cherry smoke.

Liam Payne feat. Quavo — Strip That Down

      Выпускной, пожалуй, один из самых насыщенных дней в жизни Лэнса. И дело вовсе не в том, что он не смог сдержать слёзы на торжественной части и наверняка размазал сопли по плечу преподавателя литературы, нет. Насыщенный этот день в плане выпитого, и Лэнс говорит не о воде.       В его организме уже спустя час празднования в кафе бурлит адская смесь из вина, текилы, пинаколады и ещё чёрт знает чего. Однако здравый рассудок не затягивает пьянящая пелена, перед глазами не плывёт, а походка, кажется, ещё увереннее, чем обычно. МакКлейн с досадой выкидывает ещё один миф об алкоголе в воображаемое мусорное ведро и обещает себе, что больше никогда не будет верить этим бредням. Кто их вообще придумывает?       В момент, когда небольшая компания выходит на террасу и Найма из своего клатча цвета ванили вытаскивает аккуратную пачку сигарет, Лэнс сомневается в своей трезвости, ибо мозг едва ли не кричит о том, что он должен, он обязан попросить у одноклассницы хотя бы одну сигарету. Однако Лэнс держится. Он верит в свою силу воли достаточно, чтобы не поддаваться мимолётному желанию, и вместо никотиновой палочки парень наливает себе ещё вина, спиной привалившись к прохладной стене.       Террасу заполняют пьяные разговоры и громкий смех, стук бутылок и ремиксы на популярные песни. Лэнс помнит, что в самом начале, до того как их впустили, он успел переговорить с парочкой девушек с тиарами на голове. От них парень узнал, что этажом выше проводится девичник в честь свадьбы одной из их подруг, и эта музыка доносится от них, точно также как и большая часть всех криков и звона бокалов. И Лэнс завидует им, потому что выпускникам музыку выбирали преподаватели и родители, количество алкоголя урезали до одной бутылки на человека (что, конечно, не помешало ребятам бегать в магазин), а конкурсы создали словно бы и не для «взрослых дядек и тётек», а для дошколят. За кого их вообще принимают?       По всей видимости, Лэнс озвучивает этот вопрос, так как проходящий мимо Кит — тот самый Кит — тормозит и удивлённо приподнимает брови. На губах у него лёгкая улыбка, щёки покрыты пьяным румянцем, а рубашка, когда-то тщательно выглаженная, помята, с расстёгнутыми первыми пуговицами. К ним МакКлейн не рискует опускать взгляд, чувствуя, как внутри скручивается что-то горячее, грозящееся разлиться по всему телу.       Ненависть, решает Лэнс. Определённо ненависть.       — Уверен, что хочешь услышать ответ? –Когане зачем-то становится рядом, подпирая стену плечом, и делает пару глотков из стакана, который Лэнс замечает только сейчас. — Или сначала выпьешь?       — А ты предлагаешь? — губы моментально расползаются в расслабленной усмешке, которую Лэнс, вообще-то, вплоть до этого момента использовал лишь при общении с дамами. Что ж. Всё можно спихнуть на что-то из того, что Лэнс успел выпить.       Кит без лишних слов протягивает Лэнсу свой стакан (водка с колой, со смехом в голосе объясняет он), довольно хохочет, когда вслед за чересчур смелым глотком следует череда испанских матов и звуки чистейшего отвращения. Ненависть и вражда после этого волшебным образом забываются, и Лэнс, честно говоря, теряется во времени и пространстве.       Они с Китом подходят ближе к толпе одноклассников, без особой задержки присоединяясь к громким обсуждениям всего на свете, начиная едой для кота Аллуры и ценами на обучение в колледже. Минут двадцать спустя МакКлейн обнаруживает, что его ладонь находится на бедре стоящего рядом Кита, и первые несколько секунд он задаётся вопросом, как и когда это произошло. Однако стоит темноволосому прижаться к боку Лэнса во время особенно смешной шутки, все тревоги и непонимание испаряются как по мановению волшебной палочки и всё, что на данный момент заботит парня, так это насмешливый взгляд Пидж и понимающая улыбка Ханка. И он хочет показать им язык или демонстративно закатить глаза, однако Кит что-то шепчет ему и тянет куда-то, не обращая внимания на свист (Широ) и улюлюканье (Аллура).       Когане чудесным образом находит относительно тихое местечко, устало садится на один из стульев и, когда нервы Лэнса почти превращают его в дёрганного тринадцатилетнего мальчишку, вытаскивает пачку сигарет из кармана штанов. Шатена окатывает волной облегчения и горького разочарования — он соврёт, если скажет, что не ждал хотя бы поцелуя.       Знакомый запах заполняет лёгкие Лэнса спустя пару чирков зажигалки. Его взгляд тут же словно приклеивается к расслабленному, практически блаженному выражению лица Кита, чей взгляд затуманен количеством выпитого, а на губах вновь едва заметная улыбка.       — Будешь? — Когане протягивает вперёд пачку и смотрит на Лэнса из-под приопущенных век, и его ресницы из-за этого выглядят ещё длиннее и гуще, и в глазах у него отражаются неоновые огни, обрамляющие крышу, и дышать вдруг становится труднее, а музыка и голоса сливаются, превращаются в фоновый шум.       МакКлейн целенаправленно игнорирует все стулья, что его окружают. Ему куда комфортнее стоять в шаге от Кита, ведь так легче и сигарету взять, и, забыв про наличие зажигалки, наклониться вперёд и прижать сигарету к чужой. У Лэнса кончики пальцев приятно покалывает от такой близости, и когда Кит подаётся вперёд, не отрывая взгляда от губ парня и выдыхая ему в лицо клуб дыма, по спине пробегается целый отряд мурашек. От Кита пахнет вишней, никотином и адским коктейлем из текилы, водки и колы, однако Лэнса к этому как магнитом тянет, стирая любые попытки отстраниться и проигнорировать явное (как парню кажется) приглашение. Поэтому МакКлейн следует примеру брюнета, зажав сигарету между пальцев, упирается рукой в спинку стула и ловит дрожащий вздох Кита губами.       Это, вообще-то, первый поцелуй Лэнса. Точнее, первый поцелуй, который не заканчивается невинным касанием и ладонью на щеке. И в какой-то степени ему обидно, что это не сногсшибательная красотка из параллели, что он не успевает использовать свои коронные фразочки-подкаты, и что он наверняка слишком пьян для того, чтобы в полной мере насладиться происходящим. Однако первый пункт парень вычёркивает в ту же секунду, как Когане тихо мычит ему в губы и откидывается назад, заставляя Лэнса последовать за собой. Третий… что ж, придётся сделать так, чтобы этот поцелуй стал незабываемым и для Кита, и для Лэнса.       А вот вторым пунктом Лэнс займёт сейчас же.       МакКлейн резко разрывает поцелуй и хватается за щеку, болезненно замычав и зажмурив глаза. Он может представить себе реакцию Кита, ведь его пальцы, до этого запутанные в волосах Лэнса, сейчас болезненно сжимали плечи, комкая рубашку.       — Чёрт, — практически шипит Лэнс и опускает голову на плечо брюнета, дабы тот не увидел его улыбку. — Мой зуб… так болит…       — О боже господи мой, — в голосе Когане неприкрытая паника и МакКлейна начинает мелко трясти от попыток сдержать смех. — О боже, нет, ты же не плачешь? Лэнс, что... почему он болит?       Шатен пару раз вдыхает и выдыхает, цепляет на лицо свою лучшую кокетливую усмешку и медленно поднимает голову, встречаясь взглядом с серыми глазами, в которых плещется искреннее волнение и испуг. Лэнсу почти стыдно.       Почти.       — Потому что, — мурлычет он, наслаждаясь тем, как брови Кита непонимающе хмурятся, — ты такой сладкий.       За пару секунд тишины Когане успевает удивиться, разозлиться, пару раз обмусолить сказанное, вновь удивиться и, в конечном итоге, остановиться на праведном гневе и необъятном смущении. Он сталкивает с себя Лэнса, наблюдавшего за всеми изменениями на лице Кита, и того явно не смущает, что теперь он сидит на грязном полу. Лэнс смеётся, одной рукой схватившись за живот, а вторую — та, что с сигаретой — отведя чуть в сторону, дабы пепел не попал на одежду.       — Ты идиот, — Киту хочется, чтобы голос его звучал рассержено, однако одного взгляда на смеющегося парня хватает, чтобы и самому залиться безудержным хихиканьем.       — Я серьёзный идиот, — задорно отзывается МакКлейн, вслед за чем всё же возвращается к сигарете. Он не упускает то, как брюнет тихо фыркает и что-то бормочет. И особенно он не упускает, как бледные щёки и кончики ушей покрывает далеко-не-пьяный румянец.       — Это всё сок.       — Что?       — Сладость, — объясняет Когане, потушив сигарету о стул и кинув окурок в ближайшее мусорное ведро. — Это всё сок. Я до этого выпил довольно-таки много его, так что оттуда и вкус.       Лэнс сомневается, что дело только в соке. Ему куда больше нравится мысль о том, что это вкус Кита, впитавшийся в его губы и язык, различить который можно не сразу. Эта сладость почти терпкая, оставляющая после себя желание возвращаться к этому вкусу, изучать его, утонуть в нём. Однако Киту это Лэнс вряд ли сможет сказать, потому что вряд ли он оценит что-то на манер «Мне нравится вкус твоего языка». Конечно, попробовать можно было бы, выпей Лэнс ещё хоть пару бокалов красного.       — Тогда это многое объясняет, — говорит шатен, пытаясь обращать на бардак в голове как можно меньше внимания. — Но я не могу точно сказать, что это за сок был.       Последняя затяжка, и Лэнс отправляет сигарету в мусорку.       — Не успел распробовать.       Когане выглядит так, словно готов сказать, что же такого он выпил, однако во взгляде его в какой-то момент загорается понимание, и Лэнс официально, на все сто процентов потерян.       — А хотел бы?       В следующую же секунду МакКлейн практически взлетает, возвращаясь в свою предыдущую позицию — рука на спинке стула, колено между худощавых ног (удобства ради!) и губы на чужих, до невозможности сладких и мягких.       Они целуются долго, растягивая удовольствие и лениво переплетая языки, и Лэнсу кажется, что он готов растаять от того, как прохладные ладони Кита скользят по его щекам, шее, касаются плеч и сжимают их, не давая отстраниться, хоть Лэнс даже не думает об этом. Пусть ему и неудобно и поясница начинает побаливать, а стул неприятно впивается в колено, каждое прикосновение и вздох, пойманный губами, затмевают собой все неудобства. Всего этого более чем достаточно, чтобы забыть о шумных одноклассниках, родителях, ещё не выпитом алкоголе и нетронутой еде; о последствиях, о вопросах и ответах.       От Кита пахнет никотином, вишней и чужими духами, его ладони немного потные и прохладные. Губы у него покусанные, но от того не менее мягкие, а кожа гладкая — её хочется трогать, по ней хочется водить ладонями. Лэнс путается пальцами в волосах цвета вороного крыла, перебирает пряди и наслаждается тем, что по ощущениям волосы Кита напоминают шёлк.       И утром у Лэнса наверняка будет больше вопросов, чем ответов на них, и Кит наверняка не будет молчать, и Лэнс не знает, скажет он ему за это спасибо или нет. Им многое предстоит обсудить, и разговор не ограничится одним только выпускным.       Однако сейчас, вдали от любопытных глаз и громыхающей музыки, вжимая Когане в стул и целуя его до белых точек в глазах, Лэнс кое в чём уверен на все сто процентов.       До утра у него ещё более чем достаточно времени, и с Китом они, собственно, никуда не спешат.