Цвет волос

Вокруг неё так много людей — две рыжие девушки смеются над чем — то, брюнетка и рыжий жмутся друг к другу так, словно их соединило суперклеем, девушка с иссиня-черными локонами идёт за руку с парнем, чьи волосы чуть менее насыщенного чёрного. Среди них снуют рыжие, шатены, брюнеты и ещё множество других расцветок, описанных в карте парикмахера, и все они пялятся на Ольгу, бредущую вдоль перил моста. Она перебирает пальцами по потрескавшейся краске, ловя недоуменные, злые и жалостливо-сочувствующие взгляды, и проводит рукой по волосам, раскидывая их по плечам. Хочется крикнуть, чтобы все отвернулись, перестали смотреть, перестали жалеть её, но Ольга лишь наблюдает за гладью реки, текущей где-то под ногами. Это началось ещё в школе. В первый день, как только она пришла туда, к ней подбежал черноволосый мальчик с такими же бровями и, не церемонясь, схватил за аккуратную косичку с белым бантом и завопил на весь коридор: — Смотрите! Я никогда таких не видел! С тобой что-то не так? Она тогда растерянно опустила глаза и вырвалась из чужих рук, позорно сбежав в туалет. Её, распухшую и зареванную, вытащила оттуда Ирина Сергеевна и отвела к маме, ждущей у ворот. Ольга впервые задалась в тот вторник вопросом, на который ей не хотела ответить мама, зато подробно объяснила в седьмом классе Инга. Бродина не решалась подходить ближе, чем на два метра и, стоя за надежным щитом из тупых подружек, вещала о том, что Ольге — уродке суждено сдохнуть в одиночестве среди вонючих кошек, ведь только рыжие и брюнеты могут найти своих соулмейтов. Ольге удалось — таки поставить ей фингал, но пришлось перевестись в другую школу. Перед представлением перед новым классом мама разрешила дочери покраситься в шатенку. Ольга была довольна результатом — волосы стали пропуском в нормальную жизнь, с друзьями и общением. Ещё три года мама откладывалась из зарплаты деньги на краску, а потом Ольге вдруг надоело. Класс привык к ней, и в один день она заявилась в школу с чуть видными отросшими и, естественно, не подкрашенными корнями. Подруги почему — то убегали от неё в коридоре, будто она чумная, а все остальные замолкали, как только она входила в класс, после перешептываясь за спиной. Ольга решила больше не тратить деньги на краску, а капюшон и шапку надевать лишь в случае похолодания. Почему от таких, как она, переходят на другую сторону тротуара и отсаживаются в метро? Люди бояться, думает Ольга, переходя дорогу. Они боятся, во — первых, того, что отличается от них, это первичный животный страх, и Ольга это понимает, а во — вторых — они, видимо, боятся заразиться отсутствием соулмейта. И вот здесь Ольга не понимает. Что теряют люди, не находя свою родную душу? Фальшивые школьные подруги говорили о том, что это страшно — остаться без любви, когда никогда тебя не поддерживает, когда ты один. Как можно стать одиноким, если у тебя есть ты сам? Ольга не понимает. Она думает, что, скорее всего, люди боятся потерять или даже не обрести любовь, потому что каждому нужен тот, кто скажет в определённый момент, что вы милы и красивы, и даже слёзы на ваших щеках выглядят словно маленькие блестящие Вселенные, и если в тот самый момент этот человек не будет рядом и не скажет те самые слова, то человек, возможно, сломается. Возможно, внутри него что-то щелкнет или повернётся, и душа внутри рассыпется в крошку. Ольга смирилась с тем, что однажды её душа распадется на кусочки. Она всего лишь человек, исправить строение Вселенной не в её компетенции. Не в её силах даже оттянуть этот момент, ведь, как известно, такие вещи, как разрушение человеческой личности — дело одной секунды, и невозможно предугадать, когда эта секунда наступит. Правда, иногда её занимал интересный вопрос — а есть ли у таких, как она, вообще душа? Если там внутри что-то, что может рассыпаться? Может, там маленькая бездонная пропасть с кровавыми монстрами на дне, может, там вечнозелёный и вечно шумящий лес, в чьих ветвях путается солнечный свет, а может, там и вовсе пусто? Вопрос интересный, жаль, экспериментом не проверишь, размышляет Ольга, садясь на грязную лавку автобусной остановки и разматывая наушники. Бабка рядом отгораживается от неё сумкой, но Ольга даже мельком не смотрит в её сторону, подавляя привычку посмотреть на цвет волос. Она втыкает наушники в уши, и Брендон Ури кричит что-то про золотые дни. Ольга ещё раз ставит в уме галочку, чтобы посмотреть перевод. Наверное, её золотые дни не наступят. Автобус до торгового центра подходит почти по расписанию, она садится внутрь, настойчиво игнорируя взгляды. Наверное, так даже лучше, думает Ольга, прижимаясь горячим лбом к холодному стеклу окна, она всегда предоставлена сама себе, ни от кого не зависит, и её жизнь принадлежит только ей. Наверное, это называется свободой, только Ольга крыльев сзади не чувствует и шелеста перьев не слышит. Не окрыляет что-то. Она прикрывает глаза, делая музыку погромче, но руки кто-то касается. Она трясёт кистью, не совсем тактично намекая на то, что не желает даже смотреть на собеседника. Незнакомец настойчиво трясёт её за плечо, начиная выводить из себя, и Ольга резко выдергивает наушники и поворачивается к гаду. Кровь замедляет свой бег, а потом ускоряется так, словно хочет довести хозяйку до инсульта. На неё смотрит высокий, метра под два эдак синеглазый красавец, чьё лицо не то чтобы неотразимо, но в категорию «симпатичные» точно попадает, но Ольгу завораживает не совсем это. Она протягивает руку и касается светлых волос, цвета спелой пшеницы или ржи или чего-то там ещё, русые локоны струятся сквозь пальцы. Они такие же, как у неё. Ольга немного забывает, как дышать. — Я Андрей. Думал, никогда тебя не найду.