не эти сучки

Максим сидит на старом пыльном диване с потертостями в некоторых местах, быстро строча какое-то сообщение на телефоне. Он изредка закусывает губу, когда промахивается мимо букв - это всегда очень его раздражает. Паша наблюдает за таким рвением с лёгкой ухмылкой: ишь, как хочет написать своим друзьям, поделиться с ними всеми последними новостями, на которые им, зачастую, вообще плевать. Но Максиму всегда кажется, что он и есть заводила всей компании, центр, вокруг которого вращаются все события. И, может быть, он был прав в этом. Но вот только Паша хорошо знал, что он им не нужен. Точно не им. – Кажется, – резко начинает Максим, поворачиваясь лицом к Соболеву, – я догадываюсь, кто он. – Неужели? – вскидывает брови Паша, – и кто, по-твоему? – Ну, смотри, – говорит Максим, придвигаясь к парню ближе. Он открывает что-то на телефоне, и на экране возникает фотография, – думаю, вот этот. Паша критическим взглядом окидывает человека, которого показывает Максим: самый обычный парень, лет двадцати пяти на вид. Красивые глаза, прямой нос, светлые волосы и чёлка, аккуратно зачёсанная набок. – И с чего ты взял, что это он, – спрашивает Соболев, переводя взгляд обратно на Максима, – ты же... – Я помню, – перебивает его Шевченко, и тут же отводит глаза, – помню, что не смогу почувствовать, кто он. Но я могу строить предположения, что я и делаю. Просто понимаешь, Миша с недавних пор стал часто общаться со мной, пишет постоянно, и вот сейчас я предложил ему встретиться на этой неделе. Паша ещё раз взглянул на этого Мишу с фотографии. Самый обычный, такой же, как и он сам. Ничего такого. Что же так приглянулось тут Шевченко? – Всё может быть, – наконец заключил Соболев. Максим снова уткнулся в телефон, но не прошло и минуты, как он радостно провозгласил на всю однокомнатную квартиру: – Он согласился! – Рад за тебя, – ответил Паша, улыбаясь настолько фальшивой улыбкой, что даже дураку стало ясно бы, что на самом деле, он совсем не рад. Но Максим был так счастлив, что не обратил на это совершенно никакого внимания; вместо этого он положил голову на плечо Паши и, устроившись поудобней рядом с парнем, и продолжил переписку. – Наконец-то нашёл, – заворожённо прошептал Шевченко, – а ведь этого могло никогда и не случиться, если бы я тогда не принял его в нашу компанию, – короткий смешок, – как будто сто лет назад был. Паша закатил глаза. Ну ещё бы. Очередной мальчик из группы жалких пассий Максима, как иначе? Уже раза три Шевченко думал, что нашёл "того самого", но каждый раз крупно ошибался. И самое забавное в этой ситуации, то, что все эти "ошибки" были среди компании Максима. "Сучки, блять" – в очередной раз подумал Паша, собственнически приобнимая Максима. Он никогда не любил окружение Шевченко. И всегда знал, что от них будут одни проблемы, но разве этого упрямого человека можно убедить в обратном? Он, как дурачок, искал свою судьбу именно там. – Намереваешься сделать Мишу одной из своих новых пассий? Опять потом будешь ныть, что не тот оказался? – злится Паша, но, в первую очередь на себя самого, а совсем не на Максима, – ты меняешь сучек чаще, чем я аватарку, – нелепо пытается пошутить он, но сказанного уже никак не воротишь и не исправишь. Шевченко отшатывается от него, как от чумного, и смотрит с неприкрытой яростью. – Охуел? А Паша уже и сам несколько раз успел пожалеть о своей резкости и несдержанности, но смотреть на то, как Максим раз за разом выбирал, пытался, встречался, ошибался и обжигался, он уже не мог. – Тебе легко судить обо всём этом, – шипит Шевченко, поднимаясь с дивана, – не нужно теряться в догадках, думать и гадать. И мучаться не надо. Всё ясно с первой встречи. А у меня не так. Максим быстрыми шагами выходит из комнаты. На кухню, скорее всего, где заварит себе чай и продолжит переписку с Мишей. Паша натянуто улыбается. Да. Ему не нужно думать, гадать, теряться в догадках, строить предположения. Не нужно было писать всем парням, которых он подозревал, раз за разом назначать им встречи, водить по разным местам, как настоящих сучек на прогулки. Не нужно было после приходить домой полностью усталым и разбитым, чувствуя лишь гребаную пустоту внутри. Но ему нужно было делать кое-что посложнее. Притворяться, что он не знает, кем для него является Максим.