Истинная страсть

Дейенерис слышала, что в народе говорят, мол, для зачатия нужна истинная страсть. Жгучая, неукротимая, словно пожар. Она знала, что то, что говорят в народе, обычно чепуха, но в это она была готова поверить. Лишь по-настоящему страстная любовь позволила ей понести от Дрого. Страсть, которую она дарила ему, а он ей, была истинно животворящей. С Даарио было иначе. Он, безусловно, был страстным любовником, но она не питала к нему таких же чувств. Теперь ей казалось, что она вновь способна это испытать. Да, Король Севера ее раздражал. Она считала его глупым мальчишкой, самоуверенным не по заслугам провинциальным дурачком. От его упрямства и чрезмерной гордости ей хотелось взвыть. Как он собирается вести войну, если он абсолютно никчёмный стратег? На встрече с Серсеей — ещё одна горделивая дура, о чем известно всем, — неужели нельзя было соврать? Благо, Тирион мог наврать за каждого из присутствующих, чтобы спасти ситуацию. Его бы ум, да в совершенное тело Джона Сноу. Его она страстно не любила, но и желала страстно. Каждый изгиб его тела, сила его рук, черные кудри, которые ей хотелось растрепать во время акта любви — всё это занимало ее думы, вытесняя амбиции и честолюбие. Но ее порочные мысли прервал робкий стук в дверь. Дейенерис со злостью стукнула кулаком по кровати, на которой лежала, и рывком поднялась. Кого и зачем принесло на порог ее каюты? Она распахнула дверь. За нею стоял собственной персоной Король Севера. Он поднял на нее глаза. Казалось, он не понимал, зачем пришел. Он был растерян. Едва губы Дейенерис разомкнулись, чтобы исторгнуть что-нибудь едкое, все встало на свои места, и Джон вдруг понял, чего он хотел. Он вгрызся в них поцелуем, захлопывая за собой дверь. Она страстно его ненавидела, горячо кусая его губы в ответ. Он вжал ее в дверь, она стянула ленту с его волос. Он рванул платье на ее груди, она вцепилась в черные кудри, о которых думала мгновение назад. Они любили друг друга безудержно, без намека на нежность на которую не вправе были рассчитывать в настолько смутное время. В их распоряжении были считанные часы, за которые им нужно было успеть как можно больше. Почувствовать то, в чем они нуждались так долго — с тех пор, как впервые пересеклись их пути, или еще дольше. И почувствовали. Почувствовали так остро, как не чувствовали в жизни. Почувствовали, как страсть, кипящая в них, взяла верх над их сдержанностью, долгом, здравым смыслом. Страсть, близкая к безумию. Настолько близкая, что им стало бы страшно, не будь они безумны. Одержимость друг другом не давала им разомкнуть объятья, разорвать поцелуй, отстраниться. Их любовь была неукротимой, будто лесной пожар, будто снежная буря. Зима подобралась так близко, а им на мгновение вдруг стало все равно: то, что происходит в сию минуту — вот, что действительно важно, и пусть это чистой воды безрассудство. Пускай весь мир горит синим пламенем, пускай Серсея сидит на троне, пускай вокруг бушует море, пускай, пускай, пускай! Они не могли пресытиться друг другом. Он снова и снова вжимал свою королеву в постель, в стену, в пол, раз за разом не теряя пыла. Она снова и снова горела в объятьях своего вассала, одаривая его слух блаженными стонами. Реальность была потеряна, нить времени — тоже. Рассвет ли это или только темнеет? Час прошел или день? Все одно. Страсть не прошла бесследно. Дейенерис знала — она понесла дитя.