Бывший — лучший друг

Я проснулся с тяжелой головой, когда комната была погружена в темный мрак. Через открытый балкон были видны сгущенные тучи, небо переливалось в сине-фиолетовых красках. Тело, в какой-то мере, приятно побаливало, мышцы местами тянуло из-за всего произошедшего этим вечером. Лёгкий ветерок, который дул с открытого окна, приятно обволакивал тело, тормошил постельное белье и заполнял холодном пустующее место рядом со мной на кровати. Место, где он лежал, было скомкано на простыне, а одеяло откинуто уголком к уже моей стороны постели. Я не знал, когда ушел Хенрик: сразу, как я сомкнул глаза и погрузился в сон, или же ждал, может, тоже вздремнул, а потом вернулся в номер, когда Леа должна была уже прийти. Я не знал и, честно, знать не хотел. Мне нравилась мысль о том, что мы таим один секрет, храним одну на двоих тайну от одного лишь человека. С одной стороны мне нравилось, что все снова тайно, скрытно, а с другой это вызывало неприятные воспоминания, которые по-прежнему больно ударяли в солнечное сплетение при одном лишь упоминании. Это казалось чем-то немыслимым, все эти игры «Леа не должна пока узнать» будоражили буквально все нервные окончания, бодрили и заставляли улыбаться. Глупый, глупый Хенке. Я не верил ему до конца, не прыгал до потолка от его слов о том, что у нас все будет по-новому, без Леа. Не верил. Возможно, я считал его слишком слабым, чтобы он был способен такое провернуть: взять и разорвать долгие и крепкие отношения и взяться за старые, которые никогда и не крепли. Вздохнув, я провел рукой по лицу, пытаясь взбодриться. Возможно, Хенрику нужен был секс, просто чистый секс с товарищем. Ну да, почему нет? Я не доверял до конца его словам и не собирался проверять. Наверно, я хотел бы пустить эту ситуацию на самотек. Даже не наверно, а наверняка. Пусть сам разбирается с тем, что взбрело в его голову, ему нужно время и силы для этого. Все полностью в его распоряжении. Однажды, кто-то сказал мне, что начинать старые отношения заново — это как пересматривать один и тот же фильм, ожидая другую концовку. Тогда я усмехнулся и сказал что-то о том, что это мудро, но забавно. А сейчас я и сам будто смотрю свой любимый фильм, ожидая, что на самом деле в конце не будет плохой кульминации, а только хороший хэппи-энд, так сказать. Кто не хочет этого на самом деле? Кто бы не хотел провернуть свою судьбу по-другому, перемотать пленку собственного фильма и изменить ход действий? Иногда такое бывает, согласитесь. Все эти мысли оставляли свой неприятный осадок, ощущаясь горечью на языке. Нужно смириться, нужно принять и понять. Всё, как и всегда, будет хорошо. И чтобы это «всё» побыстрее было, нужно было сходить в душ, что я и сделал, собрав напоследок все постельное белье для скорейшей стирки.

***

Мне хотелось расслабиться. Хотелось, чтобы мышцы не были в напряжении из-за стресса, чтобы в голове не творился полный беспорядок и бедлам. Из открытого окна была слышна музыка, голоса людей и их беспечный смех. Я подошел и одним крепким движением плотно закрыл окно, закрывая прохождение света плотными шторами. Так было куда лучше и спокойнее. Скоро, буквально больше недельки, нам нужно возвращаться домой, а за этим пойдет и работа в театре по контракту, возможно и агент сможет найти роль в фильме для меня. На самом деле, эта мысль даже успокаивала, приносила равновесие внутри, благодаря этой жизненной рутине я смогу вернуться в прежний режим и не переживать так много и бестолку за один промежуток времени. Все это исчезнет, и это угомонило бушующий вихрь в голове. Из ванной комнаты большой желтой полосой лился свет, освещая темные комнаты номера. Оттуда же доносилось и капание воды по квариловой широкой ванне. Я взял телефон в руки, направляясь в эту комнату. Резкий свет экрана ударил по глазам, из-за чего я нахмурился. По времени был уже третий час ночи, но город, как и обычно, не спал в это время; жители возвращались по своим домам только под утро, еле перебирая ноги от усталости. Вода практически набралась до необходимого мне объема, и я прокрутил кран, выключая ее. Я оставил дверь открытой, чтобы было не так дискомфортно в одиноком номере, скинул с себя одежду, которая валялась теперь грудой в одном месте. Горячие потоки приятно обволакивали ступню, поднимаясь все выше с моим погружением. От такой температуры кожу немного жгло, но было терпимо, чтобы полностью улечься там во весь рост. Кожа сразу приобрела красный оттенок, в том числе и щеки, покрытые испариной. Со временем, когда я сосредоточился исключительно на ощущениях, тело расслабилось и ослабло, а веки немного будто залились свинцом. Дремота одолевала тело, покрывая белой пленочкой глаза. Раздался громкий стук в дверь. Я машинально дернулся вперед, вызывая «волну» по воде. Застыл и стал прислушиваться. Стук снова прозвучал со стороны двери, на этот раз более размеренный и не громоздящий. Видимо, никакого покоя мне не дождаться. Я перебрался через бортик ванны, оставляя за собой лужи воды на полу, взял полотенце с крючка и привязал на бедра, попутно вытирая руки. Стука больше не было, но когда я подходил к двери, ощущал чье-то присутствие, чисто на интуитивном уровне. Сердце от быстрой встряски снова бешено забилось в груди. Я положил одну руку на ручку двери, а второй схватился за щеколду, считая до трех. О том, что нужно было посмотреть сперва в глазок, я и не подумал. Когда прохлада из коридора обдала мое мокрое тело, я открыл глаза и поднял их чуть выше. Хенрик, ну конечно. Я, возможно, и ожидал его появления — признаю, но какое-то щекочущее чувство внутри все равно разрасталось, и я невольно задержал дыхание. — Привет, — сказал он, смотря на меня немного обеспокоенными глазами. Его нижняя губа исчезла за зубами, которую он, очевидно, посасывал. Почему-то я задержал свое внимание на этом, но вскинул голову влево, смотря теперь снова в его глаза. — Привет. Неловкая пауза повисла между нами. Хенрик выпустил губу, оставляя рот чуть-чуть приоткрытым, застенчиво опуская глаза в свои ноги. Сердце решило не возвращаться в прежний ритм, ударяя как угорелое все больше и больше. Я поймал себя на мысли о том, что где-то в подсознании ощущал скользкий страх, но, увидя Холма, я почувствовал, как он будто испарился, и мои плечи смогли обессиленно опуститься. Ждать не было никаких сих. Я схватил его за руку, резко подтягивая к себе, и одним рывком захлопнул дверь. Он стоял рядом, окидывая меня взглядом, пока до меня не дошло, что я все еще стоял перед ним в одном полотенце на бедрах, пока по мне скатываются капли воды, из-за чего холод начал пронизывать мое тело. Его грудная клетка вздымалась высоко, обрывисто, словно он бежал стометровку и теперь ему не хватало воздуха. Его обеспокоенное выражение лица переменилось на какое-то грустное, обреченное. — Ты можешь пока расположиться, где захочешь, я быстро, — я небрежно окинул рукой комнату и ушел в ванную, не взглянув на него. Волнение готово было поработить меня. Я снял полотенце и кинул к кучке из одежды, затем снял белый халат с крючка и накинул на влажное тело. Пар от ванны до сих пор исходил и витал над водой еле заметными струями. Я боялся разговора, которого не избежать. Конечно же, было очевидно, что именно за разговором он и пришел. И только его взгляд, полный грусти и нерешительности, заставлял все внутри холодеть. Одно неловко брошенное слово, одно неверное касание или жест, один неправильный взгляд могли сейчас разрушить все, что не так давно начало образовываться. Возможно, пугал еще и этот фактор. Но отступать было поздно, он уже пришел, он уже неловко перебирал ногами по моему номеру, он уже готов был поделиться тем, что было в его голове. А я хотел лишь быстрее с этим расправиться. Расправив плечи и потуже затянув махровый пояс на талии, я прокрутил дверную ручку и вышел к Хенрику. Он сидел на краю кровати, крутя в руках оставленную на тумбочке пачку сигарет. Кровь будто застывала в жилах, туго перетекая по венам, а я ощущал это так остро, что хотелось разодрать себя руками и избавить от этого неприятного ощущения. Я поднял глаза на его, видя в них искорки радости, скрываемые за чем-то тёмным и тягучим. Он еле заметно улыбался, буквально немного поднимал уголки губ, и похлопал на место рядом с собой. Я отказался, уперевшись бедрами об изножье. Тишина затягивала. Я ждал его слов как наказание за неминуемые проступки от мамы, пристыжено глядя в пол от понимания того, что деться-то некуда. Но в то же время хотелось продлить эту затянувшуюся паузу, чтобы можно было подготовиться перед неизбежным. Наверное, я чересчур приукрашиваю и драматизирую, как подросток на любую свою проблему. Но все ощущалось огнем в груди слишком очевидно, чтобы отрицать, что я и впрямь это ощущаю. В помещении были слышны гулы с дороги, шум ветра и наше отяжелевшее дыхание. Мысленно досчитав до десяти, я прочистил горло и произнес: — Давай поговорим. — Я сказал Леа о нас. Теперь та тяжесть, что висла между нами, давила, наверно, самым тяжелым грузом, что мне посчастливилось повстречать. От ужасного волнения к горлу подкатывала тошнота, ощущался вкус желчи, и я проглатывал слюну так часто, чтобы избавиться от этих ощущений. Он правда это сделал? Он рассказал ей? И как это было: долго ли он молчал или разложил все сразу, на выпаде? Подбирал ли он аккуратные выражения, пытался ли не причинить ей большей боли? Хотя, я уверен, пытался, он же любит ее, и все тут. Срывался ли его голос от дрожи или держался крепко; обнимал ли он ее, когда она, со слезами на глазах, говорила что-то о том, какой он подонок? Хах, хотя не думаю, что она бы так делала. Отчего-то именно в этот момент мне стало важно то, что ощущала девушка от его слов. Мне было важно это знать, и страх перед этим серьезным разговором перерос в волнение. — И что ты ей сказал? — я вновь сглотнул и облизал пересохшие губы, обнимая себя за плечи. Неожиданно же я почувствовал холод, однако. Он вздохнул, качая головой и смотря на свои руки. — Все, что думал, все, что копилось в голове за этот недолгий период. И мне было вновь неприятно осознавать, какую боль я причиняю любимым мне людям. Чувство отвратительного мудака, — он усмехнулся, а я раздраженно фыркнул, что вышло само собой. Но его лицо вновь переменилось, я это ощущал и понимал, хоть и не видел его лица в профиль, а анфас скрывала тень. — Перед этим разговором я взвешивал все не по разу. Да и не только перед самим разговором. Я понимал, на какой риск иду, но не мог поставить ее и свое счастье на такую судьбу. И я, вроде как, выбрал тебя, — он нелепо пожал плечами, смущаясь. — Но она отреагировала вполне спокойно. Я ожидал этого, отлично зная ее, она же не была никогда истеричкой. И даже тогда, когда я разбивал ей сердце, она более-менее держалась, представляешь? Хенрик будто забылся в своих мыслях. Его тело мелко дрожало, голос то был осипшим, то возбужденным, переменяясь поочередно. Было видно, что ему тяжело это далось, но жалость, на удивление, я никакую не ощущал. — И как она отреагировала? — горло пересохло, и я прокашлялся, подставляя кулак, который так и остался у подбородка, как опора. — Она… она слушала, а по ее лицу текли слезы. Я объяснил ей, что правда любил ее и люблю, но то, что между нами с тобой было, оказывало куда больший эффект на меня. И я не жалею об этом, Тарьяй. — Он улыбнулся своим рукам, так и ни разу не взглянув на меня. — Я немного рассказал ей о нашем прошлом, она кивала, а потом… подошла и влепила мне пощечину! — он хмыкнул, потирая щеку, куда она, видимо, и ударила своей ладошкой. — А потом она немного успокоилась и подошла ко мне. Знаешь, я был готов к еще чему-нибудь резкому от нее, но она заговорила. И… в ее словах не было ни грамма злобы. Голос лишь надрывался, но он был таким, как и обычно. Она сказала, — он медленно повернул голову ко мне и поднял взгляд. Я не видел из-за все той же тени, его глаза блестели, но не от слез. — Она сказала, что догадывалась об этом, и ей стоило раньше со мной поговорить. Как мы и думали, в принципе, да? — Как думал ты, — я сделал поправку, подняв вверх указательный палец. Он улыбнулся, а я, поправив полы халата, все-таки сел рядом с ним. — Холм, а делая выбор между ей и мной, ты не думал о том, хочу ли я выбирать тебя? Он замер, пока его улыбка медленно опадала на лице. Глаза распахнулись, а изо рта выдавливались лишь краткие вздохи. Он не мог ничего сказать в ответ на это. — Я думал, что мы… — он кашлянул, бегая глазами по моему лицу, — я думал, что мы вместе этого хотим. — Я хочу. — Признание было дать легко. Я провел рукой по волосам, прикрывая на время глаза. — Но впредь, парень, прежде чем решать что-то за двоих, подумай о таких вещах, как мнение партнера. Знаешь, чтобы потом не жалеть о собственной глупости. Я сохранял невозмутимое лицо, наблюдая за тем, как на его же одни эмоции сменяются другими. Из ошеломленного и встревоженного его лицо преобразилось в облегченное и усмешливое. Теплая улыбка начала постепенно появляться, а морщинки вокруг глаз образовываться все больше и больше. Он постепенно выдохнул, будто до этого задерживал дыхание, а я понял, что дышал наравне с ним. — Ты такой говнюк, знаешь это? — он улыбнулся еще шире, протягивая руку к моему лицу. Так легко и знакомо. Я горестно улыбнулся, подставляя себя всего под тепло этих рук. — Мы поговорим еще об этом, — я кивнул, понимая, что дальше разговор не пойдет, пока он оказывает такое впечатление на меня и мое тело. Он кивнул в ответ, перемещая ладонь с щеки на шею. — Да, обязательно поговорим, — сказал он, притягивая к себе для поцелуя.