***
Джон сидит в своём кресле, в его руках вчерашняя газета, а в голове явно что-то стремится проломить черепушку. Он слегка морщится и, отложив задокументированное свидетельство их неожиданного провала, плетётся, слегка прихрамывая, на кухню. К своему давнему источнику проблем — Шерлоку Холмсу. К счастью, хоть насчёт Розамунд не приходится волноваться — Молли согласилась присмотреть за ней. Мисс Хупер оказалась прекрасной крёстной. А вот Джон, наверное, не самым лучшим отцом. Вот уже почти неделю они с Шерлоком почти безуспешно пытаются поймать подрывника. Это, разумеется, не Мориарти, хотя, возможно, нынешний подрывник даже более безумен. Преступник не столь уж и умён, но почему-то не менее неуловим, чем, скажем, его известный предшественник. От этого Шерлок бесится даже больше. Конечно, для окружающих Шерлок Холмс по-прежнему холодный и беспристрастный в этом деле, от него так и веет профессионализмом. Для всех, кроме Джона. Он видит, как детектив чуть громче обычного стучит чайной ложкой о блюдце, чуть больше, чем обычно, кричит на Андерсона или Лестрейда. Совсем чуть-чуть, но и этого оказывается достаточно. Джон едва заметно качает головой, наблюдая за склонившемся над микроскопом Шерлоком. Он и хотел бы отправить детектива, не смыкавшего глаз уже почти двое суток, на боковую, но это было невозможно. Впрочем, Джон сам на ногах почти столько же. Вчера они беседовали с родственниками жертв предпоследнего взрыва. Голова Джона почти раскалывалась на части, и дело было даже не в многочасовом бессмысленном марафоне из чужих слёз и всхлипов. Подрывник своей второй целью решил выбрать здание театра на окраине города. В тот день там проходил какой-то детский спектакль. Первый взрыв произошёл в час пик в Риджентс-парке в начале недели. Пострадавших было не так много, как могло бы быть, учитывая время. И это, вообще говоря, было главной причиной, почему Шерлок взялся за это дело. Второй взрыв унёс гораздо больше жизней, потому как произошёл в закрытом помещении и вблизи большого количества людей. Большинство из них было детьми, поэтому-то Джон и передал Роззи Молли, взяв в больнице незапланированный отпуск. Во взгляде Шерлока была теперь неожиданно очевидная решимость как можно быстрее поймать подрывника. И, что необычно, никакой радости от сложной загадки. Возможно, Джону было бы проще, если бы детектив вёл себя так же как раньше. Джон поставил чайник на огонь и принялся рыться в шкафчиках в поисках печенья. Шерлок не ест во время расследований, но от голодного обморока тоже не будет особой пользы. Лучше всего было бы заказать что-то горячее доставкой и уговорить Шерлока поесть нормально, но если уж на то пошло, то у Джона самого не было аппетита. Не после той картинки объятого пламенем здания. Третий взрыв прогремел сегодняшней ночью. В отеле. К счастью, постояльцев было не так много, поэтому погибших всего двое. Они были супругами, и именно в их номере и был эпицентр взрыва, куда менее мощного, чем до этого. Можно было предположить, что они и были целью. Или это какого-то рода предупреждение. Супругов звали Джон и Мэри.***
У шагов электрический треск. Над головой парят коршуны, а над ними — ещё выше — стеклянный потолок. С него свешиваются нити, как в кукольном театре, только вместо безвольных кукол на нитях висят люди. Дети и родители. Их ноги и руки забавно болтаются, рты залеплены скотчем. В глазах уже нет ужаса, только какое-то нелепое смирение онкобольного. Молчание тёмно-синее, цвета ещё не грянувшего шторма, замершего в полотнах Айвазовского. На руках Джона Розамунд. Она радостно хлопает в ладошки, когда дети на сцене показывают какую-то сказку. Что-то о принцессе и драконе. Только всё как-то не по сценарию: после того как принц ранит дракона и спасает прекрасную принцессу, нет общеизвестного «и жили они долго и счастливо». Дракон возвращается, чтобы отомстить. Он съедает принцессу, а потом договаривается со злым колдуном, и принц умирает тоже. Немые зрители аплодируют. А потом песчано-жёлтый воздух взрывается сверхновой с поддельной картины Вермеера.***
В понедельник солнечно. Следы свежей крови на асфальте видны особенно хорошо. Погибших трое. Один из них — барабанщик какой-то местной группы, по словам Шерлока, по крайней мере. Двое мужчин чуть старше: офисный работник и его друг — парикмахер. Позже в больнице от обильной потери крови скончается четвёртая жертва — патрульный полицейский. У Шерлока во взгляде буря. Его сюда не звали, да и не успели бы позвать — взрыв прозвучал буквально только что. Просто, к счастью или же к несчастью, Джон вместе с Шерлоком были неподалёку. Это, вообще говоря, не слишком удивительно, потому что Риджентс-парк буквально в десяти минутах ходьбы от Бейкер-стрит, и они часто бывают тут, когда гуляют с Роззи. В этот раз, к счастью, Розамунд с ними нет. Она осталась дома с миссис Хадсон. Но Шерлок в плане здоровья ещё больший ребёнок, поэтому Джону часто приходится почти силой вытаскивать того после длительного перерыва в делах на свежий воздух. Свежий, разумеется, в условиях городского смога. Поэтому Риджентс-парк — не худший вариант. Шерлок, похоже, воспринимает это как личное оскорбление. И не удивительно: взрыв среди бела дня прямо у него под носом. Не будь всё так ужасно, Джон бы рассмеялся. Шерлок крутится около жёлтой ленты и тщательно настраивает полицейских против себя, выдавая один грязный секрет за другим. На самом деле, детектив видит всё и отсюда: они с Джоном всего в паре метров от эпицентра взрыва, но вблизи Шерлок, возможно, сможет обнаружить что-то ещё. Позже, когда Лестрейд по телефону беседует со своими коллегами по просьбе Джона, Шерлока, наконец, подпускают к месту преступления. По словам Шерлока, дело обстояло так: подрывник оставил сумку с взрывчаткой около скамейки, а сам ушёл. Что, вообще говоря, хоть и довольно привычный ход, не слишком умно. После сумку тормошит барабанщик, а подошедшие мужчины приводят патрульного. Это довольно логично, вот только у Джона возникает вполне закономерный вопрос: — Почему тогда они все вчетвером оказываются вблизи эпицентра, а поблизости никого? Шерлок смотрит на него почти гордо. Это забавно, ведь именно Джон служил в Афганистане, и нет ничего странного в том, что он сталкивался с терактами. — Правильный вопрос, Джон. Если бы барабанщик просто каким-то движением активировал бы взрывчатку, то она подорвалась бы сразу, и даже если погибших было бы меньше, раненых было бы точно больше, поскольку в это время здесь много народу. И уж тем более здесь не смог бы оказаться полицейский, доложивший о «подозрительном объекте», что из этого следует? — Бомба сработала не сразу? — Именно! Что означает две вещи: во-первых, подрывник следил за этим местом, а во-вторых, он явно неопытен и запаниковал, когда всё пошло не по плану. К ним подошёл ближе следователь и покачал головой. — Это всё очень замечательно, мистер Холмс, если всё так, как вы говорите, думаю, мы и сами справимся дальше. — Сомневаюсь. — Простите? — мужчина явно оскорблён. — Прощаю, — Шерлок обворожительно ему улыбается. — Думаю, тут есть что-то ещё. Какой-то личный мотив. Иначе зачем подрывнику следить за взрывчаткой? Полагаю, это была лишь проба пера, так сказать. Ждите ещё взрывов. К несчастью, Шерлок, как всегда, оказывается прав. На самом деле, случится ещё три взрыва, прежде, чем всё закончится. Но это пока ни Джону, ни Шерлоку неизвестно.***
Джон лежит на земле. Сквозь пальцы сыпется песок, а солнце нещадно палит кожу. Вдалеке слышны отдалённые сирены, а сердце под рёбрами настойчиво желает жить. Джон ощущает себя странно. Он даже почти готов признать, что спит. Вот только понять, что именно является сновидением, очень сложно. Но сон, похоже, приятный: Лондон, гениальный лучший друг, дочь. Возможно, это лучший сон в его жизни. Окончание, правда, ему совсем не по душе, но это ведь всего лишь грёзы. А боль пережить можно. Даже если она словно режет его на части. Джон тонет в собственной крови и в желании выжить. Небо безжалостно синее, а тело не слушается. Это всё терпимо, и, когда он только прибыл в эту страну песка, ему часто снилось, как он возвращается в Лондон. Только на самом-то деле его никто не ждёт ни в Лондоне, ни где-то ещё. Ведь так? Джон закрывает глаза. Едва прорываясь через сирены, трески и крики, чей-то хриплый шёпот и мягкое касание врываются в сознание. Его поднимают и несут. Это не Билл и не кто-то из медиков. А разве есть ещё кто-либо в этой пустыне? И потом боль уходит.***
У Джона в кармане пиджака билеты на какой-то спектакль. Молоденькая медсестра Кэти (или всё же Энн?) отдала их ему ещё в прошлую субботу. Кажется, её дочь заболела, и Кэти/Энн решила, что дочке Джона этот подарок понравится. Сам Джон был уверен, что она с ним просто заигрывает. Своеобразно. Он, на самом-то деле, даже не вспомнил бы об этом — пиджак он запрятал в шкаф, потому как это был выходной вариант одежды, а таскаясь за Шерлоком нужно быть готовым залезть с головой в помои. Иногда буквально. Джон не вспомнил бы о двух клочках бумаги, если бы не третий взрыв. Лестрейд почти в шутку сказал что-то, наподобие «это снова ваш Мориарти пытается припугнуть Джона». Это была попытка разрядить обстановку, но и Шерлок, и Джон мгновенно побледнели. Шерлок почти с маниакальной уверенностью выдавал аргумент за аргументом, почему это не может быть Мориарти, и почему никто не охотится на Джона, начиная со статистической вероятности брака людей с такими вполне обычными именами как «Мэри» и «Джон», и заканчивая какими-то странными аналогиями преступлений в прошлом. А потом он улыбнулся кривовато и добавил: — К тому же, Джон просто никак не мог оказаться ни на одном из мест взрыва. Парк был случайностью. Вот тогда-то Джон и промямлил что-то невразумительное, схватив куртку и выбежав из участка. Уже находясь в такси, Джон позвонил Молли, чтобы убедиться, что Розамунд в порядке. На звонок Шерлока он не ответил. Это ведь могло быть просто совпадение.***
У океана коралловая помада на губах и жемчужные зубы. В глазах шторм и много-много боли. А ещё пока совсем немного — обещание скорой встречи на кончиках оледеневших пальцев. Джон тонет. Волны бьют через край. Где-то далеко противный писк отсчитывает мгновения свободного полёта до столкновения с бездной. А у воздуха тяжёлый привкус металла. И запах пламени.***
Джон ставит перед Шерлоком чашку с чаем. От неё поднимается лёгкий пар. Джон, конечно, понимает, что Шерлок сейчас с большей радостью выпил бы кофе. А ещё Джон точно знает, что сердце — мышца, а не вечный двигатель, поэтому иногда его стоит и поберечь. Шерлок отрывается от микроскопа и, Джон почти видит, как в его Чертогах проводится наскоро созванная пресс-конференция для решения проблемы «есть или не есть». Но Джон склоняет чашу весов в руке незрячей Фемиды, придвинув к детективу тарелку ароматной выпечки, оставленной миссис Хадсон ещё утром. Это беспроигрышный вариант. Шерлок ещё несколько секунд смотрит куда-то поверх хрустящих корочек, а потом, наконец берёт в руки чашку и делает глоток. Он медленно выпивает чай и съедает пару пирожков. Джон может считать это небольшой победой — детектив уже не выглядит, как воскресший мертвец. Джон ещё раз обсуждает с Шерлоком детали дела, и они приходят к выводу, что третье убийство было скорее спонтанным, непродуманым. Возможно, подрывника что-то разозлило, или он начал уставать ото всей этой мишуры: всё это — лишь броская попытка убийства, замаскированная под террористический акт. Они решают, что нужно искать кого-то, кто не погиб во время второго взрыва, но должен был. Шерлок уверен, что мистер и миссис Рэдклифф, погибшие при третьем взрыве, оказались случайными жертвами. Джон пытается не замечать, как в речи Шерлок старательно избегает называть жертв по именам. Всего лишь досадное совпадение. Ни Джон, ни Мэри не являются редкими именами, в конце концов.***
Джон в Дартмуре. Он сидит на большом плоском камне, нагретом на солнце. Если присмотреться, отсюда можно увидеть заминированные поля Баскервиля. Рядом, на земле, лежит стопка круглых гладких камней — такими хорошо выбивать «блинчики» на ровной водной глади озера. Джон всегда обыгрывал старшую сестру в детстве. Впрочем, все лавры в этой импровизированной игре всё равно доставались их отцу. Джону чудятся голоса. Они тихие и далёкие, но, кажется, очень важные. Кто-то совсем уж незнакомый говорит что-то излишне мягко, как будто беседует с загнанным в угол диким зверем. Голос «мягкого» человека пахнет дезинфицирующим средством и комнатной пылью. У «зверя» тональность битого стекла в едва дрожащем шёпоте. Беседа ведётся на неизвестном языке слов. Но Джону нравится читать интонации. Однако, кое-что всё же повторяется так часто, что никак нельзя не понять: «кома». Впрочем, Джон сейчас не воспринимает это иначе, чем набор букв.***
Такси плавно движется в ночном Лондоне. Джон проваливается в полудрёму, прислонившись к стеклу головой. Огни ночного города завораживают, и лёгкая тряска укачивает. Он прикорнул в Ярде на пару часов, но этого, конечно, недостаточно, чтобы по-настоящему выспаться. Теперь, когда существует вероятность, что Джон какого-то чёрта мог стать жертвой взрыва, слепящая злость на преступника отступила. Вообще говоря, угроза смерти действует на Джоновы мозги удивительно плодотворно. В голове Джона складывается картинка. Не такая чёткая и понятная, какая могла бы быть у Шерлока, но Ватсон ведь не идиот: Риджентс-парк частое место для его прогулок с дочерью, а на чёртовой постановке он должен был бы оказаться вместе с Роззи. И это прозаично, что именно из-за взрыва в парке из головы Джона и вылетели эти билеты. И дело ведь не только в нём самом — и, возможно впервые, даже не в Шерлоке. Дело было в Розамунд Мэри Ватсон. Оба раза она могла оказаться под угрозой. Джон с силой сжимает кулаки. Он всё равно собирается заехать к Кэтрин Фишер (медсестре Кэти, он вспомнил) за объяснениями, но говорить можно и на ходу. Быть может, Джону стоит сначала разобраться что к чему. Он набирает знакомый номер. — Добрый вечер, Майкрофт… Когда Лестрейд подумал на мёртвого психопата-подрывника, Джон вспомнил о так же мёртвой жене. — … Мне нужно кое-что из личного дела Мэри. Что именно? Ну, для начала, кто из её врагов сейчас может оказаться в Лондоне… Это всего лишь интуиция, но Джон научился ей верить, выживая среди обстрелов в песчаном Афганистане. Всё же не совпадение. Как там говорил Шерлок? Вселенная в редких случаях бывает ленива.***
Джон дышит. По крайней мере, пытается дышать. Каждый вдох загоняет в лёгкие очередную порцию яда. Забавно задохнуться из-за того, что слишком много дышишь. Впрочем, если он вдохнёт достаточно много угарного газа, то уснёт раньше, чем сгорит заживо. Дым и копоть тревожат слизистые оболочки, но Джон не в силах закрыть глаза. Перед ним сплошь пламя-пламя-пламя. Ноги и руки ему почти не подчиняются, и даже не это пугает его так сильно, как странное щекочущее ощущение на затылке. Мысли разбегаются, а потом снова приходят в норму, но Джон почти в панике. Он всё ещё достаточно в сознании, чтобы понимать — травма головы, это не шутка. Это, вообще говоря, очень чертовски плохо. И спать, чёрт побери, нельзя.***
У Кэтрин Фишер прелестный домик в пригороде, красавица-дочь, старший брат — пиротехник, а ещё отец — международный шпион. Но ведь родителей не выбирают. Зато часто мстят за их смерть. Кэти почти полжизни прожила в Англии, но родилась она в Америке. Брат на шесть лет старше неё и после смерти отца почти заменил ей его. Вот только женщину, сдавшую их отца правительству США, они ненавидели одинаково. Отца приговорили к смертной казни, а мать вскоре умерла от рака. Брат с сестрой перебрались в Англию под другими именами, но это не отменило их решимости отомстить. К несчастью, к тому моменту, когда они всё же отыскали некую Мэри Ватсон, она была уже мертва. Впрочем, её дочь и муж были живы. Поэтому Кэтрин устроилась медсестрой в ту же больницу, что и Джон Ватсон. Всё это Джон узнал, подъезжая к дому мисс Фишер, от Майкрофта. — Так какого чёрта вы ничего не предпринимаете? — Джон почти кричит в трубку. — Они уже на крючке, Джон. Я выяснил их настоящие личности всего полчаса назад. И делаю вам одолжение, рассказывая это. Прошу, не делайте глупостей. Уже готовится операция по их захвату. — Идите к чёрту, Майкрофт Холмс! — он завершает вызов. Джон слишком зол. Он просто в ярости.***
В камине языки пламени с тихим треском пожирают бумажки, которые швыряет Мэри. Она сидит в кресле Шерлока, забравшись на него с ногами. Джон сидит напротив. — Прости, — Мэри слабо улыбается. — За что? — Я не должна была… Пытаться жить мирно. Враги повсюду. Я правда не хотела этого. Джон пожимает плечами. — Я был счастлив. Ты была счастлива. У нас есть Роззи. Я не жалею. Ни капли. К тому же, из-за Шерлока я попадал в передряги даже чаще. Мэри смеётся. Потом улыбается мягко и говорит: — Тогда у тебя нет другого выбора, кроме как проснуться. Шерлок хороший, но с Розамунд он один не справится. Джон кивает, и они в тишине наблюдают за горящими бумажками. Это телеграммы с их с Мэри свадьбы.***
Джон врывается в квартиру, едва не выбивая дверь. — Шерлок! Детектив в своём халате поверх пижамы лежит на диване. На его лице выражение мученика на распятии, а в руке пистолет, который едва ли не дымится: в недавно восстановленной стене снова красуется ухмыляющийся смайлик. Джон закрывает глаза, считает до десяти сначала в прямом порядке, потом в обратном. Наконец, решает открыть глаза. И смайлик, и детектив остаются на своих местах, разве что Шерлок едва заметно поворачивает головой в его сторону. Выражение на бледном лице не изменилось ни капли. Джон медленно выдыхает и указывает пальцем на стену. Шерлок пожимает плечами. Вообще говоря, нет. Он даже плечами не пожимает, просто слегка взмахивает рукой с пистолетом, свисающей с дивана, но Джон уже достаточно хорошо его знает, чтобы не выбить пистолет сразу же. Джон прочищает горло и громко интересуется: — Где Роззи? — У миссис Хадсон. — Отлично. Собирайся, мы идём в парк, — Джон хотел погулять с дочерью, но стены в их квартире явно нуждаются в спасении. Джон успевает дойти до кухни, когда ему в спину доносится недовольное: — Зачем? Джон поворачивается к Шерлоку лицом и начинает говорить, загибая пальцы. — Сегодня понедельник, а значит, у тебя нет дела уже две недели. Из дома ты не выходишь уже третью неделю. Ты стреляешь в стены. Сигареты перепрятаны. Люди дышат кислородом. Шерлок закатывает глаза, но всё же поднимается и послушно отдаёт пистолет в руки Джону. — Последнее явно было лишним, Джон. — Нет. Кислород — это хорошо, — Джон говорит это тем же тоном, как когда обращается к дочери. Шерлок быстро разворачивается и уходит к себе, но Джон всё равно успевает заметить его ухмылку.***
В доме царит тишина, несмотря на то, что дверь была дружелюбно не заперта. Шаги звучат эхом, а интуиция кричит, надрываясь, окрашивая каждую мысль красным цветом тревоги. Вдоль стен развешаны фотографии. На полу в гостиной брошеные игрушки. Ни Кэтрин Фишер, ни крошки Элизабет. В доме тихо, спокойно, и Джон понимает, что попал в ловушку, слишком поздно. Пол под ногами резонирует на кухне особенно сильно, и Джон точно знает, что в полу пустоты, и, почти точно, там нет ничего приятного. Глаза Джона ещё не привыкли к темноте, поэтому он не сразу замечает силуэт в тьме комнаты. Звучит тихий щелчок со стороны газовой плиты, и Джон, не раздумывая, вытаскивает из кармана пальто пистолет и направляет его на незнакомца, снимая с предохранителя. Тот только усмехается: — Я бы не советовал, доктор Ватсон, — голос мужской, и Джон уверен, что он принадлежит брату Кэтрин, — если вы в меня выстрелите, боюсь рука моя дрогнет. Теперь, когда глаза Джона приспособились, он видит, что в ладони Фишера зажат переключатель. Из тех, что активируются, когда давление на них уменьшается. Тем временем кухня постепенно заполняется газом. Джон чертыхается. Джон прекрасно знает, на какие глупости он способен, когда злится. Но сегодня он превзошёл сам себя: самостоятельно добрался до места своей "казни". Фишер смеётся, а Джон думает, что американцы излишне любят театральщину. Поэтому он спрашивает: — А где Кэтрин? Фишер его ожиданий не обманывает, и со зловещим видом отвечает: — Она отправилась в гости к той… Молли, патологоанатому. Отравить твою девчушку. Майкрофт, может, и высокомерен малость, но уж точно не мог допустить такого качественного провала «операции». К тому же, Молли никогда не пускает к себе незнакомцев. Потому что слишком часто имеет дело с теми, кто это правило нарушил. У Джона нет никакого плана действий, но теперь, когда гнев не застилает глаза, можно попытаться подумать. Вот только с каждой секундой в воздухе всё больше легко воспламеняемого газа. А у чёртова смертника в планах утащить Джона вместе с собой в преисподнюю. Поэтому вариантов не слишком-то много. Джон разворачивается и бежит внутрь дома дальше от кухни. И тогда все звуки тонут в оглушительном взрыве.***
Шерлок видит это. Тьма Лондонской ночи мгновенно уступает яркому взрыву, ударная волна выбивает стёкла соседних зданий, а сам детектив едва удерживается на ногах. Мгновение ему кажется, что он ослеп и оглох. Но только мгновение. Шерлок встряхивает головой и бежит к горящему зданию. Он последовал за Джоном всего полчаса спустя: сразу как только тот не ответил на его звонок. Шерлок связался с Майкрофтом и тот даже не стал привычно пререкаться. Вероятно, голос Шерлока убедил его, что сейчас не до этого. Шерлок знал, что Джон зачем-то заехал на Бейкер-стрит, но сам он не тратил время на то, чтобы выяснить. Он выбросил из головы всё лишнее, и вместе с братом они довольно быстро вышли на мисс Фишер и её мотивы. Впрочем, сейчас всё это было неважно. Шерлок вызвал скорую на ходу, пробираясь через завалы в доме. Это было небезопасно, самонадеянно и крайне неразумно, но Шерлок ничего не мог с собой поделать. Единственная мысль, набатом бившаяся в его голове: если сейчас Джон умрёт, то Шерлок будет крайне зол — ему придётся придумать для Розамунд героическую сказку, а он чертовски плох в том, чтобы врать детям. Шерлок пробирается всё дальше и дальше, игнорируя удушье и особенно подозрительный скрип над головой. Взрыв оказывается не таким сильным, чтобы снести опорные стены, по крайней мере, не в этой части здания, но потолок кое-где обвалился. Сквозь треск пламени Шерлок слышит приближающиеся сирены спасателей и полиции. Детектив почти решает оставить поиски спасателям, потому как перед его глазами уже плывут тёмные пятна, но внезапно замечает то, что заставляет его рвануть вперёд безо всякой осторожности. — Джон! — Шерлок вытягивает неподвижного друга из-под обломков потолка и осторожно касается запястья. Долгие-долгие несколько секунд Шерлок не ощущает пульса. В ушах звенит, и перед глазами теперь почти ничего, кроме чёрного морока. Но потом Джон громко судорожно вдыхает, и Шерлок пытается приподнять его. Вот только у детектива уже не остаётся на это сил. Шерлок садится рядом и, всё также удерживая запястье Джона, пытается считать пульс. — Постарайся не засыпать, — шепчет он то ли себе, то ли Джону. А потом хватка слабеет, и глаза Шерлока медленно закрываются.***
Они танцуют вальс. Джон ведёт, а Мэри следует за ним. Их шаги звонким эхо разносятся по пустому залу. Шерлок стоит за сценой и старательно выводит ноту за нотой смычком по скрипке. Пыль сыпется с потолка, словно праздничные конфетти. Джон про себя считает шаги, чтобы не сбиться. Мэри это, кажется, забавляет. Она, наконец, отрывает глаза от пола и спрашивает: — Помнишь, я тебе что-то говорила? — О вечной любви? — Джон слегка склоняет голову в сторону, скривив губы в ухмылке. — Мм… Нет, определённо, нет, — Мэри закатывает глаза. — Я говорила о том, что тебе не стоит оставлять нашу дочь с Шерлоком одну. Они останавливаются, и Мэри приподнимает бровь, ухмыляясь. Теперь Джон тоже это слышит: детский плач режет уши похлеще «кошачьих концертов» Шерлоковской скрипки в худшие дни.***
Джон открывает глаза. В уши врывается надоедливый писк приборов и надрывный детский плач. В воздухе настойчивый запах медикаментов и скудной больничной пищи. Сначала, всё, что Джон видит — белое ни-че-го. Но потом проступают детали. Пока расплывчато и неприятно мутно, поэтому Джон зажмуривается. В голове вопросы: «кто я?», «зачем я здесь?» и «почему тут так шумно?». Но трубка в горле удерживает от лишних словоизлияний. Детский плач внезапно сходит на убыль, и кто-то резко подскакивает к постели. Джон с усилием поднимает веки снова. Когда он привыкает к яркому свету достаточно, чтобы сфокусироваться на чём-то, он едва не вздрагивает: на него неотрывно смотрят две пары глаз: синие и светло-зелёные. — Джон, — обладатель светло-зелёного взора склоняет голову набок и осторожно опускает успокоившуюся девочку в своих руках на стул перед койкой, — моргни два раза, если слышишь меня. Джон так и делает, хотя веки и весят с полтонны. Брюнет радостно смотрит на кого-то, стоящего вне зоны видимости Джона. А сам Джон, тем временем, усиленно пытается вспомнить этого человека. Джону, кажется, что от натуги у него из ушей повалит дым. Но этого, конечно, не происходит. — Я же говорил, доктор Крейн, — брюнет ухмыляется всё тому же незримому собеседнику, самодовольство в голосе плещется через край, — он не впадёт в кому! И неожиданно для самого себя Джон всё вспоминает. А потом думает, что он не спит, а значит, всё не так уж и плохо.