Цвет счастья.

      Все случилось за три дня до свадьбы; просто в одно мгновенье покатилось к чертям собачьим.       Айда Кагетора не винит Рико, да и как он может её в чем-то упрекать? Рико – его единственная, горячо любимая дочь, и, если она так поступила, значит ему остается лишь принять ее выбор. Рико – взрослая рассудительная девушка: времена детского ребячества давно в прошлом.       «И раз она сбежала накануне свадьбы, — думает Кагетора, — у нее были на это свои причины».       И ему, то ли к счастью, то ли к сожалению, очень хорошо известны эти причины. Причины Рико стоят в плетеной корзине и пахнут на всю кухню, что даже сигаретный дым не может перебить сладкий аромат цветов.       Иногда Кагетора задумывается над тем, что лучше бы он никогда этого не знал: лучше бы вместо горькой правды он вкусил сладкой лжи. Рико всегда отмахивалась «все в прошлом, забудь», но сама Рико, как видно, не смогла забыть. Кагетора вспоминает, какой счастливой была его дочь, когда приходила за полночь, а на следующий день надо было идти в школу, когда часами говорила по телефону и смеялась (но сама потом признавалась, что шутки были просто идиотскими). Рико часто вспоминала то время, когда грустила; вспомнила и во время сезона цветения сакуры. Это время для нее вообще было особенным – сезон радостной грусти. Так называла его сама Рико. Даже после разрыва отношений и далеко после, и уже накануне свадьбы она так и не смогла выбросить коробку, полную «воспоминаний»: фотографий, открыток и записок.       Иногда Кагетора серьезно думает, что лучше бы в жизни его дочери никогда не существовало человека по имени Сатсуки Момои.       Он представлял, что нечто подобное должно было случиться, поэтому побег Рико его не удивил. Частично он был готов к этому, осознание и принятие случившегося – уже часть решения, остальное – дело времени.       Его телефон звонит не переставая с самого утра, а ведь еще даже нет девяти часов. Кагетора не спеша помешивает холодный кофе – ему лень делать новый, поэтому придется давиться этим. Кагетора почти синхронно звонкам постукивает ложкой, размешивая по третьему кругу сахар.       Мужчина вздыхает, когда видит имя звонящего – Ито Кен.       «Бывший жених Рико, — думает Кагетора, — вот именно, что бывший».       Кагеторе так не хочется отвечать. Рико после побега отключила телефон, он знает – сам звонил ей неоднократно, но в ответ лишь слышал пустое «аппарат абонента выключен», что ж – придется ему самому держать оборону.       — Молодец, Рико, — возмущается Кагетора, даже больше в шутку, чтобы хоть немного развеселиться, — удружила старику на старости лет.       Мужчина принимает вызов.       — Айда-сан! — крик из динамика, человек на том конце провода явно зол и взбешен. — Какого черта Рико не берет трубку? Я пытаюсь ей дозвониться со вчерашнего вечера.       «Начинается». Кагетора откладывает телефон на стол и нажимает значок «динамика», теперь недовольный крик стоит на всю квартиру. «Где там мои сигареты? Черт, а ведь хотел бросить». Плохая привычка, которой Кагетора обзавелся пару лет назад.       — Я знаю, что Рико ночевала у вас, Айда-сан. Вы можете позвать ее к телефону?       — Не… — невнятно отвечает Кагетора и пытается зажечь сигарету. Кен от такого ответа замолкает на пару секунд, обдумывает услышанное.       — Что значит «нет»?       — Нет значит нет, чего непонятно, а? Рико не может подойти к телефону, потому что ее нет дома.       — И когда она вернется?       «Хотел бы я знать». Вместо ответа Кагетора затягивается.       — Айда-сан, вы можете толком объяснить, что происходит? Телефон Рико выключен, вы молчите. Как-никак, у нас свадьба через два дня…       — Навряд ли, — Кагетора выдыхает сигаретный дым прямо на яркие лепестки роз и пионов. Дым проходит сквозь цветы и исчезает, а розовые лепестки так и остаются нетронутыми. Кажется, Кагетора серьезно начинает ненавидеть розовый цвет.       — Что?! Что значит это ваше «навряд ли»?       Мужчина уже хочет, чтобы Кен заткнулся. Может, Сатсуки была и не таким плохим вариантом для его дочери? Она хотя бы не устраивала подобных сцен. Кагетора помнит: девушки расставались тихо, почти без слов; лишь единственное «прощай», сказанное Рико, и тяжелый вздох со стороны Сатсуки завершили школьные отношения. Он не хотел подслушивать, просто случайно увидел, когда раньше вернулся с работы. Видимо, тогда была поставлена не точка, а лишь запятая, длинною в семь долгих лет.       — Сбежала Рико.       — В смысле?       — В прямом. Собрала чемодан и сбежала.       — Куда?       Кагетора выдыхает:       — Не знаю, может отдыхает в парке Ямасита* или любуется храмом Сандзюсангэн-до*.       — Вы издеваетесь? — Ито Кен взбешен: Кагетора слышит, как у него что-то ломается — карандаш, наверное. У парня привычка — все время что-то вертеть в руках. — Ваша дочь сбежала черт знает куда с черт знает кем накануне свадьбы, а вам хоть бы что. Или… постойте! Вы знаете его, вы знаете этого подонка!       Кагеторе в какой-то мере даже жаль этого паренька: просто Рико не для него; он еще найдет себе прекрасную девушку. Кен был неплохим парнем, образованным, вежливым, но слишком скучным для Рико. Момои дарила его дочери то безумство, на которое обе были согласны. Уже с первой встречи, когда Кагетора сжимал руку парня, он понимал, Ито – не тот парень, который нужен Рико.       Кагетора помнит, как Рико познакомила их; она просто сказала: «пап, это Ито Кен», и все. С Сатсуки все было по-другому: Рико боялась, но ей хотелось говорить, если бы тогда Кагетора дал ей волю – Рико бы говорила всю ночь. Уже тогда она сделала свой выбор, но лишь сейчас смогла признаться в этом себе.       Кагетора тушит сигарету о прозрачную пепельницу, оставляя черный смазанный росчерк, хотя так и хочется прижечь эти розовые лепестки.       — Предположим, если бы и знал, ты думаешь, я бы сказал тебе с кем сбежала моя дочь? Ты много хочешь, парень. Прекращай ныть. Просто смирись с этим фактом: моя дочь сбежала — раз. Свадьбы не будет — два. С кем она сбежала – не знаю, может, решила сама по миру поколесить — три. И не пытайся заставить Рико вернуться, это ее выбор — четыре.       Кагетора отключает телефон.       «И она счастлива. Это пять».       Мужчина смотрит на яркий букет цветов: пионы, красные и розовые розы. Даже без открытки в цветах — «я хочу, чтобы ты была счастлива» — он прекрасно понял бы, кто отправитель. Розовый – это истинная сущность Сатсуки.       Он смотрит на телефон, на букет. Смотрит на остатки кофе в кружке и барабанит пальцами по столу. Рико всегда умела удивлять. И в этот раз она превзошла себя. Кагетора мысленно считает: «Раз, два, три, четыре, пять». И набирает номер, который когда-то давно дал ему Куроко. Он думал, что никогда не будет по нему звонить. Но жизнь – очень интересная штука.       — Алло… алло, кто это?       Кагетора узнает голос, хоть и прошло семь лет: он так часто слышал его дома, в комнате дочери; слышал, как Рико говорила с ней по телефону, и они обе смеялись. Звонкий, нежный, красивый голос.       — Сатсуки Момои?       — Да.       — Айда Кагетора.       И тишина… <...>       — … До свидания. И спасибо.       Момои отключается и делает глубокий вдох и выдох. Она прикладывает ладонь к груди: сердце до сих пор стучит быстро-быстро, Сатсуки кажется, что у нее горят даже уши. В какой-то степени, это было страшно.       — Ты чего? — Спрашивает только что вернувшаяся Рико. — Капучино не было, я взяла тебе бичерин*, — она отдает стаканчик Сатсуки и делает глоток зеленого чая из своей кружки, — пить можно. Так кто звонил?       Момои пробует бичерин, Айда права: очень даже ничего; несмотря на то, что напитки куплены в каком-то захудалом кафе.       — Твой отец.       — Несмешная шутка, — Айда так и замирает, Момои видит, как она напрягается.       — Я не шучу.       Для Рико время останавливается: спрашивать что-то еще – страшно. Она не знает, как будет смотреть в глаза отцу; она не знает, что ему скажет при встрече, и она тем более не знает, вернется ли в родной дом, чтобы повидаться, а ведь так хочется.       Рико всегда любила отца, и она была ему благодарна, что тогда, в далекие школьные годы, он смог понять ее и позволил встречаться с Сатсуки. Он никогда не лез в ее жизнь, он позволял Рико решать все самой – да, в какой-то степени он был прекрасным отцом. И Рико ему, правда, благодарна. Только вот, может ли она себя считать идеальной дочерью?..       — Что… что он сказал? — почти шепотом спрашивает Рико и зажмуривается, как в детстве, потому что именно сейчас ей кажется, что она маленькая восьмилетняя девочка. Только «пакости» Рико далеко не детские.       И Рико ждет ответа.       — …Он сказал, что ты забыла свои любимые кроссовки…       — Чт..?       — …что твой плеер он нашел на стиральной машинке, что ты забыла взять свою белую толстовку, и попросил взамен, чтобы ты купила себе что-нибудь теплое. А еще – что ты случайно прихватила его темную кофту, забыла выключить свет в ванной, разбила кружку. И что… мои цветы пахнут на всю квартиру. Рико, — Сатсуки поднимает взгляд на Айду, — он скучает. И еще он сказал, чтобы мы не боялись, и, как захотим или устанем, можем вернуться. Он будет нас ждать.       — Чтобы познакомить со своим пистолетом?       Сатсуки удивленно вскидывает брови, а потом, понимая, что сказала Рико, начинает громко смеяться.       — Нет, поверь, с пистолетом твоего отца я знакома давно.       — Что? Эй! — Она пихает хохочущую Сатсуки локтем в живот. — Ты никогда не рассказывала об этом.       — Поверь, это не такая уж и интересная история. Кстати, — резко останавливается Момои, словно вспоминает нечто важное, — я же хотела познакомить тебя со своими родителями. «Мама, папа, знакомьтесь. Это Рико, я украла ее прямо накануне свадьбы».       — Ничего оригинальнее не смогла придумать? — спрашивает Рико, а Сатсуки, улыбаясь, отрицательно качает головой. — Откуда ты знаешь, как они отнесутся к такому знакомству?       — Поверь, Рико, — Сатсуки становится чуточку серьезнее, — после всех девушек, с которыми я их знакомила, на тебя они просто молиться будут. Ты хотя бы не утверждаешь, что люди были созданы инопланетянами, и не включаешь эйсид-рок в шесть утра.       — Ты что, специально? Ты где вообще таких находила?       Сатсуки улыбается как лиса, уж эту улыбку Момои она знает, как свои пять пальцев.       — Считай, что это было частью моего большого плана. Мой план был почти идеален.       — Нет, — качает головой Рико, — ты не могла знать наверняка, что я все брошу и сорвусь к тебе.       Они обе внимательно смотрят друг другу в глаза.       — Тут было все просто, Рико, — сдавшись, отвечает Сатсуки, — пан или пропал.       Обе на секунду замолкают.       — Ты ведь… поняла, да? Только ты могла понять истинное послание, записка в букете была лишь для отвода глаз.       — Да, поняла.       — «Я подарю тебе весь мир. Верь мне. Я…»*       — …люблю тебя, — заканчивает фразу Рико. <...>       Кагетора споласкивает чашку из-под кофе и бросает взгляд на букет; думает, что надо поставить корзинку в другое место, иначе весеннее солнце сожжет нежные лепестки. А пока – это самое яркое напоминание о счастье Рико.