Ставки сделаны

«Устала. Чертовски устала,» - думает Доминик Уизли, стаскивая светлые джинсы. А дома всё-таки хорошо. Нора – большая, шумная и разномастная, - конечно, уютна; вот только Ракушка куда милее сердцу: светлая, лёгкая, почти парящая и затерянная среди неба и моря. Здесь редко кто-то бывает – обстановка не располагает, но Доминик и не ждёт. За шесть полных лет учёбы в Хогвартсе к этому можно привыкнуть. Перестали называть Виктуар – и на том спасибо. Вот только как можно путать совершенно разных людей, ей невдомёк. Вик значительно ниже, милее и ласковее – Доминик, рост которой давно перевалил за сто семьдесят сантиметров, кажется рядом с ней угловатой каланчой. У Виктуар приятный голос и лёгкий французский акцент; с людьми она ладит – природного обаяния ей не занимать, как и умения вести себя в обществе. У неё куча подруг, постоянное движение в жизни и парень – почти муж – Тедди Люпин, которого во времена его учёбы в Хогвартсе, да и впоследствии, пытались заполучить многие. У Доминик нет ни кучи подруг, ни парня, ни умения Вик обходиться с людьми; она не любит шумных сборов и старается избегать их. Единственное общее с сестрой – шикарные светлые волосы. Вот только у старшей Уизли они холодные, на солнце будто бы платиной отливают. Младшая же, как ни старается, не может изгнать из своих волос едва уловимую рыжину, заставляющую пряди на солнце золотом сиять. А ещё всё творческое начало перешло к Дом. В её комнате, что находится на втором этаже, окна выходят на море. Эта часть довольно большой комнаты превращена в студию: несколько палитр, банки с кистями, куча разных красок, мольберт; всюду полотна, бумаги и капли краски. До поступления в Хогвартс девочка ходила в маггловскую художественную школу. И рисунки у неё неволшебные: тётя Луна говорит, что гораздо труднее оживлять «мёртвые» рисунки и именно в этом проявляется истинное искусство. Доминик любит тётю Луну и верит ей, а Дом верит Лили Поттер, забавная девчушка с двумя рыжими косичками и россыпью веснушек на носу, которая тоже рисует. Вот только она рисует карандашами, чего Уизли делать не любит – кистью у неё получается куда лучше, живее, реалистичнее. Рядом, в углу, пианино – тётя Габриель настояла на том, что она должна научиться играть, и теперь на всех семейных праздниках её святой обязанностью является исполнение одного красивого, светлого, но невероятно печального мотива, который так нравится Анджелине Уизли. Она даже как-то обмолвилась, что именно эта композиция играла на Святочном балу в далёком 1994 году. Доминик не о чём более не спрашивала: историю близнецов Уизли и Анджелины Джонсон ей рассказал сам дядя Джордж, перебравший на семейном праздновании дня рождения его сына. Тогда он был чертовски пьян и хотел выговориться, Дом же всегда слыла хорошим слушателем. Особенно, когда дело касалось семейства Уизли, где было много скелетов в шкафу, о которых предпочиталось умалчивать. В детстве за каждый неверно или не к месту заданный вопрос Доминик удостаивалась поджатых губ матери и сердитого взгляда отца, а дома серьёзного разговора. С тех пор она не задаёт вопросов: прошлое и настоящее, считающееся для других тайной, открывается перед ней постепенно, стоит только понаблюдать за людьми и проанализировать результат, а иногда просто побыть хорошим слушателем. Не зря в этом учебном году она будет заканчивать факультет умников. Вот только ответ на вопрос: что делать после выпуска? – школа, к сожалению, дать не может. Отец предлагает после дополнительного обучения пойти в Гринготтс, но Доминик работа с гоблинами не по душе; бабушка Молли и дедушка Артур единодушно предлагают идти в Министерство под крылышко Гермионы и Перси Уизли, но любая протекция для девушки омерзительна; Виктуар оговаривается, что не прочь иметь такую модель в своём агентстве. На эту «оговорку» Доминик усмехается – работать на сестру, по её мнению, удовольствие ниже среднего. И лишь Гермиона Уизли, всегда слишком внимательная, однажды заходит к ней в комнату и предлагает решение – стать модельером. Правда для этого придётся уехать на пару лет во Францию, жутко не любимую девушкой, ибо в магической Англии нет ни одного учебного заведения, где можно продолжить учёбу по выбранной специальности: мода магической Англии на редкость консервативна. Но Гермиона говорит, что рискнуть стоит. Это же чувствует Дом. Ведь сейчас есть только парочка модных домов и неизменная мадам Малкин, а сколько пространства для самореализации свободно. Идеи у Доминик есть уже давно; доработкой же их можно заняться непосредственно во Франции. Здесь её не держит ничего. Кроме одного человека. Июльским вечером Доминик рассказывает Гермионе, с которой на удивление быстро сошлась несмотря на разницу в возрасте, о нём. Они сидят на берегу совсем недалеко от Ракушки и пьют шампанское, с которым Гермиона трансгрессировала. - Вот знаешь, в чём парадокс, - говорит женщина, снимая надоевшие за день лодочки и опуская ступни в тёплую воду. – Розе бы за такое крупно досталось, а я пью с тобой, совершенно не думая о Флёр или Билле. - О да, а ещё куришь, делая меня пассивным курильщиком, - усмехается Доминик, отпивая из бокала. На самом деле миссис Уизли не курила постоянно, а брала в руки сигареты во время тяжёлых жизненных ситуаций. - А ещё считаю, что ты должна следовать мечте, а не загонять себя в рамки при выборе профессии. Бери пример с близнецов Уизли, которые смогли это сделать. А нам, детям и героям этой чёртовой войны, выбирать особо не приходилось: разрушенный мир требовал восстановления. Если бы можно было вернуться лет на двадцать пять назад, возможно, моя жизнь сложилась бы иначе. - Ты бы всерьёз хотела этого? Ведь в твоей жизни всё не так уж и плохо… - Если ты действительно так думаешь, то настало время для ещё одного скелета в шкафу. Я знаю о твоей любви к ним, - Гермиона улыбается воспоминаниям, наблюдая за чайками, а Доминик недоумевает: почему одна из самых успешных женщин волшебного мира недовольна своей жизнью? - О, я вижу этот вопрос в твоих глазах, - смеётся подруга Гарри Поттера. – Повернуть время вспять, и Уизли я бы стала, выходя замуж не за Рона, а за Фреда. Ты знаешь о взаимоотношениях близнецов и Анджелины с точки зрения Джоржда, а я скажу так: Джордж любил её, она – Фреда, а Фред, в свою очередь, меня. После его смерти Рон был рядом, а мне хотелось спокойствия. Позже казалось, что что-то менять уже поздно, ну а сейчас сие не представляется возможным в принципе, - женщина усмехается и отпивает из бокала, стараясь не смотреть на свою собеседницу. - А почему бы и нет, Гермиона? Говорят, что никогда не поздно начать всё сначала. - Чтобы начать сначала, - женщина обрисовала в воздухе кавычки, - нужно хотя бы знать, где это пресловутое начало. Но круг его не имеет. - Да и толку от знания, когда и где это началось, мало. Особенно в отношениях с людьми. Особенно в отношениях с парнями. - Не будь к ним так строга, Дом, - смеётся Гермиона. – В этом возрасте они сами не понимаю, чего хотят. Вот взять хотя бы Джеймса… - Не самый удачный пример. Вернее, совсем неудачный. Лично для меня, - перебивает девушка, и, скользнув быстрым взглядом по лицу собеседницы, устремляет его вдаль. - А что не так? - То, что из-за отнюдь не братских чувств к нему моя самооценка рушится прямо на глазах, -пожимает плечами и накидывает на них спавший палантин, удивляясь тому, что внимательная Гермиона ничего не заметила. Если это действительно так, то Доминик Уизли может быть признана мастером в сокрытии собственных чувств от других. А ведь по сути это была всего лишь интрижка – вернее должна была быть ей, - но что-то пошло не так, и Доминик застряла в этом на год. - Вот именно поэтому тебе и нужно уехать во Францию. Перемена места должна благотворно сказаться на твоей самооценке, - Гермиона на осуждает; Гермиона не говорит, что эти чувства запретны и противоестественны; Гермиона просто советует, и эти советы не кажутся раздражающими. Когда Доминик сообщает семье о своём решении продолжать образование за границей, удивляются многие. Виктуар приподнимает тонкую белёсую бровь, явно не ожидая такого поворота событий; дедушка и бабушка качают головой, говоря о ненадёжности этой профессий; отец пожимает плечами, а мать обречённо вздыхает; лишь дядя Чарли и тётя Гермиона поддерживают девушку. Тогда она пишет письмо дедушке и бабушке по маминой линии, а также тёте Габриэль. Уже к концу августа Доминик знает, что поступить во французскую Академию будет отнюдь не просто, но кто сказал, что исполнение мечты не требует усилий? Последний год в Хогвартсе превращается в непрерывную работу над эскизами – основами будущего портфолио. Сочетание маггловского и магического – идея для консервативной Англии, можно сказать, инновационная, но девушка воплощает сие в жизнь, пусть пока в виде эскизов, забывая про сон и внешний вид; буквально живёт свои проектом. И вот экзамены, выпускной и Хогвартс позади – взрослая жизнь принимает их под своё крыло. Две недели в кругу семьи и переезд во Францию – Габриэль согласилась принять племянницу. Жизнь превращается в калейдоскоп, где каждый день не похож на предыдущий. И во всей этой череде событий нет времени и желания вспоминать прошлое, оставленное в Англии. Доминик с горечью осознаёт, что привязалась к Франции с её узкими улочками и каким-то умопомрачительным количеством кафешек на квадратный метр; с её лёгкими платьями и кокетливыми шляпками; с запахом маггловской арбузной жвачки и кофе по утрам; с полароидными фотографиями и детским смехом. Проснувшись очередным утром, девушка понимает, что приняла правильное решение. И от этого осознания становится легче. Здесь тётя Габриэль каждое утро варит ароматный кофе, готовит завтрак для неё и дочерей-близняшек и грустно улыбается. Здесь ничто не напоминает о Джемсе Поттере, и от того жить становится значительно легче, а грудную клетку не сдавливает так сильно как прежде, сердце перестаёт биться часто-часто. Здесь никто и никогда не назовёт её по ошибке Виктуар. Сентябрь, конечно, было трудно, и Доминик уже тысячу раз успела пожалеть о своём решении, но уже в конце октября, на ходу завязывая шарф, она понимает, что ей здесь по душе. И система обучения, столь отличная от Хогвартса; и кофе, которое тётя варит по особым рецептам; и тихие разговоры по вечерам с Габриэль о важных мелочах; и звонкий смех близняшек, раздающийся в комнатах; и новые знакомые, с которыми, на удивление, легко. В начале декабря Доминик с ужасом понимает, что совсем скоро Рождество, а, как следствие, неминуемый отъезд в Англию. Всё, о чём раньше не было сил и желания думать, подобно снежной лавине врывается в мысли. Но и не посетить семейный праздник, как минимум невежливо, а как максимум – глупо. Папа всегда говорил, что своему страху нужно смотреть в лицо. И Доминик наперевес с подарками для многочисленного семейства выходит из камина в родной Ракушке в канун Рождества, сразу же попадая в объятья матери. «Своему страху нужно смотреть в лицо,» - как мантру повторяет девушка, приводя себя в порядок перед зеркалом. Рождество в Норе – неизменный шум, попытка людей с разными интересами стать на один вечер чуть ближе. Когда Доминик выходит из камина, ей в нос ударяет запах ёлки, имбирного печенья и готовящейся индейки – фирменного рождественского блюда бабушки Молли. Мимо пробегает малышка Лили, сменившая извечные косы на высокий хвост, а со второго этажа слышится голос Альбуса Поттера. Фред и дядя Джордж водружают заколдованного гнома на вершину ёлки, из кухни долетают обрывки наставительной речи бабушки Молли кому-то из домочадцев, и девушка не может не улыбнуться. В этом есть что-то родное и такое тёплое, что щемит сердце, а в уголках глаз невольно появляются слезинки. - Добрый вечер, Доминик, - этот голос, смешанный со скрипом ступеней лестницы, девушка узнала бы везде. «Своему страху нужно смотреть в лицо». Эта фраза отца раздаётся набатом в голове, и девушка поворачивается. - Здравствуй, Джеймс, - скользнув взглядом по фигуре парня, Дом отмечает изменения: чуть шире плечи, чуть ниже голос, чуть больше обаяния. Он хочет ещё что-то сказать, но малышка Лили замечает её и с улыбкой бежит, чтобы обнять, а после тянет вверх по скрипучей лестнице мимо парня, дабы показать новые рисунки. «Одеколон весьма неплох», - отстранённо замечает Доминик, улавливая запах мужского парфюма, когда поднимается по лестнице вслед за Лили. Четверокурсница факультета Гриффиндор щебечет, меняя темы с одной на другую, совершенно не замечая, что собеседница не слушает её, погружённая в свои мысли. После Лили притаскивает толстую папку, набитую рисунками, и среди рисунков, которые, действительно, были мастерски выполнены, по мнению Доминик, находится набросок одного парня, чем-то знакомого Дом. Ответ на вопрос: кто это? – довольно забавен. Девчушка смущается, а на щёчках появляется едва заметный румянец, заставляющий Доминик улыбнуться – она сама никогда не краснела. - Что делать, если тебе до безумия нравится человек, но он старше, имеет кучу поклонниц и совершенно не замечает тебя? – наконец, задаёт вопрос Лили, доверчиво смотря карими – как у тёти Джинни – глазами на девушку. А Доминик не знает, что ответить. - Быть собой, Лили. Это, наверное, самое главное, - девушка справляется с собой, сглатывает ком, образовавшийся в горле, и говорит, наверное, одну из самых банальных вещей. Но банальность, как известно, не отменяет правильности. – А если честно, то можешь делать всё, что угодно: ошибаться в жизни необходимо. - Но ведь это больно, - удивляется Лили, явно не понимая кузину. - Больно будет в любом случае, - Доминик гладит её по волосам, а после с улыбкой приглашает присоединиться к другим родственникам. Объяснять ей что-то больше не хочется. Хочется встретить Гермиону и поговорить с ней. Но Гермионы ещё нет в Норе, а Лили упорно тянет в гостиную, где собрались уже прибывшие члены семейства. Доминик повторно отмечает, что шумные сборища негативно сказываются на её душевном равновесии. Но Рождество – семейный праздник. Поэтому приходится вслушиваться в спор о квиддиче, втянувший в себя почти всех представителей мужского пола, находящихся сейчас в Норе, и принимать пассивное участие в обсуждении парней/отношений/знакомых/новых каталогов мантий, что завели Молли и Роксана. Когда из камина выходит Гермиона, а следом за ней дядя Рон, девушка с облегчением выдыхает – слушать то, что её никогда не интересовало, порядком поднадоело. «Франция позволила тебе повзрослеть», - шепчет подруга Гарри Поттера, обнимая Доминик. Вскоре появляется и сам национальный герой вместе со своей женой, которая сразу же отправляется на кухню, дабы помочь накрыть на стол. Через полчаса бабушка Молли и тётя Джинни приглашают всех к столу, и именно в этот самый момент появляются опоздавшие Виктуар и Тедди. Оба буквально светятся, и девушка рада за сестру, несмотря на довольно сложные отношения между ними. Когда основная часть праздника подходит к концу, а взрослые уже несколько раз пригубили из своих бокалов, дедушка Артур просит Доминик сыграть на пианино. «Святая обязанность, чтоб её!» - думает девушка, вставая из-за стола и оправляя серое бархатное платье, купленное специально для Рождества. Ловит взгляд Джеймса и удивляется, ведь она явно не та девушка, на которой задерживается взгляд представителей мужского пола. Вместе с игрой приходит успокоение. Порой Дом даже благодарна тёте Габриэль – играя, погружаешься в музыку, даже не смотря на то, что спиной чувствуешь прожигающий взгляд карих глаз. А ещё выпускаешь наружу скопившиеся эмоции. - Ох, Доминик, ты стала совсем взрослой, - произносит растроганная бабушка Молли, вытирая платком слёзы, скопившиеся в уголках глаз, когда девушка заканчивает играть. Доминик тепло ей улыбается и в очередной раз приходит к выводу: её бабушка - невероятно чуткий человек. А потом переводит взгляд на Джеймса, встречается с ним глазами. От прямого, неприкрытого взгляда по телу пробегают мурашки, а шестое чувство подсказывает, что этот взгляд уж никак нельзя отнести к категории «социальный». - К сожалению, взросление неизбежно, - слишком сухо бросает девушка, поднимаясь и прерывая зрительный контакт. - Касательно взросления, - произносит Тедди Люпин, что сегодня весел, но непривычно серьёзен, - сегодня я сделал Виктуар предложение, и она сказала: «Да». Пару секунд в комнате царит гробовая тишина, а после все присутствующие наперебой начинаю поздравлять пару. Только теперь Доминик замечает на безымянном пальце сестры скромное колечко и улыбается. Когда большинство присутствующих уже поздравили Виктуар и Тедди, девушка подходит к ним и совершенно искренне желает всего, что хотела бы для себя. Да, у них со старшей Уизли отношения не самые простые, но кровь – не вода. Уже совсем скоро все начинают расходится, и Доминик, улучив момент, договаривается встретиться с Гермионой завтра в три часа пополудни в маггловском кафе, а после исчезает в пламени камина. Франция научила девушку тщательному продумыванию образов для выхода и пунктуальности, поэтому она проводит почти час, собираясь, однако в кафе появляется за десять минут до назначенного времени и заказывает чёрный чай для Гермионы и латте для себя. - Кто-то, наконец, стал пунктуальным, - вместо приветствия произносит Гермиона, которой раньше частенько приходилось её ждать. - Повзрослела, как сказала бабушка вчера. - Превратилась в прекрасного лебедя. Джеймс вчера оценил, - миссис Уизли улыбается, заставляя Доминик начать рассматривать собственный маникюр. - В этом нет смысла, Гермиона. Да и прекрасным лебедем я вряд ли когда-то стану. - Ты слишком много думаешь, Доминик. Чувствуй. - Не могу не анализировать. Боюсь причинить боль дорогим людям. И себе, если быть до конца честной, - Дом отпивает из кружки и едва заметно жмурится от удовольствия. А откровенные разговоры с Гермионой по-прежнему почти не напрягают. - Я не в праве давать тебе советы, ибо моя жизнь далеко не идеальна, но Экзюпери не зря говорил о зоркости сердца. - Я за баланс. И ты хотела обсудить со мной текущие министерские дела, если я не ошибаюсь. Они долго говорят и даже обещают встретиться в ближайшее время, однако этим планам не суждено сбыться – Доминик спешно уезжает во Францию после дня рождения Джеймса, отмеченного с особым размахом. И вроде бы ничего предосудительно не произошло, но Дом захлёбывается в ощущениях, сознавая: оставаться в Лондоне было бы полным поражением. Именно поэтому она взваливает на себя кучу работы, которая несомненно её по душе, но отнимает столько сил, что Габриэль остаётся лишь неодобрительно качать головой, находя девушку, заснувшую за столом во время работы над очередным наброском. Зато это позволяет Доминик не думать, избавляет от бесконечного анализа, не приносящего в данном случае ничего хорошего. И эта работа практически на износ в конечном итоге даёт неожиданный результат – девушке предлагают летнюю стажировку в одном из самых знаменитых домов моды. И Доминик незамедлительно соглашается. От мамы приходит длинное письмо, в котором, помимо поздравлений, Дом находит информацию о свадьбе Виктуар и её просьбу о том, чтобы именно она стала дизайнером свадебного платья. Девушка усмехается, отпивает из кружки кофе, заботливо приготовленный тётей Габриэль, и погружается в совсем иные размышления. Недавно её природная неуклюжесть позволила ей познакомиться с очаровательным практикантом, который сейчас появлялся в мыслях с завидной периодичностью. Их знакомство можно было назвать чистой случайностью, а уж то, что их общение продолжилось – и вовсе чем-то нереальным, если бы не один факт – ей действительно было комфортно рядом с ним. Доминик не может понять, что происходит, и решает закрыть на это глаза. Впервые в своей жизни. Они добрую половину апреля бродят по французским улочкам с кофе в руках – он предпочитает эспрессо, а она – латте, - и много смеются; он помогает ей с проектами и «по-дружески» отдаёт пиджак, когда Дом в очередной раз одета не по погоде. А в начале мая он предлагает Доминик стать его девушкой, и всё рушится. Она сбивчиво объясняет, что хочет остаться друзьями. Сердце отбивает какой-то неведомый ритм, а мозг твердит что-то о Джеймсе Поттере и её чувствах к нему. Он – вопреки ожиданиям – обнимает и принимает её решение. Только вот какая может быть после этого дружба – непонятно. Доминик всё также ждёт его, сидя на парте в аудитории и читая очередную книгу, присланную Гермионой, которая, кстати говоря, ничего всё ещё не знает. Просто у неё нет сил об этом говорить. Он по-прежнему улыбается, глядя на её неуклюжие попытки совладать с кипой бумаг, и по-доброму подшучивает, хотя это последнее, что хочется сделать. Она гладит его по волосам и целует в щёку, когда у него паршивое настроение. Он снова и снова отдаёт ей свою верхнюю одежду во время вечерних прогулок и крепко обнимает, согревая теплом. Но Доминик чувствует, что что-то не так. Поэтому она позорно сбегает уезжает в Англию после успешно сданной сессии, объясняя это тем, что Виктуар нужно помочь со свадебным платьем. И абсолютно ничего не значит то, что свадьба назначена на следующее лето. У неё в запасе две недели перед началом практики и абсолютное непонимание самой себя. И ей на помощь снова приходит Гермиона. Она врывается в комнату, когда Доминик пытается заплести свои волосы и ругается сквозь зубы, в очередной раз страстно желая подстричь их до плеч. - Почему приехала? – спрашивает, даже не здороваясь, и усаживается в кресло, закидывая ногу на ногу. - А должна быть причина? – Доминик закалывает последнюю прядь, выбивающуюся из причёски, и поворачивается к Гермионе. - Брось, Дом. У тебя через полторы недели стажировка. А твоя отговорка со свадебным платьем как-то слабовата, не находишь? И Доминик рассказывает. Рассказывает с самого начала и до самого конца. Как они с Джеймсом не совсем трезвые исступлённо целовались в одном из тёмных углов, и только её здравомыслие уберегло их от последствий; как много ночей подряд думала об этом, ворочаясь в постели; как познакомилась с практикантом по нелепой случайности; как провела один из самых лучших месяцев за последнее время; как признание изменило их отношения не в лучшую сторону, хотя вроде бы всё по-прежнему. И становится легче. Она хочет услышать от Гермионы хотя бы какой-нибудь совет или наводку, но женщина молчит. Лишь улыбается так, будто ей известно какое-то тайное знание, делиться которым она не собирается. А после начинает говорить об успехах Розы и шалопае-Хьюго, рабочих проектах и лентяях – подчинённых, заставляя Доминик невольно задуматься, какой она станет лет через десять. Это сейчас ей почти девятнадцать и думать о детях совсем не хочется, а что будет в двадцать девять – неизвестно. Неужели она когда-нибудь будет также рассказывать о своих детях и любимой – пусть иногда и такой изматывающей – работе? Но ответа на этот вопрос не знает никто. А когда приходит время уезжать, Доминик понимает, что не хочет этого делать. Здесь можно помогать готовить маме её фирменный пирог и играть по просьбе бабушки на пианино; здесь тётя Луна, рассказывающая легенды и притчи; здесь Лили Поттер, отчаянно влюблённая и почти (или нет?) взрослая; здесь Виктуар, уже составляющая список гостей, и Тедди, абсолютно счастливый и до безумия яркий. С этим нелегко, но нужно прощаться. Ведь во Франции её ждёт Габриэль, которой не так-то просто справится одной с близняшками, и практика, о которой девушка и мечтать не смела. О Майкле – а именно так зовут практиканта – она предпочитает не думать. На деле же её встречает проливной дождь и запах маггловской арбузной жвачки, который настолько синтетический, что противно до покалывания на кончиках пальцев. Но Дом упрямо добирается до квартиры пешком, промокая насквозь. Тётя Габриэль, конечно, ворчит, но уже скоро Доминик может заняться работой, предварительно укутанная в шерстяной плед и напоенная горячим молоком. А то, что на дворе конец июня, никого не волнует. Уже через пару дней она крутится перед зеркалом, ужасно волнуясь. Сегодня первый день её практики, и это обстоятельство заставляет девушку с особой щепетильностью выбирать образ. Не пройдёшь же в скинни-джинсах и безразмерной майке с рисунком, что для Дом привычная униформа. А потому из дальнего угла пришлось достать каблуки и брючный костюм, аккуратно уложить волосы. Приличная компания требует от своих сотрудников презентабельного внешнего вида, и с эти необходимо считаться. Но всё проходит гладко. Доминик даже привыкает носить брючные костюмы и укладывать волосы, но практика заканчивается, оставляя после себя неплохие знания и знакомства в данной индустрии. Академия академией, но практику ещё никто не отменял. А ещё у них с Майклом, наконец, восстанавливается что-то сломанное тем предложением, и Доминик впервые в жизни со счастливой улыбкой встречает осень. У неё столько планов и идей, которые заставляют двигаться вперёд, и крепкое плечо человека, что готов всегда помочь и поддержать. Уже в ноябре Доминик открывает своё маленько ателье, о чём сообщает в последнем письме к Гермионе. И пусть совмещение работы и учёбы ужасно выматывает, девушка счастлива. Только вот тётя Габриэль такого счастья не одобряет, видя, как старательно племянница красится в последнее время. Но Доминик привычно отмахивается, сваливая всё на предновогодний завал и обещая, что в январе всё придёт в норму. В начале декабря Дом отправляет домой письмо с наработками для свадебного платья Виктуар и извинениями, ибо приехать в Англию на Рождество в этом году не представляется возможным. Да и не очень-то и хочется, если быть до конца честной. А перед самым Новым годом отправляется в парикмахерскую и выходит оттуда с удлинённым каре. Сложно поверить, но девушка чувствует себя так, будто сбросила с плеч тяжёлый груз. Недаром Габриэль во время их традиционных вечерних посиделок однажды сказала, что на волосах хранятся все переживания, и если их подстригаешь – отпускаешь часть пережитого. Майкл, конечно, находится в недоумении, когда вместо привычной длинноволосой Доминик на пороге своей квартиры видит девушку, из-под шапки которой задорно торчат короткие пряди. А она заливисто смеётся и крепко обнимает его, понимая, что этот человек – подарок, за который стоит благодарить Судьбу. Позднее они сидят на диване близко-близко друг другу и тихо-тихо разговаривают. У каждого в руках чашка кофе - хотя в пору было достать бокалы и бутылку вина - и потребность быть до боли откровенным. Дом рассказывает о Джеймсе, а Майкл - о том, что дружить, когда хочется обнять и исступлённо целовать, практически нереально. Доминик, засыпая на его плече, тихо шепчет, что уже приняла решение. И оно в пользу Майкла. А затем во Францию приезжает Джеймс Поттер. И Доминик тонет. Чувствует, что захлёбывается в собственных чувствах, но ничего не может с этим поделать. А потому ещё глубже уходит в работу. Но и это не приносит успокоения. Ей кажется, что она видит Джеймса повсюду, и это убивает, не даёт вздохнуть спокойно. А уж когда он наносит так называемый «визит вежливости» тёте Габриэль, это переходит всякие границы. Доминик сидит за столом и улыбается, наблюдая за тем, как близняшки, очарованные Поттером, наперебой рассказывают ему что-то и стараются показать себя во всей красе. Он снисходительно улыбается, наблюдая за этим, а Дом хочется оказаться где-нибудь подальше от этой идеалистической картины мира. Ведь кому, как не ей, знать, что Джеймс Поттер – тот ещё засранец. Но она упорно сидит за столом, отпивает кофе из кружки и делает вид, что ей абсолютно безразлично происходящее. Когда Джеймс собирается уходить, тётя Габриэль просит его проводить, ведь он так ловко упомянул о том, что с трудом добрался до них, а как возвращаться – не имеет ни малейшего понятия. Доминик покорно соглашается, умалчивая о том, что он – взрослый мальчик – мог бы вполне трансгрессировать к отелю. «Если хочет разговор – пусть получит,» - думает девушка, наматывая на шею шарф. - Почему ты сбежала из Англии? – спрашивает Джеймс, поднимая воротник пальто, как только они выходят на улицу. - Не сбежала, а переехала в угоду своим интересам, - парирует девушка, наблюдая за падением снежинок. Зима, конечно, красива, вот только Доминик куда больше нравится весна, с её сумасшедшей зеленью и цветением. - А почему не приехала на это Рождество? - Допрос с пристрастием, Джеймс? Усмехается, засовывая руки в карманы – перчатки снова забыла дома. - Да нет, просто любопытство, - они поворачивают на другую улицу, проходя мимо кафе, в котором девушка частенько засиживалась с Майклом. Вывеска на входе приветливо горит, будто приглашает посетить сие заведение, и Доминик отводит глаза. - С чего это моя персона заинтересовала самого Джеймса Поттера? - Да хотя бы с того, что ты моя кузина, как никак. А Доминик смеётся. Заливисто и чисто. До чего же абсурдная фраза. Если бы Джеймс Поттер интересовался каждым своим родственником – это был бы не Джеймс Поттер. Она произносит свои мысли вслух, заставляя его ещё более недоумённо смотреть на неё. - Лучше скажи, зачем это пресловутый «визит вежливости»? Если ты хотел со мной поговорить, то устраивать весь этот цирк было совершенно необязательно. - Было интересно, как и чем ты сейчас живёшь. Да и поговорить с тобой без, как ты выразилась, цирка довольно проблематично. - Джеймс, мы сейчас говорим. Просто говорим. И мне бы очень хотелось, наконец, дойти до сути данного разговора, ибо мы совсем скоро подойдём к твоему отелю. Быть собой с этим человеком становится легче, и его имя не застревает ириской между зубов, а произносится вполне спокойно. Взросление или остывание? Но парень не произносит ни слова до самых ступеней отеля. - Поднимешься, Дом? – он спрашивает это так устало и безнадёжно, что в пору обнимать со спины и гладить по волосам. Однако Доминик лишь слабо улыбается. - Не стоит, Джеймс. Он вдруг будто бы оживает, в мгновение оказывается ближе и, держа за предплечья, целует. Прикосновения ощущаются даже через два слоя одежды, а память услужливо подкидывает воспоминания годичной давности. Доминик в очередной раз понимает, что тонет. И отвечает на поцелуй. А в голове загнанной птицей бьётся мысль о том, что это неправильно. Именно эта мысль даёт силы оторваться, едва в лёгких заканчивается воздух, и посмотреть в глаза Джеймса. Они карие, тёплые и какие-то уставшие. Он аккуратно заправляет выбившийся из-под шапки локон и улыбается. А у неё сердце щемит от такого невинного жеста. Когда-то давно она и мечтать об этом не смела, а сейчас практически умирает от ощущений. Доминик рассеянно улыбается в ответ и отстраняется. Чувствует недоумённый взгляд, прожигающий переносицу, но не может поднять глаз. - Прости, Джеймс. Я горела, долго горела. Перегорела, по-видимому. Прости. И уходит. Едва ли не бежит от своей первой любви. А Поттер и не останавливает. Он в не менее растрёпанных чувствах. Доминик ещё долго не может прийти в себя, бродя по улочкам Парижа. Руки уже давно замёрзли, а губы обветрились, но это так неважно. Важно лишь осознание произошедшего. Домой она приходит достаточно поздно, и у порога её встречает Габриэль, которая места себе не находила из-за племянницы. Однако видя её состояние, женщина откладывает разбор полётов и спешит на кухню, куда совсем скоро приходит Доминик, садится и гипнотизирует взглядом кофеварку. Габриэль ставит перед девушкой кружку готового напитка, садится напротив, внимательно смотрит. А Дом не готова ни с кем об этом разговаривать, что и озвучивает, отпивая горячий напиток. Тётя тепло улыбается, гладит по волосам и уходит, напоследок напоминая намазать губы, чтобы не потрескались. Доминик так паршиво, что хочется вывернуть себя наизнанку. Вся её жизнь напоминает ей какой-то дешёвый бульварный роман с пресловутым любовным треугольником. Вот только быть главной героиней непросто, как оказалось. И девушка снова уходит в работу, не оставляя времени на размышления. Вот только в этот раз сей способ малоэффективен. Майкл всегда где-то рядом. Он не давит. Терпеливо ждёт. Но от этого становится ещё паршивее. В Париж тем временем приходит так любимая девушкой весна, а Майкл начинает требовать объяснений. Доминик же совершенно не хочется ничего объяснять. Ей хочется дышать полной грудью и смеяться во весь голос; надевать лёгкие платья и чувствовать себя живой. Но пока лишь работа, Академия и Майкл, зависший где-то между парнем и лучшим другом. Поэтому она отменяет все планы и на выходные уезжает в Англию с почти готовым платьем для сестры, надеясь не застать там Поттера. Дома по-прежнему тепло: мама хвалится успехами Луи, бабушка Молли учит Виктуар готовить, Альбус, приехавший на выходные, помогает дедушке Артуру в гараже. Доминик каждый вечер играет на пианино и разговаривает по душам с Гермионой. А Лили, узнав от тёти Джинни, что Дом в Англии, пишет ей огромное письмо, к которому прикладывает пару рисунков. Их девушка подумывает увезти с собой во Францию. С Виктуар они обсуждают свадебные мелочи, а готовое платье прячут от посторонних глаз. И кажется, что жизнь налаживается. А потом она возвращается во Францию с чётким осознанием – так больше продолжаться не может. Кафе встречает её приятной прохладой после почти летнего зноя и запахом выпечки. Доминик едва заметно щурится от удовольствия и направляется к столику, где уже ждёт Майкл. - Это из-за Джеймса? – вопрос, застающий врасплох, хотя и ожидаемый. С места в карьер – это так не похоже на Майкла. - Если ты о моём подвешенном состоянии в последнее время, то да. Если о сегодняшнем разговоре – нет, - Дом серьёзна. Дом собрана. Дом смотрит парню в глаза. - То есть сегодняшний разговор – плод почти трёхмесячных размышлений? - Именно, - девушка спокойно кивает головой, подтверждая сказанное, и достаёт из сумочки зеркальце. Её, конечно, волнует разговор, но продолжать беседу в таком тоне она не собирается. - Вот только не говори, что хочешь остаться друзьями. - Не скажу, ведь мы и так друзья. Доминик пожимает плечами, будто бы говорит очевидные вещи. А не самом деле у неё мурашки по коже, благо лёгкая рубашка это скрывает, и боль где-то в области рёбер. Она хочет – нет, должна – ударить больнее, рвать по живому, иначе никогда не вырвется из этого замкнутого круга. Девушка, конечно, любит человека, сидящего напротив. Но только по-дружески. А этого, увы, мало. Майкл заслуживает лучшего. И она понимает это особенно остро именно сейчас. Видит, как эмоции на его лице сменяют друг друга, и от этого становится ещё больнее. - Да нет у нас будущего, понимаешь – нет, - едва ли не кричит Доминик. – Я не верю в это пресловутое «стерпится – слюбится». Да ты и сам понимаешь, что это не отношения будут, а их жалкая пародия, карикатура на счастливую жизнь. А ты смотришь на меня сейчас так, что я ощущаю себя последней дрянью. Хотя, возможно, так оно и есть. Не мне решать. Девушка усмехается и оседает, ожидая ответной реплики и понимая, что они вряд ли когда-либо доберутся до отметки «друзья» после всего этого. - Почти полгода назад ты говорила совсем другое и была счастлива рядом со мной. - Я и сейчас счастлива, находясь рядом с тобой, вот только не чувствую того, из-за чего стоило бы переходить отметку «друзья» и усложнять. - А тебе не кажется, что ещё сильнее усложнить просто невозможно? – парень усмехается, заставляя Дом поёжится – да, она, возможно, и заслужила это, но неприятно всё равно. - Майкл, я не намерена продолжать беседу в таком тоне, - девушка поправляет завязанный на шее шарф и продолжает. – Да и всё что хотела, я сказала. Теперь выбор за тобой. Поднимается со стула, оправляет юбку и уходит, громко стуча каблуками. Да, Доминик совершила много ошибочных, по её мнению, поступков, но осуждать себя и втаптывать в грязь не позволит никому. Чувствует спиной тяжёлый взгляд Майкла, но не поворачивается – теперь его ход. Свой выбор она уже сделала. И аккурат перед уездом в Англию Доминик получает письмо, в котором всего одно слово: «Прости», выведенное посередине листа убористым и таким знакомым почерком. Девушка улыбается – пожалуй, это лучший исход в сложившейся ситуации – и продолжает сборы чемодана, ведь в Лондоне она пробудет как минимум месяц. А в Лондоне Виктуар и мама, совсем обезумевшие, заражают её предсвадебной лихорадкой - вместе с сестрой они выбирают фигурки для свадебного торта, а с мамой обсуждают блюда и напитки, которые будут присутствовать на торжестве. Оказаться в Норе для того, передать платья для женской половины их большой семьи, Дом удаётся только в конце недели. И только потому, что она намекнула Вик о том, что её задумка с нарядами может провалиться, если в скором времени не отправить оные их владелицам. О том, что не хочет растрачивать свой годовой труд впустую, Дом не упоминает, хотя каждое платье – почти произведение искусства, ведь девушка вложила в них частичку души. Бабушка, растроганная таким подарком до глубины души, обнимает внучку, а Гермиона отмечает, что платье из её фантазий, наконец, стало материальным; Лили Поттер почти душит в объятьях и целует в обе щеки, щебеча, что её парень (у Лили есть парень?) точно оценит; Роксана сдержанно благодарит, а Молли едва ли не визжит от восторга – первое платье почти на заказ! Роза легко улыбается, интересуется тем, как она справилась с таким количеством за такой короткий срок и от души благодарит. Такие разные реакции, но Доминик вдруг неожиданно понимает – это того стоило. Да, было нелегко, но цель оправдала средства. В день торжества Ракушка ходит ходуном с самого утра – тётя Габриэль укладывает волосы Вик, которая уж очень нервничает, в замысловатую причёску; мама в сотый раз перепроверяет всё, что возможно; близняшки, уже переодетые, носятся по дому и громко смеются; папа, Луи, бабушка и дедушка пытаются одновременно помочь маме и успокоить маленьких светловолосых чертенят. А Доминик с Лили, прибывшей в коттедж ранним утром, запираются в комнате, дабы подготовиться к торжеству. У младшей Поттер даже глаза блестят от предвкушения. Она рассказывает о своём парне, носясь по комнате, аки смерч, и совершенно не замечая, что Дом её не слушает. Уизли совершенно не разделяет чувств своей кузины – да, она, безусловно, рада за сестру, вот только Джеймс Поттер, который не может не присутствовать на торжестве, уж явно не тот, кого хотелось бы видеть. Доминик тяжело вздыхает, будто принимает решение, от которого многое зависит, и достаёт из шкафа чёрный брючный костюм и туфли на высоком каблуке. Взмахивает палочкой – волосы становятся идеально гладкими и укладываются в каре с небольшим объёмом. Пара взмахов кисточки – брови и ресницы перестают быть очень светлыми и приобретают цвет. Доминик улыбается своему отражению в зеркале и достаёт красную помаду – шах и мат, уважаемый. Когда голос начинает подводить, Дом берёт с подноса бокал шампанского и вежливо улыбается очередному молодому человеку. Кажется, это сослуживец Тедди. Но он, увы, её совершенно не интересует. Девушка скользит взглядом по помещению, отпивая из бокала – с начала церемонии прошло уже больше двух часов, и вся торжественность постепенно сошла на нет. - Добрый день, Джеймс, - Доминик не смогла отказать себе в удовольствии подойти к нему, заметив в обществе какой-то брюнетки. – Неплохо проводишь время? - Здравствуй. Ты сегодня чудесно выглядишь, - он улыбается, скользя по её фигуре глазами, и задерживает взгляд на вырезе пиджака – девушка начинает жалеть, что надела пиджак на голое тело. Но отступать совсем не в её стиле, поэтому она заставляет себя улыбнуться в ответ и пристально изучить его с ног до головы, в очередной раз отметив, что сложен он потрясающе. - Только сегодня? – лукаво улыбается, краем глаза замечая, как хмурится стоящая рядом девушка. Третий бокал шампанского явно был лишним. Поттер пару секунд недоумённо смотрит на Доминик, а потом, быстро извинившись перед своей спутницей, подхватывает Дом под локоть и тащит по направлению к выходу. Лишь когда до них перестают долетать посторонние звуки, а морской ветер превращает идеально уложенные волосы девушки в творческий беспорядок, Джеймс отпускает её и пристально смотрит в глаза: они у Доминик серые - с карими крапинками около чуть расширенных зрачков - и лихорадочно блестящие. Он рассеянно улыбается и нежно заправляет за ухо выбившуюся прядь волос. А Дом кажется, что этого просто не может быть. - Какая же ты красивая, - шепчет едва слышно, аккуратно проводя пальцами по скуле, а затем, будто опомнившись, отстраняется, засовывая руки в карманы идеально отглаженных брюк. - Джеймс, - Доминик многое хочет сказать, но слова не складываются в предложения и застревают где-то в горле. Ей остаётся только смотреть на его профиль, снова и снова покрываясь мурашками. - Что, Дом? – от усталости, которая сквозит в голосе, почти физически больно. – Для кого этот костюм и эта помада? Ты даже представить себе не можешь, какого увидеть тебя такую и весь вечер думать лишь о том, что хотел бы содрать с тебя все эти тряпки к чертям; хотел бы целовать эти яркие губы и оставлять следы на ключицах. А Доминик слушает его, закусив губу, чувствует, как с каждым словом сердце начинает биться быстрее, и осознаёт, что совершенно не прочь исполнить его желания, ведь они совпадают с её. Она делает два шага к нему навстречу, обнимает за шею, притягивая ближе к себе, и отчаянно целует. Ставки сделаны. Ставок больше нет. А об остальном можно подумать и позже.