На солнце пятна

Они поддерживали друг друга тогда, когда это было нужно. Оказывались рядом в самый нужный момент и не единожды находили утешение во взаимных объятьях, когда ее руки обхватывали туловище, покоясь на спине, а его перебирали шелковистые волосы с кружащим голову запахом ванили. Их взгляды, полные чистой и непорочной любви, брошенные невзначай, иногда выражали даже больше, чем тысячи глупых слов из романтических фильмов, значили даже больше, чем заумные фразы из книг великих писателей. Он мог наблюдать за ней часами. Внимательным взглядом медовых глаз смотреть за тем, как она сосредоточенно читает Брэдбери и в задумчивости кусает алые губы. Как она теребит свой любимый бирюзовый свитер, когда нервничает, и накручивает на пальцы свои длинные волосы, завитками опуская их на плечи. Любить ее совсем осторожно и нежно, просто по-дружески — стало чем-то вроде кредо. Кредо, о котором она, как он думал, никогда не узнает. Каждый гребанный сантиметр этой комнаты пронизан ее запахом, и Дане тошно становится, больно и горько до кровоточащих ссадин на руках, что внутренности наизнанку выворачивает, а сердце выдергивают с корнями. Оно наполнено цветущими пионами и едва ли заметными лепестками бежевой ванили, все еще функционирует, все еще живет, но одной лишь любовью к девушке-торнадо. Неугомонная, что ураганом на пути все сносит, она ворвалась в его жизнь без предупреждения, переломала все жизненные принципы и одним лишь словом разрушила всю его жизнь. Он ненавидел ее, проклинал, молил бога о том, чтобы она сдохла и не мешала его планам, не влезала в них, не появлялась больше никогда, а просто исчезла. Юлик говорил, что когда-нибудь это изменится. Говорил, что он еще полюбит ее всем сердцем, но Даня лишь отнекивался. А сейчас молит бога лишь о том, чтобы она вернулась к нему. Только бы вернулась. Надежда, что любимыми для Леры пионами расцветала в душе, с каждым днем все меньше посещала его, отнимала силы и убивала его изнутри. Лезвием разрезая остатки чувств. Признания казались лишними. Не вписывающимися в общую картину их идеальной дружбы. И любовь с затертым до дыр «по-дружески» кружила голову. Он должен был когда-нибудь сказать ей об этом, пусть и без ответа, но она обязана была об этом знать. Но фильмовское «я боюсь, что это разрушит то, что мы строили годами» ни на миг не покидало его, кулаками в солнечное сплетение ударяя. Не можешь признаться? Так задохнись в собственных чувствах. Захлебнись в этом бездонном омуте собственной любви, если ты все еще не можешь сказать ей три простых слова. Как в дурацких фильмах.