АРГУС

– Др-р-рянь! Др-р-рянь! Подкованные сапоги драконьей кожи вышибают из булыжника снопы искр, еще чуть, и начнут дробить мостовую в щебень, пинком проломят стены домиков, слишком кукольных для железобетонного мира, невидимо окружающего волшебные кварталы. – Др-р-рянь! Др-р-рянь! Служивые идут колонной по трое, меня и Тинпеста взяли в коробочку. Оловянная Чума передо мной, можно докричаться, только зачем? – Др-р-рянь! Др-р-рянь! Солнце печет, запах машинного масла и солдатского пота, абсолютно чужой, как будто не от живого существа, а из химического реактора. У гоблинов справа и слева от меня по-китайски похожие лица. Ястребиные носы, тяжелые челюсти. На зерцалах кольчуг «елочкой» закреплены плоские метательные ножи... Нет, пачки ножей по три штуки, то-то клинки показались толстыми. Пять пачек слева, пять справа, тридцать зарядов, что-то мне напоминает... Как держатся на кольчуге, непонятно. Я бы сказал, намагничены, но топающий солдат не холодильник, мигом бы все растерял. – Др-р-рянь! Др-р-рянь! Ножики против волшебных палочек? Хрен знает, какие на них чары, может, это местные панцерфаусты. Вон, аврорам на обочинах не смешно. Пока цель гоблинов была неясна, суетились, бормотали в сквозные зеркала. Сейчас на лицах облегчение, пустые руки держат на виду – боятся спровоцировать конфликт. И ни один защитник закона и порядка не поинтересовался, зачем и по какому праву подземные уводят человека. – Др-р-рянь! Др-р-рянь!.. Боюсь наступить Тинпесту на пятки, гляжу сверху на его модный в начале века котелок с куцыми полями. У меня такой есть... В гардеробной! Случайная ассоциация разворачивается в картинку: фальшивая панель в гостиной уходит вбок, за ней комната, пропахшая пижмой, вот почему меня преследовал этот запах. На вешалках-стойках комплекты: головной убор, пиджак или сюртук, жилет, брюки, обувь. Или пальто и кашне. Похоже, вся одежда, которую я носил за восемьдесят лет в Хогвартсе... А я штаны в тумбочке искал! – Др-р-рянь! Др-р-рянь!.. Мимо главного входа прямо в стену, чары как на Кингс-Кросс у платформы Девять и три четверти. Удары подкованных каблуков глохнут и через шаг звучат с новой силой, отраженные сводами Гринготса. – Др-р-рын! – пришли. Первое, что говорит мне Тинпест: – Мистер Ворюга, предупреждать же надо! Восемнадцать дней до начала учебного года, а у нас еще не утвержден бюджет! *** Очередная метаморфоза: старая сволочь Аргус, брюзга с вечной шваброй в руках, утверждает бюджет Хогвартса на тысяча девятьсот девяносто первый дробь девяносто второй учебный год. В конце уже переплетенной пухлой книги, сразу под подписью министра Магии, заделана моя: Управляющий замка Хогвартс и прилегающих земель, заместитель главы Департамента Недвижимости Аргус Гермес Филч. (Однако, у моих родителей было странное чувство юмора*). Третьим распишется Тинпест, ему платить со счетов замка. Любому бюрократу ясно, что рулю я; гоблин, так сказать, моторист, а министр трепыхается флажком на мачте для представительства. Сидим третий час, у меня серьезные вопросы по каждой второй позиции, не считая каждой четвертой, которую я скрепя сердце уступаю тихо сатанеющему Тинпесту. – Детергентов явно мало. Что это, мыльная стружка да сода? – Раньше тебя устраивало, – вздергивает подбородок Тинпест. Обижен. Ждал благодарности, ведь столько трудов... Немного, по совести говоря: передрать прошлогодний бюджет, для проформы вписав цифры карандашиком. Судя по всему, я уже давно угодил в ловушку старости: считал, что если решение работало вчера, оно будет работать вечно. Почитали бы, пообводили цифры чернилами, и гоблин получил бы возможность еще год крутить три с половиной «лишних» ляма, которые я скопил с пятьдесят шестого года неизвестно для чего... Для ремонта, надо полагать, ветхий фонд требует, вот и начну потихоньку. А сейчас поглажу по шерстке гоблина. – А не заказать ли нам обед? – предлагаю. – Разумеется, плачу я. – Чего это ты? – морщится Тинпест. – У тебя человеческая еда, у меня гоблинская, заказываем отдельно и платим каждый за себя. «Какая гадость эта ваша заливная рыба», – вертится на языке, хотя пещерные рыбки – то единственное в гоблинской кухне, что берешь в рот без внутреннего содрогания. Жареные или солененькие, прозрачные до того, что можно было бы вставлять в плафоны светильников. А заливного гоблины не знают. – Меня сегодня поздравили со вторым рождением. Хочу отметить с близкими людьми. – Так то с людьми! – Чума, – обращаюсь к нему и чувствую, что правильно, так я и называю гоблина уже много лет. – Я всех, к кому хорошо отношусь, про себя считаю людьми. – Это потому что ты шовинист, Арджи! – с довольной физиономией клеймит Чума. – Не знаю. Если б ты назвал меня гоблином, я бы тоже не обрадовался. Потому что мне никогда не стать настоящим гоблином. И ты, если бы захотел, не смог бы стать человеком, а был бы смешным гоблином, который тужится стать человеком. Но я тебя и не называю человеком, вернее, называю, но про себя. Чума чешет пером в затылке: – Эк ты наворотил! Без мухоморовой не разберешься. – Закажи. – А работа?! – возмущается Чума, однако раздувая ноздри, как запаленный конь, почуявший близость реки. – Работу нам все равно не сделать за сегодня. Много старья копировали из года в год, оно и накопилось. – А кто копировал? Ты и копировал. – Тупой был. Маразм, знаешь, крепчает незаметно. Крупные сосуды забиваются, тонкие расширяются, мозги вроде работают... А сейчас меня прочистили, как чайник от накипи, и вижу, что работали они процентов на двадцать. – Как интересно устроены человеки! Накипь, натурально? А чистили уксусной кислотой? * По мифу Гермес убил Аргуса. *** (С благодарностью Luchikу Cveta, напомнившей мне разобраться с Принглом). Чума шепчется в уголке с нахальным эльфенком, который передавал мне письмо из банка. В моменты особенно острых кулинарных предвкушений гоблин безотчетно повышает голос, и мне слышно: – Обваренные кипятком, а не погруженные в кипяток. Лично проследи! И слизнячков отдельно, я их сам высажу... Серьезно?.. Ну, оставь залог, сотни хватит? Пользуясь моментом, перечитываю свой послужной список в «Пророке». «Будущий кошмар Хогвартских школяров, бла-бла, в возрасте, когда его счастливые ровесники получили То Самое Письмо, бла-бла-бла, взял в руки швабру, которой суждено было превратиться в маршальский жезл».... «В феврале 1911 года Аргус Ворюга занял пустовавшую много лет вакансию младшего уборщика Департамента недвижимости». В прошлый раз я не среагировал на Департамент недвижимости. Какая разница, где полы мыть... А разница в том, что у Департамента не меряно полов во всех концах Британии, и уже с первого сентября я был «переведен в Хогвартс старшим бригады уборщиков». Эльфов, понятно, другого обслуживающего персонала в Хоге нет. Иначе говоря, я всегда был сотрудником Департамента. И началась тихая карьера Акакия Акакиевича (имя-то какое говенное. Знать бы, кто это. Не я – точно). «Занял пустовавшую много лет вакансию» – принцип существования сквиба среди магов. Даже нынешняя моя должность интересна разве что чиновничьей мелюзге, которую не пустил бы к рулю родной папа в припадке чадолюбия. С точки зрения зубров от недвижимости я бесцельно растрачиваю жизнь на объект, который невозможно распилить и распродать. Замок – частная собственность Основателей, у Департамента в доверительном управлении. Чемодан без ручки. Для полноты моего жизнеописания стоит добавить «принимал ответственность, которую спихивали с себя вышестоящие» и «все ползком». Экзамены для аттестации на чиновника сдавал восемнадцать лет. Нигде не сказано, что сквибу нельзя, но как это так – допустить его к ЖАБА?! Пускай сперва сдаст СОВ! А вот это у тебя хвостик руны или перо за пергамент зацепилось?.. А я считаю, что перо зацепилось! Формально ошибки нет, но тебе помогла случайность! «Выше ожидаемого», и больше не проси!.. Пересдать можно. В будущем году. – Наслаждаешься? – подходит довольный Чума. – Наслаждайся, достойная карьера. Я детям рассказывал, как ты сделал Апполиона Прингла! При его-то поддержке в Министерстве... – В школе может быть только один говнюк, – объясняю, – и это место уже пятьдесят лет занимал я. Прингл был избыточен. Я пугал детей розгами, а он порол.* – Ну конечно, ты беспокоился исключительно о детях, – скалится Чума. – А что свалил конкурента, приятный побочный эффект. – Прингл не был мне конкурентом. Может быть, лет через двадцать... А так мелькнул и пропал. Работу не любил и не знал, мог свалить хлеб рядом с мылом... – Именно об этом я рассказал детям. Как к обеду подали воняющий мылом хлеб, и ученики дружно пошли из столовой в совятню, отправлять родителям по кусочку. – Не вечно же мне было исправлять его ошибки... Ты почему курьера отпустил? Себе заказал обед... – ...И тебе заказал. – Но я плачу за оба! – Уймись, сквибяра! Ишь, угощать он вздумал! Банкира! Чума крутится по офису, спотыкаясь о стулья и смахивая на пол клочки пергамента с расчетами. Так возбудить гоблина могут две вещи: золото и грибы. – Работаем! – говорю. – Пока твой заказ принесут, открыжим хоть две позиции. – Работаем! Работаем! Работа-е-ем! – Чума садится, берет перо, но продолжает искрить. – Прикинь, человеческий аристократ заказал шампиньоны по-королевски и сожрал двух Кунгурских слизнячков! А их было всего четыре! Так его выводили с охраной, чтобы публика не порвала. – В чем хохма? Он сожрал чужих слизнячков? Чума скучнеет: – Раз ты не знаешь Кунгурских слизнячков, то не оценишь. Вот погоди, попробуешь, тогда дорасскажу. – Уже трепещу в ожидании. Весь... А скажи мне, гурман, почему мы не взимаем аренду за домик лесника? – Халупа, потенциал аренды отрицательный, туда же забредают твари из Запретного леса. Живет Хагрид, и спасибо, что хоть охраняет. Хагрид. Брутальный, лохматый, неопрятный. Сапоги не вытирает, сволочь, растаскивает грязь по замку. Лесник, наверное, раз живет в домике лесника. – Охранять за спасибо тоже не дело. Подкинем ему «галек» десять в неделю? Чума вскидывает бровь: – Эй, тебе там ничего лишнего не вычистили из мозгов? Может, не поздно вернуть назад? – Если ты про «накипь», она сама вернется. К сожалению. – А сейчас ты соображаешь хорошо как никогда, – иронизирует Чума, – и решил перекупить ручного великана Дамби? – Дамби даже не подозревает, что надо ценить своих людей и держать свое слово, – цитирую оставшегося для меня безымянным лысого целителя. – Ему и не надо. Он же легилемент, сука... Уникальная сука! Я раз убеждал клиента не вкладывать деньги в панаму. Там ясность была редкостная, организаторы уже смазывали коньки. Убедил. Назавтра он приходит похвалиться красивыми бумажками. Счастливый! Тупой гоблин, вишь ты, не понял, хорошо, директор Дамблдор подсказал! И поучает меня: читайте мелкий шрифт, здесь написано «Обеспечено всеми капиталами банка Гринготс»! – На сарае написано «фак», а там дрова лежат... – Хорошо сказал, запомню! – А когда панама лопнула, виноват оказался тупой гоблин? – Бери выше, Гринготс!.. А самая хохма в том, что Дамблдору не было никакой корысти. Попросили совета, он дал. Абсолютно уверенный, что за минуту разобрался лучше банкира в девятом поколении... – Знаешь, а я им займусь! – ляпаю, недолго думая. Весь разговор прошел слово за слово, как треп в «Байконуре».** (Это где?). Не нужен мне Хагрид, и я не подозревал, что он человек Дамблдора. Занесло меня на скользком языке, а остановиться не хочу! Кураж такой, что хоть звезды с неба срывай без гвоздодера. С ходу обосновал: – На хрена мне такой арендатор! Завтра школота пожалуется на сырость в подземельях, а он полезет гидроизоляцию улучшать?! Чума смотрит долгим нечитаемым взглядом и заключает: – Воля твоя, Арджи. Но я бы не связывался. – Если всерьез схлестнемся, предупрежу. В части, тебя касающейся... Пиши, боевой гоблин: горчичный порошок, на день по два с половиной фунта. – Это еще зачем, чтоб учеба медом не казалась? – Посуду мыть. Хорошо обезжиривает и безопасен для организма. – А сода? – Тоже в общем безопасна. Но у нее щелочная реакция... И у эльфов слезки текут, – добавляю неожиданно для себя. Пауза. Зубастая физиономия Чумы, докрасна обожженная солнцем (у подземных это быстро) бледнеет пятнами, на скулах взбухают желваки: – Ворюга... Это ты? И как лезвие пружинного ножа выкидывает мизинец с бритвенно заточенным когтем. Я рефлекторно подставляю запястье. – Ф-фух, напугал, – переводит дух Чума. – Кровь проверять не будешь? – Не... Все отдергивают руку, Арджи. Люди, гоблины, оборотни. Кентавр был клиентом, и кентавр отдергивал. Ты один такой... – Ненормальный, – договариваю. – Невероятный. Вот объясни мне: лет пятнадцать, до восемьдесят первого, Слизерин был фактически рекрутским офисом Гвардейцев Смерти, так почему ты жив?*(3) – Не знаю. – Даже не покушались? – Я многое не помню, Чума. Сортамент труб, состав строительных смесей – это пожалуйста. А что было месяц назад – лоскутами. Как будто мне память очистили для новой жизни. – А про Гвардейцев совсем ничего? – Метку видел, и не в небе, а на коже. И еще... Только никому, даже детям! Чума кивает. – Я палочку засунул в жопу и обломил. Это всё воспоминание. Ну, еще боялся повредить кишку, а с другой стороны, абсолютно не тянуло присматриваться, куда тычу. Где, когда, кому – туман... И не смейся, гоблинская харя! * Очередное противоречие канона. По одной версии, Дамблдор сменил на посту директора Армандо Диппета, умершего в 1956. Видимо, тогда же он отменил телесные наказания. А Поттер-Вики в статье о Прингле утверждает (ссылаясь на слова Люпина), что Дамби стал директором в 1970-71. Между 1961 и 1968 Прингл еще порол учеников, да так, что у Артура Уизли остались следы. ** В пивных-автоматах фонтанчик для мойки кружек включался кнопкой с надписью «Пуск». Большой, силуминовой, просящейся на серьезные дела. Поэтому помимо общего прозвища – автопоилка, по крайней мере две пивные в Москве носили имя собственное – Байконур. *(3) Действительно. Многие получили метку еще в Хогвартсе. А тут по ночным коридорам бродит сквиб. Одинокий, беспомощный, ненавистный унтерменш. И никто не покусился. *** Сони притаскивает меня домой и вызывает на подмогу еще двоих. Аппарировать он может хоть с мешком, а водить колеблемого мухоморовой бодибилдера не хватает массы. Вещь в себе эта мухоморовая. Взорвалась в мозгу в аккурат когда я объяснял Чуме про перерывчик небольшой. Хотя подозреваю, что сам виноват. Стоило сделать большой перерывчик, чтобы дать своей новенькой печени время распробовать алкоголь и выработать АДГ... Не помню, что такое АДГ, но это слово мне определенно нравится. Есть в нем открытость, основательность и простота. «Я – АДГ!» звучит как признание таежного охотника, гордого своим маленьким народом. Не то, что «Я – ЦРУ!». Похоже на крик из сортира. Должен также отметить, что пьянство сокращает жизнь, зато и упрощает. С первых же шагов по замку у меня включился автопилот, а хозяйственник не выключается никогда. При поддержке ушастых костылей Мороз-воевода дозором обходит владенья свои... Опять хрень лезет в голову. Во-первых, не свои, а врученные мне в доверительное управление. А во-вторых, какой из меня воевода, да еще и Мороз? Хогвартского дедушку Мороза вся Британия знает, только по традиции считает Сантой. А он из другой сказки, где бородач с добрыми глазами одних замораживает насмерть, другим дарит собачьи шубейки, которые превращают владельцев в собак. Для восстановления конституционного порядка или чего-то в этом роде. Чума мне много всякого разного порассказал под мухоморовую. Надеялся отговорить от войны с Дамби, чудак. Сквибы с волшебниками не воюют, у нас разные весовые категории. Сквибы портят волшебникам жизнь, пока та не придет в окончательную негодность. Ладно. Обход я начал с помещений, мимо которых ни одна комиссия не пройдет. Ага. Вот пришла комиссия, и первым делом... Трубы – оцинковка не старше пятнадцати лет, стояки – вечный чугун. Чистенько, но аммиачный душок присутствует. Велел Сони записать в напоминальник отдушки и какие-нибудь растения для девчачьего туалета – мальчишки все равно перепортят. А раковин мало! Шесть в мужском туалете, пять в женском, он поменьше из-за несущей колонны. Это на четыре с лишним сотни человек! Я даже спросил Сони, игнорируя категорическое «нет» автопилота, может, где-то есть умывальная? Ни хрена, дети умываются с утра и на ночь в туалетах при спальнях. На обед с грязными руками. После зелий, после драконьего навоза в теплицах. Расстроился. Стал вспоминать, что говорил Поппи про диверсии на водопроводе директора Диппета, и на этот раз сработало: выдернулась ассоциация, потащила за собой воспоминания. *** В одиннадцатом году здешняя сантехника была представлена ночным горшком и тазиком с кувшином, в котором эльфы подавали теплую воду. Девять месяцев в году дети не мылись, а подмывались, и это считалось в порядке вещей. Как напоминание о прошлом в башенках остались дырки в полу, чтобы гадить в давно зарытый замковый ров. Не пользовались ими уже сотни лет, но стены по всей траектории полета остались темными от сероводорода. Тогдашний управляющий сидел в Лондоне, откровенно забив на дела замка. Меня, впрочем, встретил на новом месте работы и разъяснил обязанности. Протащил галопом по этажам, показывая, какие помещения убирать, в какие и заглядывать опасно – все прогнило, только тронь. Махнул рукой: «Хватит с тебя. Что не запомнил, спрашивай у эльфов. Они лучше нас все знают, просто нуждаются в команде человека. А теперь главное»... И повел меня отпускать продукты для праздничного пира. А мне одиннадцать, швабра выше меня. Даже не подросток – мальчик. Пьян своим немыслимым взлетом из младших поломоек в бригадиры десятка эльфов. Сейчас бы сказал, это как зачморенному салаге получить под команду строительную роту, а тогда не знал, с чем и сравнить. А еще меня научили департаментские уборщики, что в замке служит старший кладовщик, он станет меня подминать, а я не поддавайся! Могу добровольно помочь, если слизеринские спальни затопит к Мордредовой матери, и вода доберется до продуктов – в таком духе. Хожу это я за мистером в барсуковском галстуке и думаю, может, он и есть старший кладовщик? Может, пора его посылать? Или походить еще, вдруг накормит? Гляну на ручки его холеные, на мантию акромантуловую – нет, не бывает таких кладовщиков. Гляну, как он эльфами дирижирует – виртуоз, так в кабинете не научишься, практика нужна. А он еще отлевиосил с дороги мешок, не вынимая палочки из рукава, походя, как я бы тапки ногой отодвинул: «Запомни, шкет: уголь в челдронах. Заикнешься про тонны – увидят, что лох. В челдроне пятьдесят три таких мешка весом в длинный хандредвейт или в сто двенадцать фунтов. А муку продают стофунтовыми мешками, это короткий хандредвейт или центал, он же центнер. Если, упаси Мерлин, придется брать продукты за Каналом, там центнер другой, в два квинтала без четырех фунтов». Я и решил: он. Старший кладовщик, приоделся ради первого сентября. Меня к ногтю не берет, так что похожу пока, наберусь ума. Он повторял: смотри, учись, самому придется, для меня звучало: «лет через десять, когда стану магом и окончу Хаффлпаф». Я еще надеялся тогда... Вдруг он смотрит на часы: «Ба! Замотался с тобой, дай двадцать галек». Дал, сколько было – двенадцать, свой расчет за работу в Департаменте. Потом еще долго их ждал, не веря, что чиновник его ранга с непредставимыми для меня доходами окажется нечестен в мелочах... А тогда он сказал: «Ну, вроде все. Крутись, сквибяра!». И ушел камином. А меня обступили эльфы. Спросил, где старший кладовщик, хотя все уже понял. Показали. Лежал он в той спальне, где я чуть не двинул кони восемьдесят лет спустя, и уже начал пованивать. С грехом пополам обслужили пир. А назавтра пришел директор Диппет. Доложил ему, что пропало пять золотых тарелок, отмахнулся: не его имущество, а Департамента. Крутись, сквибяра. Прошелся директор по кухне, мазнул платочком по котлу, не жирный ли, и прямым ходом в ледник. Потыкал тростью бараньи туши, разворошил опилки до льда. Три подбородка у него уже тогда были, челюсть вперед – чисто бульдог, по лицу не поймешь, облает или не облает, а хвалить меня ему не позволяли принципы. Покосился, выхватил палочку и – «Акцио Джонсон!.. Акцио труп!». Да только похоронили мы кладовщика еще ночью после пира, закопали в лесу. А что? Он сквиб, я сквиб, себе я другой судьбы не желал, вот и сделал, как для себя. Денег на похороны у меня все равно не было, не волшебников же втягивать в наши дела. Я промолчал, директор не спросил, так и ушел ни с чем. Летом следующего года я запоздало обмывал свою должность с уборщиками из Департамента. Не сказать, что мы дружили, но и зла я от них не видел, а это немало, когда ты сквиб. Для меня, конечно, главное было похвастаться чесучовым костюмом и котелком, как сейчас у Чумы. Со всем почтением пригласил господ волшебников в паб, сделал заказ на десять галек. От них и узнал подоплеку моего повышения. Директор Диппет был в затяжных контрах с Департаментом, а что сквибов считал дурной травой хуже маглов, это само собой, никто и не ждал другого от мага, воспитанного в семнадцатом веке. Были подозрения, что кладовщика убил он – то ли по нервозности, всегда царящей в школе перед первым сентября, то ли в расчете сорвать праздничный пир, чтобы выкатить претензию Департаменту. Затевать расследование против патриарха, которому перевалило за двести пятьдесят, сочли невместным и бесполезным, однако нельзя было оставить безнаказанным такой вызов. И тогда-то на место убитого специалиста директору подсунули сопливое недоразумение с вызывающей фамилией Ворюга. По замыслу приколистов, наш Свинский двор под моим управлением скоренько превратился бы буквально в свинарник. Чиновники принимали ставки на развитие событий. Популярным был вариант, что директор меня прикончит и сам огребет откат за убийство малолетки. Сколько же на меня навалилось первого сентября одна тысяча девятьсот одиннадцатого года! Кто не кормил хотя бы сотню ртов, не поймет... Домашний опыт скорее вредит, чем помогает. Кастрюля на семью здесь черпак. Посолить значит добавить не щепотку, а пачку. Пригорела, разварилась, сырая – это не судьба каши задом наперед, а ее одновременное состояние по вектору от стен к центру котла. Котел закипает два часа, вставай пораньше... Магией? Легко! Доставайте вашу палку, мистер Мерлин... Эльфы? Эти вскипятят, прикажи. Только сперва прикинь, кто их заменит, когда десяток душ у тебя будет лежать пластом, геройски вскипятив овсянку, чтобы твое величество изволило подольше продрыхнуть... Сквибяра, тебе знакомо понятие теплоемкость? Формул не надо, просто скажи про себя: «Тепло-емкость» и посмотри на этот котел. Вспомни, как под ним пламя ревет, а вода не закипает и не закипает, потому что теплоемкость у нее невъ... невъероятная у нее теплоемкость. Представь, что это пламя – все, что оно наревело за два часа, – ты хочешь вытянуть из эльфячьего тельца, и устыдись... Можно отпускать продукты с вечера, чтобы утром поспать. Тебе ж только отвесить, а готовить будет повар. Как только отвесишь, так сразу и начнет. Почему, почему, потому что эльф! Трудоголик. Можно приказать, чтоб ставил котел ровно в пять тридцать. Но для тех, кто рвется в бой, пять тридцать всегда! Если не по Гринвичу, то по Пекину... Или такая наивная хитрость: хозяин Ворюга, сэр, приказал начинать в пять тридцать, эльфы начали в пять тридцать. Но было скучно ждать, поэтому в первый раз эльфы начали в ноль тридцать... В департаменте незлобиво радовались моим косякам, ожидая, что со дня на день замученный жалобами учеников и родителей Диппет придет на поклон, просить, чтобы чудовище убрали из замка. Диппет кланяться не желал. Пытался собрать комиссию попечительского совета из тех авторитетных лордов, которые в подобных комиссиях не участвуют, справедливо считая, что пожертвованная на школу сумма избавляет их от обязанности совать нос в столовские котлы. А ученики вскоре усвоили, что если хочешь не просто поныть, а получить результат, то жаловаться надо не на меня, а мне. Зиму пережили в холоде, но не в обиде, а с весны дела покатились сами. Я закорешился с Дедалом, учил его правильно говорить по-английски, а Дедал, Дедка, объяснял мне нехитрые секреты эльфов, которые может узнать любой человек, не зараженный расовым чванством, но таких среди магов очень мало. И однажды мои помощники превратились из усердных полудурков в талантливых волшебников. Всего-то надо было понять, что от них требовать и как, а чего требовать нельзя, потому что они этого не могут, но все равно будут стараться. По солнышку прибыла комиссия, реальные тяжеловесы политики и магии, Диппет надеялся, что они прижмут Департамент недвижимости, а уж от меня и треска косточек не будет слышно под этим катком. Не знаю, что он плел про наглого сквибяру, а только вошедший на кухню джентльмен держал палочку наготове. Мне сказал: «Беги в гостиную, сынок, за печеньем придешь вечером». Я представился, у джентльмена глаза на лоб: «А кой тебе годик?». Лорд Гринграсс Девятый, единственный, кто мог мне помочь. Гринграссы держали монополию на три вида лекарственных трав и могли поплевывать на авторитеты, что время от времени и проделывали из статусных соображений. Как я теперь понимаю, Девятый искал случая потоптаться по самолюбиям и пошел на разведку, пока остальные члены комиссии наливались спиртным в кабинете Диппета. Показал ему хозяйство, как бы между делом воспроизвел монолог управляющего про уголь в челдронах, хандредвейты и разные центнеры. Поделился с добрым джентльменом этической проблемой. Для меня, мол, честь немыслимая принимать столь достойных людей, и хочется угостить их лучшим из того, что я могу себе позволить. Вместе с тем, боюсь, как бы мой искренний порыв не был принят за попытку склонить на свою сторону комиссию, от которой мне на самом деле не нужно ничего, кроме объективности. С этими словами сажаю его за столик под простой белой скатертью, хлопаю в ладоши, и мои бандиты выносят двух молочных кабанят, поджаренного целиком и превращенного в заливное. – Однако! – заметил Девятый, срезая корочку с жареного свина. – Директору ты такое не подавал! Я объяснил, что директор по договору питается с детского стола, а кабанята мои, только вчера добыты в Лесу. – Скажи правду: в ресторане заказал, – не поверил Девятый. – Отнять поросенка у дикой свиньи из Запретного леса под силу не каждому боевому магу. Зову Дедку, приказываю без утайки рассказать высокому лорду, откуда жаркое. Дедка отвечает на неплохом английском. У Девятого кусок изо рта выпал! Эльфы же должны говорить: «Динки твоя слышать пойти туды». И эльфы не охотятся! – Ждать здесь! – бросил Девятый и пошел к Диппету. А тот уже подсовывал разомлевшей от выпивки комиссии разгромное заключение, мне портреты потом рассказали. Лорд Гринграсс сгреб его бумажки в карман и пригласил всех на незабываемое шоу. Ну, показали мы шоу. Примой был, конечно, Дедка, но и я получил свою долю внимания, когда объяснял, что эльфы не охотятся, но могут принести хоть мантикору, если правильно попросить. Идея просить (!) эльфов (!!!) оказалась для лордов настолько авангардной, что потребовала отдельных разъяснений. Когда я на кем-то наколдованной грифельной доске рисовал схему приоритетов, взорвался доселе молча булькавший Диппет. Ушастых надо не просить, а пороть! Сквибов тоже, но отдельно, поскольку все же человекообразны... Эльфы и сопутствующие им проблемы были у всех, я говорил важные вещи, поэтому в директора полетело сразу несколько силенцио. Достаточно случайно опозорив его седины, лорды решили идти до конца. Не знаю, что написали про Диппета, а в части, меня касающейся, потрепали по щечке управляющего за удачный подбор кадра на проблемную должность, а у меня особо отметили отсутствие злоупотреблений. Не знаю, то ли сиятельные лорды не поняли, то ли поняли слишком хорошо, что я не умел злоупотреблять. Не у кого было научиться. Кстати, золотые тарелки мне предоставила Выручай-комната. Думал о них не переставая, это ж срам какой, что прогадил, она и открылась. Должен еще сказать, что мало-мальски ценное имущество замка помечено чарами, а то бросают его по углам, особенно посуду в местах распития. Так что утаить от эльфов клятые тарелки мог только человек с профессорскими правами на конфиденциальность. Как говорил кто-то в моей другой жизни, не будем называть имен, назовем сразу фамилии... *** Сижу в замковой кухне с Дедалом, ухватив его за веревочную шейку и упершись лбом в морщинистый лобик. – Хошь правду, Дедка? Люди – барахло! – Все? – Без исключения! Все человечество! А знаешь, почему? Потому что мы сдали гобли... гоблиновечеству Кунгурских слизнячков! Дедка успел уточнить, что я не просто нажрался с Чумой, а нажрался мухоморовой. У гоблинов она за аперитивчик, дозволяемый подросткам в Дни Посрамления (людей, драконов, кентавров – за годы писаной истории они посрамили всех, теперь празднуют). У гоблинов и ликеры подкрашивают медным купоросом. А для человека мухоморовая – психиатрический диагноз, другое дело, что оставляет не похмелье, а умиротворение и бодрость. Но до этого далеко, и верный Дедка терпит, чтобы не выпускать меня из-под контроля. – Вот мы сидим в тепле, в светле, а слизнячки страдают в застенках гэб... гоблинни. Невинные. В этом фишка. Я грешен. Ты грешен. А слизнячок безгрешен по определению, ибо безмозгл. Нет мозгов, нет и грешных мыслей, а не то что действий! – Когито, эрго сум, – вставляет школьный эльф. – А слизнячок не когито, эрго нон сум! – Думаешь? Дедал осторожно кивает, боясь повредить сжатую в моей накаченной лапе шейку. – Но если слизнячков не существует, то кого мы сажали задницей на ошпаренные шампиньоны?! – Зачем?! – А-а! В этом суть кулинарного изыска! Представь, слизнячок живет в ледяной пещере при температуре плюс пять. Всегда. Рождается – плюс пять. Растет, мужает, создает семью, опять плюс пять! И папа с мамой его жили при плюс пяти, и дедушки с бабушками. Для слизнячков плюс пять такая же жизнеобразующая константа, как для нас земное тяготение... Представил?.. И тут появляется... ГОБЛИН!!! Драматизм повествования заставляет меня отпустить эльфячью шейку, чтобы изобразить гоблина. Дедал, раз такая оказия, бочком отодвигается от меня по скамейке, но через фут упирается в окруживших нас слушателей. На взгляд, моя история собрала весь эльфятник. Такие уши – да не погреть... – Гоблин берет слизнячка пинцетом, охлажденным до плюс пяти градусов, и сажает в ледяную шкатулочку на мох. Несчастный и не подозревает, что его судьба уже круто изменилась. Кушает мох, спаривается со слизнячихами... Дедка... Ты бы так смог?.. Это ж какая жизнь, Дедка! Повеситься с такой жизни, а у него даже шеи нету! Грузная эльфийка промокает глаза углом полотенца – жалко слизнячка. Шеф по выпечке, раздобрела на мучном и сладком, уже ходит с трудом. Перевести в уборщицы – зачахнет... А так раньше срока умрет от избыточного веса... Не тренажерный же зал для эльфов открывать, когда и для детей его нет!.. – Я всегда говорил, что гоблинская кухня – дерьмо, – прямодушно замечает Дедал. – Но даже я не подозревал, что они жрут дерьмо в буквальном смысле! – Считаешь? А Тинпест говорит, особый секрет... – Откуда взяться особому?! Сам посуди. Если бы слизнячков сажали на ошпаренные грибы лет этак тысяч сто, и выживали те, кто быстрей соскользнет... – Понял. Опасность новая, специфической защиты от нее эволюция не создала, и слизнячок реагирует, как в общем случае: избавляется от всего лишнего, чтобы легче убегать. – Скажи прямо: слизняк обосрался со страху, а вы с гоблином это ели. С сырыми грибами, выращенными тоже не на жемчуге! – Шампиньоны по-королевски. Счет был с тремя нулями, – успеваю добавить, прежде чем понятливый Сони доставляет меня к фаянсовому другу.