7 дней

Глеб мог поклясться своим немало повидавшим столом, что дело, которое они вели сейчас, было самым странным делом за всю практику их работы. Наркобарон, за которым они установили слежку, кажется, ещё в мае месяце, хранил так много грязных тайн, что участники расследования едва успевали удивляться или морщить носы. Но, тем не менее, самым главным сейчас было то, что Володя с командой элитных бойцов поехали на захват этого ужасающе неправильного человека, в котором людских пороков было больше, чем волос на голове. Список стоило начать пристрастием к алкоголю (как самым невинным) и закончить трепетной любовью к мужскому полу, одетому в юбки и чулки (как одним из самых извращённых). Именно последний пункт и волновал Жеглова больше всего. Мужчина вспомнил, как Володя утром носился по коммуналке и одалживал у всех живущих с ними лиц женского пола чулочки, туфельки, косметику и прочие цацки… с детальным объяснением кому, куда и зачем это требуется. Его, конечно, тут же завалили всем требуемым, дали рекомендации и инструкции, отвесили пожелания удачи и припечатали напоследок требованием хотя бы одного фото при полном параде. Но самым интересным во всей этой ситуации было то, что главного-то они не знали. Жеглов вообще обожал спорить с Шараповым, а если спорили они ещё и на что-то, то он приходил в совершенно постыдно-детскую радость от происходящего. Месяц назад они изучали очередной рапорт о Максимове и дискутировали на тему того, какие примерные сроки закрытия дела записывать на корешке очередного отчёта. Володя поставил на три месяца, а Глеб настоял на двух. И если сегодня наркобарон попадётся в их сети, в чём, собственно, ни Жеглов, ни Шарапов уже почти не сомневались, в проигрыше будет Володя. И тогда ему придется исполнять желание Жеглова. Мужчина нервно посмотрел в сторону лежащего на столе телефона, который не подавал признаков жизни уже три часа. С начала операции было объявлено радиомолчание, и все рации, телефоны, пейджеры и прочие средства связи были выключены. Глеб положил руки на стол и тяжело выдохнул, опуская на них голову. Он нужен был в штабе, поэтому и просиживал штаны в душном офисе вместо того, чтобы кинуться в гущу событий, но главное – любоваться на Шарапова под прикрытием. А Жеглов был уверен, там было на что взглянуть. Старая «Nokia» вначале тихо вздрогнула, а потом разразилась ужасными звуками, от которых волосы Жеглова перестали шевелиться только около полугода назад. Хотя его желудок подлетал к горлу не больше недели, с волосами оказалось сложнее. Потом он, впрочем, более-менее привык к заунывно-безумному кошмару, который ему в шутку установил Шарапов, сделав это как всегда настолько искусно-криворуко, что мелодия не хотела меняться по сей день. Быстро нажав на клавишу принятия вызова, Жеглов вначале прижал трубку к уху, а потом уже вспомнил, что забыл посмотреть на имя звонящего. Но когда из трубки послышался довольный, мёдом льющийся голос, Глеб уже знал, какая красавица звонит ему. - Захват прошёл успешно. Сейчас отвезём его в обезьянник и приедем писать протоколы. По паузам между словами было ясно, что Шарапов курил, нервно затягиваясь сигаретой. Значит, тоже помнил о своём проигрыше. Потом он повесил трубку, как всегда не дожидаясь ответа начальника, и Жеглов хмыкнул. В течение недели его ждала весьма недурная отработка проигрыша в исполнении Шарапова – мужчина представил себе наряд, в котором перед ним появится его сожитель. Конечно, вид одежды был не единственной вещью, на которую они спорили. Этот пункт скорее дополнял и великолепно подчёркивал главное. *** Камеры наружного наблюдения блестели в солнечных лучах, безразлично фиксируя на своих экранах мужчину, который уверенной походкой шёл прямо ко входу в государственное учреждение. Охранник, мельком взглянув в мониторы, про себя отметил небывалую грацию гостя, а потом увидел его лицо и поперхнулся только что заваренным кофе. Сердце пожилого охранника бухнуло вместе со входной дверью, а улыбка, с которой на него посмотрел вошедший, будто отпечаталась на обратной стороне его век. Он даже не стал возмущаться по поводу сигареты, коротая алела огоньком между сжатых в змеиной улыбке губ. Секретарша, которая имела обыкновение определять сотрудников по звуку их шагов, подняла голову и замерла, удивленно распахнув глаза. Ей на стол шлёпнулась туго набитая бумажками папка, на которой был наклеен стикер, и девушка вдруг осознала, что сейчас этот кипа бумаги – самая важная вещь в мире. И её немедленно следует отнести в архив. И желательно задержаться по дороге к нему, и, пожалуй, обратно тоже, минут этак на двадцать. Жеглов дремал, откинувшись на спинку кресла, когда дверь в его кабинет открылась и стук женских каблуков стал приближаться к его столу. Звон ключей, вставленных в расшатанный дверной замок, насторожил мужчину, но он решил притвориться спящим и дождаться, пока его предполагаемый противник не выдаст свою личность голосом или действием. Взвизгнула молния, на пол упало что-то шуршащее, и не успел Жеглов распахнуть глаза, заподозрив что-то неладное, как его кресло резко развернули. - Ты и твои ёбаные желания, Жеглов. – Шарапов выдохнул удивлённо поднявшему брови Глебу сигаретный дым в лицо и эффектно опустился ему на колени, при этом демонстрируя себя во всей красе. Первым, что бросилось Глебу в глаза, были, бесспорно, колготки. На их соседке это безобразие выглядело скорее глупо, нежели как-то иначе, а вот на стройных ногах Володи они сидели, как вторая кожа. Чёрные трусы, о наличии которых в описи вещей ничего не значилось, сочетались с чёрными лакированными туфлями на шпильках настолько шикарно, что у Жеглова потянуло внизу живота. - Ну что? Любишь ли ты меня таким, капитан? – Володя опасно сверкнул глазами, жёстко обхватил Жеглова за подбородок пальцами и, подняв его лицо на уровень своей головы, поцеловал. Жадно, глубоко, буквально пропитывая в очередной раз бросившего курить неделю назад Глеба вкусом сигарет. Мужчина поймал чужой язык своим и ударил Шарапова по руке, возвращая утраченные на несколько секунд границы, а потом сильнее прижал к себе горячее тело. Тот рвано выдохнул ему в щёку и, втянув язык Жеглова себе в рот, двинул бёдрами. Ему удавалось казаться ехидным даже в таком положении. Забытая сигарета умирала в пепельнице, когда Шарапов с довольной улыбкой отстранился от капитана, пытавшегося восстановить сбившееся дыхание, и слез с него. Опустился на корточки. Носки туфель скрипяще проехались по лакированному паркету, когда Володя слитным движением раздвинул ноги, коленями разводя в стороны ноги Жеглова. Тому чужое положение казалось весьма неустойчивым – у туфель наблюдались высокие каблуки. Глеб довольно хмыкнул, ловя предостерегающий взгляд исподлобья. Голубые глаза обжигали холодом, но Жеглов давно перестал терять от этого контроль над собой. Возможно, лишь самую малость. Длинные пальцы скользнули по внутренней стороне его бёдер, и Шарапов применил своё тайное оружие. Он слегка выгнулся, делая это, как он обожал, совершенно по-блядски, и зачесал растрёпанные волосы рукой назад, становясь от этого в несколько раз невиннее. Впечатление портили только горящие похотью глаза, которые он довольно прикрыл, взвизгнув ширинкой Жеглова. Через секунду он уже нежно целовал головку члена, и, обведя её по кругу языком, заглотил почти половину органа сразу, придерживая его за основание рукой. Ногти другой руки в этот момент впились Жеглову в колено, и мужчина выплыл из секундного блаженного забытья, вплёл руку в зачёсанные специально для него волосы. Следующие десять минут Шарапов усиленно делал ртом именно ту работу, которая, по мнению Жеглова, удавалась ему ничуть не хуже ехидных подколок и холодных замечаний. Шарапов был остер на язык не только в колкостях и спорах, и это заставляло Жеглова буквально терять голову, оттягивая ворот формы не слушающимися пальцами, и думать о том, что это чересчур много даже для него. Когда теплота перестала обволакивать его, Глеб вскинул бёдра вверх, уже не стыдясь подобного порыва, но Шарапов лишь сплюнул себе на руку и поднялся, вновь усаживаясь на раздвинутые колени своего командира и целуя его. Одним движением он приспустил колготки с трусами и соединил их члены вместе, начав водить по ним рукой, тесно прижимая друг к другу. Жеглов выдохнул Володе в рот и прикусил его губу, зажмурил глаза и кончил, про себя отмечая, что всё-таки смог сдержать стон удовольствия. Шарапов разорвал поцелуй, уткнулся ему в плечо, вдохнул запах родного тела и вздрогнул, кончая. Спустя какое-то время он сделал выверенное, наработанное практикой движение в сторону нижнего ящика стола, в котором лежала коробка с влажными салфетками, и, быстро вытерев сперму, слез с колен начальства. Застучал каблуками, элегантно наклонился, расставив ноги, поднял плащ с пола, нашарил в кармане пачку сигарет и зажигалку. Сверкнул огоньком, затянулся и шумно выдохнул дым в и без того спёртый воздух кабинета, который вновь стал отличаться от обычного затхлого уныния остальных помещений. Потом Шарапов сел прямо на стол Жеглова, закинув ногу за ногу. На секунду воцарилась тишина. Он повернул голову и утонул в хитрых глазах Глеба, невольно скопировав его довольную улыбку. - Ещё шесть раз. – Шарапов кивнул, протягивая сигарету напарнику, и начал расстёгивать туфлю на левой ноге. - Я костьми лягу, чтобы отыграться в следующий раз, когда ты проиграешь. – Глеб привычно сжал сигарету в зубах и поднял бровь, показывая, что вызов принят.