Признание

Он шёл по улице, спотыкаясь и чуть не падая, почти не замечая прохожих, как будто думал, что может пройти сквозь всех их, сквозь каждую частичку мира, но увы мир был твёрдым и отталкивающим, как и много лет назад, как вчера, как и будет завтра… — Уныл, как всегда, — окликнул мальчишку его сосед из пятого подъезда, торговавший мороженным. Мальчишка, его звали Том, нехотя поднял голову, замедлил шаг, затем остановился и посмотрел в сторону соседа, — Нет сегодня по-особенному… — По-особенному? — с расстановкой протянул он. — Да по-особенному уныл сегодня я… — Погоди, это как, что это значит? — В последний раз — значит это. — Уныл в последний раз? — Он просто не верил своим ушам, такое услышать от него, это было за гранью возможного, это просто не вписывалось в ежедневный сценарий жизни, выпадало из общих представлений! — В последний, Джим, в последний. У меня уж нет больше сил на уныние. Можно я присяду, — Том указал на стул возле тележки с мороженным. Джим молча кивнул, ещё не совсем понимая, что он становится свидетелем откровения этого юнца. — Капля за каплей я истрачивал свою душу на тоску, уныние, грусть, вялость — это стало моим характером, хотя когда-то было просто мимолётным состоянием души проходящим за какие-то пять или десять минут. Такой вот пустяк жизни, смена настроения, как и у всех нормальных людей, что в этом такого особенного, ничего, верно ничего особенного нет в такой тоске, грусти, унынии. Но затем одна из надежд разрушилась, всё пошло наперекосяк, планы изничтожали сами себя, механизм поедания жизни был активирован посланием свыше, а я подчинился событиям и плыл за течением времени, событий да и самой жизни тоже. В начале, ты как маятник мечешься между грустью и радостью, ищешь именно те моменты, в которых счастье бьёт ключом и от этого становится ещё тоскливее. Проходит день, другой и десятиминутное состояние врастает в повседневность сливаясь с серостью будней и обретая очертания неизбежного бремени, которое всегда было, есть и будет. Было, есть и будет — какая же это ерунда, просто психическое расстройство, творческий кризис, разрушение мечты, убийство надежды, в этом нет ничего необычного, просто задевает за живое, да, да за то живое которое в нас осталось, там на глубине тысячи воспоминаний, в буре эмоций и страстей оно живёт. В глубине, вот именно что в глубине, а на поверхности: алчность, злоба, гнев, хитрость, предательство и думы, думы о том какие мы хорошие, если смогли обыграть противника, повергнуть врага, разоблачить друга… Всё это лишь плод нашего ущербного воображения, величия своего напыщенного Я. Всё, человек изжил себя, изжил принципы гордости, не той о которой принято говорить, а той о которой принято молчать. Изжили себя и настоящие друзья на виду у всех, компании энтузиастов разгуливающих и ночью, и днём, шайки смекающих пареньков и девчонок, куда это всё исчезло? А не исчезло оно, оно в душах у нас, в сердцах, в мыслях и мечтах, а если на деле, то где-то в укромных уголках планеты, где-то в обособленных точках, эдаких пиках веры и правды, для многих путь туда заказан… Вот когда всё это произойдёт, всё-таки понимаешь, что главное то счастье, главное улыбка и радость, а остальное суета суетная и прочая безделица и бессмыслица. Том замолчал, он давно хотел кому-то рассказать о своих мыслях, но не видел достойных, не видел тех, кто может понять его, или хотя бы сделать вид что понимает. Он улыбнулся Джиму и собрался уходить. — Том, — сказал Джим многозначительно, — ты знаешь верный путь не тот, что освещает солнце, а тот который выбирает душе, но только стоит прислушаться и услышать истинный голос души, но не голос разума… Том изменил взгляд, сделал хитрую улыбку и понимающе поглядев на Джима, пошёл по аллее уже улыбаясь и было видно, что сказал он всё это не просто так. — Да, этот парень уже далеко не мальчишка, он наверное знает намного больше чем показывает, тайник бесценных самоцветов. — Дяденька, дяденька, а можно мороженное? — сказала маленькая девчушка подошедшая только что. -Джим, поглядел на девчонку, перевёл взгляд на удаляющегося Тома и спросил, — тебе какое?