Я просыпаюсь в холодном поту Я просыпаюсь в кошмарном бреду Как будто дом наш залило водой И что в живых остались только мы с тобой И что над нами — километры воды И что над нами бьют хвостами киты И кислорода не хватит на двоих Я лежу в темноте…
***
Мой хитрый план по выведению Снейпа на чистую воду с треском провалился. То ли я слишком переоценила свои возможности, то ли Снейп не спешил действовать, но никаких снов с участием его и Дамблдора мне не приснилось. Это очень меня огорчило, теперь я терзалась сомнениями: «А правильно ли было говорить Снейпу?». Идея больше не казалась мне замечательной, и от этого было неуютно. Я смотрела на него во время занятий и в большом зале, ожидая какого-нибудь знака, но Снейп вел себя как обычно. А предатель так и оставался неизвестным. Я написала и отправила Лорду еще одно письмо со школьной сипухой. В нем я рассказала про бешенство драконов, обвинения Каркарова и неожиданную помощь Грюма: «…не понимаю его мотивов, мне кажется, что он запер меня в кабинете специально… Вы были правы: Каркаров действительно опасен…», поведала о своих успехах в учебе и спросила о его делах. В этот раз я решила быть храброй и, краснея перед листом пергамента, вывела на нем «соскучилась». Зачеркнула. Написала сверху заново. Сожгла письмо и переписала начисто. При этом мое сердце билось так, словно Он мог все это видеть. Вновь наступила пора томительного ожидания ответа. Я считала дни и не находила себе места. Сова вернулась назад без письма, ухнула, требуя угощения. Лорд не прислал ответ. «Может, он просто не хочет доверять письма совам, а Малфоя посылать не резон? Наверное, он очень занят… А вдруг сова потеряла письмо?» — пыталась я найти ему оправдание. Через некоторое время не выдержала — написала еще одно: «…должно быть, не дошло… прошу простить за беспокойство… какие новости есть у Вас?». Отправляла я его с тяжелым сердцем, меня мучили сомнения и нехорошие предчувствия. Когда и вторая сова вернулась без письма, я забеспокоилась не на шутку. «Может, с ним что-то случилось? Не могла же сова вновь «потерять» письмо… А вдруг его перехватили?! Что же делать? Напрячь Снейпа? Нет, он с потрохами съест, на ингредиенты пустит…». Я так переживала, что мучилась бессонницей, и от этого переживала еще сильнее, потому что боялась пропустить что-нибудь важное. Это был порочный круг. Снотворное, выпрошенное у мадам Помфри, не исправило ситуацию, от него я засыпала мертвецким сном без сновидений, но это меня не устраивало. Наступив на горло своей гордости, я решила написать третье письмо. «Это самый последний раз…» — убеждала сама себя, сидя в гостиной и раздумывая над очередным текстом. — Все пишешь и пишешь, а ответа все нет? — улыбнулась Лаванда. Я оторвалась от пергамента и взглянула на нее. Этот вопрос словно ножом резанул меня. Ужасно захотелось стереть с ее лица эту беззаботную улыбку, швырнуть в нее перо, чернильницу и Круциатус. Больше всего Круциатус. Видимо, эти порывы ярко отразились в моем взгляде, потому что Лаванда ойкнула и, извинившись, ушла. А следом в гостиную вернулись Гарри и Рон, оба были хмурые и задумчивые. — Как прошло занятие? — спросила я. — У нас заменили преподавателя, — отозвался Гарри и протянул мне газету. В «Пророке» вновь красовалась статья Скитер. «Значит, Снейп ее не убил…». В этот раз она раскрывала семейные тайны Хагрида, называла его опасным и кровожадным великаном, кроме того, в статье говорилось, что с легкой руки Дамблдора в школе преподают оборотни, Пожиратели Смерти и спятивший старый аврор. «Дамблдор собирает вокруг себя отщепенцев со всего магического мира. Его могущество зиждется на былых заслугах и страхе, который он сеет, окружая себя убийцами, сумасшедшими и монстрами…» — гласила статья. «Ну, в целом, все так и есть…» — подумала я, а вслух сказала: — Это переходит все границы, нужно написать письмо с жалобой в редакцию. — Ты писала когда… ну… когда вышла та статья? — смешался Гарри. — Нет, я не писала, но, думаю, писал Снейп. Гарри кивнул и задумался. — А еще нам встретился Бэгмен и сказал, что снова начали пропадать люди, — буркнул Рон. — Кто пропал? Почему снова? — спросила я. — Пропала сотрудница отдела Магических игр и спорта — Берта Джоркинс, невыразимец Роджерс Спайт, а теперь перестал появляться Крауч. Сначала писал письма, говорил, что нездоров, а теперь и вовсе отвечать перестал. А мой брат Перси говорит, что Крауч ни дня работы добровольно бы не пропустил, про него всегда шутили, что он как Бинс: и после смерти будет свои законы сочинять. С таких исчезновений все и начиналось в прошлый раз, когда Сама-Знаешь-Кто приходил к власти. «Берту убили семь месяцев назад, а они только спохватились? Хвост с Краучем, видимо, совсем не справляется…». — А кто такие эти невыразимцы? — Волшебники, работающие в Отделе Тайн, но о них очень мало известно, это закрытая информация, Бэгмен нам про него по секрету рассказал. — А чем они занимаются? Кому подчиняются? — полюбопытствовала я. — Говорю же, никто не знает. Подчиняются, думаю, Министру Магии. Невыразимцы — закрытая каста. Бывает, увольняется человек из Министерства по болезни или по старости, и только тогда все узнают, что он был невыразимцем, но сам-то он уже ничего не помнит про то, чем всю жизнь занимался. У нашего соседа так было, отец знал его тридцать лет и даже не подозревал, что тот — невыразимец, — поведал Рон. «Значит, Лорд заинтересовался Отделом Тайн, раз ему достали-таки невыразимца… Руквуд когда-то там работал, интересно, ему тоже стерли память перед Азкабаном?». — А зачем Бэгмен рассказал вам про это? — Попросил быть осторожнее, пока они не разберутся с этой ситуацией. В Министерстве боятся, что про все это пронюхает Скитер и начнет разводить панику, как после Чемпионата. — Гарри, но, может, Скитер права, и это не паника вовсе, просто Министерство пытается скрывать реальное положение дел? Ведь тех, кто убивал на Чемпионате, так и не нашли, — возразил Рон. Я не стала дальше слушать их спор, скомкала черновик письма и, выбросив его в огонь, отправилась в библиотеку. «Не буду больше писать! И думать о Нем не буду!» — решила я. В библиотеке мне встретилась Гермиона. Мы некоторое время работали в тишине над своими заданиями. — До второго задания осталось два дня, Седрик разгадал послание в яйце? — неожиданно спросила она. — Э-э… Не знаю, не спрашивала, — честно ответила я, но Гермиона поняла мои слова по-своему. — Виктор тоже мне не говорил о том, что было в яйце, хоть я и предлагала свою помощь. Никто из Чемпионов не хочет, чтобы разгадка стала известна другим. Но он сказал, что второе задание будет сложнее, чем первое, — заявила Гермиона. А я подумала, что моего участия в этом деле больше не будет, хватит с меня помощи, и так уже наломала дров. На следующий день было очередное занятие у Грюма, мы отрабатывали взрывающие заклинания. По всему классу летали перья и клочья от тренировочных подушек. У большинства взрывы получались слабенькие, из всех отличился Симус, уничтоживший своим заклинанием две парты. — Хорошо! У вас, Финниган, предрасположенность, но будьте аккуратнее, ведь нам не нужны жертвы, — усмехнулся Грюм. — Профессор Грюм, скажите, ведь эту группу заклинаний можно успешно использовать во время сражений? — поинтересовалась я после занятия. — При должной сноровке и магической силе — да. Но то, что сегодня демонстрировали здесь, разумеется, никак не поможет в бою, если вы, конечно, сражаетесь не с мухами, — прохрипел он. — Существуют другие, более опасные варианты таких проклятий, созданные исключительно с целью нанесения тяжких увечий, — он кивнул на свой протез, — все они относятся к разделам Темной магии. Вас заинтересовал этот курс, Руфи? — Да, я бы хотела спросить, выгодно ли применять такие заклинания, находясь в окружении? Можно ли с помощью них получить преимущество, если ты в меньшинстве? — Применение этих заклятий осложняется тем, что они одинаково опасны и для тех, против кого оно направлено, и для его создателя. С другой стороны, если врагов много, то можно пойти на риск. Волшебник со средними способностями может одним таким проклятьем нанести увечья пяти-шести противникам. Зайди ко мне вечером, я поищу для тебя книгу по этой теме. После занятий я отыскала Седрика и пожелала ему удачи во втором туре. Он сильно волновался и был рассеян. Мы условились встретиться вечером после состязания, и я поспешила в кабинет Грюма за обещанной книгой. Мне казалось очень важным получше изучить приемы и тактику авроров, ведь вероятно, что скоро мне придется сражаться с ними. А Грюм был одним из лучших и очень многое знал о Темных искусствах. Для меня его рассказы стали настоящей отдушиной после идиотских занятий Трелони и бесполезной Трансфигурации. «Когда вернусь в мэнор, буду все вечера напролет пересказывать Лорду наши занятия с ней и ее коронное: «расслабьтесь и откройте свой третий глаз…». Вот на кого надо Скитер натравить, так на эту шарлатанку и алкоголичку», — думала я. Достигнув кабинета аврора, я занесла руку, чтобы постучать, но дверь сама распахнулась передо мной. — Заходи, — скомандовал Грюм, копошившийся возле своего стола. Я в который раз подивилась возможностям его чудо-глаза. — Нашел несколько любопытных вещей. Хочешь чая? — Нет, спасибо, — отказалась я, беря три толстых книги. — Только не показывай их никому, а то мисс Грейнджер обвинит меня в распространении запрещенной литературы, — усмехнулся Грюм. — Попробуй мой чай, это не та бурда, которую готовят эльфы. Слово старого аврора: такого ты еще не пробовала, — прохрипел он и всучил мне в руку чашку с чаем. «Не будет же он меня травить сейчас? Какой в этом резон?» — подумала я и попробовала предложенный напиток, на вкус оказавшийся чересчур терпким, как будто в него напихали все возможные приправы. Горло обожгло. — Ну, как? Согревает? То-то же, — приговаривал Грюм. В дверь постучали. На пороге стояла собранная и деловая Макгонагалл. — Добрый вечер, я как раз везде ищу вас. — Что-то случилось? — спросил Грюм, вращая своим бешеным глазом. — Дамблдор хочет сейчас же видеть вас обоих в своем кабинете, — строго сказал она и поджала тонкие губы. Нехорошее предчувствие сразу закралось в мое сознание. Я постаралась вспомнить, где могла допустить оплошность, но на ум ничего не приходило. — Оставь это здесь, потом заберешь, — кивнул аврор на книги, и мы все вместе отправились к Дамблдору. В кабинете оказалось полно народу, там были мадам Максим, Каркаров, Снейп, Бэгмен, Дамблдор и, к моему удивлению, Гермиона с какой-то незнакомой маленькой девочкой. «Уж не рассказала ли она о своих подозрениях по поводу моей персоны?» — испугалась я. Но все оказалось еще интереснее, нам предложили принять косвенное участие в турнире, играя роль клада для его участников. Дамблдор клятвенно заверил нас, что это абсолютно безопасно, и очнемся мы только на поверхности. Гермиона и незнакомая девочка согласились сразу. Меня совершенно не прельщала возможность оказаться в озере, но отказ могли воспринять, как трусость, а показаться трусихой перед врагом мне не хотелось. Последним, что я видела, был кончик длинной узловатой палочки Дамблдора. Холод. Я чувствую холод. Мышцы задеревенели, и сердце бьется едва. Меня сдавливает со всех сторон. Я открываю глаза. Случалось ли вам просыпаться в слезах после ночного кошмара? Все мои кошмары заканчивались пробуждениями, но в этот раз пробуждение было началом кошмара. Я висела в холодной и мутной зеленоватой тьме. Подо мной была черная бездна, а сверху едва угадывалось бледное свечение. Бескрайняя толща воды разверзлась над моей головой. И вся жизнь сосредоточилась в одной мысли: «я хочу дышать». Горло сжалось в судороге. Я дернулась, но оказалась привязана. Я рванулась снова и снова, извиваясь змеей. Онемевшие пальцы бессильно обхватывали канат, а ногти отрывались от мяса в попытке ослабить узел. Мои легкие горели и саднили. Перед глазами плавали красные пятна. «Воздух! Воздух! Мне нужен воздух!» — мысль, порожденная умирающим сознанием. Оглушительно шипит кровь в ушах. Удары сердца разбивают грудную клетку, отмеряя последние мгновения. «Похоронили заживо! Они похоронили меня заживо!». Тело конвульсивно бьется несколько мгновений. Судороги скручивают и сотрясают безвольные конечности. Я зажмурилась и резко втянула легкими ледяную темную муть. Жидкость заполнила грудную клетку, неожиданно принося облегчение. Я жадно хватаю ее ртом, и смерть отступает, разжимая костлявые пальцы. В сумраке водяной толщи вокруг меня мелькают неясные тени. Некоторые проносятся совсем близко, разрезая воду длинными хвостами. Я стараюсь распутать узел на лодыжке, а они обступают меня плотным кольцом и пялятся круглыми глазами. Наконец узел поддался, и я изо всех сил стала грести наверх, стараясь преодолеть тяжесть, тянущую меня на дно. Тени замелькали ближе, хватали меня и преграждали путь. Я расталкивала их, резалась об острую чешую и пики, наставленные мне в грудь. Надо мной становилось светлее, а тьма внизу сгущалась с каждым гребком. Преследователи отстали. Я напрягала замерзшие мышцы, рвалась вверх, хватая холодную воду ртом. Гладь воды порвалась под натиском рук, но вздохнуть я не смогла. Легкие были забиты водой, и я плыла до ближайшего берега не поднимая головы. Упав на промерзшую землю, я долго кашляла, выплевывая озерную воду. Из порезов на моих руках сочилась бледно-голубая кровь. Воздух обжигал легкие. Я поднялась и, пошатываясь, побрела вдоль кромки деревьев к замку. В отдалении слышались крики трибун. «Наверное, это у них обычай такой: убивать на Турнире… Пока не угробят кого-нибудь, не успокоятся…» — думала я. Перед глазами у меня все плыло, деревья кривлялись и скрючивались, а меня разбирал смех. Тело казалось невесомым. Не удержавшись на ногах, я села на землю и прислонилась спиной к стволу. На ладонях засыхала красная кровь. Впереди между деревьев мелькнула чья-то фигура в цилиндре. Человек спотыкался, постоянно останавливался возле деревьев и неустанно что-то бормотал. — Сэр, помогите мне, — хрипло позвала я, но человек не отреагировал, продолжая жестикулировать и бормотать. Он то и дело расплывался вместе с деревьями, искажался, как в кривом зеркале. — Помогите, сэр! — закричала я. Человек вздрогнул и обернулся, скользнув по мне невидящим взглядом. Я тут же узнала в нем Крауча-старшего. — Сам разберусь! Не лезьте не в свое дело! Дамблдор… У меня назначена встреча на полвторого. Я уже распорядился… Дамблдор не знает… Виноват. Ну и что ж? Ах, как же не вовремя она пропала… Ничего. Да, отправляйтесь в мой кабинет, там все готово… Синди уже вернулась? Очень хорошо… Передайте ей, что я буду к ужину, — пробормотал он и отправился дальше. «Эка его приложило…» — подумала я и соскользнула в темноту. Следующее пробуждение настигло меня гомоном взволнованных голосов, звоном стекла и резким запахом зелий. «Очнулась! Арта, ну как ты? Что там стряслось? Как ты выбралась?» — А ну, расступитесь! Расступитесь, я сказал, — гаркнул хриплый голос. Надо мной стояли Снейп, Грюм и медсестра, позади толпились студенты. — Как ты себя чувствуешь? Слышишь нас? — переспросил Грюм. — Отстаньте от девочки, она только пришла в себя! Все за дверь! — возмущалась мадам Помфри. — Я проснулась под водой и чуть не задохнулась, но русалки меня не выпускали, а потом у меня была голубая кровь, и Крауч мне не помог! — выпалила я все наболевшее. — Голубая кровь? — переспросил Снейп и нахмурился. — Крауч? — уточнил Грюм. Я только кивнула. — Бедная девочка, галлюцинации — последствия азотного наркоза, — хлопотала мадам Помфри, — вам лучше прийти позже. — Медсестра выгнала всех из лазарета, и я уже хотела с чистой совестью задремать, как услышала голос Драко. — Только недолго, — ответила мадам Помфри, смягчившись. Ширма отъехала, и ко мне зашел Малфой. — Ты очнулась… Я так перепугался, что с тобой… Ты была такая бледная! — Драко, что там случилось? — прервала я его бессвязный монолог. — Никто ничего толком не знает. Наложенные чары не сработали, все проснулись раньше времени. Пока преподаватели спустились в озеро, остальные уже были без сознания, а тебя там не было. — Пфф… Конечно не было, я же уплыла! — Да, но никто не знал… Тебя потом нашли на берегу у леса… — он замолчал. — А что с остальными? — ужаснулась я. — Их отправили в Мунго. Дамблдор сам их доставлял. У них серьезные повреждения. Еле откачали. Повезло, что ты выбралась… — Мистер Малфой, на выход. Поговорите позже, — поторопила его медсестра, и Драко ушел. «Ну и ну, опять Грюм все подстроил! Но зачем?! Он играет против Дамблдора или против всех? Может, и правда с ума сошел…». Через некоторое время в больничное крыло зашел Дамблдор в сопровождении других директоров, Бэгмена, Перси и Грюма. Они выслушали мой рассказ, скептически поцокали, покачали головами. — Это переходит всякие границы! — взвился Каркаров. — Я больше не намерен терпеть беспредел! Я на правах судьи объявляю о дисквалификации своего участника и снимаю все претензии школы на Кубок! Дверь в лазарет распахнулась, и в проем протиснулся Хагрид. — Грм… Гхм… Профессор Дамблдор, там эта… Ужас какой! Иду, а он мертвый и лежит с открытыми глазами, будто и… — Что случилось, Рубеус? — сурово спросил директор. — Да тама он, Крауч, то есть. Мертвый… Последние краски сошли с лиц моих посетителей. Они тут же все умчались. Каркаров все потрясал кулаками и кричал, что ноги его не будет больше в Англии, и что завтра же утром они отплывают. Я прикрыла глаза на пару минут, но, открыв, обнаружила, что за окном уже темно. Рядом с моей кроватью сидел Седрик. Мы долго разговаривали. Он сожалел и говорил, что все непременно наладится и что я — самая необыкновенная волшебница из встречавшихся ему. Приглашал приехать в гости на летних каникулах и держал мою руку, отчего мне становилось дурно и жарко. — Знаешь, ты была права, Турнир неоправданно жесток, я понял это теперь. Еще я сегодня понял, что мне не нужна победа, ведь когда тебя там не оказалось… — Его речь прервали взволнованные голоса из коридора. Кто-то кричал и плакал. Двери распахнулись, и в лазарет внесли связанного Чемпиона Дурмстранга. Крам мычал и вырывался из пут. Мадам Помфри дала ему что-то понюхать, и он обмяк на кровати. В больничное крыло ввалилась целая толпа из студентов и профессоров. Все кричали, охали, толкались. Разобрать из обрывков фраз, что же все-таки произошло, было совершенно невозможно. «Проходной двор какой-то…» — раздраженно подумала я. Из толпы кое-как выбрался Грюм и направился ко мне. — Все! Доигрались! — прохрипел он. — Что случилось, профессор? — «Империус» случился! А я говорил, что нужна постоянная бдительность! Крам попался. Посмотрим, как они теперь запоют, когда у них два трупа за один день… — Два?! — я подскочила на кровати, заглядывая в перекошенное лицо аврора. — Да, Каркаров готовенький… О как! От рук любимчика, — ощерился Грюм, — как по мне, так это хорошо, я бы наградил парня. Нечего этому предателю делать в Хогвартсе. Я сидела и не могла сказать ни слова. В голове была какая-то каша из мыслей и чувств. — Ну все! Теперь мне пора. Не хворай! — гаркнул он и, хлопнув меня по плечу, заковылял к выходу. Мадам Помфри еще долго не могла утихомирить и выпроводить посетителей. Я лежала и, не моргая, смотрела на трещинки в побелке потолка. Вокруг сновали люди. «Ерунда какая-то… Грюм ведь даже не скрывает свою причастность. Чего он добивается? Проверяет меня? А что я могу сделать? Не пойду же я жаловаться Дамблдору. Одно дело драконы, а тут двойное убийство и покушение. От такого даже Малфой не отмажет…». Ближе к ночи в больничное крыло пришел Снейп с зельями для мадам Помфри. — Профессор Снейп, — тихонько позвала я его. — Чего вам, Руфи? — Вы тоже считаете, что голубая кровь — это галлюцинации? Он ответил не сразу. — Такой эффект может давать одно редкое зелье, но в данном случае… — Я знаю, кто меня им напоил, — перебила я. — Кто? — Профессор Грюм… — Вы соображаете, что говорите? — после паузы отозвался Снейп. — Да, сэр, я говорю правду. Соскочив с кровати и накинув халат, я взяла палочку с тумбочки и направилась к выходу из лазарета. Снейп помчался за мной. — Немедленно вернитесь на свое место! Куда вы собрались? В Хогвартсе назначен комендантский час! Я ничего ему не отвечала. Он все грозился и ворчал, а мы тем временем пересекли первый этаж и поднимались наверх. — Думаете, вам все дозволено и сойдет с рук?! — воскликнул Снейп, когда мы подошли к двери кабинета Грюма и я постучала. — Отойдите от двери! Этот параноик прибьет вас в два счета, — оттеснил меня Снейп и постучал сам. За дверью было тихо. Он постучал сильнее. — Сезам, откройся! — скомандовала я, и дверь снесло с петель. Большое окно было распахнуто настежь, и ветер сдувал бумаги со стола. Неясный лунный свет лился с неба и освещал комнату. Посредь, широко раскинув руки, лежал мертвый профессор Грюм.