Их мир

Препонами, событиями, невесомыми мыслями. Отгородиться, уйти, защититься. Жаннет всегда пряталась от других. Особенно от родителей. Их внимание казалось ей страшным, пугающим, особенно, когда отец строго смотрел на неё. Жаннет пряталась от всех. От всех, кроме Терезы. Тереза не боялась, Тереза не показывала, что ей страшно, но Жаннет знала, что ей тоже не по себе. И лишь забираясь в чулан под лестницу, попутно ворча, что здесь много пыли, Тереза расправляла плечи и успокаивалась. Потому что Жаннет не обидит. Потому что здесь ей было спокойно, и они могли побыть в другом мире. Их с Жаннет мире. Отец все равно не выпускал их на улицу, так была ли разница, где проводить время — в чулане под лестницей или в комнате? Только здесь было спокойней. *** Жаннет красилась ярко. Закрашивала слезы, синяки под глазами. Рисовала себе идеальную улыбку, хорошее настроение. Отцу не нравилось, но Жаннет чувствовала себя увереннее. Ее защита, ее противостояние. Тереза практически не красилась, ей достаточно было только наложить тени и слегка подвести карандашом губы. Отец хвалил ее, ставил в пример Жаннет, но той было абсолютно все равно. Она знала, что Тереза ежится от его похвал, точно так же, как от мороза читала ему по вечерам только потому, чтобы не расстраивать. У него больное сердце. Сердце. Жаннет иногда сомневалась в его наличии у этого человека вообще. Столько лет в изоляции… Короткие вылазки, выбитые с боем, как глотки свежего воздуха. Он никогда не выпускал их вместе. Жаннет как-то взбунтовалась, что не будет одевать те нелепые платья, которые он приносит, но это ни к чему не привело. Максимум, что ей разрешили, — прогуливаться за конфетами до ближайшего магазина. Но отец все равно настаивал, чтобы, выходя из дома, девочки всегда одевались идентично друг другу. Жаннет даже как-то задумалась, а знают ли соседи, что у отца — двое дочерей? Тереза говорила, что ей не важно, ей не особо нужна улица, но Жаннет видела, как торопливо она уходит с крыльца, как пугливо оглядывается на место, которое они называли домом. Она замечала каждый раз, как неохотно, медленно Тереза идет домой. И как быстро она пытается уйти в магазин. Когда уходил сам отец, то запирал их дома. Но Жаннет все равно становилось спокойнее. *** Жаннет всегда завязывала хвостики, ведь сомневалась, что отец их как-то отличает, вот разве только по ее яркому макияжу и ее прическе. Именно поэтому она специально продолжала так делать. Одевались они с сестрой идентично, отец не покупал других вещей и настаивал, чтобы они выглядели одинаково. Жаннет это казалось странным. Но она никогда не спрашивала его, почему. Она вообще его ни о чем не спрашивала. *** Жаннет ревновала. Дико, жутко, намалевывая себе все более яркий раскрас, смывая его потом, стряхивая черные капли, и ревела, прислонившись к кафельной плитке. Черт. Тереза. Тереза была для нее всем. Но Тереза была папенькиной девочкой. Отца не удивляло, что Жаннет проводит в ванной много времени, что ее макияж становится все больше ярким и приобретает потеки. Очень скоро она перестала его корректировать, больше не пытаясь исправить плачущие дорожки туши, а после и вовсе перестала красится. Кончилась краска. А на новую деньги отец не дал. Они с сестрой снова начали становится одинаковыми. Каждое утро, завязывая хвостики, Жаннет чувствовала, что ей становится трудно дышать. Ревность пожирала ее изнутри. *** Тереза старалась быть покладистой, никогда не спорила с отцом, в противоположность Жаннет, которая закатывала истерику по любому поводу. Жаннет иногда казалось, что Тереза ее не понимает, но это было не так, просто она говорила, что не хочется расстраивать отца. Тот, в свою очередь, старался не связываться с Жаннет, будто опасаяся ее, зато больше проводил времени с Терезой, постоянно просил задержаться подольше, почитать еще. Жаннет ждала, пока Тереза не придет, только после этого спокойно засыпая. Но Тереза стала задерживаться чаще и чаще. Жаннет становилось все тревожнее. Но спрашивать не было смысла, ведь Тереза всегда приглашала Жаннет посидеть вместе с ними, послушать то, как она читает. Но от пристального взгляда отца у Жаннет все замирало внутри. *** Они с Терезой спали в одной комнате. Как и много лет назад, в детстве. Была возможность жить отдельно, но Жаннет не хотела, а Тереза не настаивала. Жаннет никогда бы не признала, что эта маленькая комната милее ей всего огромного дома. У нее была возможность наблюдать за спящей Терезой, сонной по утрам, переодевающейся, причесывающейся... Жаннет всегда вставала позже нее, но не потому что была соней, как считал отец, а чтобы иметь возможность наблюдать за Терезой, когда та думала, что ее никто не видит. Наблюдать и понимать, что с каждым днем желание встать утром, подойти, обнять и поцеловать становится все сильнее. *** Жаннет таки поцеловала Терезу первой, прижала к себе, чувствуя жаркое тело сквозь тонкую ткань ночной рубашки и сжав пальцы на воротнике. Тереза ее не оттолкнула, она ответила, и Жаннет почувстовала, как сладким ощущением растекается истома от поцелуя. Жаннет распустила прическу сестры, погладила по волосам и прижалась к Терезе, когда та неловко завалила ее на кровать и вцепилась крепче. Как будто Жаннет была для нее тем, что ее сейчас держит. — Ты первая, кто меня поцеловал, — прошептала Тереза, счастливо глядя на Жаннет, и та почувствовала, как внутри все радостно трепещет. А после… Тереза проговорилась ей, что отец сажает ее к себе на колени и просит читать. Тереза проговорилась, что отец целует ее и говорит, что любит. Тереза проговорилась, что уже не девственница, но не сказала, кто стал ее первым. Горечь растекалась внутри у Жаннет, но это переставало ее волновать, когда Тереза прикасалась к ней. Как будто не было никого, кроме них. Как будто существовали только они. Они могли часами только гладить друг друга и ничего не говорить, засыпая почти на рассвете, а могли заснуть и сразу, как только Тереза возвращалась от отца. Вот его они никогда не обсуждали. Как будто, пока они вместе, его не существовало вовсе. Жаннет помнила, как перешла от простых поглаживаний к действиям. Когда ее рука скользнула ниже, поднимая и сжимая рубашку, проникая и протискиваясь между бедер, Тереза прижалась к Жаннет сама, стаскивая, почти срывая с нее одежду и шепча что-то неразборчивое, поцеловала ее, почти укусила. Жаннет помнила привкус крови и свое дурманящее ощущение, как будто странная легкость поселилась во всем теле, как будто она делает все правильно. Тереза не спешила, она позволяла ласкать себя медленно, закинув ногу Жаннет на бедро, позволила кусать себя за уши, шептать непристойности, от чего она слегка мило краснела, а ее реакция вызывала азартный блеск в глазах Жаннет. Позволила провести языком по груди и задержаться там подольше, пока Жаннет не слизала нанесенные вечером духи — они горчили на языке. Позволила скользнуть пальцами по самому входу и когда Жаннет нерешительно остановилась, Тереза простонала сквозь сжатые губы и снова подалась ей навстречу сама. Пальцы скользили в горячей влаге, жарко, Жаннет казалось, что у нее кружится голова от этих странных ощущений. Дрожь внутри и ощущение, будто пальцы сейчас — это самое чувствительно место ее тела. Жаннет сжала свои бедра, когда Тереза попыталась коснуться ее там, почувствовала, как пульсирует ее возбуждение внутри, и прижала Терезу к себе другой рукой, заставляя уткнуться себе в плечо, входя еще глубже. Тереза водила пальцами по плечам, Тереза царапала ее, Тереза молчала — они обе знают, что шуметь нельзя, — но внутри все трепетало и кричало от восторга. Жаннет абсолютно не ощущала того, что у Терезы есть какой-то опыт, она видела ее такой же неопытной, как и была сама. И это почему-то доставляло ей удовольствие. Когда Тереза кончила, сжав руку сестры бедрами, вцепившись в Жаннет и простонав так, что Жаннет впилась в ее губы поцелуем, собственный оргазм накрыл до искр в глазах. Жаннет дышала через раз и едва успела уловить шум в коридоре, чтобы натянуть на них двоих одеяло. Заглянул отец. Вторгся в их мир, в их ночной мир, в их комнату. Он никогда раньше так не делал. *** Тереза вела себя так же, как и обычно, но Жаннет видела — в ее глазах появляется нежность, стоит ей глянуть на нее. Жаннет ждала ее каждый вечер, насколько бы поздно Тереза не возвращалась, и неизменно утягивала ее на кровать. Чаще всего она спала на кровати Терезы. Надо ли говорить, что ночь стала самым любимым временем суток Жаннет? Временем, когда не нужно было притворяться. Отец стал задерживать Терезу почти каждый день. Жаннет не спрашивала ничего, но внутри снова заныла противная ревность. От Терезы стало пахнуть отцовскими духами. Ей самой, похоже, было не совсем комфортно, ведь она никогда не приходила к Жаннет, не посетив душ... но одеколон все равно оставался, будто его невозможно было смыть. Тереза все не охотнее оставалась читать по вечерам, провожая Жаннет взглядом, и той казалось, что вот-вот и она на неизменный вопрос – «Пойдем спать, устала ведь?» ответит «да», а не свое уже привычное «я еще почитаю немного отцу и скоро приду». Но Тереза продолжала задерживаться по вечерам и ничего не говорила. Жаннет не спрашивала, она просто не могла спрашивать. «Папенькина девочка». Жаннет просто предпочитала об этом не думать. Иначе это просто сводило с ума. Но Тереза постоянно приходила к ней, Тереза была с ней каждую ночь, и каждый раз Жаннет, обнимая сестру после близости, боялась, что завтра придет не доброе утро, что завтра Тереза не вернется, что завтра отец задержит ее до утра. Это все клокотало внутри, не унимаясь, даже когда Жаннет отмахивалась от этих мыслей. Она мучилась ими, обнимая спящую Терезу, и смотрела в стену, в окно, и, лишь когда начинался рассвет, спокойно засыпала. С тревогой, с опасением, прижимая сестру к себе, будто боялась, что ее ночью украдут. Но утро снова было добрым. Жаннет почти перестала отличаться от Терезы. Перестала делать прическу, носила волосы той же длины. Отец стал чаще путать их. Но ее это не волновало. Почти не волновало. Она хотела быть такой же как Тереза. А Тереза была очень ревнивой. Еще ревнивее, чем сама Жаннет. Жаннет замечала, как Тереза очень внимательно смотрит на нее, всякий раз, когда отец заговаривает с ней. Не на отца, а на нее. Как обнимает, проверяя, все ли в порядке, как только они остаются одни. Как внимательно наблюдает за тем, что делает Жаннет и хмурится, если она долго не обращает на нее внимания. Как ждет поцелуя. Целует ее всегда первая Жаннет. Это — как сигнал для Терезы, как показатель, что она в безопасности. *** Календарь говорил, что им скоро восемнадцать. Жаннет смотрела на него и ничего не ощущала. Они не отмечали день рождения, этот день не отличался от остальных. Только ночью могли поздравить друг друга и поделиться конфетами, которые купила одна из них. Отец никогда не поздравлял их. А тут он устроил целый праздник. Жаннет смотрела на накрытый стол и ей почему-то становилось больно. Праздничный торт, что странно, не радовал, а, наоборот, вызывал у нее тревогу. Отец был по-прежнему невозмутим, а Тереза чему-то безмерно радовалась. Жаннет не понимала, что происходит, но улыбалась, пытаясь сделать вид, что ей тоже хорошо. Жаннет ушла в спальню рано, у нее дико разоблелся живот. Она только успела добраться до комнаты, как склонилась над раковиной — ее тошнило. Перед глазами мелькали какие-то точки, и Жаннет, умывшись, упала на кровать. Жутко кружилась голова. Нужно было дождаться Терезу, но Жаннет не могла справиться с этим. Ей стало лучше ночью. Тереза еще не пришла. Жаннет вспомнила, что она говорила что-то про уборку после празднования, но за окном уже царила глубокая ночь. Жаннет хотела встать и пойти искать сестру, но замерла. Она просто побоялась увидеть нечто шокирующее. Оставалось только лежать в кровати и гипнотизировать стену. Тереза пришла практически на рассвете. Она была необычно бледна, шаталась из стороны в сторону, и Жаннет хотела вскочить, но не успела, Тереза позвала ее первой. — Жаннет... Жаннет пошевелилась, показывая, что она не спит. Тереза подошла к ней, сняла обувь и как-то очень быстро выскользнула из платья, тут же ложась в постель. Жаннет обняла ее, прижимая к себе и замерла — руки Терезы были холодными. Такой Тереза никогда не была. — У тебя руки холодные, — сказала Жаннет, пытаясь согреть ее ладони в своих. Тереза промолчала сначала, а потом внезапно сказала: — У меня теперь все холодное. Она всхлипнула, но не заплакала, замолчав, уткнулась в подушку. И тогда Жаннет стало по-настоящему страшно. *** Он попросту лег к ней в постель. Запах... старый виски. Жаннет попыталась отодвинуться, но у нее не получилось. В голове совершенно не к месту вспыли слова: «Не расстраивай папу». Жаннет молчала. Ей было не все равно. Ей было противно. Грубые руки. Она притворилась спящей. Ему это не мешало. Ночная рубашка выше, выше... Грубые пальцы. Жаннет в тайне надеялась, что он прекратит и уйдет, но он не остановился. Ни на минуту. И не собирался делать этого. Пальцы проникли в нее, и Жаннет не сдержала всхлип. Но это лишь раззадорило его. Он придвинулся еще ближе, шепнув на ухо «Ты же знаешь, что я тебя люблю, что я люблю», от чего волосы встали дыбом и все внутри застыло. Жаннет не могла ничего сказать, ей казалось, что, если она что-то сделает или пошевелится, все внутри разобьется. Она осталась послушной куклой, и это еще больше раззадоривает его. Он раздвинул ее ноги и резко вошел. Слезы покатились из уголков глаз и потерялись где-то в густых волосах. Нет, Жаннет не девственница, но куда пальчикам Терезы до мужского члена? Почти не скрипела кровать, Жаннет едва дышала, он все шептал свое «Я же тебя люблю», двигаясь не спеша и неровно, от чего все внутри все больше замирало и сжималось. Она даже не поняла, когда он кончил, внутри как будто что-то разбилось и пусто. Он просто вышел из нее и, довольный, крепко обнял, ложась рядом, нашептывая мелодичное «Тереза, Тереза», и Жаннет начала понимать, что… он ее перепутал. От этого слезы хлынули еще сильнее, резко захотелось смеяться, как истеричке, и выть, почти переставая дышать. Жаннет не понимала, почему не воспринимает звуки. Она не понимала, почему не шевелится рядом с ним. Не поняла она, и почему его кровь брызнула на нее, а вокруг стало так жарко. Кто-то вытащил ее из кровати и начал попеременно трясти, прижимать к себе и снова трясти. Жаннет открыла глаза, и вид бледной, взбудораженной Терезы привел ее в чувство. На кровати большим пятном расползалась кровь, а отец лежал с довольной улыбкой на лице. Брызги на стенах. Двустволка. Жаннет все еще недоумевающе смотрела на нее, а Тереза шептала, снова и снова прижимая ее к себе. — Я... его... он не мог тебя тронуть, не мог. Как он мог? Жаннет покачала головой. — Тереза... — Он не мог тебя тронуть, он говорил, если я буду спать с тобой, он меня застрелит. Это сделала я, — с лихорадочным блеском в глазах говорила Тереза. — Тереза... — снова позвала ее Жаннет. — Жаннет, моя Жаннет. — Тереза обнимала ее и беспрестанно шептала ее имя, размазывая кровь и слезы по одежде. Жаннет не могла ее остановить, да и не знала, хочет ли останавливать. На душе было странно больно. Что-то вздрогнуло внутри, и она закрыла глаза. Ощущение крови на одежде казалось невыносимым. — Пойдем в душ, пойдем в душ. — Жаннет потащила Терезу в ванную. Та послушно пошла, продолжая повторять ее имя. *** Полиции сказали, что это суицид. Странно, но копы поверили. Жаннет и Тереза, к тому времени отмывшие кровь, даже не притворялись — у них и так был шок. Врач направлял их в больницу, говорил что-то про симбиотическую связь, но Жаннет было все равно. Она держала Терезу за руку и понимала, что ни о чем не думает. Даже мысль о том, что они впервые покидают этот дом вдвоем, не могла ей осознаться. А дальше случилось страшное. Их разделили. *** Тереза в другой палате. Дни стали серыми и длинными без нее, похожие и скучные, как будто все одинаковые. Жаннет почти ни с кем не разговаривала. Ей не интересно, от чего ее лечили. Терезу лечат от светобоязни. Жаннет пытались растормошить на общение с другими людьми, но после того, как она кинула стулом в особо надоедливого собеседника, оставили эти попытки. Снова тишина. Жаннет обняла себя и молча принялась разглядывать противоположную стену. Санитар упал. Жаннет услышала шум, а уже через мгновение в ее палату вбежала Тереза. Жаннет видела вытянутые ноги санитара в дверном проеме и ничего не говорила. Она не понимала, что это может изменить. — Я пришла за тобой. — Тереза мягко коснулась ее волос, целуя, почти оживляя Жаннет, которая сразу же потянулась за этим поцелуем. Несколько капель крови, соленых, терпких, и мысли стали яснее, побежали с привычной скоростью, а вдохнуть наконец-то получилось полной грудью. Жаннет оторвалась от сестры и внимательно посмотрела, убеждаясь, что это не сон, не видение, но это была действительно Тереза. И потянулась за новым поцелуем. Тереза впервые за все это время начала целовать ее сама. — Пойдем со мной, я заберу тебя, мы убежим, — шептала ей Тереза, натягивая на нее куртку. Жаннет грустно улыбалась и качала головой. — Нет, нас найдут. — Не найдут, я могу сделать так, что не найдут, — горячо убеждала Тереза, поправляя на ней одежду и заглядывая в глаза. — Ты мне веришь? Ты мне веришь? Конечно, она ей верила. Горячий шепот прямо на ухо, Тереза говорит быстро-быстро и тихо, но Жаннет слышит каждое слово. — Я давно уже не человек. Ну как... давно... с тех самых пор, как ты начала замечать, что у меня холодные руки. Я могу сделать тебя такой же, и мы вместе сбежим. Я не могу без тебя, понимаешь? Я могу сделать так, чтобы тебя не нашли и не искали. Пошли со мной, Жаннет. Жаннет смотрела в глаза Терезы и молчала. Та закусила губу, стали видны клыки. Заметив взгляд Жаннет, Тереза кивнула. — Я вампир, правильно. Я уже давно не выхожу на солнечный свет, но меня это не так волнует. Жаннет, я не хочу быть без тебя. Бежим вместе! Если ты не пойдешь, то я останусь, но, поверь, не смогу нормально жить, даже если нас будет разделять лишь стена. Тереза искренна, Тереза отчаянна, и это сорвало пелену безразличия, которая окутывала Жаннет все это время. — Пожалуйста, Жаннет. Пойдем со мной. Я люблю тебя и без тебя я рано или поздно выйду под рассвет. Пойдем со мной, пожалуйста. — Тереза с мольбой посмотрела на нее и снова понизила голос: — Я могу тебя сделать такой, как я. Мне придется выпить твою кровь… но мы можем вместе сбежать. — Я не уверена, получится ли. А вот если тебя поймают, то ты пострадаешь, — ответила Жаннет, но Тереза перехватила ее руки и заглянула в глаза. Сдержанная, собранная Тереза принялась умолять ее, и Жаннет почувствовала, как бешено колотится ее собственное сердце. — Это наш единственный шанс. Жаннет решительно придвинулась к Терезе, подставляя шею. *** Жаннет завязывала хвостики, ярко красилась, рисуя свой знаменитый плачущий макияж, одевалась необычно, сильно отличалась от Терезы. Она вела себя так, как хотела, но это сейчас никого не беспокоило, все приняли ее такой, слегка пожимая плечами, но не пытаясь вмешаться. Тереза одевалась строго, почти никогда не красилась. Она Барон, ей положено. Ее привыкли воспринимать как главную, ее привыкли слушаться. Все знали, что Тереза может добиться всего, чего захочет, и лучше ее не злить. Большинство думали, что сестры ненавидят друг друга. Они позволяли им так думать. Жаннет знакомилась, встречала, проверяла новых, испытывала их на прочность, предупреждала Терезу и следила, чтобы ненужные прошли не дальше бара, а нужные не ускользнули так быстро. Тереза договаривалась, налаживала контакты, закрепляла договора. Тереза всегда была начеку и знала, чего ожидать. Ее трудно было обмануть, а их двоих — и подавно. Они воссоздали себе клуб, как дом. Из которого они, как из дома, никогда не выходили вдвоем.