***
Юнги устало опускает плечи и выгибается в спине. Плавно так, грациозно, по-кошачьи. Парень искренне любил свою работу. Пусть начальник моральный урод и платит такие копейки, которые Мин, по пути домой, пропивает в ближайшем баре. Однако Юнги, практически, душевный оргазм получает от нахождения в этом магазине. Серая, тягучая атмосфера соответствовала постоянному настроению Мина. Среди дисков, кассет и старых, пахнущих стариной пластинок, Юнги чувствовал себя так уютно и комфортно, что все вопросы, проблемы и печали отходили на второй план. Сейчас же Юн как раз закончил очередной тоскливый рабочий день и вышел из магазина. Блондин выдохнул, наблюдая, как белое облачко пара медленно теряется в морозном воздухе. Мин закрыл магазин и побрел по пустой улице, вставив в рот сигарету, но не поджигая ее. Тротуар был абсолютно пуст, не считая бездомных кошек, которые сновали туда-сюда, норовя спрятаться где-нибудь в мусорке от холода. «А ведь я похож на одну из этих блохастых. Такой же одинокий, без крыши над головой», — Мин усмехнулся своим мыслям и чуть ускорил шаг, задрав голову к небу. Мир соулмейтов жесток, если быть честным. Юнги никогда не пытался завести отношения, знал, что бес-по-лез-но. Мин чувствовал отвращение ко всем, абсолютно. Люди были ему противны и неприятны. Даже маленькие дети, которые, казалось бы, должны вызывать улыбку умиления, лишь раздражали блондина своими криками. Телефон в кармане пальто завибрировал, и Юнги, разочарованно выплюнув сигарету, нехотя вытащил трубку и ответил начальнику: — Господин Чхве, я слушаю… Да, следователь приходил сегодня, я рассказал все, что видел… Да… Хорошо, господин. Мин небрежно закинул телефон обратно в карман и достал очередную сигарету. Ему доставляло невероятное удовольствие просто сжимать пахучую бумагу между зубов и вдыхать едва заметный запах табака. Юнги так и шел по тротуару, отключившись от реальности и погрузившись в свой мир. Ничто, кроме изредка проезжающих машин, не мешало ему наслаждаться мыслями о скорой смерти и о том, какой же она будет. Блондин перелопатил кучу сайтов со способами суицида, но решил, что все-таки просто дождется того часа. Юнги даже не сразу понимает, что что-то не так. Парень свернул в узкий переулок, чтобы сократить путь до квартиры, но на полпути остановился. Мин ясно чувствовал на себе чей-то взгляд, но никак не мог определить, откуда он исходит. Плотно сжав губы, блондин медленно двинулся вперед. Когда позади раздается злобный рык, а чьи-то руки пихают Мина к стене, парень не сопротивляется, но стонет когда ударяется о твердую кирпичную поверхность. Больно. — Сдал меня, да? Блять, надо было тебя сразу прикончить! Мин разлепляет глаза и видит над собой паренька, не намного младше его самого. Тот склонился, внимательно разглядывая свою жертву и смешно сморщил нос, а брови сдвинул к переносице. Симпатичный. Большие карие глаза, мягкие, по-детски круглые черты, тонкие губы и черные взлохмаченные волосы. По-настоящему Юнги охреневает в тот момент, когда запястье начинает нестерпимо жечь. «Блять, серьезно?!» Блондин не сдерживается, и наружу вырывается хриплый гортанный смех, а его соулмейт удивленно щурится и подхватывает Мина за пальто, дергая вверх по стене. — Как… Твое имя? — выдыхает обессиленно Юнги, действительно желая знать ответ на этот вопрос. И неважно, что имя этого парня уже выжжено на его запястье. — Чон Чонгук, — странно, но парень отвечает, а Юн по слогам проговаривает имя в голове, отмечая, что ему нравится. Чон Чонгук. Еще один смешок вырывается у Мина. — Чего смешного, придурок?! Юнги только рот открывает, чтобы поделиться причиной смеха, когда чувствует что-то ледяное внизу, под ребрами, справой стороны. Опускает голову и видит лишь ручку ножа, которую потной ладонью сжимает Чон. Тот улыбается, но вдруг шипит, чувствуя, как загорело запястье на правой руке. — Что за?.. Юнги его, блять, уже и не надеялся найти. Своего соулмейта. А этот придурок сейчас перед ним стоит, глаза вытаращил на Мина, а нож, который прямо под ребра воткнул, гаденыш, так и не вытаскивает. Юнги лишь ухмыляется, пока струйка крови медленно вытекает из уголка рта. — Привет, малыш. Я нашел тебя, — хрипит Юнги с улыбкой, захлебываясь в собственной крови. — И сразу потерял, — шепчет Чонгук, не сводя взгляда с ножа, который тут же, будто спохватившись, медленно вынимает из Мина. Тот обессиленно валится на асфальт с хрипом, сбивая в кровь колени. — Прости. Прости меня! Чонгук пятится назад, запинается, падает, встает и бежит на свет фонаря, глотая соленые слезы. Вылетает на освещенную улицу и забегает в первый круглосуточный бар. — Пожалуйста, вызовите скорую!***
— Ну привет, малыш. Чонгук лишь грустно улыбается, сквозь разделительное стекло глядя на своего соулмейта, который пришел к нему, зачем-то, спустя три недели, которые один провел в реанимации, а другой в карцере. Чон отмечает, что этот парень красивый. Действительно. Худой, с резкими чертами лица и бледной кожей, которая подчеркивалась белыми волосами. Красивый. «Зачем пришел?» Вместо этого, невольно вырывается: — Как ты себя чувствуешь? Мин небрежно пожимает плечами, словно это не он пролежал три дня в коме, исследуя тесные коридоры в отчаянной попытке найти свет. Чонгуку ведь не обязательно знать об этом, не так ли? — Жаль, что не сдох. А ты? — Я рад, что ты жив. Молчание. Чон буравит взглядом стол перед собой, словно хочет прожечь в нем дыру, а Юнги изучающе оглядывает его. — Зачем ты украл те диски? — Моя сестра любит слушать классику. Она… Она больна аутизмом. У меня нет денег, чтобы купить ей то, что она хочет. Все средства уходят на поддерживающие таблетки. Юнги вздрагивает и опускает руки, тяжело вздохнув. Услышал то, что хотел. — Я не знаю, что с ней сейчас. Бабушка не в состоянии прокормить двоих. — С ней все хорошо. Я привез им недельный запас еды. Чонгук вскидывается и широко распахнув глаза смотрит на Юнги, не в силах принять. — Тебя выпустят завтра, Чонгук. Я уговорил босса забрать заявление, пообещав, что отработаю всю стоимость дисков. Чон прикрывает глаза, а по его щекам текут теплые капли, оставляя неприятно вяжущие дорожки. — Прости. Прости меня. Прости, — тихо шепчет Чонгук, а у Юнги сердце сжимается. — Не плачь. Я слишком долго ждал тебя, чтобы потерять. Чонгук удивленно хлопает влажными ресницами, наблюдая за поднимающимся со стула Мином. Когда Юн почти скрывается из виду, Гук вдруг подскакивает и кричит тому вслед: — Юнги-хен! Блондин оборачивается и замирает, но Чон не видит выражения его лица. — Я… Как думаешь, у нас что-нибудь получится? — Конечно, глупенький. У нас все получится.