The Migraine Fic (a continuation of The Forest Fic)

— Дождь… Он словно… — Джош ждал ответа, но потом понял, что не получит его. — … тускнеет, — вздохнул он, отвечая самому себе. — На этот раз он сине-чёрный… Я лишь хочу снова намекнуть на оранжевый, — говорит Джош, его голос дрожит на каждом слове. Во время похорон Джош видел и чувствовал только сине-чёрный. Когда он встал со скамьи, и семья Тайлера увидела ярко-синие волосы и до мажорные губы, которые им описывали не один раз, они сразу почувствовали смесь необычных цветов. Они почувствовали смесь пурпурно-сине-красного и розово-зелено-белого цвета, ставших потом тёмным, болотисто-коричневым. Чувство было необычным. «Необычный». Это слово знакомо Джошу. Несмотря на то, что он не хотел этого. Деревья уже не были как прежде. Физически их форма не менялась, но вот присутствие ощущалось уже не так. После похорон Тайлера Джош пытался узнать у людей, что именно вызвало пожар, но ответа не получил. Фактически, Джош остался непонятым. Джош ожидал, что они будут более жёлтыми, учитывая, что это все-таки семья Тайлера, но они были скорее сине-чёрными. Теперь всё было сине-чёрным. Кроме волос Джоша. Его волосы теперь — красно-оранжевые, полная противоположность тем ярко-синим волосам, которые были у него, когда Тайлер ещё находился рядом. Он выбрал красно-оранжевый, а не любой другой цвет, потому что тот напоминал ему о Тайлере. По той же причине он совсем недавно начал курить. Каждый раз, когда он поджигает сигарету зажигалкой, найденной в обломках сгоревшего домика на дереве, и вдыхает дым, он вдыхает и Тайлера. Так Тайлер всё ещё рядом. Так Тайлер не мёртв. Тайлер не мёртв… Тайлер. Не. Мёртв. Это то, что говорят ему деревья. Тени кричат ему, что он одинок, но Джош знает лучше. Джош знает, что Тайлер не мёртв. Острая боль пронзает голову Джоша, заставляя его отбросить доску, которую он крепко держал в руке. — Эти проклятые мигрени! — восклицает Джош. Несколько криков выскальзывает из его рта в битву против головной боли. Он падает, как будто вовсе не контролирует свое тело. Задыхаясь и слегка сбившись с толку, Джош смотрит, на что он приземлился. Это была доска сожжённой древесины. По дереву было вырезано слово Н-А-П-У-Г-А-Н. — Я… Я… — Джош заикается. Он хочет что-то сказать, но слова отказываются выходить из его рта. Вместо этого через его до мажорные губы вылетают лишь вздохи. Одинок. Одинок. Одинок. Шёпоты из тени становятся всё громче. Ты одинок. Ты. Одинок. ТЫ. ОДИНОК. — НЕТ! ТАЙЛЕР ВСЕ ЕЩЁ ЗДЕСЬ! Я НЕ ОДИНОК! — кричит Джош. В порыве гнева он хватает лежащий перед ним карманный нож и подбегает к ближайшему дереву. О-Д-И-Н-О-К. Он вырезал это слово на одном дереве. И на втором. И на третьем. Джош продолжал делать это часами, пока вокруг не осталось деревьев без надписи. Мешки под глазами напоминали ему, что он все ещё жив. Они были глубокого оттенка фиолетового. И он чувствовал много фиолетового. Джош был глубоко опечален тем фактом, что сейчас его дом — лес — стал местом, которое охотится за ним яростнее всего. Он падает рядом с деревом, опираясь на зубчатые края коры, проводя пальцем по трещинам. — Я не такой хороший, каким кажусь… — говорит он себе. — Простите? — отвечает голос. — Хм… я не такой хороший, каким кажусь, — говорит он снова, хотя на этот раз это звучало скорее как вопрос. — Простите? — голос звучит очень… знакомым. Он встаёт и озирается, смущенный. Или оранжево-зелено-фиолетовый, как Джош помнит лучше всего. — Я не такой хороший, каким кажусь! — он кричит, более воодушевлённо. — Простите? — кричит голос. Недавно Джош слышал этот голос. Однако этот самый голос никогда не превышал шёпота. Внезапно в голове Джоша загорается лампочка. Его глаза загораются и расширяются в осознании. — ТАЙЛЕР?! — кричит он. Ответа не последовало. — ТАЙЛЕР, ТЫ ЗДЕСЬ? — опять же, ответа нет. В противоположном направлении слышится смех, чем-то похожий на смех Тайлера. — НЕ ВОЛНУЙСЯ, ТАЙЛЕР, Я НАЙДУ ТЕБЯ. Я НАЙДУ ТЕБЯ И ВСЁ СНОВА БУДЕТ ХОРОШО! — кричит Джош, дёргает себя за волосы, размышляя о том, что делать дальше. Вместо того, чтобы подумать, он просто бежит. Иногда он спотыкается о палки, сучья и груды опавших листьев, но по-прежнему продолжает следовать за звуком смеха. Он отказывается останавливаться, пока не найдет Тайлера. Медленно, смех исчезает в пустоте — пустоте леса. Единственный звук, который отчётливо слышит Джош, — это собственное тяжёлое дыхание. Однако и всё вокруг кажется в десять раз громче обычного. Шум ветра напоминает волны океана, с силой бьющиеся о берег, а пот, капающий со лба, кажется дождём. Он плетётся к куче сгоревших досок и пытается создать единую форму; любую форму, которая хотя бы немного напоминает дерево. Вместо этого в его руках оказываются лишь пепел и пыль. Затем он замечает доску со словом Н-А-П-У-Г-А-Н. Волна гнева и разочарования охватывает Джоша, он поднимает деревяшку и без остановки бьёт ею по стволу дерева. — ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ВЕРИЛ МНЕ? Я ГОВОРИЛ, ЧТО Я РЕАЛЕН, НО ТЫ НЕ СЛУШАЛ МЕНЯ, ТАЙЛЕР! ТЫ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, НЕ СЛУШАЛ МЕНЯ! С его губ вылетают крики, не из-за осколков, которые были прижаты так тесно к его коже, а из-за того, что ствол дуба не хотел ломаться. Края были сколоты и помяты, но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить Джоша. — ТЫ ВСЕГДА ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ ХОЧЕШЬ СЛУШАТЬ, А ХОЧЕШЬ БЫТЬ УСЛЫШАННЫМ, НО ТЫ ТОЛЬКО И ДЕЛАЛ, ЧТО СЛУШАЛ, ТАЙЛЕР, ТЫ ТОЛЬКО СЛУШАЛ МЕНЯ, — на этот раз древесина сильно пострадала от давления ударов Джоша. — БОЖЕ, ТАЙЛЕР, ТЫ… ТЫ ТАКОЙ ЖЕ КАК И ВСЕ! — и через мгновение всё раскололось надвое. Как будто Тайлер услышал, как он произнес эти слова. Как будто Тайлер не согласился с ними и захотел, чтобы Джош узнал, что ему тоже было больно. Потому что после многих лет дружбы с Тайлером они согласились с тем, что каждый из них не такой, как другие, даже если эти «другие» носили те же имена. Внезапно Джош закричал в агонии. Его мигрень становилась всё хуже, и ситуацию ухудшал факт, что он взял неправильное лекарство, когда уходил из дома в лес. Он не хотел идти обратно в сине-чёрный дом, но мигрени возвращали его к здравому рассудку, а этого он не хотел тоже. Когда боль в голове Джоша начала ослабевать, его посетила идея. — Здравствуйте, могу я поговорить с доктором Полсоном, пожалуйста? Секретарша смотрит на него с замешательством в глазах. Она слегка хихикает, прежде чем ответить: — Мне жаль, сэр, но здесь нет никакого доктора Полсона. Джош лишь рассмеялся на её заявление и ответил ей, словно неумёхе (но ведь она ею и была, правда?): — Нет, мэм. Понимаете, у моего лучшего друга, ну… да, моего лучшего друга, Тайлера, были сеансы именно с ним. Джош начал говорить быстрее, думая, что по некой причине это заставит её понять. — Они говорили о книгах и головных болях, а также о том, как Тайлер чувствовал себя в некоторых ситуациях, а иногда в разговоре они упоминали меня, и он давал Тайлеру леденец, чтобы улучшить его самочувств… — Сэр, — молодая женщина обрезает его посреди речи. — Простите…? — Джош, Джош Дан. — Хорошо, мне жаль, мистер Дан, — вздыхает она, — но «доктор Полсон» никогда не работал здесь. — Нет, Вы ошиб… — ХОРОШЕГО ДНЯ, СЭР! — женщина поднимает голос, явно чувствуя себя очень неловко в присутствии Джоша. Он опускает взгляд вниз, принимая поражение. Никто больше не понимает его. Люди, должно быть, думают, что он сошёл с ума. Он направляется к двери, но потом застывает на месте и поворачивается. — Тогда с кем я могу поговорить…? — Привет, Джош, — человек по имени доктор Франклин улыбается. — Что тебя беспокоит? Джош смотрит на колени и перебирает пальцами. — Список из ответов на этот вопрос настолько длинный, что было бы быстрее прочитать Библию целиком. И шрифт в списке такой мелкий, что с таким же успехом вы могли бы смотреть на радугу… Так говорил Тайлер… — Джош медленно осматривает доктора Франклина, будто ожидая, что тот поймёт суть сказанного. — Ну, так как я не доктор, у которого ты обычно наблюдаешься, я не знаю, кто это, — он пожимает плечами, подталкивая очки к переносице. — Тебе нужно дать мне немного больше информации. Джош некоторое время смотрит на потолок, и тишина наполняет воздух, не та, что угнетает, нет, уютная. — У меня снова мигрень… — Джош отводит глаза от белоснежного потолка к пустому выражению на лице Доктора Франклина, пока тот кивает в знак понимания. — Моя боль перемещается то вверх, то вниз, то в сторону… Порой смерть кажется привлекательнее, — бормочет Джош.  — И я не знаю… — говорит он более четко. — Я не знаю… Из-за погоды это… Или… — Для меня это метафора, — перебивает доктор Франклин. — То, о чём мы говорим сейчас, — это не просто головная боль. Я думаю, что она представляет собой проблему. Если подумать, то сама боль — это не источник проблемы, боль — это сообщение, что в организме что-то не в порядке: будь то обезвоживание или недостаток сна, или же тело не получает того, что ему нужно. Так, твоё тело в конечном счете начинает бить тревогу, чтобы сказать тебе, что что-то не так, пытаясь привлечь твоё внимание. Так и в твоём случае — я думаю, что твои головные боли пытаются показать тебе, что что-то не так, — говорит доктор Франклин, попутно записывая что-то в свой блокнот. Джош встряхивает головой несколько раз, заставляя себя вернуться в реальность — вместо голоса доктора он чётко слышал Тайлера. Джош кивает в знак согласия. — Я точно не знаю, что это. Очевидно, что что-то произошло с моим внутренним миром, так? И мигрень — способ, через который мой мозг пытается спросить, есть ли кто-то, кто чувствует себя так же, как я. Мне становится легче, когда я знаю, что я такой не один. Это заставляет меня чувствовать… что я не одинок. — Я знал, что ты скажешь это. Джош ждет какое-то время, прежде чем снова начать говорить. — Я люблю вещи, начинающиеся с минора. — Что ты имеешь в виду? — доктор Франклин наклоняет голову под углом, постукивая ручкой по кончику подбородка. — … Потому что это грустно, а мне нравится грустить. Я не знаю, это просто иногда делает… делает жизнь более терпимой. Мне нравится быть грустным. Я имею в виду, мне нравится надевать наушники и смотреть в окно, притворяясь, будто я грустный маленький персонаж какого-то фильма. Вот почему я писал песни, они помогают, — пустота в глазах Джоша привлекает внимание доктора Франклина. — Ну, почему ты больше не пишешь их? Ведь это как, я не знаю, механизм выживания для тебя? — предлагает он. — Я не могу. — И почему же? Творческий кризис? — Мой внутренний писатель ненавидит часы, — он глубоко вздыхает. Доктор Франклин предлагает Джошу заняться рисованием. — Я не люблю рисовать. Потому что как только краска касается холста, ты уже не можешь избавиться от неё. Ты можешь лишь накладывать лишние слои краски, чтобы исправить ошибку, но тогда можешь уже успеть забыть, какие цвета подсказывал разум в самом начале. Мне кажется, что в таком случае самый простой способ исправить ошибку — просто закрасить всё чёрным… Ну или синим. Я рисую только картины, передающие моё состояние. Иногда и портреты, но это уже совсем иное, их можно рассматривать только под определенным углом. Образно говоря, ты одерживаешь победу или остаешься поверженным. Достигаешь цели или терпишь неудачу. Продолжаешь жить или умираешь. Так, если бы это был пейзаж, я бы убил себя, — Джош сделал долгую паузу перед тем, как заговорить дальше. — Кроме того, цвета — причина моих головных болей, — он беспечно пожимает плечами. Доктор Франклин открывает рот, чтобы что-то сказать, но Джош прерывает его. — Нет. Нет-нет-нет-нет-нет! НЕТ! — восклицает Джош. Чрезмерной паники и осознания в его глазах достаточно, чтобы напугать врача. — ВЫ ЗНАЕТЕ, КАКОЙ ЗАВТРА ДЕНЬ? — Джош подходит к доктору и мягко трясёт его за плечи. — ВЫ ЗНАЕТЕ, КАКОЙ ЗАВТРА ДЕНЬ? — повторяет он. — Воскресенье? — произносит доктор Франклин. — ИМЕННО! ВОСКРЕСЕНЬЯ… ВОСКРЕСЕНЬЯ — ВРАГИ ЛЮДЕЙ! МОИ УЖ ТОЧНО! ВОСКРЕСЕНЬЯ НАПОЛНЕНЫ ТОСКОЙ И ТЕРЗАНИЯМИ! ЭТО ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ ВЕЩИ, НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ! Он начинает шагать по комнате, сжимая голову руками. Капельки пота падают с его лба — состояние паники и беспокойства. Он вытирает красно-оранжевую бахрому, которая прилипает к лицу, тыльной стороной ладони. — ЗАВТРА — ДЕНЬ, КОГДА Я РИСУЮ В СИНЕ-ЧЁРНОМ ЦВЕТЕ. ЗАВТРА — ДЕНЬ, КОГДА Я ОБРАЩАЮСЬ В ЛАНДШАФТ НА ХОЛСТАХ. ВЫ ЗНАЕТЕ, Я ХОЧУ ЧТОБЫ В МОЕЙ ДУШЕ РОСЛИ ЗЕЛЁНЫЕ САДЫ, НО ТАМ ЛИШЬ ПОЛНО ДЫМА. Я ЗАДЫХАЮСЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ, НЕ МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ, ЧТО ЧУВСТВОВАЛ ТАЙЛЕР! — слова сами вылетали изо рта Джоша, он не мог их остановить. — Я… Я ДОЛЖЕН ИДТИ, МНЕ НУЖНО ПОДГОТОВИТЬСЯ К ЗАВТРАШНЕМУ ДНЮ. СПАСИБО, ДОКТОР ФРАНКЛИН! — кричит он, второпях подходя к двери. — Подождите! Мистер Дан! Я не понял, какой завтра день? Джош моргает несколько раз, перед тем как ответить: — … День, когда мне хочется покончить с собой, — неуверенно бормочет он и выбегает из комнаты, не обращая внимания на реакцию доктора.       Листья, хрустящие под ногами Джоша, дают ему ощущение реальности. Он должен был спастись до того, как воскресенье бы настигло его. Да, воскресенье было ещё и днём, когда ушёл Тайлер. Они оба всё время обсуждали тревожность Джоша, и как бы он увидел людей в белых масках, которые говорят ему: «Не возвращайся!»… Что бы это не значило. Возможно, Тайлер сделал это нарочно. Он знал, что воскресенье всегда будет преследовать Джоша, но, возможно, он, наконец, хотел, чтобы этому появилась причина. И всё-таки, он сделал это. Джош поплелся к выходу из леса, но ему пришлось остановиться из-за того, что его правая нога погрузилась под воду. — Ради всего святого! — стонет он, отряхивая обувь от влаги. Он уже было поворачивается, но тут же замирает, когда слышит рев вдалеке. Его глаза расширяются настолько, что возможность выпадения глазных яблок уже не кажется такой нереальной. Его дыхание ускоряется, его грудь расширяется в невероятном темпе. — Не снова, — со стоном произносит Джош. — Не сегодня. Бег. Бег был всем, что Джош считал нужным в данный момент. Было ли это хорошо? Он не знал. Конечно, это хорошее упражнение, но то, от чего он бежал, вызывало нездоровое послевкусие беспокойства и страха. Чем дальше он бежал, тем громче становился отдаленный рев. Он знал, что это бесполезно, и он тратил силы впустую, но в конце концов, он все равно умрет, верно? Джош решил, что лучше отказаться от бега, и наклонился, положив руки на колени, восстанавливая дыхание и оглядываясь вокруг. Внезапно он почувствовал, как на левом плече образуется влажное пятно. Словно над ним навис кран, который не был закрыт до конца, Джош чувствовал, как некое вещество капает на его рубашку каждые несколько секунд. Он не осмелился обернуться, зная, что должно произойти. Это случалось раньше, и это произойдет снова, пока он не решится убить себя первым. Он услышал, как звероподобное существо зарычало ему на ухо. Прежде чем Джош повернулся, он понял, что капает ему на плечо. Малиновое пятно глубоко врезалось в ткань его рубашки — ну, рубашки Тайлера. Кровь. Всё это было слишком хорошо знакомо Джошу, и он ненавидел каждую секунду. Он хотел, чтобы всё закончилось. В разгар битвы между его разумом и телом он пошел на поводу у сердца. Оно хотело… Обернуться. Львы, которые преследовали его целую вечность, нанесли визит Джошу, снова. Жемчужно-белые зубы, которые неизбежно должны были быть острыми, как бритва, сверкали в глазах Джоша. В любом случае, он не решался совершать какие-либо неожиданные шаги, да и не то, чтобы мог. Его тело было парализовано, и ноги, казалось, были приклеены к земле. Джош подумал, что было бы плохой идеей разорвать зрительный контакт с чудовищным львом, и начал фокусироваться на всех мелочах. Кровь. Такого же цвета были некоторые области тонкой, фарфоровой кожи Тайлера после того, как Джош нашел его среди пепла и сожженной древесины. Его грива. Того же цвета, что и пламя, удушившее Тайлера. Пламя, которое принесло ему столько боли, которое изменило его лучшего друга до неузнаваемости, когда он увидел его. Однако Джош заметил и нечто гораздо более необычное. В глазах суицидально-сумасшедшего льва он видел вовсе не свое отражение. Вместо этого он видел Тайлера. Джош сильно моргнул, пытаясь изменить это, думая, что все исчезнет, но это не срабатывает. Казалось, что Тайлер заперт внутри, в попытках выбраться. — Убирайся отсюда, Джош. Здесь больше не безопасно. Уходи. Беги. Лес убил меня… он не побоится убить и тебя, — голос Тайлера прозвучал у него в ушах, чуть выше шепота, но недостаточно, чтобы быть криком. Прежде чем Джош смог осознать, что делает, его ноги оторвались от земли, он бежал. У него не было никакого определенного направления, он понятия не имел, куда его несет, но это не имело значения. До тех пор, пока он мог передвигаться, ему было все равно, где он. Джош почувствовал, что его ноги начали сдавать, его колени стали подгибаться. Учащенное дыхание и тяжелые шаги позади него — все, на чем он мог сосредоточиться. Когда Джош повернул голову, чтобы посмотреть, как далеко сейчас находится лев, его нога оказалась пойманной корнем дерева, которое резко выросло из лесной подстилки, заставив его врезаться в ствол с ужасной силой, причинив голове большую боль. Он уже отказался от надежды, которая осталась после смерти Тайлера. С тех пор его мигрени становились все более болезненными и частыми, и он видел льва (или львов) чаще, чем когда-либо в своей жизни. Он не думал, что чья-либо смерть может принести ему всю эту боль. Он думал, что единственный, кто испытывает от этого боль, — это Тайлер. Он был единственным, кто задыхался от дыма и был удушенным от пламени. Но, проведя в одиночку множество ночей в попытках убедить себя, что Тайлер не мертв, Джош понял, что боль никогда не стиралась, а просто перешла к нему. Тело Джоша трясется, пот покрывает лицо. Не имея возможности перевести дыхание и определить, где он находится, Джош оглядывался вокруг. Нигде не было воды. Не было острова. Не было львов или пятен крови. Лишь еще одна ужасная паническая атака. Острая боль, с которой Джош был слишком хорошо знаком, снова наполнила его голову. Он вопит в агонии, несмотря на то, что его никто не слышит, кроме теней. — Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! — кричит он. — Я НЕ МОГУ ПРОДОЛЖАТЬ УБЕЖДАТЬ СЕБЯ, ЧТО СО МНОЙ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ И ЧТО ВСЕ СТАНЕТ ЛУЧШЕ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО СЛИШКОМ ДАЛЕКО ОТ ПРАВДЫ! — ПОЧЕМУ ТЫ УШЕЛ? ТЫ ОБЕЩАЛ, ЧТО МЫ ВСЕГДА БУДЕМ ЛУЧШИМИ ДРУЗЬЯМИ. ТОГДА СКАЖИ МНЕ, ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ ОДНОГО! ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ ТАК НЕ ДЕЛАЮТ, ТАЙЛЕР! — слезы начинают течь по лицу Джоша. — У МЕНЯ БОЛЬШЕ НИКОГО НЕТ! ТЫ БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ, КТО ОСТАЛСЯ, ТЫ ЗНАЕШЬ ЭТО! ДОЛЖНО БЫТЬ, ТЫ ИСПЫТАЛ МНОГО БОЛИ В ТОМ ПОЖАРЕ, НО ТЫ. НИКОГДА. НЕ ПОЧУВСТВУЕШЬ БОЛЬ, ЧТО МУЧАЕТ МЕНЯ СЕЙЧАС! Крики Джоша резко стихли, как только его голова опустилась, и он взглянул на землю под собой. — Я в ужасе… Все изменится… Я… я, хм, читал что-то, там говорилось: «Не позволяйте страху несчастья помешать вашему стремлению найти то, во что вы верите». И знаешь, во что я верю? Я верю в тебя, Тайлер. Я не позволю всему этому помешать мне увидеть тебя снова. Затем, внезапно, Джош приходит к осознанию. Он вспомнил, что сегодня — воскресенье. Джош знает, что Тайлер не сможет вернуться, но единственный способ снова увидеться с ним — если и Джош покинет этот мир. И это именно то, что он планирует сделать… Он начинает собирать оружие, которое только может найти, но сложно понять, какое именно перенесет его к Тайлеру. После нескольких минут обдумывания он отодвинул остальные предметы в сторону и взял тот, который сейчас использует, изучая его структуру, словно это был редкий артефакт. Он приложил ствол к голове и закрыл глаза на последнем прикосновении револьвера к виску. — 3… — Джош начал считать, его хватка стала крепче. — 2… — он слегка прикусил губу, слегка поглаживая пальцем курок. — 1! — кричит он. Однако вместо прохождения пули через его мозг, револьвер приземляется на землю у его ног. Широко раскрыв глаза, Джош в страхе смотрит на свои руки. — Что я делаю?! О Боже! — кричит он, закрыв лицо ладонями. — Почему ты меня не слушал? — Тайлер?! — Я же сказал, что лес для тебя больше не безопасен. Он хочет, чтобы ты умер, Джош. Беги. И не возвращайся. Пока Джош бежал, секунды казались часами. Несмотря на то, что Джош проводил почти все свое время в лесу — даже сейчас — он снова не знал, куда вообще направляется. Все, что он хотел сделать, это выбраться, даже если это означало неопределенность в конечном пункте назначения. После того, что казалось вечным, Джош оказался около дома. Тот был очень знаком ему, хотя он не мог сказать точно, откуда. И тут его осенило. Это был дом Тайлера. Сам того не понимая, Джош начал плакать, слёзы катились по его щекам цвета персика и падали на его до мажорные губы, которые позволяли громким рыданиям выходить наружу. Из него улетучилась вся энергия, в результате чего его тело тяжким движением прислонилось к дому. Кирпичи, которые Джош задел своей спиной, по-видимому, изменили цвет. На сине-чёрный. Тот факт, что Джош дал волю чувствам, разгневал его, из-за чего Джош несколько раз ударил по зданию, оставив сине-черный не только на доме, но и на костяшках пальцев. На его лице появилась царапина, когда он напоролся на осколки кирпичей, прислонив к ним голову в поисках опоры, потому что его тело наполнилось усталостью и ощущением одиночества. Хуже того, начался дождь. Это было плохо не потому что Джош ненавидел это, а, наоборот, потому, что ему это нравилось. Это напоминало ему Тайлера и все те медленно исчезающие воспоминания, которые у них были. Это та часть, которую он ненавидел. Когда шел дождь, сине-черные отметины, что сделал Джош, превращались в красно-оранжевые. — Дождь… Он словно… хрустящий, — раздался голос. — ТАЙЛЕР! — крикнул Джош. — ТАЙЛЕР, ГДЕ ТЫ? Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ! Я НЕ МОГУ ПРОДОЛЖАТЬ ИСКАТЬ ТЕБЯ, ПОКА ТЫ ТОЛЬКО И ДЕЛАЕШЬ, ЧТО УХОДИШЬ! Я ОБЕЩАЮ, ЧТО Я НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЮ ТЕБЯ, ТАЙЛЕР, ТОЛЬКО… — Только вернись ко мне… Звук открывающейся двери прервал разговор Джоша. — Извини, но что ты здесь делаешь? — говорила женщина с порога дома. — Сейчас 3 часа ночи, и жуткий ливень. Входи, ты, должно быть, замерз, упаси тебя, Господи. Когда Джош входит в дом доброй дамы, красно-оранжевые отметины полностью исчезают. Женщина направляется прямо к кухне, Джош идет за ней, затем она берет одеяло. — Оберни себя этим, иначе ты простудишься, дорогой. Вот, сядь. Я сделаю тебе чашку горячего шоколада. Тебе с зефиром? — без остановки говорит она. — О мой Бог! — воскликнул Джош. — Что-то не так? — спрашивает она. — Ваше имя, Келли, да? — Эмм, да… Прости, но я тебя откуда-то знаю? — ВАШ СЫН, ТАЙЛЕР! — Джош подпрыгивает со своего места, взволнованный. — ГДЕ ОН? ОН ЖЕ НЕ УМЕР, ТАК ВЕДЬ? У него на лице появляется улыбка, и он начинает ходить по кухне, крутя пряди волос пальцами. Келли открыла было рот, чтобы заговорить, но из ее рта снова не вырвалась и строка слов, прежде чем ее прервали. — О, Я ЗНАЛ ЭТО! Я ЗНАЛ, ЧТО ТАЙЛЕР НЕ МЕРТВ! Я ОБДУМЫВАЛ ЭТО ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ! ВСЮ ЭТУ СИТУАЦИЮ ВЫЗВАЛИ МОИ МИГРЕНИ! ОЙ, БОЖЕ, СПА… — Извини, но я не знаю никакого «Тайлера». У меня никогда не было… — Подождите, что? — спрашивает Джош с разочарованием, которое проявляется в его тоне, на его глаза наливаются слезы. — Вообще-то, я вру! — говорит Келли, размешивая горячий шоколад. Хмурость, расположившаяся на лице Джоша, снова начала превращаться в улыбку, он вновь садится за стол. — У одного из моих сыновей, Зака, когда он был помладше, ​​был воображаемый друг по имени Тайлер. Он был так близок с «Тайлером», что считал его братом. Но в конце концов Зак вырос, как и все дети, и мы никогда больше не говорили о Тайлере. Улыбка Джоша исчезает… Келли ставит кружку перед Джошем. — Подожди здесь, мне есть, что тебе показать, — говорит она и выходит из комнаты, оставив Джоша потягивать горячий напиток. Через несколько минут она возвращается с записной книжкой в ​​руке и садится лицом к Джошу, протянув книжку через стол. — Это записная книжка, полная песен и стихов. Она принадлежала Заку. Ну… Зак говорит иначе. — Что Вы имеете в виду? — спрашивает Джош, не отрывая глаз от страниц, с увлечением просматривая каждую из них. — Я подарила ее Заку на его день рождения. Я подумала, что он может использовать ее для заметок. Однажды он вернулся ко мне, и книжка была полностью заполнена. Когда я спросила, как он написал все это за такое малое количество времени, он сказал мне, что это все сделал Тайлер, — беззаботно усмехнулась она. — Я лишь отмахнулась и позволила ему поверить в это, хотя знала, что Зак написал всё это сам. — Это почерк Тайлера, — пробормотал Джош. — Прости? — Ох, ничего, — сказал Джош, подняв глаза. — Большое спасибо за шоколад и одеяло, миссис Джозеф, я благодарен Вам. Но мне нужно идти, — говорит он, направляясь к двери, прежде осторожно просунув блокнот в карман своей куртки. — Подожди! Как тебя зовут? — кричит Келли с порога. — Джош Дан! — кричит он через улицу, идя очень быстрым шагом. — Не забывайте обо мне. — Я думал, что сказал тебе не возвращаться! — Боже мой, Тайлер, ты меня так до инфаркта доведешь! — воскликнул Джош, похоже, нисколько не расстроившийся, что больше не слышал его. — … ты не рад снова меня видеть? — Но я не могу видеть тебя, не так ли? Вот в чем дело, — издевается Джош. — Ошибаешься. — Что? — Ошибаешься. — Очень смешно, Тайлер. — Нет, серьёзно. Посмотри на небо. Джош делает так, как сказал Тайлер, и в полной тишине смотрит вверх, пока его голос не появляется снова. — Теперь скажи мне, что ты видишь? — Что ты видишь? — Эм… хм… — Ну… Я вижу звёзды. — Точно. Звёзды на небе есть даже днём, ты просто не видишь их… Я всегда буду с тобой, Джош. Момент молчания снова наступил, пока Джош наконец не заговорил: — У тебя в глазах всегда были звезды, но однажды ты стал отражением звезд в моих. Я жажду того, чтобы пришла тьма, потому что тогда я, наконец, смогу увидеть тебя снова. Ответа не было. — Что это? — спрашивает Тайлер. — Что «что это»? — На твоей руке. Что на ней написано? — Здесь написано Н-А-П-У-Г-А-Н. — Боже, Джош, ты не мог… — Ох, но я это сделал. Я использовал тот же карманный нож, что и ты. Безумно, на что люди могут пойти, чтобы почувствовать себя ближе к кому-то. — Мне так жаль. — Не стоит… еще я начал курить. — Это как-то эгоистично, — говорит Тайлер. — И почему же? — Ты с удовольствием вдыхаешь то, что, пусть в гораздо большей степени, убило меня. — Прекрати преувеличивать — это подавляет и вызывает головную боль. И перестань говорить о том, что ты мертв, я знаю, что это всего лишь еще одна из твоих маленьких игр разума. Я не делаю это из вредности. Это единственный способ почувствовать, что я знаю тебя вообще. — Твоя мама сегодня показала мне твой блокнот. — О, да? — Да. Еще она сказала, что никогда не знала человека по имени Тайлер. Не хочешь ли сказать мне, почему? — Я уверен, что она просто шутила, ты ее знаешь, — Тайлер говорит с удивительно нервным тоном. — Она не шутила, — ответил Джош, перебирая пальцами. — Почему она не знала, кто ты такой, Тайлер? Почему она выглядела растерянной, когда я спросил о тебе? Почему она не помнила меня? — даже когда прошло большое количество минут, Тайлер все еще не ответил. — Я знал, что ты не ответишь мне, — Джош смеется. — Это то, что ты собираешься делать? Бежать от проблем? — Вот почему ты оставил меня, Тайлер? Я был проблемой? — спрашивает Джош. — Я. Проблема? — он повышает голос. Тем не менее, ответа не было. — Отлично, — саркастически говорит Джош, поднимая руки в воздух, чтобы потом позволить им хлопнуть себя по ноге. — Я мертв, Джош. Тебе нужно отпустить… — НЕТ! НЕТ, НЕ ГОВОРИ ТАК! ТЫ НЕ МЕРТВ, И Я ОТКАЗЫВАЮСЬ КОГДА-ЛИБО ПРОЩАТЬСЯ С ТОБОЙ! ТЫ — ВСЁ, ЧТО Я ХОЧУ! ТЫ — ВСЁ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ! Джош начинает вырывать страницы из тетради Тайлера и бросать их в кучу лежащих рядом веток и палок. — Эта маленькая зажигалка нанесла такой большой вред, — говорит он, поджигая образовавшуюся кучу. — Подумать только, это именно то, что убило моего лучшего друга. — Перестань называть меня так. — Называть тебя как? — Твоим лучшим другом, я был большим, и ты это знаешь. Джош молчит, просто смотря на огонь и обнимая прижатые к груди колени. Прошли часы, и Джош все еще наблюдал за изящным движением танцев языков пламени. С тех пор он и Тайлер не разговаривали. Джош лишь предположил, что Тайлер снова ушел, и пытался не обращать на это внимания. После того, как пламя в конце концов догорело, Джош встает, смахивает грязь с ног и направляется к выходу из леса. — Томас Джейкоб Торнсби. 25 марта 1977 года — 16 ноября 2005 года. «Пока мы не встретимся снова, ты будешь навсегда в наших сердцах», — Джош читает надпись на гравированном надгробном камне, запоминает её и переходит к следующей. — Дэвид Беннет Браун. 9 апреля 1981 года — 11 сентября 1999 года. «Любящий сын, брат и друг. Мы будем любить тебя до того дня, когда мы все умрем и воссоединимся на небесах. Покойся с миром, Ангел.» — Мило, — Джош разговаривает сам с собой. — Всё это очень трогательно, но где, черт возьми, Тайлер? — спрашивает он. После долгого поиска Джош натыкается на надгробие, которое интригует его больше, чем любое другое. Все, что было написано на старом каменном блоке: «Здесь лежит наш друг, Джим.» — Это все? Довольно жутко, Джим, — говорит Джош, словно лично разговаривая с этим человеком. — Жуткий Джим, — повторяет Джош. — Мне нравится. Тишина кладбища была развеяна криками и стонами, прошедшими через тигриный оскал зубов Джоша и вырвавшимися сквозь его до мажорные губы. — Почему эти проклятые мигрени не исчезнут?! — воскликнул он, когда боль пронзила его голову. — Эта пуля должна была быть менее болезненной, боже. Джош решает, что он не может продолжать пренебрегать лекарствами. Он бы принял их раньше, если бы у него были правильные таблетки, но он взял с собой не те, что нужно, не оставив себе выбора, кроме как терпеть боль. Ему нужно было вернуться в это сине-черное здание, хоть и ненавидел мысль об этом. Ему потребовалось около часа, чтобы добраться до того места, которое он когда-то звал домом. Остановки каждые несколько минут из-за всемогущей боли в голове действительно замедляли его передвижение. После трех стуков в дверь Джош отступает назад и ждет, пока кто-то отзовется, хоть и не может ожидать ничего подобного, потому что его отец, вероятно, пьян, а мать — под кайфом. — Джош? — Привет, мама, — отвечает он, не проявляя никаких эмоций. — О, милый! Я волновалась! Я знала, что ты сможешь позаботиться о себе, куда бы ты ни пошел, но я не могла не впасть в панику, — его мать проводит его внутрь и закрывает за собой дверь. — Где папа? — Он только что ушёл. — В бар? Я так и думал. Мать Джоша стыдливо смотрит на собственные колени. — И почему ты не под наркотой на этот раз? Прежде чем она успевает ответить, Джош делает это за неё: — Ты уже собиралась закурить перед тем, как я постучал, не так ли? — Я не останусь надолго, мне просто нужно взять свои лекарства, потом пойду, — вздыхает он. — Я думала, что ты их уже взял. — Ну, я, должно быть, забрал неправильный пузырек, когда уходил из дома, потому что это… — Джош вытаскивает из кармана таблетки и читает надпись вслух. — … Сероквель*, я полагаю? Они неправильные. Мать Джоша вздыхает, точно зная, в чем дело. Такое непонимание возникало у него уже много раз. — Оставайся здесь на ночь. Мы можем пойти к твоему доктору утром, — спокойно говорит она, успокаивающе беря его за руку. — Нет, мама, ты не понимаешь. Я ненавижу это место, и мне хорошо там, где я остановился. Я пытался помочь тебе и папе избавиться от ваших вредных привычек в течение многих лет, но вы оба просто отмахнулись и проигнорировали меня. Папа стал жестоким, я никогда не мог говорить с тобой ни о чем, потому что ты всегда была на чертовом 9 небе. Мое детство было адским, Ма. На лице матери появляется взгляд разочарования, и она спрашивает: — Где ты остановился? — В лесу… — Ты шутишь, да? Что, ты сейчас в кемпинге? — Нет! Я должен уйти через минуту. Мне нужно сделать так много всего до восхода солнца! Мне нужно вырезать буквы на деревьях и попытаться восстановить домик на дереве, а затем попробовать снова найти Тайлера, потому что он не мертв, мама, он не мер…! — ДЖОШ, ПОЖАЛУЙСТА! — кричит она, прежде чем перейти на шепот. — Хотя бы сегодня… — Привет, Джош, прошло столько времени, — улыбается доктор Карсон. — Да, — прямо говорит Джош, садясь на стул напротив врача. — Как твои дела? — Мои мигрени стали намного хуже. Тени кричат ​​гораздо громче, чем раньше. У меня не было нужных таблеток со мной, поэтому я не принимал лекарства. — У тебя должны были быть Сероквель и Лоразепам. Какие взял ты? — Думаю, Лоразепам? — неуверенно спрашивает Джош. — Да, — вздыхает доктор Карсон, — и я предполагаю, что ты не принял их тогда… — Боюсь, нет. — Лоразепам помогает от тревожности и бессонницы. Ты действительно должен помнить принимать его, Джош. — А как насчет Сероквеля? Мне он не нужен. Мне просто нужны таблетки от моей мигрени, и тогда я буду в порядке. — Ну, не совсем, — объясняет доктор. — Это правильные таблетки. Я не совсем уверен, почему ты убежден, что это не так. — Нет, понимаете? — Джош слегка усмехается, удивляясь тому, что он, кажется, знает больше, чем его доктор. — Они не для меня. Не от мигрени это точно. Это как давать антидепрессанты кому-то с СДВГ**. Это не нужно. Доктор Карсон безучастно смотрит на Джоша несколько секунд, после чего говорит: — Можно спросить тебя кое-что? — Конечно. — Как Тайлер? Джош спрыгивает со своего стула, как возбужденный щенок. — ОН НЕ МЕРТВ! МОЖЕТЕ ПОВЕРИТЬ В ЭТО? МНЕ НУЖНО НАЙТИ ЕГО, И ТОГДА ВСЁ БУДЕТ ТАК ЖЕ, КАК ПРЕЖДЕ. МИГРЕНИ ЗАСТАВИЛИ МЕНЯ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ОН УМЕР, НО ЭТО НЕ ТАК, Я УВЕРЕН В ЭТОМ! ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ГДЕ-ТО В ЛЕСУ! Я ИСКАЛ УЖЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ, НО… — Джош, пожалуйста, сядь! — доктор Карсон прерывает его. — Всё это время у тебя не было мигрени… — Что? — Джош в замешательстве сдвигает брови. — Ты не принимал свои таблетки, потому что та небольшая доза, которую тебе давал лечащий врач, была недостаточно сильной. Это означает, что никакого эффекта, фактически, не было, что привело к постоянному пребыванию в замешательстве. Вот почему ты убежден, что не должен принимать Сероквель… но ты должен. И из-за того, что ты не принимал лекарство в течение нескольких месяцев, твое психическое здоровье только ухудшилось. Тайлер вернулся к тебе. Это не первый и, чёрт возьми, уверен, что не последний раз, когда я говорю тебе об этом, но… Джош, у тебя шизофрения… Тайлер не настоящий и никогда не был настоящим, помнишь?