Долгий путь к переменам

Петербург — место, где не любят Костю и гонят в шею. Это не просто цитата Владика, который сказал это в баттле, проанализировав «карьеру» Горностаева, а очередное попадание соперника в больную, тщательно скрываемую ото всех тему, каждое из которых заставляло рефлексировать часами — иногда даже днями, — обдумывая собственное положение в обществе, искать проблемы в себе, запивая обиду дешёвым пивом и смотря любимый футбол, который дарил ему, на удивление, спокойствие, из-за чего в баттлах Кости было такое множество всевозможных отсылок к различным матчам и игрокам. Ещё давным давно, когда он проживал в Выборге, его жизнь представляла из себя рутину, перемешанную с проблемными отношениями с пассиями. Костя, сколько он себя помнил, был этаким адептом культуры и здорового образа жизни среди своих быдловатых товарищей: выступал против наркотических веществ — эту тему он потом задел на баттле с Эдиком на втором сезоне Слова, — проповедовал, что надо использовать нецензурную лексику по минимуму, стараясь заменять на слэнговые выражения. Как оказалось, девочкам подобные «пай-мальчики» нравятся до поры до времени, а потом становится слишком скучно без поводов для скандалов. В итоге, девушки уходили одна за другой. Ударом стала очередная, которая уехала на курорт заграницу, где и изменила, не забыв сообщить Косте о том, какой он невыносимо правильный. Родители в детстве чересчур чувствительному, по их мнению, Костику говорили, что он мужчина, значит, должен терпеть все невзгоды судьбы молча, переживать проблемы наедине с собой, не давая другим увидеть свою слабость. Парень тогда ещё не понимал, какие банальные речи, построенные на примитивных гендерных стереотипах, ему пытаются вбить в голову. Он сдерживал крик, когда в очередной раз падал на футболе, которым начал увлекаться ещё в школе на уровне соревнований с другими школами небольшого Выборга, запирался в комнате и бухал, когда очередной мадемуазель надоедало жить в мире и спокойствии. Однако в этот момент все слова отошли на второй план: Горностаев бегал по улочкам под дождём в одной футболке и тонких джинсах и рыдал, пряча бесконтрольно бегущие слёзы в каплях дождя. Тогда Костя уже был «Домашним», правда, он лишь участвовал в маленьких онлайн-баттлах, не проходя дальше второго или третьего раунда. Репрезенты он никогда писать не умел, так как получалось жутко неправдоподобно — у Кости не было никогда такого колоссального чувства собственной важности, его девизом была фраза, которая звучала в творчестве гораздо позднее: «Мы выше этого, нам выше не надо», — а лирику, в которой он изливал душу, дальше не пропускали, несмотря на трогательные строчки и идеально подходящий жанру голос, высокий и срывающийся. Подавая заявку на первый сезон Слово, Горностаев надеялся, что его жизнь наконец-таки изменится. В это же время он переезжал в Петербург, перевозил вещи из родительской квартиры в крохотную съёмную на краю города, где можно было проживать, перебиваясь с подработки на подработку, одновременно учась в Политехе, куда он таки смог поступить. Со временем он начинал понимать, что особо ничего не изменилось от переезда и смены круга общения. На Слово, а потом и на #SLOVOSPB к Косте относились как верному бойцу легиона, который порвёт глотку любому за «семью» по первой команде генерала, если его несколько похвалить и внушить, что он нужен. Как к шавке с привязи, другими словами. Вначале, конечно, Горностаев был уверен, что нашёл друзей со схожими интересами, а потом — во втором сезоне, через год после вхождения в местную тусовку — на него резко свалились сливы переписок, кто-то даже скидывал аудио, в которых Чейни и «высший слой» площадки обсуждали его: отсутствие таланта и полное неумение в чём-либо. Это случилось перед баттлом с Федей. Домашний целыми днями сидел над листами бумаги, потихоньку придумывая панчи, складывая слова в характерные для него длинные строки, находясь в размышлении о тексте и Букере везде, куда бы ни пошёл и чем бы ни занимался. Костя пересмотрел всё, что было ему известно из творчества Феди, переслушал множество треков и прослушал не меньше, провёл немало времени в поиске информации в интернете, проверке форумов, посвящённых хип-хопу. В нём пребывал небывалый энтузиазм и громадное желание достичь тех высот, каких он мог максимально достичь на этом этапе развития творчества. После такого у него просто опустились руки. Конечно, он выучил всё, что написал до этого, чтобы не испортить ни выступление Феде, который единственный про него не говорил ничего плохого никогда, ни зрелище зрителям в баре и по ту сторону камеры — всё-таки верность и преданность площадке не могла раствориться так скоро. Отбаттлил так, как мог в угнетённом состоянии, когда рефлексия чуть ли не переходит в депрессию, большее количество времени выступления оппонента зависая в прострации, обдумывая, как предъявить претензии Денису и не испортить отношения ни с кем при этом. И он понимал, что если люди могут так за спиной поливать грязью лишь за творчество, то ничего хорошего ждать от них не стоит, но надежда тлела глубоко в душе: за год с лишним он сблизился с многими, полюбил проект. Проиграв, к чему он уже давно был морально готов — да и горечь поражения была незаметной на фоне боли, которую дали ему многочисленные обсуждения его персоны в негативном ключе, — он решил подождать, пока «Генерала» можно будет выцепить на разговор тет-а-тет, а когда это всё такие произошло, то единственная фраза, которую он услышал вместо извинений, которых ожидал, была: — Если не хочешь быть забаненным на площадке, ненавидимым в тусовке, и потерять шанс свою бездарность в будущем пропиарить — забудь и не вздумай пиздануть где-либо об этом, — Денис резко поднял руку и похлопал парня слегка по плечу (хотя сам никогда не любил прикосновения к себе). — Ну не говори, что думал, что у тебя есть шанс. Рифмуешь хуёво, говоришь хуёво, всё хуёво, Костя. Есть достойные, как Букер, как Абба, как Корифей тот же, как Юленька, — тут его губы тронула нежная улыбка, — а есть ты.

***

Костя привык. Нет, не так: Костю заставили привыкнуть. Равнодушие Дениса, нотации о том, что «я всё ещё не выгнал тебя только из-за давнего знакомства», и смешки — уже открыто, в лицо — от некоторых особо выделяющихся персонажей стали повседневностью, и спустя некоторое время даже не задевали. Третий сезон начался и окончился в одной шестнадцатой, что не стало сильно печальным событием, ибо подарил Домашнему ещё одного лояльного и добродушного знакомого — Катровасера. Вообще, как-то так получалось, что Костя сближался с московскими ребятами гораздо проще. В конце августа произошло то, что вывело Горностаева из равновесия впервые за огромный период времени. Он и сам понимал, что выступил далеко не так хорошо и технично, как хотелось бы: на третье прочитывание начинал хватать воздух совсем не там, где стоило бы, из-за чего задыхался, запинался, не договаривал слоги или целые слова, однако добрый и понимающий Федя уверял, что порежут так, что будет практически незаметно, да и для первого публичного выступления (не считая лайва единственного тогда трека Кости, конечно) это было хорошо. Вышло видео, и все пребывали в недоумении: те, кто был на встрече, люди из интернета, сам Букер и сам Домашний. Костя пересматривал собственное выступление не один десяток раз, пытаясь понять, где же все яркие моменты, которые запомнились ему, на которые шумел зал и на которые ему одобрительно кивал и улыбался оппонент. Прочитал все комментарии про астму, про отсутствие таланта, про бездарность, что миллионы раз уже слышал от своего «второго отца», и решил, что пора бы уже что-то с этим делать, иначе всегда будет на обочине. Достал материал, смонтировал, никому ничего не говоря, предварительно выкидывая в сеть два коротких фрагмента, чтобы люди имели представление, что происходит там, куда все хотят попасть, за «кулисами», конечно, не понимая, что там только дикие звери, готовые разорвать друг друга за просчёт, за любую оплошность, лишь бы самому приблизится к Генералу, и сам Чейни, который не видит ни чьих интересов, кроме «избранных», потому что делит всю тусовку по умению делать баттл-рэп, а какой ты там человек — злой или добрый, душный или душевный, крепкий духом или ранимый, — его волновать не должно. Костя читал теперь уже приятные, хвалящие его отзывы и радовался… До поры до времени: когда они с Микки, который абсолютно так же подвергся жёсткому тоталитарному режиму Генерала (конечно, в сети все считали, что 140 — давным давно не #SLOVOSPB, однако это всего лишь пущенный самими организаторами слух, дабы подпроектный объект казался самостоятельным), решили сходить вместе — «мы же с одного города, чувак, нам надо держаться вместе», — то встретили на входе в бар Берсерка, который развернул их и тонко намекнул, что путь сюда на время им заказан и надо было языки держать за зубками, а при желании попасть тайно, можно и подвергнуть лицо, почки или что-либо другое опасности. Благодаря этому Горностаев и узнал московскую тусовку. Естественно, он видел многих оттуда и ранее, на ивентах своего «родного» проекта — с одним представителем столицы даже баттлил, — однако никогда не проводил с ними время до или после баттла, никогда не обсуждал чего-либо хоть сколько-нибудь важного, так как сначала он считал всё словоспб — друзьями, отдавая предпочтение общению с ними, а потом не хотел пересекаться ни с кем вовсе. Домашний нашёл свой дом. Точнее говоря, он нашёл то место, где ему комфортно, где не нужно следить за каждым движением и словом, чтобы не выслушивать бесконечный поток претензий. Тут будто каждый был озадачен целью сделать жизнь Кости в Москве легче. Как только он дал Варабу согласие на баттл и прошло уточнение всевозможных деталей, формальностей и прочего, Артём начал искать, кто может вписать Горностаева; как только он приехал на вокзал, к нему подъехали сразу несколько парней, помогли с сумкой, отвезли на временное место жительства, накормили, напоили и спать уложили. Это было для него крайне удивительно, потому что такой заботы никогда не было в Петербурге: слишком высокого был мнения о себе Чудиновский, чтобы опускаться до проблем «простых смертных». Второе, чему он удивился, было дружелюбие. Он, как житель Петербурга, хоть и не коренной, искренне считал, что Москва — город скупых на эмоции, безразличных людей, но, войдя в Лайф Старс, увидел счастливых, довольных ребят и девчонок, которые улыбались ему приветливо, некоторые, не занятые ничем важным, побежали обнимать, жать руки, спрашивать, как прошла поездка и как он вообще чувствует себя. Это привело к его чувству растерянности, впоследствии сменившейся внутренним теплом, ощущением невиданного ранее уюта. Однако всё имеет свойство заканчиваться. Поездка в Москву подошла к концу, а потом пришло приглашение на новаторский проект, первый командник под биты и ещё миллион наименований, подчёркивающих гениальность его создателя — на «Рвать на битах». Букеру.

***

Полная отдача процессу, незабываемая атмосфера, дружеская поддержка между союзниками и оппонентами, адреналин, эйфория, учащённый пульс, внимание несколько сотен глаз, устремлённых в одну точку — всё то, чем можно было охарактеризовать прошедшее эпохальное событие в баре, собравшем внутри различных приверженцев хип-хоп культуры: от акапельных баттлеров до полноценных артистов, от представителей интернет-сми до простых посетителей, пришедших послушать хорошую музыку и увидеть всё собственными глазами. Костя запомнил их с Федей выступление смутно и расплывчато из-за захлёстывающих эмоциональных волн, накатывающих на него с новой силой с каждой строкой. Он восхищался Игнатьевым: то, как он умеет себя держать на сцене, какие пишет тексты, как подаёт — всё это вдохновляло и давало стимул работать, чтобы быть не хуже, чтобы когда-то выступать с ним в полноценном дуете, а не как бэк-мс с затесавшимся между куплетами Букера собственными шестнадцатью строками, которые всё равно никто не запомнит, и к концу в воспоминаниях зала останутся только панчи Феди, и лишь его ник будет скандировать толпа. А конкретно в данный момент он был разочарован. Даже сам не понимал, почему настроение резко упало, ибо всего мгновение назад он получал хвалебные отзывы, слушал о собственном колоссальном прогрессе, который подметил каждый подошедший, был счастлив и всем доволен, однако ныне направлялся к магазину, чтобы взять холодный пивчик, отправиться на крышу и привести мысли в порядок, как делал множество раз с тех пор, как переехал в чудесный красивый Петербург. Люди, которые знали о его любви к просмотру местности c высоких точек, к длительному вглядыванию в пасмурное, закрытое тучами небо, говорили, что он ванильная пизда в теле взрослого парня, но какая, собственно, разница, если это всегда безотказно помогает? Тем временем, в «Бэкстейдже» Букер ненавязчиво и как бы невзначай спрашивал у всех, кого встречал на своём беспорядочном пути, не видели ли они длинного парня с телосложением, похожим на дистрофическое, в тёмных очках (как нетипично), который тут недавно пел рэп ртом со сцены. Получив множество «хз» и «не помню такого, не видел», он решил пораскинуть мозгами, в нужный момент вспомнив, что когда-то давно, на втором сезоне ещё, выходя из бара после их баттла и бухаловки, видел, как Горностаев входит в непримечательный подъезд и показывается уже на крыше, свесив ноги вниз и упёршись в поверхность крыши позади себя обеими руками, направив взгляд, не прикрытый очками, к небу. Ещё немного подумав, Федя вспомнил, что сам тут неподалёку по крышам лазал по молодости, что было интересным совпадением, о котором он, впрочем, не мог задуматься, сразу же направляясь к выходу, хватая куртку и не прощаясь ни с кем. Поднявшись на одну из крыш, он увидел довольно приятную глазу и доставляющую эстетическое наслаждение картину: заходящее солнце, такое редкое и необычное для северной Венеции, особенно после дневного ливня, заливающее своими золочёными лучами фигуру парня, лежащего на металлическом покрытии с согнутыми в коленях ногами, неотрывно следящего за уходящим на запад светилом. Понаблюдав со стороны и не увидев ни малейшего изменения, Федя решил начать диалог, так как внезапно исчезнувший Домашний заставил его обеспокоиться: — Ну чё, Костик, порыдать пришёл? Мы же их взъебали, — Букер, несмотря на уверенность в трудности данного разговора, зная немного о загонах бывшего союзника, решил начать в типичной для себя расслабленной манере разговора: немного растягивал слоги и ухмылялся. — Отъебись, — сказал Горностаев безразличным тоном, что, однако, не помешало ему откинуть голову, прогнувшись в спине чуть сильнее, перевести взгляд туда, где находился собеседник, сощурив глаза от слепящего солнца и пытаясь закрыться от него рукой, и отвернуться через пару секунд, давая понять, что разговор на этом может быть закончен. — Да ладно, Костян, — Букер опустился на крышу, присев рядом. Придя к выводу, что предчувствие не подвело его и предстоит сложное дельце, решил начать с простейшего утешения. Федя всегда жалел своего друга. Понимал, какое к тому отношение, но не мог ничего поделать, потому что тогда сам бы вылетел ко всем чертям, поэтому старался мягко убедить Славку, Дениса и прочих, что Костя, вообще-то, хороший парень, перспективный, ему бы поддержку оказывать, посоветовать что-то. Всегда готов был протянуть ему руку помощи, подставить плечо, дать поплакаться в жилетку, однако Горностаев обычно зажимался или пропадал на время, дабы зализать раны в одиночке, и Федя не успевал подловить его до этого. Даже на «Рвать на битах» Игнатьев долго и упорно выбивал разрешение на то, чтобы Домашний участвовал в мероприятии и находился в его команде, ибо Чейни как мог уговаривал взять кого-то другого: «Федь, зачем тебе это надо? Не можешь сам выбрать — я тебе помогу. Ваня Светло свободен, давай с ним? Или можем Витю позвать, вы же общаетесь постоянно — выступите хорошо, сам потом будешь думать, какое долбоёбское решение принял изначально». Однако тот был непреклонен, поэтому Денису пришлось сдаться, разрешить участие и проход на все мероприятия «#SLOVOSPB» в принципе. Зато это натолкнуло его на мысль побаттлить против Карелина и Замая вместе с Ильёй, но это уже другая история. — Ну, что случилось? Всё же заебись прошло сейчас. С Настей разосрались опять? — пару раз Федя случайным образом слышал ссоры Кости с девушкой, которую знал каждый на проекте, поэтому предположил самое очевидное, что может беспокоить любого человека. — Нет. То есть, да, но дело не в этом, — Горностаев понял, что Букер просто так не отъебётся, и решил рассказать определённую часть своих мыслей, раз уж он интересуется, чего никто и никогда из питерских не делал. Сделав глоток из банки какого-то дешёвого пойла, поднявшись на локтях, а потом и вовсе сев, опёршись руками о бёдра, он продолжил, — потому что давно пора. Она человек искусства, может говорить только о нём постоянно, а я такой, знаешь, типичный выборгский быдлочок, не понимающий половины слов и видящий только мазню во всяких там модерн-артах ебаных. Да и, блять. Ну заебало слушать, какие тупые у меня увлечения. «Костя, иди почитай книжку, которую я купила тебе. Костя, зачем тебе баттлы: это же бессмысленно». Второй Генерал, блять, а мне первого хватило с лихвой за эти годы. Только его не бросишь. — Да уж, — Федя посмеялся из-за шутки, но быстро стал серьёзным, убрал ухмылку с лица, сконцентрировавшись вновь на цели разговора и его причинах, — так что ты тут тогда…? — Уверен, что хочешь послушать нытьё мужика о незначительных проблемах? — Давай уже, ебашь. Можешь потом порыдать у меня на плече, — Игнатьев терпеливо ожидал начала рассказа, мягко улыбаясь и вглядываясь в лицо Кости своими добрыми глазами, чтобы дать понять, что готов внимательно выслушать и помочь при возможности. — Блять, ну, я бездарь. Нихуя не могу, нихуя не умею. Думал, в этот раз хоть выступлю нормально, не проебусь нигде, не опозорю тебя, Генерала, ебать его в рот. А получилось как обычно. Ещё и срежут половину, наверное, да и по делу, — Костя устремил вновь взгляд к небу, а к концу своей небольшой, но откровенной речи поднёс руки к лицу и начал тереть глаза, щёки, лоб, чтобы хоть чуть-чуть снять напряжение. — Ты ебанулся, что ли? Костян, ты охуенно выступил. Мне лично Светло говорил, что не ожидал от тебя такого пиздатого парта, да и, по его словам, другим понравилось. — Очень пиздатый парт, в котором я опять задыхался, как астматик ёбаный. Пиздато, Федь, дал просто всем отсосать! — у Горностаева начали сдавать нервы, из-за чего он повысил голос и уже практически кричал, активно жестикулируя, находясь в недоумении, почему Букер не понимает таких простых истин и выводов. — Успокойся, — он аккуратно толкнул пару раз друга, чтобы привести его в адекватное состояние, — да успокойся, блять. Это было всего в одной строке, и в зале всё равно никто не заметил. Круто ты сделал: я так считаю, Светло так считает, остальные так, блять, считают, — он решил опустить, что половина зрителей не запомнили, что, кроме Букера, там кто-то был, но это всё были шкуры, которые пришли к хайповым парням, дабы попытаться затащить их в постель, и школьники, у которых не проверяли паспорта. Обычное дело для ставшего полноценной массовой культурой русского хип-хопа. — Хорошо. Ладно. А знаешь, что считает Денис? Мне похуй, я всё равно процитирую этого великого человека: «Получше, чем в прошлый раз, конечно, но ты всё равно не дотягиваешь до уровня остальных. Лет через пять, может быть — может быть! — научишься читать нормально». Он всегда так чётко формулирует мои мысли, на самом деле. — Он тебя хуесосит с самого начала — пора бы уже положить хуй на его истерики. Как будто ты один выслушиваешь их. Мне после баттла со Спамом такую мозгоебальню устроили, ты бы прям там начал рыдать, почувствовав на себе всё ораторское искусство нашего любимого орга. — Ты прав, конечно, как всегда… Хотел я прийти на сто сорок, побаттлить или просто поддержать пацанов, написал Кингсте, и знаешь чё? — Костя сделал паузу, дожидаясь какой-либо реакции, и продолжил, когда Федя пожал плечами. — Рыжий сказал, что я, конечно, серьёзно его подставил в прошлом году, но он мог бы меня пропустить («по билету, разумеется, на проходку ещё не насосал»), если бы не приказ Денчика. А по баттлу сказал, что я даже молдаван победить не смогу. — Не ебу, чё ты ожидал от Эдика, который полностью зависит от руководства, но ебёшь ты себе мозг по хуйне. Всё и так заебато, но будет ещё лучше: ты молодец. — И перспективный, да. Я слышал это каждый год, а нихуя не изменилось, — Горностаев положил голову на плечо Феди, прикрыв глаза, рассуждая над прошедшим диалогом, над прошлым и будущим, над собственной жизнью в целом. Букер осматривал родной город с высоты птичьего полёта. Давным давно, ещё учась на философском в СпбГУ, он проводил так же абсолютно время, находясь в местах, куда нормальный человек, как говаривала его матушка, не полезет, и выпивая. А потом это как-то прошло само собой: он влился в компанию таких же двинутых на рэпе людей, проводил огромное количество времени в барах, знакомясь с десятками интересных и не очень личностей. В общем и целом, социализация прошла успешно, что почему-то не случалось с Костей никак. — Кость, спишь? — Федя покинул чертоги своего разума, так как человек, лежащий на нём, давно не двигался и начал дышать спокойно, ровно, в одном темпе, — ладно, спи, — сказал скорее для себя, чем для провалившегося в сон. Аккуратно обхватит за талию, он переложил Горностаева полностью на крышу и лёг рядом сам, предварительно подложив под них обоих свою ветровку, которая была не нужна в этот тёплый вечер на плечах, но могла предотвратить проблемы, связанные с проведением времени на холодном. Букер закрыл глаза и, недолго повертевшись, тоже заснул. Солнце скрывалось за крышами домов, на западе. Начинало темнеть.

***

Ясное, звёздное небо. Луна освещает город, в котором с каждой секундой уменьшается количество горящих электрическим светом окон. На одной из многочисленных питерских крыш спят, прижимаясь друг другу, два человека. Рядом лежат рюкзаки, банка, в которой когда-то было пиво, и телефон. Загорается дисплей. Эдик Левин Ты был оооочень горяч сёдня, так что я подумал: может быть, побаттлишь на мейне? Я уже подобрал несколько подходящих оппонентов. Ещё приходи, посуди следующую встречу, как охуенный баттлер под биты)) Тухнет, но вновь загорается спустя полминуты: Ден Чейни Я пересмотрел запись вашего сегодняшнего баттла. Не понимаю, как не разглядел, насколько ты стал хорош, прости за те слова. Приглашаю вас с Федей на следующий ивент «Рвать на битах». Есть вариант забаттлить с «Ex-temple»: Микки уже согласен и говорит, что Тиван вряд ли будет против. Жду ответа.