crush

Акааши повстречал Кенму в библиотеке. На дворе стоял апрель, учебный год только начался, поэтому никто сюда не спешил. Вокруг кружила пыль, сквозь широкие окна тепло светило солнце. А если забраться вглубь лабиринта стеллажей, как сделал Акааши, то можно найти старые японские словари и книги, написанные на айнском и рюкюском языках. Пахло затхлостью, и только звуки перелистывания страниц в начале зала напоминали о том, что здесь существует жизнь. Акааши понял, что свернул на повороте слегка не туда, куда его направил любезный библиотекарь, и решил ретироваться в сторону японской классики, куда и был проложен его изначальный путь. Увидев табличку с нужной надписью, у Акааши отлегло от сердца. Слава богам, не пришлось наворачивать круги и звать на помощь (ибо помощь в лице библиотекарей пришла бы к нему нескоро, потому как сравнить скорость среднестатистического работника библиотеки можно разве что с черепахой, да и та будет в несколько раз быстрее). Поскольку все книги были расположены в алфавитном порядке, Акааши пришлось долго и упорно искать нужного автора, которого запрятали куда-то очень глубоко, куда практически никто не лезет. Кроме нужного тома, Кейджи нашел парня, который дремал в углу, прижимая к себе книгу с нужным ему названием. «Видимо, совсем зачитался». Акааши достал из рюкзака закладку, аккуратно вынул том из цепкой хватки, положил закладку на нужной странице и оставил книгу рядом с мирно посапывающим юношей. Он лишь дрожал ресницами во сне и почти что уткнулся лицом в стеллаж. Казалось, мягкий свет ламп запутался в его прядях. «Интересно, какого цвета его глаза». Кейджи взял с полки нужный ему том и стоял, держа его в руках и прислушиваясь к звукам чужого дыхания. «И какого черта я делаю». «Он скоро проснется, нужно уходить». И, кинув мимолетный взгляд, оставил его одного. ... Бокуто выматывает, и Акааши понял это буквально спустя пять минут после знакомства. После первой тренировки в волейбольном клубе болит практически каждая часть тела. Ноги еле двигаются, руки тоже, но Кейджи, кажется, даже рад этому – не каждый день выдается возможность так измучить собственное тело. К тому же вся команда страдает таким же образом, а это мысленно облегчает. Акааши думает, что этой ночью будет спать как убитый, даже если выпьет кружку маминого кофе. После душа жить становится легче, и с приятной усталостью в теле Кейджи идет домой. Под ногами путаются лепестки сакуры, как Акааши путается в собственных мыслях. Этот клубок размотали полностью, будто котенка оставили одного дома, и он решил делать все, что вздумается. Кейджи вздыхает, «котенок действительно остался без присмотра». Прошла уже неделя после той странной встречи в библиотеке (встреча – это когда два человека видятся друг с другом, а тут он просто пялился на какого-то очень красивого парня), но в голове до сих пор всплывают бледные руки, тонкие пальцы и черная макушка. Почему-то, вспоминая это, Акааши становится очень тепло. «Нужно зайти за кофе, иначе я мозги себе этим проем». Кофе всегда помогал ему думать, мыслить здраво и рассудительно. Несмотря на огромное обилие старбаксов в его районе, Кейджи был там от силы пару раз (и то еще в средней школе), и не был в таком огромном восторге, как его одноклассницы. Да, многообразие сортов и вкусов поражало, но их описание на бумаге было лучше, чем то месиво, которое подают в фирменном стакане. К тому же в подобных заведениях всегда было много народу, что не было таким уж огромным минусом, но атмосфера становилась значительно хуже (и к тому же частые походы могут хорошенько ударить по кошельку). Короче, знаменитые сети кофеен Акааши не очень любит, предпочитая им единственную в своем роде (по крайней мере, он таких больше нигде не встречал) кафешку недалеко от станции, возле которой он живет. Там великолепная атмосфера спокойствия. Приглушенные коричневые цвета, диваны с цветочными подушками, репродукции картин на стенах, полки с книгами – все настолько уютное, что порой, когда Акааши нужно подумать, он приходит сюда, заказывает крепкий американо и садится у столика возле окна, в такие моменты весь мир замирает, и Кейджи остается один. Тамошний кофе настолько нравится Акааши, что его мама даже купила кофеварку, дабы он мог наслаждаться этим дома («да и это экономит деньги!»). Но, несмотря на наличие аппарата, Кейджи не может отказать себе в удовольствии раз в неделю заказать банановый латте, обмолвиться двумя словами с хозяином, сесть на привычное место и, достав из сумки книгу, погрузиться в чтение. Это уже стало своеобразным ритуалом в конце недели. Ему очень нравится это место, но он принципиально никого сюда не водит. Исключение составляет лишь мама, которая порой, возвращаясь с работы, приносит оттуда кофе или кисло-сладкие лимонные пироги. Кейджи считает, что есть места для отдыха с друзьями, а есть – для души. И в его случае одно не есть второе. Добравшись до заветной надписи «открыто», Акааши звенит колокольчиком на двери и расслабленно улыбается. Знакомый аромат кофейных зерен успокаивает, несмотря на неожиданное обилие посетителей. «Главное, занять отдельный столик». Он подходит к стойке и видит человека с очень знакомыми светлыми волосами в очень знакомой темно–зеленой куртке. – Один молочный улун, – усталым голосом отозвался парень, перестав смотреть на доску с меню. Акааши рассматривал его сутулую спину и почти что полностью окрашенную голову. Парниша был примерно на полголовы ниже Кейджи, худой и с очень проницательным карим взглядом. «Прямо-таки соседский кот». Оплатив заказ, парень-похожий-на-кота занял место возле окна, которое оставалось единственным островом спокойствия посреди шумной бури людей. Все надежды на тихое чтение потонули вместе с кораблем, рухнули на дно как Титаник. – Большой банановый латте, пожалуйста, – говорит Акааши, держа в руках школьную сумку. Кейджи, расплатившись, направился прямиком к столикам возле небольшого окна. Пространство было небольшим, практически на углу, двухместным и отстраненным, поэтому на него никто не претендовал, ибо в основном приходили компании по четыре человека как минимум. – Можно присесть? – вежливым тоном спросил Акааши. – Как угодно, – лишь бросил парень, доставая из сумки книгу. Посмотрев на томик в чужих руках, Кейджи узнал в нем виновника прошлой встречи. Книга была той же, которую спящий парниша держал в руках неделю назад. Акааши увидел торчащую сову из страниц и незаметно улыбнулся. Парень же, услышав протяжное «заберите улун, пожалуйста», двинулся к стойке, оставляя Акааши ненадолго наедине со своими мыслями. Прослыв вежливым и спокойным юношей, Кейджи не позволил себе открыто разглядывать чужие вещи, но любопытства ради кинул один-единственный взгляд на школьную сумку. Миниатюрный белый кот висел на замке и будто бы наблюдал за происходящим вокруг. И на вид он такой же полусонный, как и его хозяин. Незнакомец-похожий-на-соседского-рыжика возвратился с огромной чашкой зеленого чая, устроился напротив Акааши и начал читать, абсолютно не обращая внимания на происходящее вокруг. Кейджи к тому времени прошелся взглядом раз десять по одной и той же странице, но из прочитанного так ничего и не понял. В голове была каша, слова сливались, и сколько бы раз он не повторял про себя «просто успокойся и читай», не получалось ни черта. Объект его мыслей был на расстоянии вытянутой руки, и это мешало. Расслышав спасительное «банановое латте готово», Акааши ринулся за кофе, дабы окончательно не сойти с ума. Забрав на стойке кофе, существовать Кейджи стало заметно легче. «Будто я в каком-то глупом сериале». От волнения его ладони вспотели, и держать чашку было немного проблематично. «Если я не смогу, то вся ситуация станет еще хуже». Акааши вспоминает ободряющие слова мамы, «ты проявил себя как взрослый и рассудительный человек, я тобой горжусь», когда он единственный не запаниковал и помог учителю отнести упавшую без сил одноклассницу в медпункт. Акааши Кейджи взрослый, он это знает. Но есть большое но. Взрослые люди не волнуются по пустякам. Взрослым людям все равно на какие-то мимолетные встречи. Взрослые люди не боятся новых знакомств. Взрослые люди не роняют чашки на ровном месте (ну, хотя бы с этим он справился). Акааши ставит латте на стол как можно тише, садится на стул и открывает книгу, надеясь погрузиться в чтение и просто-напросто забыться. Он аккуратно кладет закладку рядом и на миг встречается с карим взглядом напротив. Парень косится на двух лежащих сов и коротко усмехается. «Вот так совпадение», – проносится в головах у обоих. – Это я подложил ту закладку тогда, – Акааши прикусывает язык. За их столиком стояла тишина, что Кейджи мог попробовать ее на вкус. Он повторяет эти слова про себя, и думает, как же можно было так провалиться. «Это какая-то несусветная глупость, Акааши». «Господи, послушай, что ты говоришь другому человеку». «Тебя бы понял только Бокуто-сан». «Нет, Бокуто-сан не должен слышать такое в свой адрес, даже если это просто мои мысли». – Спасибо, – слышит он в ответ, – я бы точно потерял страницу. – Эта книга довольно унылая, да? – Да, за её чтением намного проще спать, – юноша мягко рассмеялся. – Акааши Кейджи, – он протягивает руку. – Козуме Кенма, – парень пожимает ее в ответ. – Рад знакомству, Козуме-сан. – Взаимно. ... На дворе стоял май, и был он на много градусов жарче, чем апрель. Все школьники перешли на летнюю форму, стали обедать на открытых площадках и гулять допоздна (кто-то не изменяет этим привычкам еще с апреля). Прошел почти месяц спустя со знакомства Акааши и Кенмы, а им обоим кажется, что они знали друг друга уже очень давно. После той встречи они обменялись телефонами и назначили еще одну, а после еще одну, и очень часто переписывались. В один злополучный день Бокуто увидел Акааши, который строчит сообщение вместо того, чтобы привычно повторять конспект перед уроком, и с воплями «а что это тут у нас?» зашел к нему в класс, дабы узнать, на кого Кейджи променял формулы по геометрии. Акааши естественно отпирался всеми силами, стойко держал оборону и, казалось бы, Бокуто практически отстал, но после занятий все равно увязался за ним на встречу. «Как заботливый семпай, я должен быть в курсе происходящего», – отвечал он на все жалобы и просьбы уйти и оставить в покое. На встречу Кенма тоже пришел не один. «Он не мог отлипнуть, извини», – и указал пальцем на высокого брюнета с весьма экстраординарной прической. Парадоксально, но эта ситуация стала еще глупее, когда оказалось, что Бокуто был знаком с этим другом Кенмы. Более того, они были лучшими друзьями, ходили вместе под стол, собирали жуков в банки и играли друг против друга в волейболе. Как-то вскользь Акааши назвал их закадычными друзьями и ох как оказался прав. Поэтому теперь они ходили веселиться вчетвером, хотя для Акааши с Кенмой эти встречи были ничем иным как бесплатным развлечением, ибо «вы семпаи, вы и платите». Куроо, друг Кенмы, хоть был и не самым плохим человеком, но той еще занозой в заднице. Все классические шутки, подколки и улюлюканья, сопровождающиеся протяжным «бадум-тсс» в голове Акааши, никогда не заканчивались хорошо. Зато практически все эти истории нашли свое отражение в твиттере Бокуто. В то время как они четверо встречаются в середине недели после занятий и иногда на выходных, Акааши и Кенма видятся почти каждое утро в булочной недалеко от кофейни. Кейджи покупает там черничные булочки на случай, если проголодается после обеда, Козуме же берет круассаны с шоколадной начинкой. Они проводят это утреннее время в тишине, лишь перебрасываясь парой фраз. Странно, но для того, чтобы поддерживать дружбу, им вовсе необязательно общаться. Они могут вместе читать книги, идти по улице и за весь путь ни разу ни обмолвиться словом. Тишина между ними размеренная и спокойная, сладкая как карамель, что можно ощутить на кончике языка. Акааши думает, что Кенма на вкус как темный шоколад с апельсиновой цедрой. Горчит, а потом раскрывается все его послевкусие. Акааши никогда никому не признается, но ему хотелось бы попробовать. Летние каникулы они провели вместе. Половину из них в тренировочном лагере, ибо капитаны их команд слишком сильно загорелись идеей привезти туда всех первогодок. Остальное время они играли в приставку дома у Кенмы, готовили варенье из ягод, привезенных дедушкой Акааши, ходили на фестивали и расходились по домам на закате. Бокуто и Куроо разъехались кто куда, и пусть Котаро был не в относительной близости от Акааши, он все равно несколько раз в неделю звонил по скайпу, просил показывать Кенму и писать ему каждый раз, что после прогулки они вернулись целыми и невредимыми. О том, что на одном из фестивалей фейерверков Акааши поцеловал Кенму, никому сказано не было. Они сидели на траве, смотря на небо, усыпанное тысячами огней. Волосы Козуме к тому времени успели слегка отрасти, и он собирал их в коротенький хвостик. Кейджи считал это очаровательным, но это замечание всегда оставлял при себе. Кенма разглядывал фейерверки, изредка бурча что-то из-за музыкального сопровождения или цветовой гаммы, а Акааши усмехался, рассматривая самого Козуме. Это произошло чисто случайно, сказал бы Кейджи, пряча взгляд, но если бы у него была возможность этого не совершать, он все равно поступил бы тем же образом. «Это неправильно, неправильно целовать лучшего друга, неправильно хотеть это повторить». Ситуация осложнилась (или облегчилась, Кейджи еще не понял) тем фактом, что Кенма ответил, пусть и неуверенно, но ответил, поддался вперед и даже позволил приобнять за талию. Козуме сам хотел поговорить об этом, но давал Акааши время подумать. Летние каникулы заканчивались, и скоро снова придется браться за учебу и занятия в волейбольном клубе. Кейджи прокручивал этот момент в голове, пил холодный чай у себя в комнате и ощущал острую необходимость увидеться с Кенмой. «Или сейчас, или никогда». Он шел по знакомому пути, огибая комбини, маленькие ресторанчики, сувенирные лавки и думал о том, как все лучше сказать. Как сказать так, чтобы потом не пришлось корить себя всю оставшуюся жизнь. Он поднялся на нужный этаж, нажал на кнопку дверного звонка и, начал считать до десяти. Открыл сам Кенма и покосился на него удивленно, мол, что ты тут забыл, твой дом в другой стороне. – Я не помешал? – вежливо удостоверился Акааши. – Нет, – Кенма пропустил его в квартиру. – Нужно поговорить. Кейджи прошел в комнату, сел на стул в ожидании. Козуме приземлился на свою кровать и поглядывал на взлохмаченного Акааши. – Так о чем ты хотел поговорить? – Кенма скрестил руки на груди. – О том, что случилось на фестивале, – Акааши перебирал пальцы, но вел себя уверенно, несмотря на ураганы, что сносят внутри. В комнате повисла тишина. Не такая уютная как обычно, а вязкая и липкая, как патока. – На самом деле, я не знаю, как это объяснить, – продолжил он, – точнее знаю, но как рассказать об этом, не имею ни малейшего понятия. Кенма кивнул, подошел к Акааши и взял его за руку. Просто и без слов, лишь сверкал светло-карими глазами. У Кейджи взгляд прямой и слегка недоумевающий, в его радужке расплескались морские бури и затопили все корабли, на которых танцевали черти. Остались лишь волны и пузырящаяся вода. У Козуме рука небольшая, шершавая, с пластырями на среднем и безымянном пальцах и очень теплая. Как и сам Кенма. – Я понимаю, о чем ты, – сказал он в ответ. – Если бы не понимал, ты бы, наверное, меня больше никогда не увидел, – добавил после недолгого молчания, наклонился и кротко дотронулся чужих губ своими. И это легкое пятисекундное касание дало Акааши надежду на то, что теперь он будет пить дома кофе не в одиночестве.