молчание о любви

— Не целуй его больше, ладно? Крис легко, почти невесомо касается её обнажённого плеча. Выводит холодными пальцами причудливые узоры на спине, ведёт вдоль позвоночника до самой поясницы. — Не целуй его, я не вынесу. Эва улыбается. Прикрывает от удовольствия глаза, притягивает Криса ближе и улыбается, уткнувшись ему в шею. Дышит размеренно и тихо, впитывая его запах, запоминая его прикосновения, заучивая наизусть голос. — Эва, я … — Знаю, Крис, я знаю. Она не даёт ему договорить. Не может позволить. Боится, что — если Крис скажет — всё сломается. Карточный домик из иллюзий Эвы Квиг Мун рухнет к её же босым ногам. В битое стекло превратится её вера в то, что (пусть и бывший) Пенетратор Крис всё тот же полигамный эгоист и самодовольный подросток. Не важно, что это давно не так. Если Крис признается — все мосты обратятся в сизый пепел несказанных вовремя слов. Эве трудно сдерживать себя. Наверно, так же трудно, как и Крису. Трудно дарить не-ему свою ласковую улыбку, варить кофе и целовать перед сном. Строить планы на выходные, ходить в кино и пить у камина глинтвейн в скором сентябре. Эве трудно быть не-с-Крисом. Эве б о л ь н о жить без него. Порою больно даже дышать. — Не целуй его, Эва. Я … — Тише, Крис. Всё хорошо. Нет. Ничего не было хорошо и ничего не будет. Если только Крис не целует рыжую макушку Мун по утрам, если только Эва не ходит по дому в его неизменно-чёрном свитере и не пьёт отвратительно-зелёный чай из его любимой чашки. Ничего не может быть хорошо, если только подушка Кристофера Шистада не пропитана сонными улыбками Эвы Мун и запахом её пряных духов. Если только бывший Пенетратор не целует её ключицы каждый вечер и не засыпает, прижимая её к себе. — Не уходи сегодня. Крис всматривается в любимые мятные глаза и старательно умоляет всех Богов, чтобы она осталась. Чтобы не уходила этим утром от него. Чтобы мятая постель в том месте, где останется след её осенних волос и острых лопаток, не остыла. Чтобы его губы, которые она так нежно целует, помнили её карамельный вкус до следующей встречи. Иначе — ему не выжить. Кристофер Шистад понятия не имеет, что с ним случилось. Какого чёрта в продрогшем Осло ему не встретилась та, которая способна вытеснить Квиг Мун из мыслей. Из сердца. Из души. — Останься сегодня, Эва, мне … Она проводит тонким пальчиком по его губам и целует в самый их уголок. Смотрит, кажется, целую вечность в кофейного цвета глаза, а потом обнимает со всей нежностью, что хранится в её хрупком теле. Крис зарывается лицом в её мягкие волосы и так сильно надеется, что время сжалится над ним. Что оно остановится, и в его жизни больше ничего не будет, кроме Эвы Квиг Мун и его непомерной любви к ней. Боже, что с ним случилось? Что эта девушка с ним сотворила? — Эва, я должен сказать. Он отстраняется медленно, нехотя. Заправляет за ухо прядь её тёплых, осенних волос и слегка приподнимает за подбородок лицо, заставляя посмотреть на него. Эва поднимает глаза, попутно пересчитывая каждую родинку на его бледной шее и понимая, насколько сильно она любит каждую их них. — Эва, я … Нет, позволить ему сказать э т о вслух, значит — разрушить не только свои жизни. Значит — разбить не только свои мечты. Значит — обречь не только себя на боль. Эва это понимает и, нежно касаясь щеки Криса, тихо шепчет: — Я тоже.