Горячая волна хлынула из середины груди к горлу, и Наруто едва не подавился обидой, — Ты готов так далеко зайти, Саске? Твои амбиции — игры мальчишки. Ты жертвуешь своей жизнью, репутацией деревни, моими отношениями с Казекаге и будущим наших стран ради того, чтобы найти свой дом? Разве тебе мало того, что у тебя уже есть? Тебе мало того, что я и остальные ждут тебя? — в интонациях Седьмого послышались металлические оттенки. Учиха и раньше видел Наруто рассерженным или расстроенным, но прежде он не был так убедителен. Саске улыбнулся. Ему это нравилось. Нравилось общаться с взрослым Наруто. Нравилось, что ответственность сделала с ним. Все это Учихе нравилось, но ведь когда-то он любил Наруто за противоположное. — Никаких пламенных речей о дружбе и любви, — констатировал он, вынуждая Наруто осечься. — Никакой воли огня. Узумаки Наруто думает о политике и торговле. Ты внушаешь уважение, Хокаге-дайме. Узумаки сам не понял почему, но его словно окатили кипятком. Стыд и раздражение смешались в нем. Он был так близок к Саске, по которому так скучал все эти годы. О встрече с которым думал ночами, и что?.. Вместо того чтобы пожать ему руку, Саске насмехался. Насмехался, имея то, чего Наруто иметь не мог — свободу. Сделав широкий шаг вперед, Наруто навис над удивленным Саске. «Так вырос?». — Да, я изменился, Саске. Я стал стар. Я разучился мечтать. Я разучился думать о себе, разучился любить что-то, кроме долга. И все же, несмотря на все это, я надеялся, что наша встреча пройдет иначе. Я верил тебе. Пальцы Учихи впились в скулы Наруто. Скривившись от боли, Наруто закусил губу. Он не собирался сдаваться. Не собирался показывать слабость. Тем более, перед ним теперь стоял не соперник, а ребенок. «Сейчас он будет возражать или станет кричать, что я ничего о нем не знаю. Что не понимаю его и что он единственный, кому удалось испытать столь сильную боль. Он скажет…». — Пойдем со мной, Наруто, — Саске слишком приблизился. К жару Наруто добавился совсем другой, обжигающий жар. Наруто вдохнул, закрывая глаза. Старый подарок Хогоромы оказался сейчас так некстати. Если бы над ними был не многоуровневый бетонный потолок, а открытое небо, между ними ударила бы вспышка. Наруто почти ощутил этот мощный электрический удар, прошедший между позвонками. Именно такими были чувства Саске; обжигающими белым, смертельным огнем. Свет фонарика, который Наруто держал все это время в руках, забегал по камере. В полумраке Наруто не удавалось, как следует разглядеть лицо Учихи. Изредка вспышки света выхватывали то покрытую ссадинами и царапинами скулу, то разбитую губу, то порванную на плече рубаху… Однако все это интересовало Седьмого в последнюю очередь, потому что он пытался поймать взгляд Саске. — Нам всем здесь больше нет места, — доверительно-тихо объяснял Саске. Цепь зазвенела и Наруто почувствовал его руку на своей. Пальцы Учихи были ледяными против горячей ладони Каге. — Война закончена, а вместе с ней закончились и мы. Всю жизнь мы следовали своему пути, мы сражались за свои интересы или за своих товарищей. Здесь мы достигли вершины, мы стали героями. Дальше не вверх, а вниз. Все последующие наши заслуги будут подписаны иероглифами «феодал», а не «воин». Разве такая жизнь тебе по душе? Наруто молчал. — Я обошел весь свет за эти годы! — повысил голос Саске, убирая руку и разрывая интимный момент. — И не нашел ничего, что смогло бы утолить мою жажду к жизни. Я не собираюсь разрушать построенное нами. Я всего лишь хочу оставить все, как есть, иначе, я просто боюсь … я боюсь, что однажды так возненавижу это, что мне придется сломать мир, чтобы погасить пылающий во мне пожар. — Что такое ты говоришь? — пробормотал Наруто, хотя в душе был согласен с Саске. Он вспоминал Коноху, вспоминал чистые улицы и приветливые лица. Коноха стала настоящим раем, но разве в рае есть место для воинов? В Наруто все еще текла горячая, требующая сражений и схваток кровь. От того что он сидел на месте кровь только загустевала и делала его больным, слабым. Однажды Коноха и любовь к ней убьет Седьмого, но пока… пока он не может оставить свою семью. Слыша неуверенность в голосе друга, Саске снова сделал шаг вперед. Теперь они были так близко, что чувствовали дыхание друг друга: — Я предлагаю тебе оставить твою ненавистную жизнь и отправиться в мир Кьюби, а может в какой-нибудь другой мир. Все для того чтобы напомнить тебе, кто ты есть. Нам обоим слишком тесно в этом маленьком, благополучном мирке. Мы задыхаемся от здешнего воздуха. Ты не чувствуешь этого? — Дело не только во мне, — Наруто покачал головой. Саске сдвинул брови. В черных глазах собиралась злоба, и Наруто, хорошо это почувствовавший, улыбнулся. Отбросив фонарь, он положил ладони Саске на лицо и приложился лбом к его лбу. Саске слабо дернулся, но не стал сопротивляться. Ему было интересно, для чего все это. — Ты прав, я не могу больше держать тебя рядом с собой. Но и пойти с тобой я тоже не могу. — Уверен? — Саске интересовался в последний раз, и Наруто прекрасно понимал это, но вместо ответа он потянулся к нему и прислонился губами к его губам. Вопреки ожиданиям Наруто, Саске ответил на поцелуй и потянулся навстречу. Никогда еще ему не было так больно. Каждая секунда казалась последней, а от того растягивалась, словно резина, до бесконечности. Губы Саске были совсем не такие нежные, как Наруто себе представлял. Его руки не были женственными и мягкими, как в видениях Хокаге. Но он ведь не виноват в том, что представлял себе все иначе… он никогда не был с мужчиной. Руководствовался только опытом, приобретенным с Хинатой, и теперь ему приходилось учиться всему заново. Никакой нежности, только собственническая, но не дикая грубость. Никаких ласк, только крепкие объятия, рваные движения, впивающиеся в кожу короткие ногти, острые зубы. Никакой любви, только сражение. «Не уходи, Саске», — хотел сказать Наруто, но не мог так унизиться. Он не мог показать свою зависимость даже сейчас, когда все и так было ясно. Он не мог признаться, нарушив издавна сложившееся между ними правило: не говорить о чувствах, а показывать их. Поэтому он молчал. Поэтому он целовал, а не убеждал. Поэтому он кусал и хватал, а не кричал и не злился. Поэтому он жарко дышал и сдерживал редкие придыхания и стоны, а не просил. Узумаки всегда казалось, что он не сможет признаться другу в том, что всегда чувствовал эту неопределенность. В том, что иногда, думая о нем, испытывал не то, что должен. Тогда, когда он сражался с Орочимару и тогда, когда впервые после долгой разлуки увидел Саске, его сердце так болело от волнения, что он не сумел выдавить из себя ни слова. Он стоял, как вкопанный, пока рука Саске лежала на его плече, и стоило Учихе исчезнуть, он упал на колени. Наруто еще помнил, как бешено колотилось его сердце, и как перед глазами плясали черные круги. Наруто помнил, как близок тогда был Саске, но он совсем не помнил, что тот сказал ему… теперь, теперь он вспомнил. Спустя долгие годы. Только теперь, стоя в сырой и грязной темнице, обнимая Учиху так, как друг и брат обнимать не должен, Узумаки Наруто понял, что ему признались в верности, но не в привязанности. Саске просил оставить его только потому, что испытывал то же самое рядом с Наруто. Он был слишком свободолюбив, чтобы признать с кем-то столь тесную, столь разрушающую связь. — Ты ведь позвал меня, потому что знал, я не пойду, — выдохнул он, опуская лоб на плечо Учихи. Саске хмыкнул, зарываясь пальцами в короткие, жесткие волосы: — А ты действительно поумнел, Наруто, — согласился Саске, крепче обнимая Седьмого, что тот, конечно, не упустил из внимания. Однако на этот раз Саске было все равно. Он чувствовал, будто земля раскачивается под ногами и мир за пределами камеры протекает мимо неторопливым, смазанным потоком. Он так ненавидел их встречи именно за это. Саске совсем переставал себя контролировать. — Ладно, — Наруто вдруг выпрямился, говоря наигранно-бодрым и одновременно строгим тоном, — Как твой Хокаге, я не могу позволить тебе совершить это преступление, — Саске нахмурился. Наруто, выдержав паузу и насладившись напряженностью друга, усмехнулся, хотя и без особой радости, — Но как твой друг… — он вдохнул, потому что слова очень тяжело давались ему. — Как твой друг, я отпускаю тебя. — Как будто мне требовалось твое разрешение или мнение, — ответил Саске, но и в его голосе не слышалось ни насмешки, ни обыкновенной упрямости.6
Помост возвели всего за одну ночь. К рассвету на площади столпилось столько народу, что Седьмому пришлось снять капюшон, чтобы люди узнавали его и давали дорогу поближе к «первым рядам». Только позже он одел его, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. На деревянном помосте в своей обыкновенной одежде стоял Собаку Гаара, за что про него шептались, будто он недостаточно серьезно относится к казни особо опасного преступника из Конохи. — Да какая разница, в чем будет Казегаке, когда этого выскочку раздавит, словно мошкару? Таким образом Гаара-сама просто проявляет неуважение к этому недостойному человеку и показывает нам, что наказание за предательство — рядовой случай, а не праздник. Только такой идиот, как ты, Забура, мог этого не понять… — услышав обрывок чужого разговора, Наруто передернул плечами, но не стал ввязываться в спор. Несмотря на то, что он знал, что Саске постарается сбежать, его все равно не покидало волнение. Остаток ночи Наруто провел стоя на великой стене. Ему казалось, если он будет слишком долго смотреть на пустыню, та даст ему какую-нибудь подсказку, но шли минуты, а потом и часы, а пески все молчали. В начале пятого утра, когда первые лучи солнца разделили небо и землю, к Наруто присоединился Гаара. — Ну что, Саске принял свое решение? Наруто промолчал и Гаара, истолковав молчание верно, положил руку другу на плечо. — Мне очень жаль, Наруто. Несмотря на ранний час, деревня Скрытого Песка бурлила жизнью и эмоциями. Все ждали наказания предателя. Все ждали чего-то особенного. Толпа давила на Наруто. Ему пришлось серьезно постараться, чтобы взять себя в руки и унять дрожь, которая завладела его телом не то от долгих бессонных ночей, не то от волнения, которое он испытывал. Он сам отпустил Саске. Для Учихи «казнь» станет всего лишь окончанием жизненного эпизода, за которым последует другой. Саске отправится в странствие в удивительные места, его ждут приключения, которые вытеснят из его головы дурные мысли. А что останется Наруто? Сможет ли он оставаться прежним, зная, что Учиха никогда не появится в Конохе, не пошутит над его старческой ворчливостью и не заставит чувствовать, как все внутри переворачивается от радости и одновременно от раздражения. «Ты действительно много значишь для меня, — тоскливо улыбнулся Наруто, на мгновение прикрывая глаза. — Жаль, что я значу для тебя недостаточно для того, чтобы ты мог считать этот мир своим домом». Гаара взирал на толпу без участия. Он стоял на помосте, сложив руки на груди, и дожидался, пока огромные солнечные часы на Главной Башне укажут шесть утра. — Учиха Саске, — когда Гаара начал, люди притихли. Сердце Наруто забилось быстрее, — шиноби из Скрытого Листа, которого все мы знаем как Героя Великой Войны совершил преступление против Страны Песка. Он украл ценный свиток, дарованный нам мастером кошмаров, хвостатым демоном Шукаку, — пока Гаара говорил, двое АНБУ вывели из какого-то здания Саске. Руки Учихи были скованы* за спиной, а глаза на всякий случай завязаны. Он шел безропотно, почти не спотыкаясь, а Наруто, наблюдая за этим, сжал пальцами ткань на груди. — Учиха Саске отказался раскаяться в своем преступлении и выдать сообщников, но в связи со всеми его заслугами и нашим перед ним долгом, мы подвергаем его казни с почестью. Смерть Учиха Саске будет нанесена моей рукой, рукой Казекаге. Это будет мучительная смерть «Погребения», техники «Песчаной Пирамиды». Саске окажется внутри тонны песка, которая забьет его легкие, но до того, как он задохнется, прессованный песок раздавит его. По толпе прокатился рокот. Наруто кинул короткий взгляд на Гаару, но тот сделал вид, что не замечает его. Саске, стоявший на помосте, распрямил спину и ждал. Он был так же спокоен, как и всегда. — Этот Учиха меня с ума сведет, — услышав знакомый голос, Наруто повернул голову. Рядом с ним стояли три человека в длинных плащах с высокими капюшонами. Конечно, это были они… друзья Саске. — Даже перед лицом смерти ведет себя, как пижон. А что, если все пройдет не так? Его ж раздавит! Карин придется собирать Саске целую вечность по песчинкам, — явно довольный собственной шутке говоривший усмехнулся. — Заткнись, Суйгетцу! — зашипела Карин. — Не смей говорить такие вещи! Мы подготовились… — Не знаю, как вы, а я всю ночь подглядывал за девчонками на родниках, так что за свою часть работы не ручаюсь, — протянул Суйгетцу. Карин взвыла об бешенства, готовая броситься на парня, но ее остановил Джуго: — Ты же его знаешь, — мягко сказал он, и женщина внезапно успокоилась. — Наконец-то мы с Саске-самой окажемся в мире, где нет других женщин, — мечтательно протянула она, прикладывая ладони к груди. — Тогда-то у него точно не останется выбора, — последняя фраза прозвучала почти зловеще. — Даже у Джуго больше шансов, чем у тебя, — заметил Суйгетцу, — Потому что он рыжий, и вообще чем-то похож на этого Хокаге, которого так обожает Саске. И что он в нем нашел? Заурядный тип, к тому же полный придурок. Отпустил нас, а теперь проблем не оберется, — Суйгетцу снова усмехнулся, складывая руки на груди. — Так ему и надо. В следующий раз будет головой думать. — Тише, начинается! Наруто, взбудораженный услышанным, будто провалился куда-то. Повернув голову к помосту скорее по инерции, нежели по необходимости, он смотрел на то, как Гаара складывает печати и как Песочная Пирамида захватывает Саске в тиски. Тонны сухого песка сомкнулись на Учиха, а потом по граням пирамиды поползли печати. Публика восторженно замерла. Наруто тоже замер. Ему казалось, его сердце сжимается в груди так же, как сжимается тело Саске внутри пирамиды. В его ушных перепонках стоял чужой крик, хотя на площади было тихо, как в склепе. «Это только мое воображение, верно?». — Эй, что-то пошло не так! — шикнул Суйгетцу, толкая Джуго. — Ты уверен, что печати те? Наруто задрожал. «Только не это», — подумал он, бросаясь к помосту, чтобы развеять технику, чего бы ему это ни стоило, но едва его нога ступила на сцену, пирамида осыпалась прахом. Гаара смотрел на него с беспокойством, ведь лицо Наруто стало совсем белое, а губы посинели. Руки и плечи Узумаки дрожали, а из носа текла кровь. Он не отреагировал на оклик и, казалось, совсем не слышал воя толпы позади себя. Медленно обернувшись, Наруто невидящим взглядом окинул площадь в поиске людей в плащах, но в столпотворении их не было видно. — Наруто? Наруто! с тобой все в порядке? — крепкие руки Гаары схватили его за плечи, но Наруто ничего не слышал. «Не может быть, — повторял он про себя, чувствуя, как сердце бьется в глотке и так быстро, что вот-вот разорвется на части. — Не может быть». — Казекаге-сама! — Гаара на секунду отвлекся. Один из АНБУ указывал пальцем на место рядом с Наруто. Гаара и Наруто повернули головы, но все, что им удалось заметить, это быстро стягивающаяся черная точка. В воронке, диаметром не больше десяти сантиметров, Наруто увидел огрызок чужого, жуткого мира.7
— Ну что, уладил дела с Песком? — Шикамару стоял в дверном проеме, прожигая беспокойным взглядом спину Узумаки Наруто. Седьмой уже больше четырех дней не выходил из офиса. — Да, — голос Наруто звучал как обычно бодро, но Шикамару был не из тех, кого так просто обмануть. За все четыре дня Наруто так и не притронулся к еде, только к воде, совсем перестал бриться и не заполнил ни единой бумаги. Он просто скрывался в резиденции. Но от чего? От кого? — Гаара сказал, к Листу нет больше претензий. — Так что там случилось на самом деле? — Шикамару хотел пройти в кабинет и сесть на диван, но почему-то не решался сделать это. Войти, значит остаться на неопределенное время, а Наруто, судя по всему, меньше всего хотелось общества. Ему требовалось еще немного времени, чтобы прийти в себя. — Саске удалось использовать свиток, — он должен был хоть с кем-то поделиться, иначе боль, томившаяся внутри него, разорвала бы его на части. Шикамару можно было доверять, Наруто в этом не сомневался. — Гаара не станет заявлять об этом публично. Официально Учиха Саске мертв. Шикамару сложил руки на груди и хмуро сдвинул брови. Так вот, что там на самом деле произошло. Наруто переживал не смерть лучшего друга, а его предательство. Выходит, Саске так просто ушел, оставив Наруто с его по-прежнему глупыми, детскими чувствами. — Что ты об этом думаешь? — Шикамару надеялся, что Наруто наконец сумел по-настоящему разозлиться на Саске за причиненную боль, но Наруто не мог злиться. Он понимал, почему Саске сделал такой выбор. Наруто все это время смотрел на родную деревню из окна резиденции и видел не дома, а картонные коробочки. Он видел не людей, а бумажных кукол. Он видел не жизнь, а бутафорию. Четыре дня он старался уловить чакру Саске, чтобы убедиться, с ним все в порядке. Три бессонных ночи измотали его, но он едва ли собирался сдаваться. Упорно отыскивая в невидимых сетях знакомую, обжигающую нить, Наруто забыл о еде и отдыхе, и только к утру того дня сумел обнаружить его. «Значит, все прошло удачно», — Наруто улыбнулся, хотя искренней радости пока не испытывал. — Не знаю, — признался он, потому что и правда не знал, что с ним. Ему не было горько, больно, обидно. Он не злился. Внутри себя Наруто чувствовал пустоту, больше ничего. — Не хочешь пойти домой, отдохнуть немного? — все-таки не выдержал Шикамару. — Ты выглядишь плохо. Наруто улыбнулся, растрепывая волосы на затылке. — Да нет. Как я могу уйти? Я же Хокаге, даттебайо. У меня еще полно работы, которую нужно сделать. С этими словами он развернулся и сел за стол, притягивая к себе накопившиеся за последние дни стопки с документами. Шикамару, внимательно наблюдавший за другом, усмехнулся. — Герой подает всем пример, да? — спросил он. — Поэтому у героя не может быть ничего, кроме чувства долга. — Ну, — фальшиво улыбнулся Наруто, стараясь придать своему виду как можно больше бодрости, — Иногда герою еще требуется поесть. Серьезно, Шикамару, как долго я не ел? Не хочешь ичираку? Я умираю от голода…