"В делах повседневных помнить о смерти"

Апрель 1868. - Вы Кондо Исами, командир Шинсенгуми? - Я. - Вы командовали частью войск сёгуната у Нагареяма? - Я. - Зачем вы привели армию? - Всего лишь исполнял приказ, данный мне. Нам не нужна война. Допрос только начался, но я уже знал, что он затянется часа на два. Может быть больше. О, ками, тут и со скуки умрешь! Об отряде Шинсенгуми я слышал довольно много. Эти ярые сторонники сёгуната все никак не могут смириться с поражением. Грядет новая эпоха, и старому правительству в ней делать нечего... Что было, то прошло. Допрос продолжался, а я боролся с собой. «Раз тебя тут поставили, Арима Фуджита, стой смирно и жди!» - всякий раз напоминал я сам себе, когда желание уйти становилось совсем уж безумным. От скуки я уже начал разглядывать гравюры на стенах. Кондо отвечал на вопросы спокойно и четко, не уклоняясь ни от одного. - По вашему ли приказу был убит Сакамото Рёма? - спросил Кагава Кейзо, один из моих командиров. Интересно, каков будет ответ? Для Кондо признаться в убийстве Рёмы - значит подписать себе смертный приговор. Второй обвинитель, Тани Татеки, ростом чуть пониже Кейзо-сана, одетый в такой же черный европейский мундир, как и я, смерил подсудимого проницательным взглядом, будто хотел прочесть его мысли. - Мы не убивали Рёму, - голос Кондо оставался все таким же спокойным. - Но у меня нет убедительных для вас доказательств. Вы же не поверите моим словам, а они - единственное оправдание. Я уже начал уставать. Присесть бы… Нельзя, дисциплина все-таки. Ох, и когда же объявят перерыв? Когда я потерял всякую надежду на отдых, командиры объявили, что удаляются для вынесения приговора. Неужели я ослышался?! Кондо военнопленный, о нем надо в Эдо доложить, а не приговоры выносить! Вернулись Кагава-сан и Тани-сан. - Кондо Исами, - начал Кейзо холодно. - Вы обвиняетесь в убийстве Сакамото Рёмы, произошедшего по вашему приказу шестнадцатого ноября третьего года эпохи Кэйо, и приговариваетесь к смертной казни! Кондо эта фраза не впечатлила. Он даже не слишком изменился в лице, лишь удивленно вскинул черные брови. А вот я стоял, как громом пораженный. Но как бы сильно я недолюбливал Шинсенгуми, к их командиру я всегда относился с большим уважением. Кондо - истинный герой, я ставлю его выше Отори Кейске, более того, хотя он был нашим противником, но это был выдающийся полководец. Он покорно сдался, и казнить его, да что это такое? Как можно обращаться с ним, словно с преступником? Но мне не дали выказать свой гнев. Тани-сан объявил приговор окончательным и вышел. «Долго думаешь, Арима. Слишком долго». *** - Кагава-сан, Тани-сан, вы не можете так поступить! - я уже не сдерживал гнева. - Зачем вам убивать Кондо? Потому что он враг? Но ведь он сражается за свои убеждения, как и мы, и сражается честно! - Арима-сан, приговор уже подписан. Мы не можем ничего изменить, – ответил Тани Татеки с некоторой злобой. - А вы вообще пробовали?! - вне себя от злости воскликнул я. - Правительство не будет менять наше решение. Они с ним полностью согласны, - уверенно сказал Кейзо, нахмурившись. Эта фраза разозлила меня еще больше. - Откуда вы знаете? Вы что, лично спрашивали подданных Императора?! - закричал я, забыв обо всем. - Это неправильное решение! Вы просто убьете невиновного человека! Кейзо-сан выпрямился, и в этом простом движении мне почудилась некая угроза. - Арима-сан. Так ли невиновен этот человек? Подумайте хорошо, - он посмотрел на меня ледяным взглядом. Я понял всю свою беспомощность. Доказательств вины Кондо было больше, и я ничего не мог с этим поделать. Никто не мог. *** Я случайно встретил Кондо на улице в сопровождении двух солдат. Он шел, глубоко о чём-то задумавшись. - Добрый день, Арима-сан, - Кондо вышел из забытья и вежливо мне поклонился. Я ответил поклоном и заметил: - О чем это вы так задумались? - А, что-то мне вспомнились строчки из «Повести о доме Тайра»: «В отзвуке колоколов, оглашавших пределы Гиона, Бренность деяний земных обрела непреложность закона. Разом поблекла листва на деревьях сяра в час успенья - Неотвратимо грядет увяданье, сменяя цветенье.» - Вы это наизусть помните? - поразился я. - Да, - спокойно ответил он. – Я вообще люблю старые сказания. - Вы читали «Троецарствие»? – с интересом спросил я. - Это моя любимая книга, - кивок. - А что вы думаете об учении Конфуция? Я опешил. Это учение - одна из основ нашего государства, неужели я могу отзываться о нем плохо? - Я полностью с ним согласен, - немного холодно ответил я. - А я нет! - воскликнул Кондо. - Потому что это учение рано или поздно ввергнет нашу страну в хаос и… - дальше он привел столько аргументов против Конфуция, что мне осталось лишь беспомощно развести руками и промолчать. Я не переспорю этого упрямого человека. Следующие две недели прошли в суматохе: Тани-сан уезжал в Эдо, я должен был его сопровождать, Кондо тоже повезли с нами; наши силы собирались преследовать войска старого правительства, уходящие на север, а планы наступления были проработаны не до конца; и еще много заданий и приказов, которые нужно было выполнить за это время. До Эдо путь неблизкий, но верхом мы доехали всего за день. Кондо пошутил, что ехать в паланкине, да еще под охраной - большая честь, которая выпадает не каждому. - Стараемся, Кондо-доно, вы, как-никак, вассал сёгуна, - усмехнулся я. - Жаль только, что отплатить вам той же любезностью я не могу, - с искренним сожалением развел он руками. Настроение у меня упало, и остальную часть пути мы проехали молча. *** 25 апреля 1868. Кондо сегодня был серьёзнее, чем обычно, но однако окликнул меня около казарм: - Арима-сан, хорошая сегодня погода, не правда ли? Ему умирать в полдень, а он о погоде говорит! - К чему вы это, Кондо-доно? - изумился я. - Мне, право, жаль себя стало - лишиться жизни в такой солнечный весенний день! - ему явно нравилось видеть выражения лиц услышавших эту фразу солдат. - Я вас не понимаю… - признался я. - Быстро же вы забыли про бусидо! - воскликнул он, и в его глазах сверкнули веселые огоньки. Ах, да. Самурай всегда должен быть готов к смерти. Но все же почему Кондо так… радуется? Он посмотрел на небо - солнце уже приближалось к зениту. - Сколько до полудня? - будничным тоном спросил мой собеседник. Я запрокинул голову. Небо было настолько чистое и пронзительно-синее, что на него больно было смотреть. - Часа два. Может три, - я плохо определял время по солнцу. - Ну, если так, Арима-сан, то я с вами попрощаюсь. У меня есть одно незаконченное дело. Спасибо вам за короткие, но приятные беседы, - он улыбнулся, и, как всегда в таких случаях, на его щеках появились две небольшие ямочки. - Может, я еще увижусь с вами. - Подождите, Кондо-сан! – воскликнул я. Он обернулся и удивленно посмотрел на меня. - Вы не жалеете о том, что сдались? Ведь сейчас могло бы быть все по-другому, - со странной, необъяснимой надеждой спросил я его. - Нисколько не жалею. Это был мой выбор, и я понимал, что так может случиться. В конце концов, все на войне рискуют умереть, - спокойно и немного обреченно ответил он. Я лишь вздохнул. *** Полдень. Большой пустырь за казармами был оживлен. Солдаты вытянулись на своих постах. Шумел ветер, люди тихонько переговаривались. Ввели Кондо. Он обвел небольшую толпу взглядом и улыбнулся. Некоторые, даже не раз побывавшие в битвах солдаты вздрогнули. Сев на колени, самурай гордо поднял голову. Сверкнул на солнце вскинутый меч… - Ах, какие же от меня были неприятности!- довольно воскликнул Кондо. Время будто застыло. Замерли люди, притих ветер. И лишь Кондо не тронула эта задержка, длившаяся, казалось, века, а на самом деле - секунды… В эти последние мгновения он был спокоен и весел, как будто ни смерти, ни войны не было никогда в мире. Кто-то вздохнул, и все ожило. Люди зашептались, пораженные последними словами осужденного. Один взмах меча - и Кондо, покачнувшись, медленно упал на землю.