Серо-красный

Трупы улиц не пахнут и не разлагаются еще больше, как положено останкам. Скелет города бесстыже оголился, колет подошвы углями ребер, пялит глаза-окна, беззвучно смеется шорохом осыпающихся стен. Нова бредет по широкому проспекту. Вся левая сторона громоздится обломками зданий, втайне зарастающими мхом, справа — каменная белизна застыла от страха. Каждый шаг оставляет прорастающий сквозь реальность отпечаток в земле, задохнувшаяся почва помнит бесстыжую ровность асфальта, Нова наступает в свои отпечатки прошлых дней. Недель. Месяцев. Темная улочка раскрывает удушающие объятия. Ветер мчался из царства льдов, чтобы скользнуть под ворот свитера и растечься по протыкающим спину позвонкам, Нова прячет онемевшие пальцы в бездонные пасти карманов штанов, привычно втянув шею в незаметное тепло. Лабиринт города затягивает, даря ничтожную замену счастью не-одиночества и нужности. Сегодня Нова устал бродить по мертвым улицам и в сотый раз мерит шагами странный в своей непонятности необходимости путь к базе. Огромные коридоры потемнели и опустели, Нова слышит призраков, видит их полурасплывшиеся тени, осязает липкие прикосновения, паутиной оседающие на волосах. Это плохо, к Нове никто не смеет прикасаться, кроме мастера, и призрачную паутинку нужно стряхивать, пока не приросла. В коридорах базы блуждать годами не сложнее, чем перестать дышать, когда надоест, но Нова знает путь к сердцу бетонной громады, когда-то дышавшей и жившей, а сейчас медленно тлеющей, как и все вокруг. Там тускло агонизируют лампы, заросшие пылью, и серые андроиды в белых халатах медленно суетятся, жужжа между собой. На заданиях просто. Можно забыть почти про всё, Нова старается вовсе не пускать в голову лишние предметы, слишком тесно там становится, и череп трескается невидимо, извергая лишние образы. С каждым разом создания пустоты приобретают новые черты, иногда в самом процессе боя. Нова режет плотную, маслянистую плоть гигантского червяка, уворачиваясь от стальных иголок, призывно извивающихся из плотной шкуры. Огромная птица с лысыми крыльями протыкает ему плечо костяным клювом, пока кровь стекает до локтя, Нова втыкает стальное жало в трепещущее горло, добавляет второе — в широко круглый глаз, выдирает на память серебристое перо. Существо, похожее на недоэволюционировавшую обезьяну, жалобно тянет семипалые лапы, противно скрежещет пастью, Нова убивает подкрадывавшееся сзади второе, но клинок застревает в ребрах, и оставшееся приходится добивать вручную. Даже со свернутой шеей оно хрипит и тянет выпущенные когти, плюется вязким ядом, который с трудом отдирается от свитера, прихватывая с собой волоски ткани. Возвращаясь, Нова долго бродит по обломкам зданий, разгребая носком ботинка груды щебенки. Кусачий ветер пролезает сквозь свитер, кожу и кости к сердцу, Нова поворачивает к гнезду. За сто шагов в мутном стекле слабо разлит огонек, и лихорадочная надежда цепляется за штанины. Нова выскребает дверь настежь, обламывая ноготь. Костяная пластинка глубоко вонзается в плоть, ароматной болью украшая будущее счастье. Мастер дома. Нова улыбается всем телом, тянется к вырезанной из отсутствия света фигуре, откинувшейся в кресле.

***

Гецу разучился плакать в далеком детстве, и сейчас, глядя на счастливую улыбку Новы, улыбается в ответ, протягивает руку, перебирая серо-красные пряди на опущенной голове. Его Нова телепортировался в дом и замирал за спиной, этот Нова опускается на колени и глядит очарованными глазами бездомной собаки, пущенной погреться. Белая, как бумага, кожа, к которой не пристает пыль, чуть теплая на ощупь, Гецу гладит выступающие скулы, торчащие ключицы, почти режущие пальцы, а Нова стонет, вздрагивая всем телом, ластится ближе. Его Нова несмело обнимался и тыкался губами в щеку, теперь — трется щекой о бедро, тянется к завязкам штанов, предвкушающе урчит. Когда мир сошел с ума, Гецу спал. Разбудила тишина — словно все на секунду перестали дышать. Ошалело вскинувшись, он ловил отголоски сна, неверяще чувствовал пустоту вокруг, словно многотысячное население города дружно уехало в отпуск, и казалось небывалым, даже через сутки, наполненные судорогами метаний, что так везде — пустота, забывшая сомкнуться, но почти задохнувшаяся в себе самой. Тогда — через сутки он вернулся в дом, мертво замерев в центре комнаты, потеряв мысли в голове, и тогда дверь раскрылась, и новый Нова шагнул в комнату. Он сначала не понял, что Нова — другой, обрадовался непередаваемым пустым сотрясением воздуха, но радость застыла, колючками раздерла горло пустотой зеленых глаз, взглядом снизу вверх от уютно опустившейся на колени перед ним фигурки. Гецу спрашивал, тормошил, бессильно бесился, не верил. Нова смотрел растерянными глазами, выцветшей зеленью умолял успокоиться, объяснял, как очевидное. Гецу — мастер, Нова… Нова сделает всё, что скажешь, и больше, прочтет усталость в покрасневших глазах, сварит кофе, скользнет под одеяло. Нова бесцельно шатается по улицам, пока Гецу не находит себе места в лаборатории, Нова исчезает в пятне перехода по просьбам уцелевших роботов-исследователей, возвращается, принося раны и трофеи, пока Гецу анализирует пространство и себя, безрезультатно и бесполезно ища ошибку, неточность, погрешность, то, что сломало старую реальность. Гецу замирает в кресле у огня, теряет способность думать, Нова сворачивается клубком у ног, выпрашивает ласку, доверчиво отдается телом, разумом, душой — всем, чем захочет мастер. Гецу не хотел, помыслить о таком не мог, но без его прикосновений Нова жалобно стонет в оковах сна, смотрит больными глазами, теряет сознание на улице — Гецу сдается, прижимает к себе скелет тела, пытается не раздавить в объятиях. Гецу смотрит дурацкий нереалистичный фильм на грани с бредом, играет любовь на выступающих клавишах ребер, согревает нетающий лед пальцев неровным дыханием неродившихся всхлипов. Засыпать, держа в объятиях Нову, становится необходимым для сохранения иллюзии адекватности, просыпаться — как выныривать в вакуум безнадежности и вновь бежать по замкнутому, узлом свернувшемуся кругу. Иногда Гецу думает, что давно умер. Хуже этого только мысль, что где-то недосягаемо далеко прежний Нова спит рядом с безумным Гецу и не знает, что делать. Такие мысли нужно тщательно собирать и выкидывать, ведь пока рядом Нова, сдаваться нельзя. Однажды утром Гецу просыпается от шума машин. В окно пробивается луч солнца, рядом тихо дышит Нова. В дверь стучат.