Не суй свой нос в чужие дела (Vol.2)

      Когда у меня все это началось, мне едва стукнуло шесть. Нет, Гендальф не стучал в мою дверь, не было совиной почты, фейерверков и прочей атрибутики. Все случилось без особых спецэффектов, как будто в моей голове переключили какой-то рычаг, и я понял, что до этого дня был недоделанным. Однако в свои шесть я не имел ни малейшего понятия, что делать с этой новообретенной «доделанностью», и тут же прослыл в своем районе чуть ли не маньяком. Я почувствовал, что даже мои собственные папа и мама теперь меня боятся. Веселое, в общем, было детство. Спустя месяца три я впервые унюхал тень. До этого я никогда не задумывался, какой запах имеет смерть, но тогда я безошибочно его определил. В тот день заболела мама. Начиналось все банально: небольшая усталость, головная боль, тошнота. Врачи только разводили руками, дескать, никаких симптомов болезней нет, пациентка совершенно здорова. Но мама уставала все быстрее, стала срываться на меня и отца из-за всякой чепухи, нередко случались обмороки. Она угасала на глазах, а мы просто смотрели и не могли ничего сделать. К слову, в то время у меня появилась близкая подруга. Звали ее Дина, мы познакомились давно, в лагере, но к моменту описываемых мной событий она как раз переехала в соседний подъезд. Дина часто гостила у нас. Она была у нас и в тот день, когда у мамы как раз случился очередной обморок. Отец вызвал скорую, а нас с Диной выпроводил на улицу, чтобы не путались под ногами. Мы вышли во двор, и я снова учуял знакомый запах. Пахло от Дины, но тогда я на это внимания не обратил: запах, прочно закрепившийся у нас в доме, не желал выветриваться и вне него, — подумал я. Однако на следующий день мы вновь пошли гулять, а запах так и не исчез. Я испугался. Дина была дорога мне, и я не хотел, чтобы она заболела, как моя мама, поэтому взял и выдал ей все сдуру. Дина тогда на меня сильно обиделась, и мы перестали общаться. Я делал попытки помириться, но она меня игнорировала. А маме становилось все хуже. Семнадцатое сентября. День, который мне не забыть никогда. Мы с мамой прихватили Джека, моего пса, и отправились в аптеку за лекарствами, которые мама пила уже постоянно. Когда мама вошла в здание, я остался на улице с Джеком и вдруг увидел Дину, выходящую из магазина напротив и потягивающую лимонад. Она тоже меня заметила и, не на шутку перепугавшись, кинулась драпать. Я инстинктивно бросился за ней. Как я ни старался, догнать я ее не мог. Я уже не разбирал дороги, не обращал внимания на недовольных прохожих, которых задевал: ориентиром для меня была только маячившая впереди спина. Я автоматически перепрыгивал клумбы, уворачивался от велосипедистов, лишь бы не упустить Дину из виду! Повернув за угол, я попал на проспект. Мимо меня мчались машины, мотоциклы, тяжело прокатил трамвай. А Дина, не останавливаясь, ломанулась сквозь плотный поток машин. У меня даже рот раскрылся: она как будто была гимнасткой! Она запрыгнула на капот джипа, с него перемахнула на крышу автобуса и, крутанувшись в воздухе, приземлилась с другой стороны улицы. Потом обернулась, посмотрев на меня, мерзко усмехнулась и с шумом втянула последние капли чудом не пролившегося во время ее эквилибров лимонада. По дороге, загородив мне обзор, промчался туристический автобус. Дины уже не было. Из оцепенения меня вывела пронзительная трель мобильника. Я подумал, что это звонит мама, увидевшая, что меня нет. Однако звонила не она. Почему-то предчувствуя неладное, я принял вызов от отца. Услышанное в трубке заставило меня тяжело осесть на землю прямо посреди улицы…       Я стоял перед свежей могилой и смотрел на фотографию мамы, прислоненную к простому деревянному кресту. На фотографии мама улыбалась, радостно и лучезарно. По моим же щекам текли слезы. Мама умерла примерно в то же время, когда исчезла Дина, как мне потом сказали. Я не сомневался, что Дина была причастна к ее смерти. А я ничего не сделал. Не смог. Не догнал. Не предотвратил. Я подошел и положил возле маминого портрета ее любимые белые хризантемы. Вдруг на мое плечо легла чья-то рука. Я обернулся и увидел мужчину лет сорока, одетого, несмотря на еще по-летнему жаркий сентябрьский день, в теплый серый свитер и светло-бежевый плащ. По привычке принюхавшись, я понял, что этот человек на самом деле намного старше, чем выглядит. Окинув меня взглядом внимательных серых глаз, мужчина произнес: — А ведь ты почти справился. — О чем вы? — спросил я, утирая слезы рукавом рубашки. — Тень. Ты почти ее догнал. — Дина?.. — Это была тень, — кивнул мужчина. — Такие, как она, убивают людей, буквально высасывают из них жизнь. Когда теней становится слишком много, появляется человек, способный с ними бороться. Таких называют Посвященными. Насколько мне известно, ты несколько отличаешься от среднестатистического ребенка, не так ли? — Откуда вам извест… — Существует особая организация, которая препятствует деятельности теней, — проигнорировав меня, продолжил человек. — Ты должен пойти со мной и пройти обучение вместе с другими Посвященными. — Ты волшебник, Гарри! — горько усмехнулся я. — Хотите из меня сделать что-то, вроде Баффи, истребительницы вампиров? Очень смешно. — Вампиров не существует, — терпеливо сказал мужчина. — А тени, такие, как твоя Дина, очень даже реальны и опасны. Я снова посмотрел на портрет мамы. Мне стало стыдно. — И… И как же с ними бороться? — Ты начинаешь задавать правильные вопросы, Посвященный, — усмехнулся человек.

***

      После смерти мамы мне пришлось переехать в Москву. Инструктор, как представился мне тот странный человек, сказал, что оставаться в моем городе мне нельзя. Он стер память членам моей семьи, как будто меня никогда и не было. Я стал человеком-невидимкой без семьи, друзей, без имени. Разрешили оставить только фамилию — Иванов. Моего настоящего имени — Дмитрий — никто, кроме Инструктора и, конечно, меня, не знал. Называли меня прицепившейся почему-то кличкой — Пипл. Я и не возражал. Инструктор поселил меня в своей съемной квартире. Обучался я на дому, и, помимо стандартных алгебры и геометрии, изучал все известное о тенях и Темном мире. Примерно в то же время в Службе доставки появилась девушка-силовик Лиза и ее друг Гриша. К моим восемнадцати мы отправили в портал уже около тридцати теней. Я уже гораздо лучше обращался со своим нюхом, ловко вычислял теней, а Лиза и Гриша делали остальное.       А вскоре к нам «на службу» пришел парень Антон, с которым мы очень сдружились.