***
— Вставай, моя хорошая, ты должна бороться. Эту фразу она слышит каждый день из года в год. Её жизнь — это ежедневная борьба за выживание. Хруст костей. Саднящая боль в мышцах. Опухшие от слёз глаза и очередной рывок, сопровождающийся болезненным стоном, который еле слышно просачивается сквозь плотно сжатые зубы. — Я больше не могу, мне больно, — тихие всхлипы, отдающиеся гулким эхом по залу, дорожки мокрых слёз по щекам и красные глаза, которые она видит в зеркале, заставляют её снова и снова подниматься на ноги. Сквозь адские муки и страдания, сквозь горечь и обиду. Она поднимается на ноги, которые сразу обдаёт неистовым жаром, и, схватившись за деревянные перила, снова идёт к зеркалу. — Кэролайн, через двадцать минут твой выход, — Роуз заглядывает в гримёрку и, получив от неё кивок, смешанный с тёплой улыбкой, разворачивается и уходит прочь. Запустив руки в мягкие локоны, Кэролайн поднимает глаза и снова видит в отражении маленькую, сломленную, обиженную жизнью девочку, в глаза которой пустота. 15 лет назад. — Да, мамочка, я скоро буду. Занятия у миссис Янг прошли хорошо. Мы прекрасно отработали En dehors. Я уже... — Элизабет так и не услышала обрывок фразы. Лишь дикий вопль передернул её. — Кэролайн, доченька, Кэр, — а в ответ лишь короткие гудки, которые гулким эхом будут отбиваться в голове Элизабет ещё не один год. Наши дни Последний взмах лентой. Плие. Низкий поклон. Лучезарная улыбка и громкие авации. Софиты погасли и Кэролайн, последний раз помахав публике и взяв все цветы, отправляется в гримёрку. Устало опустившись на стул, стоящий напротив зеркала, она вытаскивает алые цветы из волос. Берёт влажную салфетку и вытирает губы, измазанные кроваво-красной помадой. — Мисс Форбс, можно? — Кэролайн оборачивается и видит молодую ассистентку — Эйприл Янг, которая совсем недавно пришла к ним в театр на практику. Она мнется на пороге, переставляя ноги и держит плетёную корзину с белыми розами, судорожно вцепившись пальцами в деревянную ручку. — Да, Эйприл, — равнодушно отвечает она, снова возвращаясь к удалению броского макияжа. — К Вам пришёл мистер... — Выгони его, — Кэролайн не даёт ей договорить, так как знает, что это пришёл Клаус. Да и цветы, собственно, тоже от него. Годы идут, а ничего не меняется. — Но он настаивает, — чуть заикаясь произносит Эйприл, и испуганными глазами смотрит на блондинку, которая, шумно выдохнув, поднимает глаза на отражение своей ассистентки и с нескрываем пренебрежением произносит: — Ладно, пусть зайдёт. После этих слов Эйприл практически выбегает за дверь. Кэролайн недовольно щурится, заметив на своём лице небольшое красное пятнышко и, взяв маленький зелёный тюбик с мазью, отвинчивает крышку. Дверь со скрипом открывается и на пороге, с небольшим пакетом в руках появляется Клаус. — Ты прекрасно сегодня выступила, Кэролайн. — Опустим ванильную часть, Никлаус, что ты хотел? — небрежно спрашивает она, даже не смотря в его сторону. — Я просто хотел тебе сказать, что ты прекрасно выглядишь, — с улыбкой отвечает он и, подойдя вплотную к блондинке, вытаскивает из пучка несколько шпилек так, что по спине сразу начинают струиться белокурые локоны, которые успели завиться даже после выпрямления. — Ты тоже сегодня идеален, — с сарказмом отвечает Кэролайн и видит, как на лице Клауса сразу проскальзывает лёгкая ухмылка. — Правда? — Да. Так идеален, что меня начинает тошнить! — её выражение лица сразу меняется и вместо улыбки резко появляется отвращение. — Кэролааайн, — протягивает он, — ну что я опять не так сделал? — Серьёзно? — смеётся она, — то есть, ты хочешь сказать, что ничего такого не сделал? — Послушай, я тебе уже объяс... — Хватит! — резко выкрикивает она, стукнув ладонями по столешнице, — мне плевать, кто был за рулём, но это из-за тебя все мои беды. — Кэр, я... — Пошёл вон, — шипит она, и, намеренно зацепив его плечом, уходит за дверь. — Эйприл! Не забудь выкинуть эти цветы, — напоследок бросает она.***
Клаус сидит за столом, с явным отвращением смотря на то, как стриптизёрши пытаются залезть на колени к постояльцам клуба. Громкая музыка выводит из себя. А девушки, танцующие в центре зала, кажутся ему до одури грязными. — Слушай, но это не нормально, — выдаёт Деймон и тянется за бутылкой минеральной воды. — Ты о чём? — недоуменно спрашивает Клаус. — Я о том, что ты бегаешь за этой малолеткой. Ей сколько? Двадцать два. А тебе тридцать три. Ты уже давно не мальчик, Клаус, и не можешь за это пигалицей ещё пять лет бегать. — Ты не понимаешь, — раздражённо отвечает он, — я люблю её, а она меня нет. Я просто не могу понять, чего ей не хватает. Я купил ей машину, квартиру, поездка в любую точку мира, но она всё равно отвергает меня. — Устало произносит Клаус и пропускает волосы сквозь холодные пальцы, шумно выдохнув сквозь плотно сжатые губы. — Понимаешь, — медленно начинает Деймон и точно так же сжимает губы в тонкую полоску, — та авария. Она ведь была совсем ребёнком, а детские обиды не так просто прощаются, Клаус. — Но это же не я её сбил. — Аврора. Я помню, но на твоей машине. Ты говорил, что любишь её? — Да, люблю, — уверенно отвечает он и кивает головой, словно в подтверждение свои слов. — Какой у неё любимый цвет? — Что? — сощурившись, переспрашивает Клаус. — Какой у Кэролайн любимый цвет? — Я не знаю... — В этом то и проблема. Ты спишь с ней, иногда проводишь вместе с ней время, даришь дорогие подарки, но ты не даришь ей любовь. Задумайся над этим, а мне ещё мелких со школы нужно забрать, — похлопав друга по плечу, Деймон поднимается из-за стола и, прихватив со стола ключи, уходит.