Quite magical

      Те двое ворвались в чужую спальню посреди ночи без предупреждения. Выпали из наскоро и неумело сделанного портала на персидский ковер у большой кровати и сразу же запутались в разбросанных вокруг одеждах.       — Ну, ты как всегда, — стряхивая с себя чужие брюки, отозвался один из незваных гостей. Он был крепче, но ниже своего напарника. И выглядел менее испуганно. Хотя все же напряженно.       — Хань, — сидящий на кровати, пригладил светлые волосы. Лежащий рядом с ним хмурый парень-фейри недовольно вскинул брови. — Ты как всегда вовремя.       Хань кисло улыбнулся и помог подняться второму человеку — очень молодому, высокому, изящному и испуганному пареньку.       — Я не просто так, Чондэ.       Чондэ виновато поглядел на все еще сидящего в кровати фейри. Тот обреченно вздохнул, словно так было не в первой, и негромко бросил: «С тебя ужин». А потом исчез с глаз почти молниеносно.       — Что, даже без обидчивых взглядов? Это теперь не модно? — Хань усмехнулся.       Чондэ спустил ноги на пол и поднялся. Своей наготы он не смущался. И по чести, такого тела было бы глупо стесняться. Но все же…       — Чондэ, — укоризненно бросил ему Хань.       Тот приподнял брови, и немного полюбовавшись краской на красивом лице еще не представленного ему паренька, наигранно ойкнул, а потом, наконец, соизволил надеть штаны.       — Выпьете чего-нибудь? — его улыбка была столь же гостеприимной, сколь и неуместной, учитывая происходящее.       — Это Сехун, — Хань кивнул на стоящего рядом с ним. Того, кто все еще боролся с собственным смущением. — Спрячь его ненадолго, Чондэ.       Чондэ замер с бокалами в руках:       — Что?       …       Сехун чувствовал себя не в своей тарелке. Чондэ — экстравагантный, экзотичный и совершенно непредсказуемый — оказался магом. Тем самым магом, со склянками повсюду, заговоренными стенами и кучей амулетов-оберегов. Дом, в который его привел Хань, походил на исторический музей, совмещенный с картинной галереей и библиотекой. А! И дорогущим рестораном, в качестве которого выступала хорошо оборудованная кухня. «У Чондэ много причуд», — сказал ему Хань, когда заметил выражение лица Сехуна. А еще попросил не волноваться. «Чондэ надежнее гималайских гор», — бросил он. И когда тот появился в дверях, в тонкой полупрозрачной индийской блузе, увешанный шейными украшениями и окольцованный всем возможным, добавил, чуть улыбнувшись: «Ну, и чуть наряднее». Сехун сконфуженно принял из рук мага бокал чего-то горячительного и поспешно кивнул, когда тот шепнул ему:       — Пей осторожнее, Сехун-и…       — Чондэ, — Хань недовольно скрестил руки на груди.       — Ты же когда-то мне отказал, почему я не могу… — Чондэ повел пальцами в воздухе. И этот жест был каким-то легкомысленным и вместе с тем очень обаятельным.       — Я никогда не был в твоем вкусе, — отмахнулся Хань, сбрасывая с плеч теплую кенгуруху и протягивая ее Сехуну.       Чондэ понимающе улыбнулся. Хань был тем еще собственником.       — Итак, Сехун-и, — Чондэ уселся в глубокое кресло и положил ногу на ногу. — Хань вкратце обрисовал мне вашу ситуацию, пока я наводил марафет.       Сехун поджал губы. Ему было странно слышать такие интонации. Разве у них с Ханем все не было плохо? Разве, вообще, могли быть они с Ханем?! Сехун поежился. Они встретились три месяца назад, и это стало началом их конца. Сначала все было ясно: Лу Хань — оборотень, он сам — послушник ордена Эквьюти. Хань искал убежища после нападения, Сехун был приставлен к его охране в качестве специалиста в межкультурной коммуникации. Они почти сразу нашли общий язык. Это было так здорово! Сехун помнил, как его радовали их встречи. Они засиживались допоздна. Гуляли в бесконечных парках монастыря. Хань рассказывал про быт оборотней — мало изученный и такой манящий, особенно для Сехуна. А потом, когда окреп, показал свою вторую сущность — мощный, красивый олень из подвида маралов — и все пошло наперекосяк. Сехун знал, что вторая сущность — это в первую очередь животная часть оборотня, ее сложно контролировать, и она чаще всего опасна для человека. Но Хань оказался слишком ручным — позволил к себе прикоснуться, приласкать, сам подставил морду под пальцы — и это напугало Сехуна. Напугало сильно и потому, что он сам не побоялся мощных рогов и копыт. А еще не успел понять, как оказался в чужих руках и с горячими губами на собственных. Пьянящее ощущение, которое он никогда не должен был испытать. Принять постриг, стать братом в ордене и всего себя посвятить священному делу Справедливости — вот, чего он ждал от жизни, какие планы строил, думал, что именно так ему предстоит прожить жизнь. Отречение и святость. Он никогда не думал, что встретит такого, как Хань.       — Эй, — мягкое прикосновение к волосам привело Сехуна в чувство.       Знакомое и приятное ощущение — Хань. Сехун виновато улыбнулся ему, не мешая чужим пальцам гулять в собственных прядях.       Чондэ смотрел на них с удивительной нежностью и понимаем. А потом поднялся и, сделав себе какой-то замысловатый коктейль, сказал:       — Оставайтесь. Я позабочусь о вас.       Сехун почувствовал, как пальцы Ханя дрогнули. Наверное, Хань не ожидал. Не верил до конца, что у них есть шанс. Может быть, был напуган так же сильно, как он сам. А, возможно, еще больше. Сехун никогда не задумывался об этом, и сейчас ему вдруг отчаянно захотелось остаться с Ханем наедине.              Утро ворвалось в не зашторенные окна ослепляющими солнечными лучами и разбудило Сехуна, закутанного в теплое одеяло. Тот сморщился и принялся шарить по кровати в поисках такого же недовольного комка, но Ханя рядом не оказалось. Сехун испуганно распахнул глаза и сел на кровати. Комната, которую ему выделил Чондэ, казалась просто огромной и в тоже время была такой камерной, что никак не вязалась в сознании Сехуна с магом.       — Хань? — хрипло позвал Сехун.       Но в ванной была тишина. Сехун спустил ноги на прогретый солнцем пол и, поерошив волосы, осторожно вышел в коридор.       Ханя и Чондэ он нашел на кухне. Маг варил кофе и что-то рассказывал замечтавшемуся Ханю. Это было до того странно, что Сехун на секунду замер. Хань — развалившийся на столе и рассеянно улыбающийся, помятый со сна и бесконечно зевающий. И Чондэ — по-утреннему элегантный и легкий, как южное море в начале лета. Слишком спокойно. Слишком по-домашнему.       — Доброе утро, — Чондэ улыбнулся Сехуну, через плечо. В его ухе блеснула маленькая сережка-крестик. — Ты как раз вовремя.       Сехун неловко переступил с ноги на ногу, а потом поглядел на Ханя. Тот улыбался ему так смешно и нелепо, что нервозность сама по себе отступила.       — Иди сюда, — одними губами.       Сехун озадаченно посмотрел на чужие колени, которые Хань предложил использовать в качестве стула, а потом отрицательно покачал головой. Еще не хватало!       Чондэ у плиты рассмеялся.       — Дай ему привыкнуть, Хань, — он поставил на стол тарелки с тостами. — Сехун-и, мы будем рады увидеть тебя за завтраком.       — Но я немного… — Сехун замешкался. Он был не готов! Ну, не в таком же виде садиться со всеми за стол.       — Идем уже, — оказавшийся рядом Хань, потянул его за край майки. — Здесь только Чондэ изображает из себя невесть что, а остальные по-простому.       — Остальные? — Сехун потер голые плечи. Все равно было неловко.       — У Чондэ вечно кто-нибудь околачивается, — двигая джем к Сехуну, заверил его Хань. — Гостеприимный хозяин, чтоб его.       Чондэ поставил поднос с чайниками кофе и чая на край стола и обезоруживающе улыбнулся. Светлая челка тут же упала на его подкрашенные глаза.       — Случается, — подтвердил он пространно и уселся за стол вместе со всеми.       — Случается?! Да иди ты! — Хань по-мальчишески распалился. Озорной и шумный. Сехун спрятал глупую улыбку. — Ты вечно водишь Очи за нос! Прячешь тут всяких, подобных нам. Напрашиваешься на проблемы.       При слове «Очи» Сехун почувствовал, как внутри него все похолодело. С этими ребятами шутить было нельзя. Серьезная организация. Все знает, все видит и прекрасно справляется со своей работой. Куда лучше ФБР, ФСБ, МИ-6 и прочего у людей.       — Не волнуйся, мой олененок, — Чондэ легкомысленно повел плечами, будто совсем не боялся. Сехун невольно восхитился. — Я умею рассчитывать риски.       — Как же, — буркнул Хань, подтягивая к себе кофейник.              Квартира мага напоминала Сехуну бесконечный запутанный лабиринт. И не сказать, что она была такой уж огромной, хотя, наверное, все же была. Может быть, дело было в планировке? Квартира была полна каких-то закоулков, длинных коридоров и дверей, неизвестно куда ведущих. Одна из таких привела Сехуна в библиотеку. Причем не в ту, которую обычно описывают в романах, мол, стеллажи по стенам, камин, кресла, ковер, в котором можно утонуть, окно с удобным подоконником. Совсем нет. Все в комнате напоминало скорее склад: кое-как расставлено, что-то в коробках с подписанным годом, что-то лежит в шаговой доступности, что-то упрятано так, будто в нем не нуждались пару сотню лет. Пыли здесь тоже было немерено. Сехун провел пальцами по обложке одной из книг, лежащей и самого входа и, поглядев на осевшие серые хлопья, и решил, что заглянет сюда позже, с тряпкой и веником, да еще, быть может, с Ханем.       Пару раз Сехун всерьез подозревал, что заблудился. Приоткрытые двери вели в пустующие спальни, комнаты занятые всяким барахлом и странные пространства, неизвестно для чего предназначенные.       — Хогвартс какой-то, честное слово, — тогда ругался он и принимался внимательно оглядываться. — Стоит подумать о хлебных крошках.       Но Чондэ находил его и без них, каждый раз улыбаясь ему и возвращая в знакомую часть квартиры. Сехун смущенно благодарил, а потом забирался с ногами в кресло у камина и сидел тихо, боясь помешать работе Чондэ.       Наблюдать за магом было не менее захватывающе, чем исследовать его бесконечную квартиру. Чондэ был экстравагантен не только внешне и в выборе любовников, но и в работе. Его огромный стол, был похож на химлабораторию и лавку старьевщика одновременно. Там вечно что-то булькало, пускало дым и загоралось, порой, даже против воли мага. Чондэ в такие моменты, вытаскивал кончик языка, улыбался виновато и шептал что-то вроде: «Как неловко». Пожалуй, это единственный случай, когда Чондэ употреблял «неловко», в остальном же, когда Сехун заставал его в душе, пьяненьким под утро или целующимся с кем-то у входных дверей, тот лишь бессовестно улыбался и заправлял за ухо прядь цветных волос.       — Обалдеть, — сознался Сехун, когда Хань в очередной раз спросил, как он находит мага.       — Правда, что ли? — весело отозвался тот.       — А есть смыл врать? — вопросом на вопрос ответил Сехун.       — Зато не скучно!       Сехун кивал, хотя это была не совсем правда. Он все равно иногда скучал. Чондэ часто не было дома, а когда бывал, то нередко принимал у себя кого-нибудь. Сехун ловил иногда обрывки разговоров. И почти всегда это были просьбы похожие на ту, с которой они с Ханем сами к нему обратились. Иногда приходили за редким снадобьем, который мог сварить лишь маг с высокой квалификацией. Приходили отчаявшиеся, обреченные, потерянные, а еще те, кто хотел выгоды. Таких Чондэ обирал без тени сожаления: брал втридорога, порой, произведениями искусства — это дело он страстно любил. В конечном итоге, Сехун, конечно же, напросился в помощники, но все равно не допускался на встречи с клиентами, поэтому сидел один и тосковал. По общению, по голосам, по людям вокруг.              — У нас с тобой званый обед в эту пятницу!       Сехун удивленно поднял голову. Он сидел в центре разворошенной кровати и читал очередной талмуд, которых в доме Чондэ было видимо-невидимо. Хотя Сехун сомневался, что Чондэ хоть однажды брал какой-нибудь из них в руки. С другой стороны, этот маг никогда в привычные рамки не вписывался.       — Вечеринка? — Сехун прикрыл страницы ладонями.       Чондэ подошел к большому зеркалу и, смахнув под глазами немного осыпавшейся подводки, удовлетворено кивнул Сехуну.       — Я, конечно, не могу быть против, — начал тот. — Но появится там, где меня могут найти, Чондэ, это совсем не разумно. Даже я, со своими ограниченными мозгами, понимаю, как это опасно. Для всех. И в первую очередь для тебя.       Чондэ закатил глаза и развернулся к кровати.       — Мальчик мой, — его голос звучал чуть более самоуверенно, чем следовало. Но это был Чондэ, а с ним всегда все было немного «чуть более». — Тебе необходимо развеяться. А я позабочусь о том, чтобы никто не понял, откуда ты.       Сехун закусил губу. Он себя выдал? Позволил заметить скуку? Вынудил Чондэ его развлекать? Чондэ же не мог просто догадаться! Или мог?       — Я организую для тебя зимний сад, — добил его Чондэ, неизвестно как и откуда прознавший о любви Сехуна к зелени.       — Ты хочешь моей смерти, — обречено и одновременно с этим восторженно отозвался тот.       Чондэ повел изящными пальцами в воздухе, блеснув эффектным маникюром, и улыбнулся.       — Собирайся, нам нужно приобрести для тебя что-нибудь подходящее.              Хань стоял в дверях и не мог вымолвить ни слова. Сехун красивый, как черт, смотрел на него через большое зеркало. Темно-синий, сшитый на заказ (Чондэ определенно водил его к своему портному) костюм тройка был божествен. Рубашка, на пару тонов светлее, подчеркивала бледность кожи. А запонки и галстук придавали легкой элегантности образу.       — Как тебе? — Чондэ появился из спальни и удовлетворенно улыбнулся. Он явно был доволен произведенным результатом. — Сехун, как картинка. Лорд не иначе!       Хань скользнул взглядом по черным, аккуратно уложенным волосам и замер, пойманный внимательным взглядом подведенных глаз. Господи Боже…       Он пересек комнату в пять шагов и уже через мгновение целовал чужие губы, сжимая пальцами лацканы пиджака.       — Принимаю твои комплименты, — пропел Чондэ, скользя мимо парочки, и бросил у самого выхода. — Гости начнут прибывать через 10 минут.       Но дверь за собой все же прикрыл.       …       Сехун был поражен размахом торжества. Большая гостиная преобразилась до такой степени, что он с трудом мог ее узнать — она казалась в разы больше, и была полна совершенно разношерстной публики. Большие окна все также выходили на реку и большой парк, но теперь были задрапированы тяжелой бордовой тканью, укрывая террасу от лишних глаз. Кухня была превращена в модный бар (стена, отделявшая ее от гостиной исчезла), где какой-то совершенно потрясающий парень-оборотень разливал всем напитки. В том углу, где у Чондэ стоял большой стол, уставленный склянками и прочей неясной магической атрибутикой, теперь высилась небольшая сцена. И там, на ней, аккуратная и уютная девчушка (видимо, в роду были фейри) играла на гитаре и негромко напевала какую-то незнакомую Сехуну песню. У камина, где они с Чондэ любили собираться вечерами за бокалом вина и неспешными разговорами, стояли и сидели мужчины, что-то обсуждая, иногда смеясь, а иногда хмурясь.       — Что думаешь? — Чондэ, совершенно невероятный в своем наряде, поравнялся с Сехуном.       — Впечатляет, — бросил Сехун, пораженно.       — Я или мой прием? — кокетливо поинтересовался маг.       Его волосы были теперь темно-коричнего цвета и прятали пикантные золотистые прядки в тон ногтям. Ярко-подведенные глаза с длинными стрелками делали взгляд еще более игривым и еще более бессовестным. А расстегнутая верхняя пуговка белоснежной рубашки манила заглянуть под.       — Даже не знаю, — сознался Сехун.       Чондэ вскинул подкрашенные брови. Честность Сехуна страшно его трогала.       — Этот маг любому голову вскружит, осторожнее с ним, — раздалось откуда-то со спины.       Сехун испуганно обернулся. Вначале он заметил обалденные ноги в кожаных штанах, стянутые красным ремнем, потом голые руки, прикрытые небрежно накинутой на плечи кожаной курткой, а в довершении обаятельную улыбку, чем-то походившую на улыбку Чондэ (в ней тоже было полно непонятного подтекста). И все это стояло, прислонившись плечом к стене. Сехун приветственно приподнял уголки губ.       — Мог и приодеться для такого случая, — бросил Чондэ, демонстративно оглядывая гостя. И хотя Сехун точно знал, что маг не выносил пренебрежение приличиями (в его понимании, конечно же), ему все же показалось, что голос того потеплел.       — Зачем? Я же знаю, что ты любишь штаны в облипку… — гость оттолкнулся от стены и прошел мимо мага, глядя на него так, что даже Сехуну стало мучительно душно. — … на мне.       — Засранец, — выдохнул тот ему вслед.       — Кто это был, Чондэ? — Сехуну очень хотелось узнать, что за человек вызывает такой восторг в маге.       Надо признать, что незнакомец, был привлекательным. Не как Чондэ (с ним, вообще, наверное, мало кто мог сравниться). Но было в нем что-то такое, из-за чего сбивалось дыхание.       — Моя скорая смерть? — отозвался маг, все еще следя глазами за плечами в кожаной куртке.       — Что?!       Чондэ счастливо рассмеялся. И Сехуну показалось, что это уж слишком. Быть таким из-за того, кто… да кто он такой?!       — Его зовут Бен Бэкхен, — наконец, сознался Чондэ. — И он Стрелок.       Сехун остолбенел. Стрелок?! Человек из специального отряда Очей, который отслеживает и казнит отступников… таких, как Сехун?!       — Не бойся, — мягко отозвался Чондэ. — В твои мысли он влезть не сможет, я поставил блок.       Сехун сглотнул. Он помнил из лекций об этом отряде. Менталисты с невероятной остротой ума даже для себе подобных. Отслеживать и ловить преступников с помощью мыслей, влезать в чужие головы, управлять не своим сознанием, читать мысли людей — Сехун всегда боялся их. И благоговел.       Бэкхен обернулся и, улыбнувшись (это он делал так, что ноги подкашивались), подмигнул.       Чондэ знакомо повел пальцами в воздухе, закатывая глаза:       — Невыносимый…       Сехун почувствовал, как у него земля уходит из-под ног. Стрелок. Как опасно. Так близко. Тут ведь Хань… и… и… и…       — Сехун-и, — Чондэ все также смотрел на Бэкхена, принявшегося флиртовать с красивой девушкой-фейри. — Поверь мне, этому человеку ты можешь доверять. Почти, как мне. Возможно, даже больше.       Сехун бросил на Чондэ осторожный взгляд и не решился спрашивать, почему маг так в этом уверен.       …       Зимний сад, который Чондэ обещал Сехуну, тот нашел, когда сбежал от надоедливых воздыхателей (об этом его никто не предупреждал, черт возьми!) на террасу. Там, в самом конце, он обнаружил небольшое застекленное помещение — красивое, элегантное и эффектное одновременно.       — Что еще ждать от такого мага, — улыбнулся Сехун, заворожено разглядывая кованые ручки.       Сад был потрясающим. Сехун мало что понимал в растениях, но бледно-розовые пионы и ярко-красные, кровавые розы он распознал сразу. Нарциссы, гиацинты. Было так красиво, что дух захватывало. А еще спокойно. И Сехун не сумел понять, что сыграло основную роль — растения или какие-то неизвестные ему заклинания. В любом случае, здесь было потрясающе здорово.       — Покажу это место Ханю, — Сехун довольно зажмурился, представляя, какие непередаваемо восхитительные их ждут здесь вечера. — Пожалуй, сделаю это прямо сейчас!       И он ринулся в зал.       …       Ханя он нашел рядом с напряженным, хмурым и очень раздраженным парнем. Широкие плечи его то и дело дергались под тканью бледно-голубой рубашки, контрастирующей с потрясающим цветом кожи, а пальцы недовольно гладили хрустальный бокал в руках. Сехун осторожно поглядел на обеспокоенного оборотня и кивнул, предлагая свою помощь. Но Хань лишь отрицательно помотал головой и снова вернулся к собеседнику.       — Чонин…       — Не трогай меня, Хань, не трогай, — прошипел низкий голос.       Сехун замер. Ему вдруг стало не по себе. И он подумал, что не хотел бы, чтобы этот парень, пусть и очень привлекательный, испортил вечеринку Чондэ.       — Ты же понимаешь, — примиряюще произнес Хань.       — Я не хочу ничего понимать! — сердито. — Не хочу, Хань. Он просто… просто… какого черта, он такой, а?!       Хань поджал губы и поглядел туда, куда были устремлены яростные глаза Чонина. Сехун тоже обернулся. Там, на противоположном конце зала стояла миниатюрная фигура, затянутая в дорогой костюм. Очень бледная кожа. Темные, убранные в строгую прическу волосы. Идеальная осанка. От нее веяло неприступной аристократичностью.       — Опять, да? — Чондэ появился из-за спины Сехуна и тяжело вздохнул.       — Они не ладят? — Сехун отступил, чтобы их было не слышно.       — Чонин и Чунмен, — Чондэ вздохнул, закатывая накрашенные глаза. — Гордые и клыкастые. Оба.       Сехун виновато поджал нижнюю губу. Ему эти подсказки ничего не говорили.       — Чунмен стар, как этот чертов мир, — терпеливо пояснил Чондэ. — Чонин прожил слишком мало лун. Один — вампир, другой — вервольф. Эти кланы никогда особо не ладили, если ты понимаешь, о чем я, — Сехун кивнул. Он читал. В учебниках. — А над этими двумя судьба поиздевалась особенно изощренно. Чунмен увидел Чонина впервые, когда тот в пылу погони попал на чужую территорию.       — Территорию вампиров? — тихо поинтересовался Сехун.       Он с упоением разглядывал вампира. Чунмен выглядел так, будто воспитывался при дворе, хотя, учитывая все обстоятельства, может быть, так оно и было. Эта его манера держаться, улыбка, взгляд.       — Чонина схватили, приволокли к Чунмену, — Чондэ уловил чужой, удивленный взгляд и усмехнулся. — А ты думаешь, мы тут не по Шекспиру живем? Все в мире было словно создано для его пьес, — золотистые ногти элегантно прошлись по нагретому воздуху. — В общем, Чонину тогда сильно повезло. Во-первых, у вампиров и вервольфов соглашение о ненападении. Во-вторых, Чунмен, в отличие от волчонка, прекрасно был обо всем осведомлен. Так что, наследника…       — Наследника?! — Сехун подавился.       — Шекспир же, — протянул Чондэ любовно. — Чунмен Чонина тронуть не мог. Но наябедничать, — Чондэ высунул кончик языка от восторга. Назвать лидера клана вампиров ябедой — смелости магу было не занимать. Глупости, может быть, тоже. — Наябедничать было его святой обязанностью или гаденьким желанием подпортить Чонину жизнь за то, что тот оказался чуть более привлекательным, нежели Чунмен был готов вынести.       Сехун вздохнул. Вот уж правда, непруха.       — В итоге, Чонин провел у Чунмена пару часов, которые стали для них обоих роковыми, — склонность Чондэ к словесной театральности иногда превышала все возможные лимиты.       — А что теперь? — Сехун смотрел на Чонина. Тот прожигал глазами напряженную маленькую спину.       — Ромео и Джульетта, — вздохнул Чондэ. — Их тяга друг к другу обречена.       Сехун вдруг ощутил острый укол в области сердца. Это все было как-то…       — Несправедливо, — выдохнул он едва слышно.       — Согласен, — донеслось в ответ.       Сехун удивленно поглядел на мага. Значит, Чондэ тоже видел это? Видел, сколько тоски и желания плескалось в глазах Чонина. Как его ломало из-за Чунмена. И как тот сжимал бледные пальцы, когда касался Чонина взглядом. Или — Сехун прищурился — у Чондэ была своя история?       — А правила нельзя обойти? — спросил он вполголоса.       Чондэ усмехнулся. Сехун портился. Раньше бы он такое точно не предложил.       — Чонин пытался, — в тон. — Ты же видишь, он вспыльчив, нетерпелив, слишком молод. — Сехун не видел, но все равно кивнул. — Чунмену, наверное, было хорошо, — Сехун покосился на чужую грустную улыбку. — Но не долго. Он глава клана, а эти отношения не интрижка. В общем, не думаю, что им вежливо и в рекомендательной форме объяснили, почему так быть не может.       Сехуну стало совсем грустно.       — Можно мне выпить? — спросил он.       Чондэ поглядел на него пристальным взглядом из-под длинных ресниц и щелкнул пальцами. В тонких руках появился бокал с янтарной жидкостью внутри.       — Нет правил без исключений, — бросил маг перед тем, как уйти.       Сехун поглядел на дорогущий (никаких поводов думать обратное) виски и изо всех сил захотел поверить в слова мага.       …       Вечер кончился задолго до того, как взошло солнце. Квартира Чондэ опустела к четырем утра, и Сехун с удовольствием стянул с себя душивший его галстук и узкий пиджак.       — Тебе все это безумно идет, — бросил маг, когда Сехун уселся в соседнее кресло у камина.       Чондэ смотрел на огонь и лениво водил кончиками пальцев по ножке своего бокала. Он выглядел уставшим, но довольным.       — Спасибо за сад, он удивительный, — Сехун говорил негромко, ему не хотелось нарушать царящего вокруг умиротворения.       Чондэ едва заметно кивнул, а потом совершенно спокойно сказал:       — Я надеялся, что вам с Ханем там будет хорошо.       Сехун покраснел, а потом вдруг поинтересовался:       — Ты действительно не считаешь, что мы творим что-то неправильное?       Чондэ поглядел на него сквозь золотистые пряди. И было в его взгляде что-то такое, что Сехун понять был не в силах. Что-то для чего ему еще не хватало опыта. А, может быть, не хватит никогда.       — Считаю, что имею полное право сэкономить на комнате для олененка.       Сехун поджал под себя ноги и, прижавшись спиной к спинке кресла, тихонько выдохнул:       — Спасибо…       Чондэ ничего не ответил, только тихонько рассмеялся, когда Сехун бросил:       — Знаешь, а ведь я тоже подумал о Хане, когда попал в сад.              Сехун смеясь, показался из портала, а вслед за ним появился до нельзя элегантный маг.       — Чондэ, Париж — потрясающий город! — Сехун развел руки в стороны. Он все еще был до сумасшедшего впечатлен сказочными улочками и великолепными дворцами. — А собор?! Чондэ, пока я его не увидел, я не верил твоим рассказам о том, какой он ошеломляющий.       Маг поставил пакеты с покупками на пол и скинул с плеч стильный плащ.       — Готическая архитектура — моя слабость, — а потом повернулся к камину. — Как долго ты собираешься там сидеть и дуться?       — Сколько потребуется, — ответило глубокое кресло.       Чондэ обреченно вздохнул и кивнул Сехуну, который, конечно же, сразу узнал голос.       — Привет, — осторожно начал тот, усаживаясь в чужих ногах. — Ты давно тут?       — Всю жизнь, — буркнул оборотень. Сехун закусил губу и глянул на Чондэ.       Тот подбадривающе улыбнулся и скрылся за дверями, ведущими в спальню.       — А я кое-что привез тебе, — Сехун протянул Ханю небольшой бумажный пакет.       Хань не сдвинулся с места.       — Открой, ну же, — Сехун терпеливо ждал.       В конце концов, Хань не выдержал.       — Ты с этим несносным магом проводишь больше времени, чем со мной! Я все прихожу и прихожу, а тебя дома нет. Таскаешься с ним, как… как…       — Открой, — Сехун снова протянул ему пакет и улыбнулся. Мягко. Просяще.       Хань хмуро вздохнул и послушался. Внутри лежал небольшой тряпичный прямоугольничек с китайскими иероглифами.       — Для защиты и на удачу, — прошептал Сехун, касаясь чужих кончиков пальцев своими.       И в этом прикосновении было столько всего: беспомощность, откровенность, нежность, страх. Хань сжал талисман в ладони и дернул Сехуна к себе, ловя его губы своими.       — Гуляй со мной, идиот, — в поцелуй.       — А я попросил о звукоизоляции в своей комнате, — забираясь пальцами в светлые волосы.       Хань протяжно выдохнул.       …       Любить Сехуна было ни с чем несравнимо. Его длинные, изящные руки. Ноги, оплетающие бедра. Откинутая на подушки голова, с рассыпанными по ней темными волосами. Закушенная губа. Тихие, едва слышные стоны. В постели Сехун был таким же искренним, как и в жизни. И от этого Ханю хотелось умереть.       — Хааааань… — шепотом, цепляясь пальцами за чужие плечи и выгибаясь навстречу.       Ради таких моментов стоило рисковать всем. Ради Сехуна стоило рисковать всем.       — Люблю тебя, — неслышно одними губами, прячась в темные волосы и обнимая крепко, сильно.       Рядом с Сехуном Хань всегда сходил с ума.       — Хань… Хань… Хань…       У Сехуна в такие моменты срывался голос и он торопился. Во всем. И голосом. И телом. Искал поддержки и укрытия в чужих губах. И Хань готов был их давать. Хоть всю чертову вечность.       …       Они сидели у камина, в одном кресле и тихонько шептались, иногда посмеиваясь. Сехуну казалось, что они похожи на подростков и от этого ему было немного неловко, но Хань смотрел на него с таким обожанием, что останавливаться не хотелось.       — Когда все закончится, мы могли бы поехать куда-нибудь, — Сехун осторожно улыбнулся. — Правда? Я бы мог показать тебе Лондон или Москву. Они интересные. Ты же никогда не видел их, да? Я мог бы стать твоим гидом.       Сехун смотрел на Ханя так несмело, так неуверенно, что тому ничего не оставалось, как только кивнуть.       — Я могу показать тебе Пекин, — касаясь чужих губ, бросил он. — Там тоже красиво.       Сехун тихонько рассмеялся, пряча пятки под короткий плед, и ответил на поцелуй.       — У меня началась аллергия! — вдруг раздалось от дверей. Чондэ, в шелковом халате с глубоким вырезом, прошествовал мимо них с подносом фруктов и двумя бокалами. Под мышкой у него была дорогущая бутылка вина.       Хань спрятал смущенно хихикающего Сехуна у себя на груди и вопросительно вскинул брови.       — Говорю же, слишком милые, — невозмутимо ответил маг, направляясь к себе в спальню. — Мне стало одиноко.       Хань криво усмехнулся и покачал головой. Чондэ, как всегда, был в своем репертуаре.       …       — Не стоило тебе, — отозвался голос от окна, когда Чондэ плотно прикрыл за собой дверь.       — Не волнуйся, — Чондэ обезоруживающе улыбнулся. — Они думают, что у меня любовник.       — Ну, знаешь, — чуть возмущенно.       — Но они не знают, что это ты, Чунмен, — маг протянул ему бокал вина. — Я слушаю.       Чунмен, затянутый в строгий костюм, благодарно принял предложенное и сел в глубокое кресло.Чондэ устроился напротив, позволяя халату расползтись в стороны.       Чунмен недовольно покосился на мага, но тот лишь лукаво улыбнулся, даже не думая прятать привлекательные ноги.       — Ну, а вдруг, — одними губами прошептал он и беззвучно рассмеялся, когда Чунмен скрипнул зубами. — Как поживает Чонин?       И Чунмен мгновенно сдулся, превращаясь из сурового лидера клана в испуганного мальчишку.       — Я… я… — он зачесал непослушными пальцами выпавшие из прически волосы.       Маг терпеливо ждал. Он знал, что Чунмену совсем не просто.       — Чондэ, он попросил о встрече, — Чунмен поднял глаза.       — Как всегда в ультимативной форме? — усмехнулся тот. Он прекрасно помнил порывистость и страстность Чонина. А еще его волчье не желание идти на компромиссы.       Чунмен сжал бледными пальцами ножку бокала.       — Я не могу. Я не могу прийти. И не могу не прийти, — Чунмен зажмурился. — Чондэ, что он со мной делает?       — Где он назначил встречу?       — Сказал, чтобы я сам выбрал место.       — Тогда слушай меня, — Чондэ поднялся и подошел к Чунмену вплотную. Его подвески отозвались мелодичным звоном, когда он наклонился. — Позови его сюда. Здесь безопасно.       Чунмен поднял глаза, ловя золотые искорки в чужом взгляде, и отрицательно покачал головой:       — Я не подвергну тебя такой опасности.       Чондэ секунду стоял неподвижно, словно собирался поцеловать бледные губы, а потом хитро улыбнулся:       — Когда это я был настолько глуп, чтобы подставляться ради кого-то, м?       Он скользнул пальцами по чужой щеке и подмигнул Чунмену:       — Зови.       И Чунмен подумал, что этот маг, однажды, действительно пострадает.              Они ввалились через парадную дверь, напугав обитателей дома до нервной икоты.       — Какого черта? — возмутился Чондэ, едва успевая справиться с собственным заклинанием, которое почти сорвалось с кончиков накрашенных пальцев.       — Нам помощь нужна, господин маг, — суровый, хорошо сложенный парень-фейри, смотрел на Чондэ просящее и очень решительно.       Чондэ обреченно вдохнул — рядом с тем фейри, стоял еще один: высокий и напуганный, на его руках висело тело.       — На диван! — скомандовал Чондэ.       — Чанель, — суровый фейри кивнул и тот с величайшей осторожностью уложил свою ношу.       — Сехун, найди у меня в спальне два бутылька — красное стекло и пурпурное! — стоящий до этого момента столбом, Сехун кивнул и бросился выполнять просьбу-приказ.       — Как тебя зовут? — обратился Чондэ к суровому фейри. Именно он показался магу здесь главным.       — Минсок, — отозвался тот. — Мы с Чанелем можем чем-нибудь помочь?       Чондэ щелкнул пальцами, и на их кончиках проступило голубоватое сияние.       — Налейте себе выпить, — бросил маг, принимаясь исследовать лежащее перед ним тело. — На вас лица нет.       — Мы просто сотворили что-то невероятное, — выдохнул Чанель, сжимая неверными пальцами бокал, в который через секунду полилась рубинная жидкость.       Чондэ приподнял брови. Судя по состоянию того, кого они принесли, у них случилось действительно что-то из ряда вон.       — Это Кенсу, — Минсок осел на пол. — Тот, кто без сознания. Мы выкрали его у жриц Матери.       Чондэ на секунду замер и даже обернулся.       Чанель нервно теребил бокал в руках, то и дело, бросая виноватые взгляды сквозь розово-сиреневую челку. А на бледном лице Минсока невозможно было прочесть ни одну эмоцию, только сильную усталость.       — Его собирались принести в жертву? — негромко поинтересовался Чондэ. Пламя в его пальцах засияло ярче прежнего.       — Вы не прогоните нас? — изумленно прошептал Чанель.       — Собирались сделать супругом, — согласно кивнул Минсок.       Чондэ поморщился. Связываться с самой Матерью было смерти подобно. Это тебе даже не Очи дурить. Мать опасна, как начало всего и беспощадна, как его же конец. Почти богиня. Почти всемогуща.       — Не слишком ли вы смелые, а? — Чондэ протянул ладонь к Сехуну и тот отдал все, что нашел в спальне. Он смотрел напряженно, недоверчиво. Тоже, видимо, личный дерьмометр орал матом.       — Мы не могли иначе, — отозвался Минсок, тяжело поднимаясь. — Кенсу такого не заслужил. Только не он.       Сехун присел на край кресла, глядя на Минсока внимательно и сочувственно. Он слышал о супругах Матери. Пару ночей в качестве любовника, а потом кровь, жизнь, в общем, все соки из, а тело в утиль. Сехун всегда думал, что это просто страшилка.       — Он мне, как брат, — продолжил Минсок. Словно оправдывался. Словно хотел, чтобы его поняли. — Да я за него не то, что душу, я за него…       — Все хорошо! — вдруг подскочил Сехун, хватая чужие плечи ладонями. — Слышишь? Все будет хорошо. Чондэ… — он посмотрел на мага, а потом повернулся обратно к Минсоку. — Он — классный. Он обязательно поможет. И я тоже.       Чондэ обреченно вздохнул, буркнув: «Выставил меня каким-то добреньким волшебником» и велел всем носу на улицу не показывать.       — Длинный! — скомандовал он, тыкая окольцованным пальцем в Чанеля. — Бери Кенсу и за мной!       — Куда вы?! — тут же всполошился Минсок.       Чондэ недовольно цокнул языком и многозначительно произнес:       — У меня тут, знаешь, народ бывает. Всякий.       Минсок понимающе замолк и отвел глаза:       — Прости, я совсем ополоумел с этим…       — Ничего, — смягчаясь, отозвался Чондэ. — Мы всегда теряем голову, когда речь заходить о важных для нас людях. Идем, Чанель, надо устроить Кенсу в комнате для гостей.       — Он ведь нас даже не знает, — Минсок поглядел вслед магу и его блесткам.       — Да, — Сехун, тоже глядящий на Чондэ, улыбнулся. — И это в нем самое потрясающее.              — Ты охуел?!       Сехун еще никогда не слышал, чтобы кто-то позволял себе такие высказывания в адрес мага. «Тебе не жить!», — подумал он и воинственно ворвался на кухню. А потом растеряно замер. Там, в дымке пряностей и с молочником в руке, стоял Бен Бэкхен и орал так, что тряслись стены. Сехун вдруг почувствовал себя лишним, хотя еще никогда не ощущал себя так в доме мага.       — Ким Чондэ, да я сдам тебя! Слышишь, идиот ты с пыльцой вместо мозгов!!! — распинался Бэкхен. — Чем ты думал, а?! Это же Мать! Сама Мать?! Ну чем же ты думал?!       Сехун сглотнул и решил, что вот уж сейчас Чондэ не станет молчать. Бросит какую-нибудь колкость или едкое замечание и Бэкхен стушуется. Но Чондэ молчал. Молчал и понуро смотрел в окно. Сехун недоуменно сделал шаг назад, в полумрак коридора. Что-то настойчиво ему твердило — нельзя вмешиваться.       — Черт бы тебя подрал, Ким Чондэ! — голос Бэкхена вдруг дрогнул, и он швырнул полотенце на стол, а потом подошел к магу и уткнулся лбом в острое плечо. — Что мне с тобой делать, а?       — Забыть о моем существовании и, наконец, зажить нормальной жизнью? — голос Чондэ звучал вымученно, будто ему было невмоготу так шутить.       — Мне прямо до чертиков нравятся твои решения по поводу нас двоих.       Сехун видел, как длинные пальцы стрелка потянулись к чужой пояснице. Но так ее и не коснулись.              Когда Кенсу пришел в себя, первое, что бросилось ему в глаза — это расписанный потолок. Он моргнул пару раз, а потом чуть съехал с подушки на бок — рисунок напоминал какого-то известного художника, но Кенсу не мог вспомнить какого.       — Ты очнулся! — рядом раздался незнакомый голос и его ладони коснулись чьи-то прохладные пальцы.       Кенсу не успевший удивиться потолку, которого точно не было ни в одном знакомом ему доме, теперь смотрел на молодого, высокого парня, которого он тоже не знал. Наверное, для удивления все-таки пришло время.       — Я потерял память? — на всякий случай поинтересовался он. Потому, что незнакомец улыбался ему тепло и слишком дружелюбно, будто вовсе им не был.       — Я… — лицо напротив приняло озадаченное и почти испуганное выражение. — Ты помнишь, как тебя зовут?       — Кенсу, — кивнул он. А потом все-таки спросил. — Где я?       — Ты в доме мага по имени Ким Чондэ, — с готовностью принялся рассказывать незнакомец. — Меня зовут О Сехун. И мы тут с тобой вроде, как прячемся.       Кенсу приподнялся на подушках (не без помощи внимательного Сехуна) и осторожно уточнил:       — Ты знаешь, что со мной случилось?       Сехун усиленно закивал и, присев на край большой кровати, принялся рассказывать. О Минсоке с Чанелем. О том, как они вытащили Кенсу из святилища. О том, что Кенсу был бессознания пару дней и все это время рядом с ним находился Чондэ.       — Я не знаю, чем он тебя поил и что делал, но это сработало, — Сехун улыбнулся и снова коснулся небольшой ладони. — Здорово, что ты, наконец, с нами.Чанель много про тебя рассказывал.       Кенсу неловко улыбнулся. Он и подумать не мог, что принес столько проблем.       — А что Минсок и Чанель? — он вдруг понял, как сильно они рисковали ради него. И как рискуют до сих.       — Они будут вечером, — ответил Сехун и, словно почувствовав чужое волнение, добавил. — Не переживай, Чондэ обеспечил их алиби. Они вне опасности.       Кенсу все еще не до конца отошедший от зелий жриц Матери и протиядовых заклинаний Чондэ, вдруг ощутил, что у него кружится голова. Он зажмурился, а потом услышал мягкий голос Сехуна.       — Ты отдохни. Чондэ сказал, что после того, как ты придешь в сознание, надо будет еще какое-то время провести в кровати. Чтобы полностью восстановится.       Кенсу поймал кончиками пальцев заботливые руки, которые снова укладывали его подушку, и тихо произнес:       — Спасибо тебе, Сехун.       Тот поглядел на него и кивнул.       — Теперь все будет хорошо, вот увидишь. У Чондэ по-другому не бывает.       Кенсу улыбнулся ему, впервые с момента, как пришел в себя и закрыл глаза, проваливаясь в глубокий сон.              После того, как Кенсу смог подняться с постели, Сехун показал ему зимний сад, и они стали проводить там много свободного времени. Кенсу оказался умелым садоводом. Они посадили клубнику, подняли начавшие погибать пионы и принялись строить планы по расширению.       — Гляди, — Сехун держал в руках небольшой горшок с орхидеей.       — Новенькая? — Кенсу вытер руки, испачканные землей, о фартук.       — Прислали сегодня, — отозвался Сехун чуть смущенно. — На приложенной открытке было написано: «Капризный цветок для капризного мага».       Кенсу усмехнулся:       — Похоже, Чондэ пользуется популярностью по всем фронтам.       Он протянул руку и погладил нежные лепестки.       — Но этот кто-то умеет выбирать. Орхидея, да еще и с таким светлым оттенком цветков — этот кто-то серьезно влип, — Кенсу рассмеялся. — Мне его даже жалко.       Сехун поглядел на цветок у себя в руках и подумал, что Чондэ действительно потрясает. А еще ему вдруг захотелось узнать, почему маг один.              Чондэ вернулся домой ближе к полуночи: выжатый, уставший и почти злой. Вызов демона — штука не из легких, но когда заказчики еще и утаивают от тебя важную информацию, которая в итоге приводит к большим проблемам, то дело в разы усложняется.       — Возьму неустойку, — сердито отозвался он, разглядывая рану у себя на плече.       Ему до чертиков надоели эти зажравшиеся богачи. Глупые. Самоуверенные. Раздутые от чувства собственной значимости.       — Надо заканчивать работать с таким сбо… — он замер услышав странные звуки. Звуки повторились и Чондэ откровенно завис.       Кто-то смеялся. От души и с чувством. А еще…       — Боже, что это? — Чондэ принюхался. — Домашняя еда?!       Он вскинул брови и нырнул на кухню.       Там, стоя у плиты, едва держась на ногах от смеха, Сехун и Кенсу смотрели на невероятно сосредоточенного Ханя, напряженно пытающегося почистить картофель.А Минсок, сидящий в кресле у противоположной стены, выглядел готовым отколоть едкую шуточку.       Чондэ усмехнулся и прислонился к косяку двери, позволяя себе немного полюбоваться открывшейся картиной. Вот Сехун не выдерживает и забирает у Ханя нож. Оборотень еще обиженно сопит, но Сехун улыбается ему так искренне, что тому приходится капитулировать. Нож вместе с картофелем отправляется к Кенсу, а Сехун занимает место на чужих коленях.       — Придет Чондэ, и я пожалуюсь на вас, — буркнул Хань, сжимая тонкую талию в руках.       — Скорее уж пожалуется картофель, — разглядывая корнеплод в руках Кенсу, заключил Минсок. — Ему пришлось хуже, чем тебе.       — Ну, ты совсем охренел! — крайне обиженно.       Чондэ решил, что вначале приведет себя в порядок, а уж потом покажется старательным поварам на глаза. Волновать их ему совсем не хотелось.              Бэкхен проник в темную, укрытую ночным пологом квартиру через черный ход. Не освещенные, длинные коридоры не представляли для него особой проблемы — он прекрасно ориентировался тут даже в полной темноте. А вот внезапных гостей, которые могли бы его до смерти испугаться, он не ожидал. Поэтому, когда Кенсу вышел из душа, застигнутыми врасплох оказались оба.       Чондэ появился на горизонте почти мгновенно. И также мгновенно он пустил в незваного гостя пару электрических зарядов.       Кенсу поспешил включить свет и тут же услышал отборные ругательства от мага, который ринулся вперед, к шипящему у стены Бэкхену. Одна из молний все-таки нашла свою цель.       — Глупый стрелок! – Чондэ одновременно костерил и усаживал Бэкхена на пол. — Для чего тебе ключи, идиот?!       Прибежавшие на шум Сехун и Хань переглянулись. Они ни разу не слышали, чтобы хоть у кого-то были ключи от квартиры мага.       — Ты прямо пикачу, — хрипло рассмеялся Бэкхен, когда куртка сползла с его плеча.       — Никогда так больше не делай, — бросил ему Чондэ. И его глаза смотрели на Бэкхена так серьезно, какими Сехун их никогда не видел.       Бэкхен молчал пару долгих секунд, глядя в ответ. А потом едва заметно кивнул.       — Чтобы я еще когда-нибудь связывался с подобными тебе, — буркнул Чондэ, раскатывая на пальцах голубые искры огня.       — У тебя волосы растрепались, — усмехнулся Бэкхен, прижимаясь затылком к стене. Его пальцы осторожно коснулись чужой челки и завели ее за ухо и толпу сережек в нем.       Сехун видел, как из-за этого жеста Чондэ на секунду потерял концентрацию — пламя под его пальцами полыхнуло, но почти сразу же вернулось к тихому мерцанию, будто ничего не было.       — Что случилось? — наконец, поинтересовался Чондэ, когда рана Бэкхена перестала представлять угрозу.       — Хотел поймать тебя в постели с кем-нибудь? — губы стрелка расплылись в глупой, но лукавой улыбке.       — Надо было оставить тебя умирать, — закатил глаза Чондэ.       — Мне сказали, что в облаву попал местный маг, — наконец, признался Бэкхен.       Он не пытался встать, просто смотрел на Чондэ. С уже остывающим беспокойством, отзывающимся в уголках глаз.       Сехун сглотнул. А ведь это действительно могли оказаться они. Он бросил взгляд на Ханя и, судя по тому, как тот сжал кулаки, он подумал о том же. Черные одежды Очей. Перевернутая вверх дном квартира. Книги, сброшенные в кучу и сожженные. Битое цветное стекло под кирзовыми сапогами. Уничтоженный зимний сад. И они, в наручниках, едва соображающие из-за ментальных атак. Возможно, Чондэ уже тогда не остался бы в живых.       — Ты же знаешь, что меня так просто не взять, — отозвался маг. В его голосе скользило привычное легкомыслие. — Так, давай-ка перенесем тебя в более уютное место. Ребятки, помогите мне!       Бэкхена осторожно провели в одну из пустующих спален.       — У него тут можно гарем разместить, — бросил стрелок, тщетно пытаясь прикинуть, сколько же всего комнат в этом доме.       — Думаю, что на это расчет и был, — отозвался Хань, помогая Бэкхену раздеться.       — Зашибись арабский шейх, — отозвался тот, ворчливо выбираясь из футболки.              Когда Сехун и Кенсу решились убраться в доме мага, они и представить себе не могли, что им предстоит.       — Пропащее и жуткое дело, — деловито предупредил их Бэкхен за завтраком.       Они ему не поверили. И пропустили мимо ушей ехидное «зря».       — Мы должны хотя бы попытаться! — отозвался Сехун, завязывая у себя за спиной шнурки от фартука.       Бэкхен повел плечами, вымыл себе большое красное яблоко и принялся наблюдать.       Первым затормозил Сехун. Он стоял перед огромным столом, заставленным пробирками, колбами и прочими легко бьющимися предметами и не решался даже вздохнуть.       — Слушай, Кенсу, нам же не обязательно вычищать прямо все, да?       Кенсу ему не ответил и Сехун посчитал, что это достаточный повод, чтобы оставить стол мага в покое. Он, а следом за ним и Бэкхен, выдвинулся на поиски фейри и обнаружил того у стиральной машинки.       — Над чем трудишься? – ловя в зеркале ошарашенное лицо.       — Вы только гляньте на это, — выдохнул тот, указывая в корзину с грязным бельем.       Сехун перегнулся через плечо и выдохнул емкое: «Пиздец». Бэкхен позади них весело рассмеялся.       — Он что, купил это все во Флоренции периода Ренессанса?! — разглядывая расшитую серебром шелковую рубашку. Она походила на женское нижнее белье и была более чем вызывающей.       — Сексуальная же, — отозвался Бэкхен. По его лицу было совершенно не ясно, правду он говорит или это у Очей юмор такой.       Они вытащили на свет еще пару-тройку вещей. И все они выглядели ничуть не лучше первой блузы.       — Слов нет, — Кенсу поглядел на узкие брюки-дудочки из какой-то невообразимой ткани. Они поблескивали в свете ламп, были порезаны во всех мыслимых и немыслимых местах, и выглядели определенно не так, чтобы выйти в них в свет.       — Он действительно это носит? — обреченно поинтересовался Сехун.       — Ему идет, — отозвался Бэкхен, облизывая пальцы от яблочного сока.       — Абсолютная порнография? — возмутился Сехун, протягивая стрелку кожаный пояс.       — Несомненно, очень привлекательная черта в Чондэ, — с придыханием произнес Бэкхен.       В ванной повисло неловкое молчание. Да что не так с этим стрелком?!       — Предлагаю пропылесосить, — наконец, отозвался Кенсу.       И Сехун согласно кивнул.              Сехун открыл дверь и удивленно замер. Там, за порогом, застегнутый на все пуговицы стоял Ким Чунмен, глава клана вампиров. Чунмен нервно повел тонкой бровью и негромко поинтересовался:       — Могу я увидеть мага Ким Чондэ?       Сехун пару минут ошарашено таращился на вампира. Стройного, изящного, красивого и смертельно взволнованного.       — Я помешал?       Этот вопрос заставил Сехуна смутиться:       — Что Вы… просто я, немного, знаете…       — Это ко мне, — возник позади Сехуна Чондэ и потянул Чунмена внутрь. — Проходи, я ждал тебя.       Сехун попятился и подумал, что Чондэ слишком лихо выбирает себе любовников.       Чунмен снял пальто, отдал Чондэ кашемировый шарф и, не глядя ни на кого, нырнул в спальню мага.       Сехун ошарашено завис.       — Вот тебе и раз, — раздалось откуда-то из-за его спины.       Кенсу с чашкой кофе и в теплом зеленом свитере выглядел менее озадаченно, чем Сехун, но все же и он казался удивленным.       — Чондэ сошел с ума? Как думаешь?       Их прервал громкий, неровный стук в дверь.       — Сейчас и узнаем, — Кенсу засунул в рот чайную ложку и отошел от входной двери.       Сехун бросил осуждающий взгляд и осторожно приоткрыл тяжелую дубовую дверь. За ней, в бомбере и кепке козырьком назад, стоял молодой вервольф и нетерпеливо переступал с ноги на ногу.       — Вы, должно быть, к Чондэ? — прокашлялся Сехун, стараясь в этот раз выглядеть чуть более гостеприимно.       Чонин одарил его хмурым взглядом и кивнул. Сехун переглянулся с Кенсу и впустил волка в прихожую.       — Я схожу, позову его, — Кенсу сделал пару шагов в сторону спальни мага.       — Не надо, — бросил тот, скидывая кеды. — Я сам.       В комнату к Чондэ он вошел без стука.       — Бестактный, — отозвался Кенсу, снова ныряя ложкой в кружку.       — Весь на нервах, — поправил его Сехун.       Он не мог поверить, что Чондэ в очередной раз нарушает правила. Теперь ради этих двоих.       — Пойдем, я налью тебе тоже, — отозвался Кенсу и потянул Сехуна на кухню.       Сехун послушно последовал за ним.       Чондэ появился на кухне почти через час.       — Что ты там делал, свечку держал? — усмехнулся Кенсу. Он стоял у плиты и явно готовил ужин.       Чондэ примостился на стуле и благодарно ему улыбнулся. Ему нравилось, что кухня, наконец, ожила. Она так давно не была полна запахов. Разве что, Бэкхен будил ее, но это случалось слишком редко.       — Я выходил, — отозвался он, отнимая у Сехуна его кофе.       — Что?! — подавился тот. — Чондэ, ты… они там вдвоем?!       — Мне следовало остаться и дать парочку советов, как сделать, чтобы было поприятнее? — рассмеялся Чондэ.       Сехун почувствовал, как у него покраснели уши:       — Не обязательно же они…       Чондэ удивленно вскинул брови. Кажется, ему стало весело.       — Пойди, проверь, — кивнул он в сторону коридора. — Звукоизоляционных заклинаний я не накладывал. Хотя с таким, как Чонин, я думаю, следовало бы.       Сехун нахмурился и сердито отмахнулся от веселящегося мага.       — Тебе бы все шутки шутить, — буркнул он, хватая нож и принимаясь помогать Кенсу.       — Я не в меру обаятелен, в том числе, благодаря своему непревзойденному чувству юмора, — произнес Чондэ, поднимаясь. — Но ты прав, заклинанием все же следует воспользоваться, а то мало ли…       Чондэ многозначительно провел пальцами в воздухе, намекая на тонкие стены и гуляющее вокруг эхо, а потом исчез в коридоре.       Сехун постоял с секунду и нырнул следом за ним. Он хотел лишь убедиться, что Чондэ не шутит над ним и еще немного, поглазеть на голубые вспышки, следующие за наманикюренными пальцами. Сехун считал это очень красивым. Чего он никак не ожидал, так это мага стоящего у приоткрытой двери в собственную спальню. Вначале Сехун решил, что Чондэ просто немного вуайерист (от этого парня всего можно было ожидать), но потом заметил, как сжались закованные в металл пальцы на дверной ручке и сердце его екнуло. Он осторожно подошел к чужой спине и заглянул внутрь.       Хорошо, что никто не видел тех двоих такими. Хорошо, что никто не видел Чунмена таким. Он медленно двигался, сидя на чужих бедрах, закинув голову назад. Пряди из его идеальной укладки выбились и теперь смягчали черты лица, делая его похожим на мальчишку. Чунмен подставлялся под чужие, жадные поцелуи, позволял смуглым ладоням хаотично скользить по голой, бледной, худой спине и неровно, судорожно вздыхал, гладя широкие плечи.       В тот самый момент, когда с распухших губ сорвалось плачущее: «Чонин-а…», Сехун потянулся вперед и закрыл перед собой и магом дверь. Он положил ладони на плечи Чондэ и тихо прошептал:       — Не надо. Не смотри больше.       Чондэ постоял у закрытой двери еще пару мгновений, а потом щелкнул пальцами, пряча тихие стоны за стеной заклинаний, и ушел. Так ничего и не сказав.       Сехун поджал губы и понадеялся, что это просто зависть. Хотя, он прекрасно осознавал, что это не так. Чондэ было больно. И Сехун вдруг подумал, что, возможно, знает, кто в этом виноват. Как и в том, почему маг одинок.       …       Бэкхен столкнулся с Чунменом поздно ночью, когда он смущенно улыбаясь, что-то негромко говорил Чондэ. Тот тоже улыбался, а еще поддакивал и мягко гладил чужие плечи.       — Хрена себе, — прокомментировал ситуацию стрелок и вскинул брови.       Пальцы, держащие чашку, зачем-то противно сжались на горячих покатых боках. Вампирский вожак в любовниках у мага? С каких это пор? Какого черта, вообще, эта горделивая ледышка кого-то к себе подпустила? Какого черта маг решил связаться с клыкастой мертвичиной? Бэкхен недовольно проследил линию шеи, тонкие, бледные пальцы, осанку, идеальный костюм и манеру держаться. Красивый зараза. Очень красивый. Бэкхен надул щеки. Подумаешь. Зато никакой изюминки. Ничего яркого, запоминающегося. Холодно и отстранено. Нет, это не про мага! Чондэ такое не привлекает. Не привлекает же?       И только Бэкхен сделал шаг, чтобы вмешаться в интимную беседу, как рядом появился…       — Чонин?       Все такой же хмурый и подозрительный, лишь на мгновение Бэкхен заметил, как смягчился темный волчий взгляд, когда его пальцы коснулись вампирских. Чунмен в тот же момент поймал смуглую ладонь и сжал ее своей. Бэкхен цокнул языком, выдыхая уже привычное:       — Хрена себе…       Чондэ проводил их до дверей, выпуская вначале Чонина, а через минут пятнадцать и Чунмена, с негромким: «Приходите». Чунмен бросил на него тоскливый взгляд и кивнул, а потом дверь закрылась и за ним.       — Чтобы ты знал, любопытство сгубило не одного стрелка, — произнес Чондэ, оборачиваясь.       Бэкхен, наконец, выбрался из своего укрытия и повел плечами. Мол, виноват, но каяться не буду. Вместо этого он лукаво вскинул брови и, кивнув на дверь, поинтересовался:       — Чунма и волчонок? Серьезно?       — Серьезнее некуда, — отозвался маг, а потом поправил подошедшему к нему стрелку, воротник его футболки и улыбнулся.       — Ненавижу, когда ты так улыбаешься, — закатил глаза Бэкхен.       — Хочется остаться на ночь? — неслышно рассмеялся тот.       — Хочется остаться на всю жизнь, — смахнул челку с маговских глаз стрелок.              Чонин раздраженно смотрел на чужую руку, которая сжимала его запястье.       — Идем, — Сехун выглядел испуганным и решительным одновременно.       — Я не думаю… — начал было Чонин, но появившийся в дверях Хань, все свел на нет.       — И правильно, — заявил он, стаскивая пальто с узких плеч не менее ошарашенного Чунмена. — Думать, это не твой конек. Пошли!       Он кивнул в сторону большой, полутемной залы.       — Но мы… мы, — Чунмен, казалось, не знал, как противостоять такому невоспитанному натиску.       — Там огонь, вино и фейри с гитарой, — Сехун поглядел на Чунмена. И в его глазах лидер вампиров не прочел никакого скрытого умысла.       Чонин хмуро поглядел на Чунмена и повел плечами, когда тот растерянно улыбнулся.       — Ладно, идем, — он взял своими пальцами бледные ладони и повел за собой.       — Сказка, как приторно, — проводил их глазами Хань, сморщиваясь.       — Ты выглядишь еще хуже, — бросил ему маг, проплывая на кухню. — Я ушел делать глинтвейн.       Его кричащий наряд подчеркивали такой же макияж и прядки в черных волосах.       — Удавить его? — буркнул Хань, показывая спине мага язык.       — И будешь скучать, — отозвался Сехун, смеясь. Чондэ показался ему сегодня особенно обворожительным. — Пойдем, слышишь, там Чанель уже играет.       Когда в комнату вошел Чондэ, то первое, что он услышал был невозможный гогот. Сехун, подбадриваемый Ханем и Минсоком, пытался повторить за Чонином какое-то невозможное па.       — Блин, если бы я знал, что ты так танцуешь, никогда бы не попросил научить меня парочки движений, — пропыхтел Сехун, когда в очередной раз запутался в собственных ногах.       — Да тут все просто, смотри! — Чонин совсем не похожий на себя (яркий, светящийся, озорной), вдруг улыбнулся. — Вот так, а потом ногу переставляешь и переносишь вместе с ней вес тела.       — Ты похож на неваляшку, Сехун! — Кенсу уткнулся носом в плечо Минсока, сотрясаясь от хохота.       — Ну, спасибо! — надулся тот, останавливаясь.       — У тебя почти получилось, — Чонин дернул его за рукав, призывая продолжать. — Давай еще раз.       Чондэ поймал глазами Чунмена, сидящего с ногами в большом кресле и вдруг подумал, что слишком давно не видел его таким: Чунмен тихонько смеялся и с восторгом смотрел на Чонина.       — Давайте я подыграю! — пробасил Чанель, и в какофонию движений вплелась еще и музыкальная составляющая.       Стало слишком смешно, чтобы все это продолжать.       — Может, потанцуем? — вдруг поинтересовался Бэкхен. Он сидел на ковре у дивана, вытянув шикарные ноги, и довольно смотрел на Чанеля.       Тот понимающе кивнул. И принялся играть на гитаре что-то неторопливо-мелодичное.       Сехун тут же вытащил к огню Минсока, глазами призывая Ханя сделать тоже самое. Тот подчинился и протянул ладонь Кенсу, правда, получил от ворот поворот и встречное предложение приготовить немного закусок.       — Не против, — кивнул он.       И они отправились на кухню.       Чонин, воспользовавшись всеобщим замешательством, устроился в ногах Чунмена и, укладывая голову на острые колени, разрешил тому вплести бледные пальцы в свои волосы.       — Так как там насчет танцев? — Чондэ вздрогнул от голоса, засмотревшись на остальных. Бэкхен стоял напротив него и выжидающе улыбался.       — Я? То есть, мы? Мы с тобой?! — Чондэ выглядел сбитым с толку. — А как же вино?       Бэкхен усмехнулся, отобрал у мага его поднос с дымящимися кружками и потянул того поближе к камину.       — Мечтал об этом с момента нашего знакомства, — шепнул он Чондэ, когда чужие ладони устроились у него на плечах.       — Какими глупостями ты, оказывается, занимаешься, — отозвался тот. Руки у Бэкхена были теплыми и уютными. Чондэ прикрыл глаза и подумал, что не против провести всю свою вечность вот так вот. С ними.              Бэкхен появился в дверях кухни внезапно. Напряженный, хмурый, тяжело дышащий.       — Где Чондэ?       — Он с Кенсу в зимнем саду, — подскочил с колен Ханя Сехун. — Что-то случилось?       Бэкхен чертыхнулся и кинулся к стеклянным дверям, ведущим на террасу. Сехун испугано поглядел на Ханя и последовал за стрелком.       Чондэ сидел в плетеном кресле и заворожено наблюдал, как просто Кенсу обращается с растениями.       — Фейри все-таки волшебные создания, — выдохнул он, разглядывая благоухающий и красивый цветок, который он почти погубил в прошлом месяце.       Кенсу скромно улыбнулся и погладил зеленые листья кончиками пальцев:       — Это всего лишь предрасположенность.       — Мне бы такую, — Чондэ откинулся на спинку кресла, как раз в тот момент, когда дверь в сад распахнулась, и на пороге возник Бэкхен.       Кенсу инстинктивно отступил на шаг. Несмотря ни на что, он все еще вздрагивал в присутствии стрелка.       — Кенсу? — поинтересовался Чондэ, выскакивая из кресла. Словно он точно знал, зачем здесь Бэкхен.       — Сехун, — отозвался тот.       Чондэ некрасиво выругался и ринулся прочь. Кенсу непонимающе поглядел вслед магу и судорожно кивнул, когда Бэкхен бросил ему: «Срочно собирайся».       — Что происходит?! — Сехун держал в руке походный рюкзак, который когда-то ему собрал Хань, и нервно разглядывал колдующего мага. — Чондэ!       — Вас обнаружили Очи. Через пару мгновений здесь будет отряд Стрелков, — ответил за него Бэкхен, щурясь в пустоту. Видимо он искал своих сородичей или ставил ментальный блок. Понять было совершенно невозможно.       — Быстро! — Чондэ оглянулся через плечо, когда перед ним возник воронкообразный портал. — Вы окажитесь на другом конце континента. Там есть дом, записанный на одно из моих старых имен, укроетесь в нем и переждете бурю. Он хорошо защищен.       — А ты? — Сехун вцепился в тонкий, шелковый рукав. — Чондэ, ты с нами?       Чондэ поймал его дрожащие пальцы и мягко улыбнулся, касаясь кончиками пальцев худой щеки.       — Нет, — шепотом, еще сильнее сжимая поблескивающую ткань. Что-то подсказывало Сехуну, что сейчас произошло непоправимое. — Нет…       — У вас все будет хорошо, — прошептал маг, а потом Сехуна сжали крепкие руки Ханя. — Берегите себя.       — Нет! — Сехун дернулся и ему на глаза навернулись слезы. — Чондэ!       — Я буду в порядке, — подмигнул ему маг. — Не беспокойся. Я слишком крут для них.       Он кивнул Ханю, и тот не нашел в себе сил ответить. Только бросить полный раскаянья взгляд.       — Шевелитесь! — рявкнул им Бэкхен, сжимая виски и зажмуриваясь.       Чондэ посмотрел на Кенсу и Минсока, которые топтались у портала, и шепнул им одними губами: «Будьте осторожнее». Кенсу сделал было шаг к магу, но тот отмахнулся и, поймав чужой взгляд, улыбнулся. Минсок сжал маленькую ладонь, и коротко кивнув Чондэ, увел Кенсу за собой. Чондэ успел услышать только невысказанное «спасибо», которое оставил ему Минсок.       — Теперь твоя очередь, — Чондэ повернулся к Бэкхену, ловя его под локти. — Уходи.       — Смеешься? — хрипло отозвался он. От перенапряжения в его глазах полопались капилляры.       — Я не прошу, — жестко. — Лестница черного хода за окном. Твой мотоцикл я заговорил. Никаких магических следов. Тебя здесь не было.       Бэкхен отрицательно затряс головой, почти повисая на чужих руках.       — Ты должен! — Чондэ сердито встряхнул его и заставил посмотреть в глаза. — Я прикрою их здесь, а ты приглядишь за ними там. Послушай, я могу… послушай же! Я могу рассчитывать только на тебя. Может быть, у Очей на меня и нет ничего.       — Чондэ, — Бэкхен сморщился. Боль была невыносима. Она мешала мыслить и говорить. А это было сейчас так нужно.       — Я люблю тебя, идиот, — послышалось у самого уха, а потом все резко прекратилось.       Бэкхен моргнул пару раз и с ужасом огляделся. Он был на парковке. Рядом со своим мотоциклом. В двух кварталах от дома мага.       — Сукин сын!!!       …       Бэкхен нашел следы мага только через несколько дней.       Квартира Чондэ превратилась в свалку. Официально, пока вина мага была не доказана, ее нельзя было уничтожать, но восстановлению в доме уже ничего не подлежало. Ни драгоценные книги заклинаний, ни редкие снадобья, ни репродукции так любимых Чондэ скульпторов и художников. Ничего не осталось. Сожгли даже фотоальбомы. Бэкхен нашел краешек потрепанной, сгоревшей фотографии, на котором было накарябано кривым маговским почерком: «Сеул. 1876». Остальное либо реквизировали, либо разграбили — квартиру никто не запирал. Бэкхен прошелся по обглоданным комнатам и заглянул на кухню. Там, в пустом пространстве, на дорогих обоях было выведено подростковой рукой: «Ким Чондэ. Помним. Скорбим». В тот момент у Бэкхена перехватило дыхание.       — Идиот, — прошептал он, сжимая кулаки. — Какой же ты идиот…       Мягкое «я люблю тебя» не хотело выходить у стрелка из головы.       — Я должен сам тебя порешить!       Теперь же Бэкхен стоял напротив массивной двери, ведущей в экзекуторский цех, и не решался войти. Он знал о Палачах не понаслышке. Даже люди имели что-то подобное у себя. Только у них все было по-человечески гуманно. Здесь такого ждать было бессмысленно. Палачи, как Стрелки — были особой структурой, с особыми правилами.       — Привет! — козырнул Бэкхену знакомый палач. — Привел кого?       Бэкхен отрицательно покачал головой. Сейчас ему вдруг сделалось противно от того, что он имел к этому месту непосредственное отношение.       — Ищу, — отозвался он, проглотив ком. — Слышал что-нибудь о маге, которого сюда недавно доставили?       Палач нахмурился, пытаясь вспомнить.       — А! Это тот, который изображал из себя спасителя еврейской нации? — он усмехнулся. — Наслышан о нем. Да, кажется, тут все о нем наслышаны. У нас же любят спасителей, вот и устроили ему горячий прием. Я давно не видел, чтобы наши от пыток такое удовольствие получали. Врач из лазарета так орал, что я чуть не оглох, честно! И чего только ради, а? — смех все никак не прекращался, давя на сознание Бэкхена и его барабанные перепонки. — В общем, он где-то в карцере. Решили, что он и без докторов обойдется. Тебе открыть?       Бэкхен сдержанно кивнул. А когда палач развернулся к нему спиной, запрятал руки поглубже в карманы. Чтобы случайно не приложить голову идущего впереди о каменные плиты.       Палач привел Бэкхена к одной из самых отдаленных камер и отворил железную дверь. Чондэ, закованный в специальные кандалы, лежал на боку, лицом к стене. Его темные волосы были спутаны, одежда разорвана, а на открытых участках тела виднелись страшные кровоподтеки.       Бэкхен почувствовал удар под дых и тяжело втянул в легкие воздух.       — Разбудить его для тебя? — послышалось невозмутимое. Железный носок приподнялся над землей, примериваясь к обездвиженному телу.       — Не надо! — хрипло. Бэкхену очень хотелось взорвать этого палача вместе со всем его поганым цехом. — У нас свои способы. Спасибо.       Разочарованно вздохнув, тот пожал плечами, и вышел из камеры.       — Зови, если понадоблюсь, — бросил он через плечо.       Бэкхен кивнул. А потом, едва дверь затворилась, бросился к Чондэ.       — Сукин ты сын, — прошептал он, укладывая Чондэ у себя в руках. — Распоследний сукин сын.       Чондэ слабо застонал, а потом произнес потрескавшимися, разбитыми губами: «Тебе нельзя…»       — Я заберу тебя отсюда, — прижимаясь губами в чужом виску, яростно отозвался Бэкхен. — Слышишь, я вытащу тебя!       Чондэ попытался коснуться его своими пальцами, но потерял сознание раньше.              Бэкхен был убежден, что Чунмен откажется. Он стоял перед входом в большой особняк и не верил сам себе. Просить помощи у вампиров, до чего он докатился?       — Господин Ким примет Вас, — вышколено отозвался секретарь (или кто там у этого ходячего мертвеца значился в списках принимающих визитеров).       Бэкхена провели темными, большими коридорами и оставили в огромной гостиной викторианской эпохи. С затопленными камином и зашторенными окнами.       Бэкхен протянул руки к огню и подумал, что вырежет весь клан, если Чунмен ему сейчас откажет.       Чунмен появился буквально через несколько минут. Как всегда идеально выглядящий, идеально одетый, идеально знающий, как себя вести.       — Выпейте, на улице сегодня промозгло, — негромко произнес он.       Бэкхен поджал губы. Единственное, что ему сейчас хотелось — это плеснуть, протянутый бокал прямо в спокойное лицо.       — Ты слышал о Чондэ? — он решил, что с него хватит разговоров о погоде.       Чунмен отошел к тяжелому креслу и сдержано кивнул. Такая отчужденность. Такая холодность. Бэкхена вдруг осенило:       — Думаешь, это моя работа?       Чунмен неопределенно повел плечами. И Бэкхен едва удержал себя от того, чтобы не влезть в чужую голову и выяснить все самому. А потом тот произнес:       — Я не хотел бы, чтобы это был ты.       На секунду в зале повисла тишина. Та самая тишина, что позволяет выдохнуть и осознать — еще есть шанс. И есть к кому обратиться.       — Я нашел его, — негромко признался Бэкхен.       Ни один мускул не дрогнул на лице Чунмена. Чертовы манеры!       — И пришел за помощью, — выдавил из себя Бэкхен.       Чунмен кивнул. Не спеша поднялся. Поставил бокал на небольшой столик. Подошел к камину. И только после этого произнес.       — Списки всех, кому Чондэ помогал у меня.       Бэкхен почувствовал, как у него земля уходит из-под ног. Эти списки все, что нужно Очам, чтобы казнь мага была особенно жестокой. Быть может, даже с воскрешением и еще одним уничтожением. Такое тоже случалось.       — Мы переписали их и уничтожили оригинал, — Чунмен продолжал смотреть на огонь. Словно то, что он сделал, было мелочью.       — Но в заговоренный цех Палачей мы попасть не в силах, — он, наконец, развернулся и посмотрел на Бэкхена. — Захочешь ли ты…       — Ты представить себе не можешь, что он значит для меня.       Чунмен сжал манжету рубашки, из-под которой вдруг показалось неуместное украшение — деревянный браслет, состоящий из небольших шариков, изрисованных волчьими рунами, и произнес:       — Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь…       Бэкхен поймал взгляд ледяных глаз и кивнул. В этот момент им не нужно было ничего друг другу объяснять.       — У меня есть мысль по поводу того, как вывезти Чондэ из цеха, — отозвался стрелок.       — Думаю, что нам понадобиться помощь, — негромко произнес Чунмен.              Бэкхен смотрел, как крепкие стенки длинного прямоугольного гроба облизывает огонь и в груди у него стонало, стучась о ребра, сердце. Рядом с ним стояло еще несколько стрелков и парочку палачей.       — Кто бы мог подумать, что его траванут, — шепнул один из стрелков.       — Этот маг многим на горло наступил, — отозвался другой, придирчиво разглядывая собственный маникюр. — Не удивительно.       — Наверное… или, может, он покончил с собой?       — Слишком труслив был для таких вещей, да и не из чего ему было делать себе отраву. Черт, надо заглянуть сегодня к Карен, ногти совсем ни к черту.       — Только давай вначале пообедаем. Есть хочется.       — Жалко нельзя слинять с этой глупой церемонии, кто, вообще, придумал это стрёмное правило, мол, даже нежить имеет право на последние почести.       — Мы типа цивилизованные. Благородство и все дела.       — Пф, к черту бы такие правила. Лениво же…       — Согласен.       Раздался громкий зевок.       Бэкхен все это время неотрывно следящий за языками огня, вдруг развернулся и те двое попятились — чужая злость пробирала до мурашек.       — Чего это он? — всполошился один из стрелков.       — Понятия не имею, — бросил другой, проследив взглядом за напряженной фигурой, пока та не скрылась за массивными дверями крематория. — Может, разозлился, что мага порешили без его участия…              Сехун сидел у открытого огня, закутавшись в плед, и смотрел, как последние лучи солнца целуют острые вершины гор. Здесь было красиво. Горы тонули в тихой глади синего озера. А большой дом окружал хвойный лес. Тихо. Уединено. Сехун сжал в пальцах металлическую кружку и сделал глубокий вдох — Минсок привез им вкуснейший чай. А еще новости.       — Как ты? — Хань присел у огня и принялся ворошить угли.       — Я не знаю, — честно отозвался Сехун и к его горлу подступил ком.       Минсок сказал, что Чондэ больше нет.       Хань тяжело вздохнул и пристроил палку к соседнему пустующему креслу.       — Он любил эти горы, — негромко. — Говорил, что однажды вернется сюда. Привезет с собой кого-нибудь особенного. И они будут заниматься любовью под звездами… идиот…       Его голос предательски дрогнул и он замолчал.       — Хань… — с тоской прошептал Сехун.       Тот сидел на корточках у плетеного кресла и, уткнувшись в свои колени, зло плакал.       …       Кенсу разбудил звук шин и мотора. Он испуганно сел в постели и услышал успокаивающее: «Тсс», от Минсока. Тот напряжено вглядывался в ночную темноту, чуть отодвинув тюль.       — Что там? — едва слышно.       Минсок сощурился, а потом ошарашено посмотрел на Кенсу и возникшего на пороге Ханя:       — Это Бэкхен.       Чанель, стоящий у соседнего окна, вдруг сорвался с места и побежал вниз, бросая на ходу:       — Он не один!!       …       — Господи, это же все по-настоящему, да?       — Да хватит уже приплетать божественные силы! Накличешь чего доброго…       — Угомонитесь уже и идите спать.       — Как же… как же мы можем?! А вдруг… вдруг…       — Спать, я сказал.       — Идемте. Если что, Бэкхен нас позовет.       В комнате, наконец, стало тихо.       — Я бы их и на том свете услышал, — хрипло, облизывая потрескавшиеся губы.       — Хватит с тебя того света, здесь еще дела не окончил, — послышалось недовольное, а потом кровать прогнулась под дополнительным весом. — Открой уже глаза…       — Не уверен, что у меня… — с тяжелой, сиплой усмешкой.       — Чондэ, пожалуйста…       После тюремной камеры комната показалось магу просторной и светлой. С большими окнами. С теплой постелью. С сидящим рядом…       — Всегда знал, что ты мечтал меня отравить, — чуть сощуривая глаза.       Бэкхен смотрел на него долгим, пронизывающим взглядом, словно пытался осознать реальность происходящего. Будто не верил, что Чондэ здесь, с ним, в безопасности.       — Никогда больше так не делай, понял?       Чондэ видел, как гаснут последние отблески панического страха в темных глазах.       — Если обещаешь, что не будешь меня травить таким диким способом. Да еще и без объяснения!       Он подтянул уголки разбитых губ вверх и знакомо, хотя и пока еще слабо, улыбнулся.       — Зато все выглядело естественно, — отозвался Бэкхен, поднимаясь.       Чондэ проследил, как стрелок подходит к большому, мягкому креслу, берет оттуда плед и возвращается обратно, к нему.       — А теперь отдыхай, — укрывая поверх тонкого одеяла. — Завтра предстоит трудный день. У тебя будет большой прием…       Маг тихонько рассмеялся:       — Они же не оставят нас в покое, пока все не выяснят, да?       Бэкхен усмехнулся. А потом, когда выпрямился, чтобы уйти, Чондэ поймал его кончики пальцев своими и осторожно сжал.       Бэкхен замер, чувствуя тепло чужих рук.       У них все еще тьма проблем.       У них все даже хуже, чем было.       У них впереди столько дерьма.       Но…       Но сейчас, в эту минуту, все хорошо.       Все идеально.       Он крепко сжал в ответ чужие пальцы и, поддавшись вперед, горячо коснулся губами чужого виска.