Шалость и наказание

Тонкс со стоном опустила голову на очередной пергамент, который должна была проверить. Первокурсник по имени Лейст явно не был одним из прилежных учеников и совершенно ничего не смыслил в Красных Колпаках, потому что целый абзац из его эссе был посвящен тому, как сильно они боятся шотландской волынки. "Волынки!" — повторила про себя Тонкс и не смогла сдержать истерический смешок. — Мисс Тонкс, у Вас все хорошо? — она услышала где-то над собой обеспокоенный голос профессора ЗОТИ и угукнула. — Как Вы делаете это каждый день? — голова буквально гудела от переизбытка глупейшей информации, которую она успела прочитать и исправить. — Это моя работа. — Это ужасно, — она откинулась на спинку стула и наткнулась на совершенно спокойный взгляд янтарных глаз. — Нет, серьезно, это какой-то кошмар для психики. Вот тут, — она принялась бегло перебирать пальцами стопки студенческих эссе, — Кларк Уинс утверждает, — она сделала паузу для пущего эффекта, — что существует шесть непростительных заклинаний! — Она взяла в руки другой пергамент. — Боб Гавани говорит, что вампира можно отличить по остроконечным ушам и зеленоватой коже! И мое любимое, это конечно же — отпугивание Красных Колпаков волынкой, автор Лейст Бродли. — Занимательная теория, — кивнул мужчина, присаживаясь в кресло через стол от Тонкс. — Профессор Люпин, мне физически больно такое читать, — процедила девушка сквозь стиснутые зубы. — Хочется глаза себе выколоть. Для того, чтобы ответить на все эти вопросы, необязательно даже учебник открывать. Достаточно просто слушать на уроках. Но нет! — она раздраженно хлопнула по столу и часть листков подпрыгнула. — Ну, студенты зачастую заняты более важными вещами на уроках, — с иронией ответил Люпин, подсовывая себе стопку непроверенных работ и беря в руки перо. — Мало кто действительно слушает преподавателя. — Я Вас всегда внимательно слушаю. Тонкс ожидала какой-то реакции на свое заявление, но профессор Люпин едва заметно кивнул, продолжая бродить глазами по строкам, выведенным одним из учеников. — Я всей душой люблю Ваш предмет, а вы с меня издеваетесь, — Тонкс решила не сводить с профессора пристально взгляда пока он, наконец, не одарит ее хоть каким-то ответом. Люпин некоторое время молчал, время от времени макая кончик пера в чернильницу, и выводил на пергаменте аккуратные и мягкие линии. Тонкс с завистью посмотрела на то, какими красивыми и аккуратными у него получаются буквы, сама же она особой опрятностью в письме пером не отличалась, поэтому часто использовала маггловские ручки и карандаши, которые были намного практичней и не оставляли проклятые кляксы на листках. — Не «с меня», а «надо мной». «Вы издеваетесь надо мной», мисс Тонкс. И… Вы бы предпочли натирать кубки в Зале Славы? — голос Люпина выдернул ее из раздумий. Она фыркнула и потерла лоб. - Вот зачем сразу кубки? Может, я все осознала. Не стоит винить человека за ошибки его молодости. Моя семнадцатилетняя глупость в прошлом. Люпин поднял голову и даже отложил перо. — Мисс Тонкс, — он улыбнулся уголком губ, казалось, что ее слова его изрядно забавляют. — Это было час назад. — За час я поняла всю фишку с последствиями и наказаниями. Сидя здесь, в окружении всех этих работ безответственных подростков и детей я поняла, что должна стать лучше. Я уже чувствую себя более ответственной и взрослой, — для пущей убедительности она даже кивнула и попробовала придать своему лицу наиболее скорбное и серьезное выражение. — У Вас, кажется, чернила размазались по всему лбу и щекам, — заметил он, казалось бы, совершенно пропуская мимо ушей ее воодушевлённый монолог. — Или так сейчас у молодежи модно? — Он достал из ящика стола небольшое зеркальце и положил его перед девушкой. Тонкс почувствовала, как волосы из светло-зеленых превратились в красные, цвета вина, причем она сама не могла понять от чего именно: стыда, злости или раздражения. Дора сжала губы в тонкую ниточку и наколдовала себе салфетку. — Давно у меня это на лице? Люпин кивнул. — А раньше Вы сказать мне не могли? — Зачем? Вдруг пока Вы будете проверять оставшиеся работы, — он указал рукой на еще несколько стопок, — опять умудритесь вымазаться. Тонкс приняла свое поражение и снова взяла в руки один из пергаментов после того, как оттерла пятна со своего лица. — Удивительно, — сказала она некоторое время спустя, — но я все еще люблю Ваш предмет. Люпин наклонил голову ниже, пряча улыбку.