I Love You So Bad

Юнги закрывает глаза, проводит рукой по потному лбу, и закрыв глаза ложиться головой на клавиши пианино. Мелодичность, в звуке, который оно издало в этот момент, абсолютно отсутствовала, что совершенно не удивительно. Вдохновения у Юнги не было уже как месяц, и это делало его серым и поникшим. Из-за этого, один его друг безумно переживал. Стук в дверь разорвал все мысли, и без никакого предупреждения, внутрь квартирки Юнги вбежал молодой парень, несколько младше самого Юнги. -Чонгук, я говорил тебе не приходить без предупреждения и разрешения — сказал Юнги, только услышав шаги за своей спиной. -Хэй, хен, ты что не рад? -с улыбкой и позитивом сказал парень, снимая обувь в прихожей, но как только он вошёл в комнату самого Юнги, весь его задор сразу исчез. Юнги поднял голову, почесал затылок и как ни в чем не бывало, закрыл крышку пианино. Его глаза были уставшие, а синяки под глазами буквально кричали о том, что уже две ночи подряд он не спит. Пакеты с разными вредными вкусностями, в руках Чонгука выпали с его рук, Чон подошёл к Юнги и сел перед ним на корточки. -Мин, мать его, Юнги — Наигранно нахмурился Чонгук- и какого ты так издеваешься над собой? -Боже, какой ребёнок- сказал Шуга, посмотрев прямо ему в лицо- допустим, у меня есть кое-какие проблемы -Отсутствие вдохновения — не проблема, а если и даже да- то временная и бывает у всех творческих людей, как ты. Юнги потер подбородок. Вечно этот Чонгук может понять его и все его мысли. Маленький, глупый, но проницательный оказывается. Однако его слов было Юнги недостаточно, поэтому он просто встал и направился в сторону пакетов. Его походка была слегка шаткая, он остановился у пакетов, и наклонившись, заглянул внутрь, изучая то, что в нем содержится -Опять эта дрянь? — спросил он, доставая из пакета пачку крабовых палочек и чего-то отдаленно похожего на картофельные чипсы. Чонгук усмехнулся, сел по-турецки на пол, ожидая, что Юнги как обычно сейчас немного поворчит и снова пойдёт за кухню, чтобы высыпать все это в более удобные тарелки и налить чая, и в общем, все так и произошло. Чонгук же в это время решил осмотреть ещё лучше его комнату. Хоть он и был здесь много раз, но каждый раз, осматривая его жилище, он натыкался на, что-то новое не менее интересное. Чон повернул голову к его тумбочке и заметил под горой бумаги какую-то папку, угол которой так подозрительно торчал среди всего это бардака. Он встал, подошёл вплотную к этой тумбочке и достал листы. Это оказались ноты и слова, видимо Юнги сам их написал. Чонгук подошёл к пианино, открыл его, и сев за него, его пальцы стали плавно бегать по клавишам. Все же, он закончил музыкальную школу хоть и никогда не говорил этого Юнги. Слова песни плавно порхали по комнате, озаряя её непонятным теплом и светом. Сам Юнги услышал знакомую мелодию и буквально вбежал в комнату Пробуждение. Вокруг него заиграли цвета и краски. Голос Чонгука творил с ним невероятные вещи, он был будто околдован его исполнением своей же песни, внутри него загорелись огни и все стало разрываться на части, будто сердце стало в пять раз больше и сейчас разорвет его грудную клетку, стало тяжело дышать. Чонгук закончил и повернулся в сторону Юнги. Увидев его в таком растерянном виде, он испугался и сразу подбежал к нему -Юнги, ты чего, я сделал, что-то не так? — Нервно спросил он, осторожно схватив его за плечи -Не то, что бы…-прошептал он, уткнувшись лбом ему в плечо-просто теперь ты обязан петь мне все время, маленький чертенок Чонгук рассмеялся и осторожно обнял его. Вероятно, это можно было принять за согласие, и Юнги с трудом сдержал улыбку -Теперь у тебя тоже есть проблема, Юнги-хен -сказал Чонгук, запустив руку в его волосы — теперь я буду петь тебе до конца твоих дней. И никто из них не был против.