Вышел месяц из тумана...

В школе еще все спали, когда я тихонько выбрался наружу и от самых ворот Хогвартса аппарировал на вокзал. Там мне тем более никто не был рад. Заспанные недовольные лица ранних пассажиров, ворчание уборщиц, звон трогающихся вагонов, запах вокзала — поезда, вещи, еда, мерзлый снег. Я присел на лавочку на перроне, втайне от магглов накладывая на себя согревающие чары. Буду сидеть тут до самой ночи. Быть может, что-то все же удастся узнать. На вокзале я провел ровно два часа. Позавтракал в закусочной, обошел несколько раз перрон, заглянул во все потайные места и снова уселся ждать. Но следующие минут пятнадцать я все же ловил себя на мысли, что должен вернуться на то место, где последний раз видел Снейпа. Обозначив место для себя именно так, я аппарировал на знакомую мне со вчера полянку. Как будто ничего не изменилось. Даже следы были лишь слегка засыпаны снегом. Я еще раз обошел место вокруг, немного углубился в лес, вернулся и прошел к табличке у железной дороги. Мысли все время возвращали меня к воспоминаниям. Сколько раз в своей жизни я мог погибнуть? Сейчас сражение с Василиском казалось нереальным чудом, рассказанной когда-то сказкой. Мое время застыло где-то там, между тем подростком — Гарри и мной теперешним, потерявшим себя снова. Неужели придется провести остаток дней слепым? Это был только яркий всплеск, я вынырнул на поверхность своего собственного Черного озера, чтобы русалки моих сомнений и мыслей снова уволокли меня в бездну. Теперь уже — навсегда. Здесь тоже ничего нового. Все же на вокзале у меня, пожалуй, больше шансов. Буду оставаться там до тех пор, пока есть хоть какая-то надежда. Я вернулся на вокзал, занял лавочку на перроне и долго наблюдал за прохожими, пока мелькание перед глазами и почти бессонная ночь не смежили мои веки. Проснулся от того, что кто-то теребил рукав моей куртки. Согревающее не возобновлялось давно, меня начинала пробирать дрожь. Открыл глаза. Передо мной стояла девочка лет десяти и протягивала мне небольшой мягкий сверток, глядя на меня с интересом и вниманием. — Это вам. Я выпрямился, поднял воротник куртки. — Мне? — Да. Девочка вручила мне сверток и, смерив меня по-детски оценивающим взглядом, зашагала прочь. Я покрутил его в руках. Ни адреса, ни надписи на простом пластиковом пакете. Разорвал одну из сторон пакета и едва не задохнулся, жадно схватив глоток морозного воздуха. Мне в руки выскользнул черный вязаный шарф Снейпа. Белый листок бумаги, вылетевший вместе с ним, я поймал на лету. Еще не глядя на слова, быстро вскочил и догнал удаляющуюся по аллее девочку. Схватил ее за плечи. — Кто тебе это дал? Девочка смотрела на меня испуганно. — Кто это был? Тот, кто дал тебе это? Ты его знаешь? Девочка в испуге помотала головой. — Я не знаю этого человека. Он подошел, дал мне сверток и попросил отнести вам. — Как он выглядел? — Такой высокий, в черном пальто. Такой, — она развела руки в стороны, показывая достаточно внушительного размера человека. Как раз так выглядел тот, который первым бросил в меня заклятием. — Куда он пошел? Ты видела? Девочка снова покачала головой. — Я смотрела на пакет. Тут на пакете рисунки такие, — она показала на виды пляжа из какой-то рекламы, — а когда подняла голову, чтобы спросить, как вас зовут, он уже исчез. Я кивнул ей и пошел обратно к перрону. Листок в моей руке трепал ветер. Я боялся даже поднимать его к глазам. Сел на выступ здания, спрятавшись от ветра, и негнущимися от холода пальцами с двух сторон разгладил листок. «Твой мерзкий паук у нас…» Я уронил голову на ладонь и несколько минут ждал, пока успокоится сердце. Он жив. Мы все были правы — это шантаж. Похищение и шантаж. «Если хочешь его видеть, в указанное место придешь один, как обычный маггл, не оставляя за собой магического следа. Если узнаем, что ты не один, что с тобой еще маги или магглы, что ты к назначенному месту аппарировал, или о твоем месте нахождения знает еще хотя бы одна живая душа, увидишь ты его уже мертвым. В твоих интересах поторопиться — каждый час твоего промедления дорого ему обойдется». Дальше следовала инструкция, где найти место встречи и как добраться туда пешком. Ну, вот и все. Я собирался идти искать его. Я пойду. Мысли носились в голове с необычайной скоростью. Сколько он там уже? Кажется, сегодня шестой день. Я потерял счет времени. Казалось, я не видел его вечность. Почему-то сейчас черты некогда отталкивающего лица вспоминались как нечто значимое и невероятно нужное. Сердце кольнуло в груди, и я прижал к нему ладонь. С каждым днем я все больше убеждался в том, что курс лечения с нагрузкой на мое сердце не прошел даром. Но сейчас я не могу позволить себе остановиться. Я сжал пальцы на левой стороне груди. «Потерпи еще немного. Я знаю, что тебе плохо. Но не предавай меня сейчас. Еще немного, и все будет кончено. Нужно только найти того, кто дал тебе второй шанс. Нам с тобой нужно его найти, понимаешь? И все, тогда мы оба отдохнем, обещаю. У нас будет вечность для отдыха». Опустив руку с письмом, я оглядел перрон. Суетящиеся вокруг люди вызывали усмешку. Что может быть более существенного, чем видеть этот мир? Иметь возможность рассматривать виды из окна поезда, наслаждаться черной, покрытой мелкими пузырьками, поверхностью кофе в чашке, видеть пушистые лапы елок, доверчиво протянутые к тебе многолетними деревьями, видеть серебряные блестки на снегу и линии на собственных ладонях? Я поднял руку и вгляделся в полосы, затейливо пересекающие мою ладонь. Линия жизни. Улыбаюсь. Какой же прерывистой тебе нужно быть, чтобы отражать правду? Встаю, поправляю край манжета рубашки под рукавом куртки и внезапно холодею. Поднимаю его выше, рву на себе рукав, тяну на себя в изумлении и панике — пятна на запястье. Почему я не видел их раньше? «Потому что эти дни ты вообще не обращал на себя никакого внимания»,— говорю сам себе. Короткий душ в полночь, а то и позже, чтобы не быть хотя бы противным самому себе. Я ведь даже не мылся толком, я просто стоял под стекающей на меня водой, а если задерживался в ванной, то приникал носом к горлышку шампуня, стоявшего на полке в ванной комнате — отдаленно запах шампуня Снейпа напоминал мне тот запах, напоминал спокойствие и тревогу тех дней, которые мы проводили здесь, в подземельях. Иногда я ловил себя на том, что просто стою под струями воды, думая о будущем, о нашей с Джинни свадьбе, которой не суждено будет состояться, о Снейпе, о Дамблдоре, о людях, которым Снейп перешел дорогу, о жизни моих друзей и забредавших когда-либо в мою жизнь людей. Я не смотрел на себя, я не водил мочалкой по своему телу, что раньше очень любил, я не смотрел на себя, переодеваясь. Я все время смотрел куда-то сквозь предметы днем, ночью — сквозь темноту и отблески магического огня на потолке. Мне было все равно. Если столько их уже покрыло мое тело, сколько мне вообще осталось? Смогу ли я использовать хотя бы ту неделю, что у меня есть? Я резко поднялся, сложил письмо и положил его в карман. У меня нет сейчас времени на то, чтобы рассматривать свои руки. Я должен добраться к указанному месту, пока быстро приближающаяся зимняя темень не покрыла город, замедляя жизнь, замедляя мое дыхание. Мне предстояло доехать до указанной станции поездом. Отряхнув с джинсов снег, я направился к кассам. К указанной станции я прибыл через полчаса, оглядываясь вокруг себя везде — в поезде, на вокзале, на выходе из него. Если за мной следят, я должен это знать. Но вокзал был полупуст, никаких подозрительных людей вокруг я не увидел. Указанное место должно было располагаться вдали от города, если я хоть что-то помнил еще. Мне предстояло иди туда пешком через небольшой лесок, заваленный снегом. Я вышел на дорогу за постройками вокзала и осмотрелся. Небольшой лес, в его глубине должен быть заброшенный егерский домик. Почему я это знаю? Станция, на которой я вышел, была транзитной, и летом мне как-то пришлось ждать здесь пересадки. Тогда я от нечего делать прошелся по дороге в лесок и увидел издали строения, похожие на охотничьи домики. Все вспоминалось, как из сна, таким далеким казалось то воспоминание. Если я не ошибся, домики не так далеко. Нужно пересечь полосу насаждений и свернуть влево. Тогда я только увидел их издалека, сейчас же надо искать нужный дом среди них. Пройдя по извилистой дорожке к полоске леса, я оглянулся назад. То ли домики давно заброшены, то ли я неправильно помню направление. Достал листок, сверился с адресом. Нет, все точно. Мне нужно пересечь еще полоску леса, свернуть влево и пройти вперед, пока не увижу небольшой дом с разрушившейся печной трубой. Иду через лес, косясь на явно брошенные охотничьи домики, пытаюсь заметить хоть какие-то признаки жизни, но не нахожу ничего. Да, они разрушены и брошены уже давно. Когда я был здесь? Несколько лет назад видел издалека. Сейчас ими не пользуются. Домики среди леса, в глуши, сейчас еще заваленные снегом, утонувшие в тишине и запустении. Прохожу вперед, сворачиваю влево, еще вперед. Передо мной — несколько полуразвалившихся домов. Я вижу четыре, но их немногим больше — некоторые рухнули совсем или разобраны. Осматриваюсь вокруг, увязая ногами в рыхлом снегу и ощущая себя будто под прицелом десятков наблюдающих изо всех щелей любопытных глаз. Вдруг что-то привлекает мое внимание впереди. Свет в окне. Загорается и тухнет. Присматриваюсь. Это свечу подносят к раме и убирают в сторону. Меня заметили. Я стою посередине между двумя рядами заброшенных домов, утопая ногами в сугробах, хорошо заметный из каждого домика, со всех сторон. Не увидеть меня на этом белом плато невозможно. Ну что ж. Хотели бы напасть, уже бы напали. Иду вперед, прокладывая себе дорогу в снегу. Короткое расстояние до крайнего домика, стоящего ко мне фасадом, занимает времени гораздо больше, чем заняло бы летом. Идти тяжело, и я ловлю себя на мысли, что снег не смят, других следов нет. Если эти люди там, они пришли другим путем, либо же несколько дней не выходили оттуда. Приближаюсь к дому, оглядываю фасад с облезшей краской, полуразвалившимися ставнями и ступенями. — Поттер! Входи! — из дома доносится зычный голос, который приводит меня в бешенство. Они хорошо знают, с кем имеют дело. Ну что ж, тем хуже. Поднимаюсь по скрипящей лестнице, берусь за ручку двери левой рукой, одновременно сжимая рукоять палочки правой. Распахиваю дверь настежь и замираю на пороге. — Эй, ну дверь-то открывать настежь не просили! Зима на улице! Береги тепло!