Секрет счастья в том, что...

I Потому что искусство поэзии требует слов, Я, как честный поэт и слуга своего народа, За невиданной птицей иду по утру огородом — Отправляюсь в поход за счастьем сотен голов. Не дорогой идти мне мощёной за поиском счастья, По лесам и болотом стоптал свои нежные ноги. А вокруг не души. Воют пьяные песни волки. И я б выпил, но ведь унесут меня серые братья, И загубится в чаще лесной моя светлая мысль, Под еловой рукой утаится шальная глава. Чтобы сгинуть в лесу от мохнатой руки алкаша, В моей жизни найдётся десяток удачнейших чисел. А пока, расхлестав лик правдивый колючими ветками, Я ползу по-пластунски. Дороги не видно не зги. Вдруг из тьмы, чёрт откуда, предстали две женских ноги, Отодрал от землицы меня кто-то пальцами цепкими. Закричал. Голос мой утонул в тишине беспросветной. А она, дьяволица, смеётся, глядит на меня: — Молодой и красивый, — протянула она, оценя Взглядом тёмных глазищ мой от страха облик скелетный. — Разрешите представиться. Гелла. А вас как зовут? Впрочем, это не важно. Вы будете мужем моим. Как относишься к крови? Её мы частенько едим, Со мной быстро поправишься и будешь совсем не худ. «Упыриха! — додумался я. — Повезло же мне встретить Кровопийную бабу, ещё и без ласки мужской!». — Мне нельзя под венец, я поэт, я другой. И толпой Дан наказ мне: искать секрет счастья на свете. Отпустила упырка меня на землицу сырую, Зарыдала слезами горючими дева греха. — Хоть живая, хоть мёртвая баба, всегда Счастья нет, коль не сыщет душонку родную. И не важно какого: хромого, косого. Любого! Лишь бы живенький был мужичок, не упырь. Чем я хуже тех дев деревенских других?! Я ведь лучше! Я принца достойна златого, Но не ходят царевичи чащами нашими тёмными, Одинокое бабие царство цветёт столько лет! Загибаемся мы от тоски. Слышишь, юный поэт, Прочитай мне сонет и ступай. Быть опять нам голодными. Я читал с выраженьем, как в праздничный день на бульваре, А ногая девица грустила, ей не до меня. Распалил я, похоже, в сердечке остынувшим пламя, И теперь оно жгёт ледяную броню как в пожаре. Лишь рассвет прикоснулся к верхушкам деревьев рукою, Гелла бросилась в чащу подальше от солнца лучей, — Ты иди по тропе, там деревня, полно в ней людей, Может, сыщешь в ней счастье близкое и простое. II На равнине за лесом раскинулся град невеликий. Крик, стук, говор и шум слышен там ещё издалека. По дороге шагаю я, люди, как на дурака, Смотрят в спину мне, шепчутся. Понял я: «Край этот дикий». От меня за версту тянет лоском манер столичных, Я бездельник для них, раз машу не косой, а пером. Вот мужик с топором, а вот баба с пустым ведром, У кого узнать, чтоб не быть послланым в даль поэтично, Где же счастье людское? Прошёл я по всей деревушке, Не спросил никого, все смеются, ругаются вслед. Дом последний, калитка открыта. Я бросился в хлев. «Чем же хуже людей незлобивые эти зверушки? Погутарю я с ними, всё лучше, чем выйти с позором, Не узнав ничего о счастливом житье мирском». — Ну же, свиньи, давайте-ка, строитесь дружным рядком! Бросьте жрать и валяться в грязи пред моим разговором! Вы такие здоровые, крепкие, умные хрюшки, Хорошо вам живётся, наверное, в этом хлеву? Молодняк закивал. Кто постарше, тот нервно сглотнул, А из всех ко мне вышла вперёд одна смелая тушка. — Жизнь прекрасна, коль есть в ней достаток, — промолвила свинка. — Толку жить, если ты постоянно голодный и бедный? Нам с семьёй хорошо, нас хозяева кормят обедом, Как детей своих ростят и кроют нас ночью простынкой. — Вы не дети, вы ужин, вас держат лишь здесь для убоя, Убегайте отсюда! Живите свободной семьёй! — Ты, наверное, парень, ударился где-то башкою! Зачем убегать, если здесь тебя вкусно так кормят? Свиньи ржали, как кони, глумились, как люди, Брызги грязи летели на брюки и новый пиджак. Молчаливо ко мне подошёл здоровенный вожак. Громко хрюкнул и взвизгнул: — Проваливай, парень, отсюда! Я ушёл, а они ещё долго меня обсуждали, Поросюшку хвалили: «Ай, Пеппа, да ты молодец!» Папа Свин улюлюкал, а мама, надевши чепец, Поросят накормила, чтоб те, наконец, замолчали. — Нет, не надобно счастья мне свинского даже задаром! Мир большой, если надо, я весь белый свет обойду, Секрет счастья людского найду, и народу его принесу, Будет каждый счастливый: и царь, и рыбак с кочегаром. III Птиц перелётных по небу спешат караваны. Целое лето бродил я по нашей земле, Видавал разных: князей, работяг, алкашей, Только счастливых не видел. Подался я в дальние страны. Здесь я учился, по юности глупый, беспечный, В карты играл, пропивал да на женщин всё тратил. Весело жил, я для всех здесь считался приятель, Другом сердечным был каждый мне первый встречный. Площадь родная, ах, сколько мы здесь сочиняли! Площадь родная, ах, сколько здесь произошло! Юность моя золотая, сколько ж прошло Времени с нашей последней встречи? Дали Вы мне свободу, открыли дорогу в поэзию. Здесь, как и прежде полно молодых людей. «Пишут стихи ли? Гоняют ли вновь голубей? Или нашли молодые работу полезнее?». Шляпки, костюмы, ботинки, атласные юбки, Юноши, девушки льют всё потоком ко мне. Молодость бьёт через край, молодым веселее От одного очертанья моей рваной куртки. Я не в обиде. Такой же был модный мальчишка. Площадь всё помнит, и всех принимает она. Слышу я чудные звуки. Несётся толпа. Ближе и ближе. Стою. Понимаю всё — скрипка. Молодой музыкант виртуозно играет Шопена, Скрипка, словно живая, в руках его будто поёт. «Он такой же, как я, — замечаю, — творит и живёт Ради цели великой. Его ожидает сцена!». Песня кончилась, взята последняя нота в аккорде, Опустился смычок, поклонился толпе музыкант. — Подождите, дражайший, пожалуйста! Мне ваш талант Разжёг сердце, замёрзшее где-то на норде! Мы прошли с ним до парка. Каштаны в багрянец одеты. Рассказал про себя и про то, что я счастье ищу. — Я вопрос твой давно в голове своей нежно храню, И имею к нему даже собственные ответы. Для меня счастье в музыке, в лире, в искусстве, Во служение народу я дар свой небесный несу. Быть мне бедным, больным, одиноким не сташно. Снесу Все невзгоды судьбы, если правда есть в раненном чувстве. Как его понимал! Дэв глаголил моими словами Не родившимися, но зачатыми в сердце моём. — О, мой друг дорогой, пойдёмте за счастьем со мной! Вместе будем творить: ты музыкой, я стихами. — Не могу я пойти, — говорит, — подведу непременно, Век творцов очень короток, сердце вдруг раз — и остынь. Не закончил я дело своё, не нашёл все ответы, Да и ты не нашёл. Отправляйся один. Аминь! Делать нечего. Мы обнялись, как друзья, на прощание, Дэвид Гаррет кивнул мне и двинулся прочь. — О, прекрасный юнец, он бы смог непременно помочь, И его счастье ближе всего мне. Ах, вот наказание! Счастье близко совсем, но уходит, лишь трону рукою, Не поймать мне, похоже, его никогда одному. Нужен знающий сыщик, задачка ему по уму. Отправляюсь я в путь. А в душе бьётся сердце пустое. IV До зимы я добрался до серого Лондона, скоро Ляжет снег на мощёные улицы, скверы, фонтаны. Я совсем исхудал. Мой пиджак стал бесцветным и рваным, Полицейский принял меня за бедняка у собора. Город жизнью живёт отстранённой, все в собственных мыслях. Как тоскую по дому, где был каждый мне, как родной! «Не сейчас!». Я у цели. Вот Бейкер-стрит, вот его дом. — Будь, что будет, — стучусь. Мне открыла старушка в морщинах. Объяснил ей на пальцах, мол, кто я, зачем к ним пожаловал, Дама, выслушав сухо, закрыла парадную дверь. И пока я расстроено складывал числа потерь, Миссис Хадсон впустила меня — оборванца усталого. — Проходите наверх, — говорит, — слева дверь, он вас примет. Благодарно откланялся. Поднялся быстро по лестнице. Перед дверью его захотелось мне что-то повесеться, И не шляться по свету, выискивая секрет. В его комнате царствует мрак и какая-то строгость. Не богат он, не беден, но очень и очень умён. А ещё одинок. Цепкий взгляд его слишком печален. — Я вас ждал, — говорит. Его словом забить можно гвоздь. — Понимаете, Шерлок… сэр, я ищу счастья секрет, Чтоб секрет этот миру, народу своему подарить. Я скитался по свету, устал я уже бродить! Вы же умный! Найдите, прошу вас, ответ! Холмс дослушал. Не выгнал. Прошёл до камина. Вернулся. Долго думал. Молчал. Закрывал, открывал глаза. — Счастья нет. И в глубинах души, ты об этом всём знал, Но скрывал от себя, привыкший к солнцу тянуться. Осчастливить всех сразу одним лишь секретом нельзя, Да и нет никакого секрета. Ты разве не понял? Если горе другого — счастье для первого, вскоре Обесценятся чувства совсем, и начнётся резня. Человек безграничен в своих мечтах и желаниях. Счастье — скука. Несчастье нас движет вперёд. Счастлив мёртвый, живой же старается наоборот, Стать счастливым при жизни, не тратя на это старания. V Потому что искусство поэзии требует слов, Я забросил стихи и работаю уличным дворником. Счастья впредь не ищу, иногда лишь, бывает, по вторникам Я мечтаю, чтоб листья с деревьев мне сыпались прямо в мешок.