Смотреть

Мила – настоящая русская, взбалмошная, импульсивная, с шалыми глазами. Мила такая огненно-рыжая, истинная redhead, от нее рябит в глазах и попросту больно смотреть. Саре на Милу больно смотреть не только из-за рябинового оттенка локон, ей по привычке, как обычно, болит. Мила все делает с улыбкой: встречает, провожает, ругает и хвалит. Мила немного легкомысленная, слегка безответственная, Сара ей это готова простить. Мила в платьях Сары, Мила на кухне Сары, Мила на пробежке, Мила на катке – на это Саре, конечно, приятно смотреть. У них с Милой все хорошо, все так, как пишут в сопливых романах для влюбленных молоденьких дурочек: кино, цветы, конфеты, романтика и свечи, переплетенные руки, негромкая музыка, приглушенный свет, первое свидание, первая совместная ночь. У них все так, как пишут сводки желтых газет: на двоих и квартира, и счет в ресторане, и двухмесячный котенок, и в будущем брак поскандальней, чем у Кацуки-Никифоровых. Саре стыдно и сладко смотреть, как Мила целуется с Виктором настолько увлеченно, что не замечает ни Сары, ни мира вокруг. Есть только темный коридор, отголоски вечеринки за стенами, их с Виктором разница в росте, их с Виктором контраст волос, их с Виктором бледные руки, красиво, слишком красиво, Саре больно от красоты и правильности их поцелуя. Сара думала, что у них с Милой настоящая любовь и единение душ, а так, получается, что у них с Милой черт знает что. Сара устраивает дома бардак, скандал, разбитую посуду, скомканную скатерть – планировался романтический ужин, ага, собранные чемоданы и несколько звонков брату. Когда Мила появляется далеко за полночь, расслабленная, удовлетворенная, в своем мягком черном пальто, у Сары не остается сил злиться. У Сары есть силы только надеяться, что все как-то не так, как выглядело. - Давай поговорим, - предлагает Мила, улыбаясь. Садится напротив, разглаживает скатерть, бездумно переставляет посуду, с легким удивлением замечает цветы и свечи – ну конечно, она забыла про годовщину, но Сара бы ей не стала ничего выговаривать. Господи, да какие тут укоры в беспамятстве, ты только не бросай меня, я подохну же. - Я знаю, что ты знаешь, - заявляет Мила, на бархатных губах ее играет улыбка. – То, что случилось… Прости, надо было, наверное, предупредить тебя сразу. Сара, ты хорошая, но я принадлежу Виктору, а с тобой мы спим. Саре, кажется, что она разучилась слушать и слышать, Саре кажется, что она разучилась дышать. Потому что после всего, что у них с Милой было и уже совершенно точно не есть, потому что после всего того доверия, той радости и вдохновения, поделенного на двоих… - Почему? – Сара выдыхает это негромко, упрямо пряча взгляд в потолок, сглатывая набегающие слезы. Мечты разбиваются с громким треском, осколки бьют в сердце и даже ближе. Мила коротко смеется, ероша рыжие-рыжие волосы. - Потому что это – Виктор. Ему – можно. Он для меня все, - Мила улыбается будто бы мечтательно. – Знаешь, мы все, все ребята с нашего катка, все были в него немножечко влюблены. Потому что он талантливый, обаятельный и красивый. Ему надо было рукой махнуть, и к нему бы любая пошла. Да что там – любой. Только я все равно всегда ближе ему была, мы и на каток пришли вдвоем, и в одном дворе жили, и одну школу закончили, и одну сигарету на двоих за гаражами выкурили. И он был моим первым, Сара. Он – Виктор. Ему всегда и все было можно. Сара не знает, в какой момент начала плакать по-настоящему. Потому что – как же так, Мила? Сара не раз слышала, что она талантлива, обаятельна, красива, как же так? Почему Виктору можно все? Почему Виктору можно ломать судьбы? Почему Мила – его безоговорочно, а Сара, Сара… Сара просто встает, и выходит, нет, выбегает, из квартиры, из города, из Милиной жизни. Чтобы не слышать, не помнить и не понимать, то, что давно уже понято и осознанно – Сара никогда не будет значить для Милы больше, чем Виктор. Через несколько месяцев от их розовосахарной сказки не остается и напоминания – вещи перевезены, тренируются они в разных странах, пересекаются только на соревнованиях. Микки смотрит на русскую тяжелым взглядом, Сара закусывает губу, чтобы сдержаться и не подойти. Сара не знает, что хочет сказать и не знает, хочется ли ей говорить вообще. Хочется заглянуть в это ставшее родным лицо, хочется пересчитать веснушки на носу и щеках, хочется поймать на себе лазоревый взгляд. Слышать, что ты – практически никто, жалкая замена и что с тобой из хорошего только секс, Саре не хочется совершенно. Сара снова сбегает, как раненный зверь. Мила ведет себя, как ни в чем не бывало. Виктор посылает ей лучезарные улыбки с другого конца катка. Саре на Милу больно смотреть.