Bangkok Sun

«Да не Сукхумвит 8, балда, а 18! Ты каким местом читаешь?!» Ханбин поморщился, убирая телефон в карман. Недалеко виднелась вывеска станции наземного метро «Нана», за его спиной многозначительно светилась надпись «Hotel», а вокруг галдели разнообразные проститутки – на любой вкус, цвет и пол, да даже два в одном, а то и три. Когда кузен пообещал сводить его в так называемый Кореа Таун, Ханбин рассчитывал на сопровождение от квартиры до этого самого – места назначения. Но с утра кузена и след простыл, так что пришлось ему самому постигать науку выживания в Бангкоке. Ханбин в городе всего неделю и до сих пор не понимает, как здесь ориентироваться. А в Бангкоке на самом-то деле есть хоть какая-то система? «Иди к станции Асок. Ты ведь сможешь пройти одну станцию без приключений?» – пискнуло сообщение в «Лайн». Чжинхван, кажется, злился. Асок – это в обратном направлении. Ханбин огляделся. Ну и где это обратное направление, знать бы ему ещё! Мимо прошли красивые тайские девицы, нарядные, длинноволосые и на высоченных каблуках. Жаль, что когда-то были парнями, а может и до сих пор. Ханбин тряхнул головой, отводя взгляд. В Бангкоке ему то и дело всякая ерунда в голову лезла. Он поскорее соскользнул со ступенек и начал протискиваться по узкой улице в предполагаемом направлении к станции Асок. Проституток было не просто много, а настоящая толпа. Чтобы пройти по улице, приходилось протискиваться по узкому коридору из тел и избегать столкновения с ещё каким-нибудь прохожим. Ночь только началась, знаменуя конец Асаха Буча – Дней Большого Будды – и начало свободы для любителей выпить и пойти развлекаться. Девушки и парни, выстроившиеся рядком вдоль улицы беззастенчиво пялились на Ханбина, а он каждый раз отводил глаза, то и дело вздрагивая, когда в сумраке дорогу ему перебегала хвостатая крыса. Он точно прибьёт Чжинхвана! Миновав основную часть толпы, Ханбин притормозил, вновь оглядываясь и пытаясь сориентироваться. Кажется, его внутренний компас окончательно сломался – окружённый со всех сторон людьми, Ханбин даже не был уверен, с какой стороны он только что пришёл. Заприметив небольшую лестницу перед массажным салоном, протиснулся к ней. Как назло, номер улицы на противоположной стороне перекрыл столб. Ханбин качнулся в сторону и тут же оказался нос к носу с каким-то парнем. Тот впился в него узкими тёмными глазами, ощупывая с ног до головы. Ханбин нахмурился и тоже присмотрелся к странному прохожему – пляжные шорты с цветочным принтом смотрелись нелепо со спортивными сандалиями и просторной баскетбольной майкой с широкими прорезями по бокам, взъерошенные волосы отросли так сильно, что скрывали половину лица, а губы уже растянулись в хищной улыбке. – Ха мач? – хрипло произнёс парень. Ханбин замер, сначала пытаясь понять непонятный английский, а поняв, охренел настолько, что простоял с открытым ртом ещё несколько секунд. – Бобби, ты с ума сошёл? – рядом с парнем появился ещё один с осветлёнными до снежной белизны волосами, обращаясь к другу на чистейшем корейском. – Ну а чё? – хмыкнул парень в ответ и важно добавил: – Всё, что случается в Бангкоке, остаётся в Бангкоке! – Иди нахрен! – отмер Ханбин и бочком попятился в сторону, не важно куда, главное подальше. Заметив впереди навесной переход, он поскорее поспешил туда. – Ой! – смутился парень с крашенными волосами, глядя, как Ханбин взбегает вверх по ступенькам. – Бобби, он, кажется, не продаётся. – Офигеть! То-то я думаю, не тайская рожа! – Бобби развёл руками и хихикнул. – Эх, как жаль! Юнхён-хён, хочешь снять себе вон ту милашку? – О боже мой! Бобби, это парень! – Юнхён прикрыл лицо ладонью. – Да блин, в темноте не видно же! Ни сейчас, ни во время. – Просто замолчи! Ханбин едва не бросился обнимать кузена, лишь завидев. Каким-то образом он промчался до станции Асок особо не глядя по сторонам. Хорошо, что не свернул ни в один из ветвистых проулков, иначе точно бы заблудился – Бангкок похож на настоящие джунгли. – Хён, блин! – возмущённо выдохнул Ханбин. – Не злись, сам виноват, – сразу же пресёк Чжинхван. Он устало обмахивался веером, ещё больше обычного походя на девчонку в длинной широкой футболке, летней шляпе и бриджах. Ханбин обожал подшучивать над старшим братом, ведь тот был настоящим милашкой – весь такой круглолицый, гладкокожий, с пухлыми аккуратными губами, крошечными ладошками и низкого роста. Но сейчас Ханбину хотелось треснуть хёна, от души так. – Меня хотел купить какой-то стрёмный кореец! – негодовал Ханбин. – Лол! – раздалось позади Чжинхвана, и Ханбин только сейчас заметил незнакомого парня. – Это Ку Чжунэ, – представил его Чжинхван. – Мой друг. – Ким Ханбин, – растерянно кивнул Ханбин. – Так ты прогулялся по аллее проституток? – широко заулыбался Чжунэ. – Да откуда ж я знал! – стушевался Ханбин, краснея. – Теперь знаешь, – равнодушно сказал Чжинхван. – Даже одну станцию по прямой не смог преодолеть нормально. – Ну ты же сам говорил, что он дурачок, – ухмыльнулся Чжунэ. Чжинхван заметно смутился, под хмурым взглядом Ханбина. – Ладно, идёмте уже. Есть хочу – не могу, – Чжинхван махнул рукой куда-то вдаль и сдвинулся с места первым. По небу прокатился первый раскат грома, крупные тёплые капли просыпались из облаков сначала застенчиво, но через минуту обрушились вниз с такой силой, что Ханбин, Чжунэ и Чжинхван не сговариваясь перешли на бег. Если не считать раннего детства, проведённого в Америке, Ханбин никогда и не был за пределами Южной Кореи, пока не решился поступить в один из университетов Тайланда. И Кореа Таун он себе толком в голове не представлял, правда, и подумать не мог, что это место окажется всего лишь закутком с корейскими ресторанчиками. Несколько этажей праздника живота, но не более, и явно не отдельный квартал с какими-либо отличительными национальными признаками. Ханбин был раздосадован. Почти все ресторанчики оказались закрыты, но Чжинхван уверенно прошёл весь первый этаж вглубь и дёрнул одну из дверей за ручку, за стеклом которой ещё многообещающе горел свет. – Не лучшее место, но сойдёт, – сказал он и исчез внутри. Ханбин и Чжунэ поспешили за ним. – Так и кто там тебя хотел купить? – спросил Чжинхван. – Сказал же, стрёмный кореец какой-то, – уныло отозвался Ханбин, засовывая себе в рот тугой салатный свёрток. – Умудрился же подцепить в другой стране корейца, – хмыкнул Чжинхван. – Старый извращенец что ли? – Не, молодой. Мой ровесник вроде. Их двое было. – Надо было соглашаться, ночка бы выдалась запоминающейся, раз целых двое, – важно добавил Чжунэ. – О боги! – Чжинхван отвесил ему подзатыльник. – Откуда столько ерунды в твоей детской голове! – Детской? – удивился Ханбин. – Чжинанни-хён, а ты купишь мне выпивку? Дни Большого Будды закончились, ура! – Ты ещё школьник. – Школьник? – Ханбин с сомнением присмотрелся к новому знакомому. Тот был выше их обоих, скуластый, с красивыми губами и выразительным носом и на ученика школы совершенно не выглядел. – Не похож, да? – расплылся в хитрой улыбке Чжунэ и заголосил, обращаясь к бойкой хозяйке: – эй, тётушка, нам три соджу! – та настороженно посмотрела на Чжинхвана. – Мне удостоверение показать? – приуныл тот. – Я на четвёртом курсе университета уже. Пока Чжунэ увлечённо разливал старшим соджу по стопкам, Ханбин, заскучав, огляделся вокруг. На первый взгляд ресторанчик был крошечный – всего несколько столов на первом этаже – но, присмотревшись, он заметил узкую лестницу, ведущую наверх. Весь первый этаж был забит голосящими и пьющими корейцами, даже не верилось, что это другая страна. Совсем рядом с их столиком двое пьянющих парней пытались развести симпатичную тайку на интересное продолжение – вроде действительно девушку. – Во время Асаха Буча нельзя продавать алкоголь, так что после полуночи все измученные сухим законом ринулись навёрстывать упущенное, – пояснил Чжинхван. – О-о, – понимающе кивнул Ханбин. Сам он был полным профаном в распитии алкоголя, но признаваться в этом не хотел. – Нет, мне всё-таки интересно, – заговорил Чжунэ. – Какая у тебя цена, Ханбин? – Ханбин-хён, – поправил Чжинхван, а потом переварил вопрос. – Я тебя выпорю. – Да, пожалуйста, – разрешил Чжунэ и тут же покатился со смеху. Чжинхван не смог сдержать улыбки в ответ. Ханбин, подтянувший к губам вторую стопку, внимательно посмотрел на веселящихся парней. Что-то в них стало более интересным в одно мгновение. Неуловимое, но не эфемерное. Ханбин забросил алкоголь в рот, решив, что ему просто показалось и все события наслоились ощущениями одно на другое. – Блин, пошлите в клуб, он тут недалеко! – проныл Чжунэ. – Ещё детское время! – Вот тем более тебе пора спать, – остудил его Чжинхван. – Но сначала помоги мне донести этого дурака до кровати! – Какой-то твой кузен слабак. Сам тащи его. – Это ты заказал три бутылки соджу! – Йо-хо-хо, всего три бутылки соджу и уже один труп, – хохотнул румяный от выпивки Чжунэ, но принял из рук Чжинхвана обмякшего Ханбина. Чжинхван, только освободившись от ноши, уже договаривался с водителем, успевшим первым притормозить, едва завидев вставшую у обочины троицу. – Но завтра пойдём в клуб! – потребовал Чжунэ, помогая уложить крепко уснувшего по дороге Ханбина в постель. – Вот пристал! – беззлобно ругнулся Чжинхван. – Так и быть. – Отлично, – ухмыльнулся Чжунэ, подставляя губы под лёгкий прощальный поцелуй. – Только ты ему сразу не говори в какой, хочу повеселиться. – Козёл ты, – покачал головой Чжинхван. *** Ханбин забыл. Чёрт возьми, Будда, как же жарко окунаться из прохлады квартиры в июль. Ханбин вдохнул уличного воздуха и задохнулся. И ведь всё время умудрялся забывать, что мир внутри здания с кондиционером и мир снаружи – абсолютные противоположности одного целого. Тяжёлый от влаги жар окутал со всех сторон, и хотя солнце уже ушло за горизонт, легче от этого не стало. – Нам обязательно куда-то идти? – устало спросил он. Головой его так и тянуло к земле, хоть он и спал до полудня, по ощущениям словно не спал вовсе. – Ты что, не хочешь ощутить весь вкус молодости? – усмехнулся Чжинхван. – Хочу, – совсем поник Ханбин. – И мороженое. – Куплю тебе в клубе мороженое, – серьёзным голосом пообещал Чжинхван, но улыбающиеся уголки глаз его скомпрометировали. – На чём поедем? Предлагаю байки, так быстрее. Ханбин с сомнением посмотрел в сторону припарковавшихся таксистов на мотобайках и едва успел увернуться от ещё одного, расслабленно прокатившегося по пешеходной части улицы. – Я пока ещё хочу пожить, – вынес он вердикт. Погружающийся в ночь Бангкок жил не менее полноценно, чем и покрытый солнцем. Ханбин с любопытством прилип к окну такси, разглядывая бесконечные лианы из навесных переходов, уходящих ввысь развилок Хай Вэя, бетонных туннелей наземного метро. Всё было таким одинаковым повсюду, что он бы точно никогда не выбрался из этого лабиринта, окажись в городе один. Кондиционер в клубе работал на полную, Ханбин больше не переживал и не хотел домой. В джинсах и футболке снова можно было существовать, вокруг толкался разношёрстный народ, музыка подбивала двигаться в такт, а любопытство разжигало внутренний восторг. Чжинхван провёл его к барной стойке, где их уже ждал Чжунэ. – Один стакан пива для него, – быстро проговорил Чжинхван бармену и кивнул на Ханбина. – Чего это? – опешил тот. – Лень тащить мёртвое тело на пятый этаж. Ханбин поджал губы, но стакан взял. Чжунэ откровенно веселился с обоих хёнов. – Погодите-ка, – сообразил Ханбин на половине стакана. – А как Чжунэ сюда пустили? – В Тайланде я уже совершеннолетний, – хитро подмигнул тот в ответ. – Ясно, – Ханбин снова присосался к стакану, бессмысленно елозя глазами по танцполу. – Хочешь попробовать крутой коктейль? – вдруг предложил Чжунэ, когда Чжинхван отлучился в туалет. – Нет, – вздохнул Ханбин. – Ты ведь видел, у меня с выпивкой нелады. – Он слабый, не ссы. Изюминка клуба, так что нельзя не попробовать. Чжунэ его сделал, едва Ханбин задумчиво замолчал, поставив пустой стакан на стойку. Через мгновение ему в руки услужливо впихнули длинный узкий бокал, отсвечивающий иссиня-голубым, в неоновой темноте клуба. – Почему он такого цвета? – засомневался Ханбин. – А ты что, не видел в Тайланде синего чая? – отмахнулся Чжунэ. – Серьёзно? – Серьёзно. Ханбин осторожно обхватил губами трубочку, обмотанную фруктовой спиралью. Привкус алкоголя был, но едва ощутимый, вкус освежал и был такой необычный, что хотелось пить и пить. Ханбин сам не заметил, как опустошил стакан в одно мгновение. – О боги! – Чжинхван вынырнул из толпы к ним и опознал коктейль. – Чжунэ, скотина ты такая! – А что не так? – спросил Ханбин, но ответ Чжинхвана поглотил звук счастливого гогота Ку Чжунэ, а следом и почему-то ставшая неожиданно громче музыка. Ханбина немного шатнуло в сторону. – Музыка огонь! Почему я только сейчас заметил это?! – радостно заулыбался он. – Потому что ты только что опьянел, дурак, – вздохнул Чжинхван и заказал себе такой же коктейль. – А-а, понятно, – согласился Ханбин. – Пойдёмте танцевать? – Ну пошли, господи, – Чжинхван схватил свой коктейль и смело шагнул в толпу, Чжунэ подхватил Ханбина и потащил следом. Они выбрали наиболее свободный кусок пола внутри клуба. Несмотря на понедельник, клуб просто ломился от посетителей. Синяя и зелёная подсветки скакали по головам людей, стенам, балкончикам, потолку, белая одежда горела потусторонним светом, музыка гипнотизировала, и всё это вместе сводило с ума. – Блин, я тут подумал, – закричал Ханбин, подавшись вперёд к Чжинхвану и Чжунэ. Он не знал сколько они уже внутри, ноги гудели, поясница ныла, хотелось пить и передохнуть, но в то же время не хотелось останавливаться. – Сегодня какие-то скидки для парней? – Ты о чём? – прокричал в ответ Чжинхван. – Блять! – захохотал Чжунэ. – Ну одни мужики вокруг, серьёзно, вы оглянитесь. – Ханбин-а, ты сам оглянись, балда! – покачал головой Чжинхван. – Да-да, оглянись, – ухмыльнулся Чжунэ и неожиданно обнял Чжинхвана за плечи. – Э? – Ханбин замер, недоверчиво посмотрев на руки Чжунэ на плечах кузена и медленно начал разглядывать посетителей. – Ну пиздец, – подытожил он через несколько минут. – Если что, бар вон в той стороне, – указал Чжунэ. – Думаю, тебе нужен второй стакан пива. – Да, пожалуй, – попятился Ханбин. – Только, пожалуйста, не потеряйся! – закричал ему вслед Чжинхван. – Чжунэ, ты не мог ему как-то нормальнее сообщить, раз уж чесалось в одном месте? – прошипел Чжинхван в ухо парню. – Но так веселее же! – заулыбался тот. Голубой коктейль из Ханбина ещё не выветрился, так что второй стакан пива ему не так уж был нужен, если только охладить себя изнутри, но Чжунэ, кажется, его таким способом попросил свалить ненадолго. Не то чтобы Ханбин был против чего-то такого в жизни своего кузена, но новость всё равно оказалась неожиданной. Тем более, зачем его-то притащили в клуб?! Теперь Ханбину стало не по себе, когда, оставшись один посреди развесёлой толпы, он вдруг заметил заинтересованные улыбки, то и дело возникающие перед глазами, пока он пробирался к бару. – Одно пиво, – пробубнил Ханбин бармену и опустил голову на стойку. – Ему пиво, – раздалось рядом на ломаном английском. – Эй, парень, тут корейский не знают, если хочешь выпить, вспоминай уроки английского. Хриплые нотки в голосе говорившего звучали подозрительно знакомо, Ханбин мгновенно задрал голову. Так и есть – вчерашний покупатель радостно скалился ему в разноцветном сумраке клуба. – Привет, что ли, – сказал он. В глазах у Ханбина слегка двоилось и вместо одного, он видел почти близнецов в просторных майках, тёмных бейсболках и рваных джинсах. С минуту он молчал, обдумывая интересную мысль о процентной вероятности встречи своих сограждан в другой стране, ещё и в течение одних суток дважды, да к тому же оба раза не в самых приличных местах. Мысль оказалась настолько забавной, что Ханбин расхохотался, потом опомнился, сомкнул губы, с трудом совладал с лицом, даже хрюкнул от натуги, сунул официанту кредитку и поскорее хлебнул пива. – Ладно тебе, уж извини за вчерашнее, с кем не бывает, – усмехнулся парень, усаживаясь на высокий табурет рядом. – Мне тоже пиво, – добавил на английском для официанта. – Со мной не бывает, – буркнул Ханбин, надеясь, что его поалевших щёк не заметно в разноцветье клуба. – Ты странный какой-то. Шатался среди проституток и чего-то ещё злишься. – Я не шатался, – возмутился Ханбин. – Заблудился немного. – Очень удачно заблудился, – хохотнул парень. – Сегодня тоже заблудился? Надо было не сворачивать с Сукхумвит Роад, там есть отличные пабы. Для натуралов. – Да блин, – ещё больше покраснел Ханбин. – Друзья надо мной подшутили, я не виноват. – Мне уже нравятся твои друзья, сдаётся, что они отличные пацаны! – Они редкостные засранцы. Ханбин допил своё пиво, сполз с табурета, прищурился, подыскивая направление, и намерился по-тихому свалить, но его за запястье ухватила чужая прохладная ладонь. – Эй, ты куда? – удивлённо спросил парень. – Туда, – растерянно ответил Ханбин, тыча в толпу. – Ну пойдём, – решил за обоих этот чудак, спрыгнул с табурета и потянул Ханбина в гущу танцующей толпы. Он болтался позади парня, как воздушный змей на ветру, то и дело врезаясь в кого-то на танцполе. Правда, иногда Ханбин очень старательно уворачивался – некоторые из посетителей уже сняли футболки, а натыкаться на чужие полуобнажённые тела ему совсем не хотелось. – Ты хоть танцевать то умеешь? – закричал Ханбин. – Конечно, ща покажу! Парень остановился посреди толпы, замер, прислушиваясь, и, поймав ритм, начал двигаться. У Ханбина чуть всё выпитое пиво носом обратно не полезло, он расхохотался так громко, что рядом стоящие посетители клуба стали оборачиваться. – Что это за танец такой? – смеялся Ханбин, присев на корточки. Геи по соседству, поняв, что это всего лишь два чудных и пьяных иностранца, снисходительно улыбались и отворачивались. – Танец настоящих братанов, конечно же. Хочешь, научу? – Нет, не надо, – Ханбин кое-как поднялся на ноги, голубой коктейль не отпускал, как и не отпускал внезапно появившийся интерес к странному парню. Сначала, на самом-то деле, Ханбин хотел поскорее от него сбежать, рядом находиться очень смущало из-за несуразности случившегося прошлой ночью, но теперь ему думалось, что новый знакомый очень забавный. Он замахал руками, когда парень призывно поманил его рукой, и в тот же момент ещё одна несносная мысль настойчиво толкнула Ханбина вперёд. – Хотя, давай, я готов! – весело крикнул он и быстро пристроился сбоку. – Значит так, – скомандовал тот. – Повторяй! Ханбин скосил глаза вбок и принялся повторять. Руки вперёд – бёдра в противоположную сторону, бёдра вперёд – руки в другую строну, и, главное, быстро-быстро. Ханбин старался как мог, но это было настолько уморительно, что он просто дёргался как попало и хохотал. Сколько это продолжалось, Ханбин не представлял, но даже когда танец для настоящих братанов выжал из него все силы, он то и дело обнаруживал себя неугомонно хохочущим над своим вчерашним покупателем или же беснующимся с ним же, едва начинался какой-либо знакомый трек. На них то и дело посматривали из толпы, и в конце концов этот парень снова схватил Ханбина за руку и потянул в сторону бара. – Эй, крутой же трек был, – возмутился Ханбин. – Да, но только на нас уже продолжительное время очень внимательно поглядывали какие-то невтемачные лбы, – хохотнул парень. – Здесь очень любят таких как ты, особенно стареющие белые мудилы. – Таких как я? – не понял Ханбин, но не получил ответа. – Честно говоря, я сюда с друзьями пришёл, но без понятия, где их носит, – вдруг сказал парень. – А твои где? – Не знаю, кажется, я их потерял, – улыбнулся Ханбин. – Вот и отлично! – С чего бы? – Значит, мы можем спокойно развлекаться без них, – прошептал он Ханбину на ухо. Ханбин вздрогнул и отстранился. – О чём это ты подумал? – заулыбался парень. – Я предлагаю свалить отсюда, пока тебя втихаря кто-нибудь не зажал в туалете. – Ни о чём, – пробормотал Ханбин. – Совершенно ни о чём. – Ну да, ну да, – покивал парень. – И куда мы пойдём? – Тут недалеко отличное местечко. Ты идёшь? – и Ханбин, неожиданно для самого себя, согласно кивнул. Из прохлады клуба они вновь оказались в духоте города. Ночь или день, в Бангкоке это не имело значения. Ханбин задёргал свою футболку за ворот, тяжело вдыхая воздух. Опьянение окатило новой волной. Парень подвёл его к простенькому байку, каких миллионы ежедневно бороздят улицы города, и гостеприимно похлопал по сиденью. – Прыгай! – Эй, ты же пил сегодня, – вспомнил Ханбин. – Один стакан пива – вообще фигня, – ухмыльнулся тот. Водил он также безумно, как и танцевал, хотя до уровня тайских парней определённо ещё не дотягивал. Ханбин жался к нему, крепко держа за талию, постоянно вскрикивая от смеси страха и восторга. – Эй, – закричал Ханбин ему прямо в ухо, – кстати, как тебя зовут? – Ким Бобби! – Странное имя! – Ты сам-то кто? – Ханбин. – А полностью? – Обойдёшься, – рассмеялся Ханбин. – За дорогой следи, эй! – на мгновение он даже закрыл глаза, потому что его новый приятель Ким Бобби промчался аккурат между двумя едущими такси. – Ты псих! – Да не, это же Бангкок! Хотя ты в чём-то прав, здесь все сходят с ума рано или поздно, – и он захохотал, запрокинув голову. Ханбин прижался к нему так близко, что его губы мазнули Бобби по волосам. – Я от тебя точно сойду с ума, придурок! – заверещал Ханбин, когда байк влетел на пешеходную улицу, ловко лавируя между прохожими и снова вылетел на проезжую часть через несколько метров. – Это было бы очень здорово! Я совсем не против! – заголосил в ответ Бобби. Они припарковались около входа в парк. Люмпини носил звание оазиса Бангкока – место покоя и умиротворения среди бешеного ритма мегаполиса. Несколько небольших озёр раскинулось в самом сердце парка, спрятавшись за аккуратно высаженными деревьями, кустарниками, пальмами. Парк был погружен в относительный сумрак, приглушённого света фонарей хватало ровно на то, чтобы освещать основные пешеходные дорожки и отличать землю от кромки воды. После долгого блуждания Бобби привёл Ханбина на узкий деревянный помост – самый дальний, где не качались на глади озера забавные маленькие лодочки в виде лебедей, и закурил, пока Ханбин, сев поближе к воде, наслаждался долгожданной прохладой. – Берегись варанов, они тут местная мафия, – сказал Бобби и лукаво хихикнул. После шума никогда не спящего города, гула машин и байков, грохота музыки, здесь, в окутанном тишиной и мраком уголке природы, хриплый голос Бобби звучал по-особенному проникновенно. Ханбин почувствовал, как по спине пронеслась волна мурашек, и растянул губы в глупой улыбке. – Погоди, что? Вараны? – дошло до него. В следующее же мгновение на помост выползло что-то большое и тёмное. – Блять! – Ханбин подскочил и, попятившись, врезался спиной в Бобби. – Не бойся, не нападут… Наверное, – хохотнул тот куда-то Ханбину в затылок и крепко сжал за плечи. Сигарета плюхнулась в воду, тихо зашипев. Ханбин почувствовал, как его аккуратно развернули, а к губам прикоснулись чужие. Бангкок окончательно замолчал и исчез, границы Люмпини отрезали остальной город от себя, заглушив и затопив, чтобы два случайных человека остались единственными во всём огромном мире. Чтобы несколько минут ничего более не существовало – ни почему, ни зачем, ни для чего. Никаких вопросов, никаких ответов. Бобби не был напористым, но Ханбин обмяк, растерявшись, и не сопротивлялся, лишь следуя тому, что чужой язык просил, чего хотели чужие губы. Несколько минут, пока гуляющий мимо варан не проворчал какое-то ругательство в паре сантиметров от ног Ханбина. Ханбин вскрикнул, отпрыгнул, поскользнулся и едва не грохнулся в тёмное озеро. Бобби, чертыхнувшись, послал варана куда-то далеко. – Чёртова животина, спасибо блять! – в сердцах отсалютовал ящерице Бобби, разворачиваясь к Ханбину. – Бобби, ты идиот! – крикнул ему Ханбин. – Я хранил свой первый поцелуй для какой-нибудь клёвой девчонки! – Чо правда первый? – Бобби смущённо улыбнулся. – Тогда считай, что тебе повезло, ведь я невероятно клёвый да ещё и красавчик, – он тряхнул копной густых волос и попытался изобразить какую-то крутую позу. – Иди нахер! – выругался Ханбин. – Я сваливаю. – Извини, не люблю на хер, – рассмеялся Бобби. Ханбин с хмурым лицом пронёсся мимо, выскочил на прогулочную дорожку, дёрнулся в одну сторону, потом вернулся и пошёл в другую, но и она ему не понравилась. – Ну и куда мне идти? – закричал он со своего места Бобби, тот, едва сдерживая смех, показал направление. – Спасибо, блять! – Ханбин-а! Бобби поджидал его у выхода. – Ты как тут оказался? – проворчал Ханбин. – Короткий путь мне ведом, – Бобби виновато улыбнулся. – Я тебя отвезу. – На метро прокачусь, – мгновенно отказал Ханбин. – Тоже мне мастер Йода! – Закрыто уже. – Такси возьму. – Ну вот чего ты злишься? – Бобби подхватил его под локоть и развернул к себе лицом. – Сам подумай, был ли ты против и было ли тебе противно. – Я… – опешил Ханбин и отвёл глаза. – Я не по мальчикам. – Вроде… – добавил он уже тише, отчего Бобби счастливо осклабился, оголяя свои неровные зубы. – Дашь мне свой номер телефона? – Вот ещё удумал чего! – попятился Ханбин. – Хочу покатать тебя на своём байке, – Бобби покрепче сжал локоть. – Так что дай мне свой номер, по-хорошему прошу. – Ну ты просто… – опешил Ханбин. – …Редкостный засранец, – согласился Бобби, залезая рукой в карман джинсов Ханбина и вытягивая оттуда смартфон в смешном чехле. Бобби подвёз Ханбина прямиком к дому Чжинхвана, отказываясь высаживать где-то посреди улицы или у ближайшей станции. На самом-то деле Ханбин подумывал зайти в какой-нибудь магазинчик поблизости – «Севен Элевен» или «Фэмили Маркет», – разницы не имело. Ему хотелось пить и есть, но Бобби и слушать не стал, а это походило уже на какое-то сталкерство. Ханбину не очень-то хотелось показывать место, где он, хоть и временно, живёт. – Я тебе напишу, только попробуй не ответить! – пригрозил Бобби напоследок и кинул байк обратно в поток машин, тук-туков и других мотобайков. – Вот мрак, – прошептал Ханбин. В квартире его поджидали взвинченный Чжинхван и явно недовольный возвращением Ханбина Чжунэ, потому что его сразу же выставили за дверь. Ханбин не знал, как объяснить своё отсутствие и незамеченные звонки и сообщения. Про Ким Бобби рассказывать совсем не хотелось. – Ты это серьёзно? – с подозрением переспросил Чжинхван. – Завис на всю ночь с какими-то случайными корейцами, с которыми познакомился, пока пил пиво? – Типа того, – затравленно кивнул Ханбин. – Просто потусили, потанцевали, потом поймал такси и доехал сюда. – Ханбин-а, – в голосе Чжинхвана зазвенели стальные нотки, – затусил с незнакомыми парнями из клуба?! – Именно, а что не так? – Это был гей-клуб, дубина ты! – А… Ну да, – опомнился Ханбин. – Они к тебе приставали? – не унимался Чжинхван. – Нет, – Ханбин стремительно замахал руками. – С чего вообще кому-то ко мне приставать, я же парень. – Потому что это гей-клуб! – Э… Точно, – Ханбин совсем сник, забившись в угол кровати. Когда кузен в гневе – это уже не шутки. – И потому что к тебе там любой не прочь был бы пристать. – Сам меня туда привёл, – возмутился Ханбин, прикрываясь подушкой. – Я же не думал, что ты умудришься пропасть в четырёх стенах! Мы там всё обыскали, а тебя как будто похитили! Я чуть с ума не сошёл! – Не, я там был, – соврал Ханбин. – Забыл про вас чуток… По пьяни. Извини. – Да ну тебя, – отмахнулся Чжинхван. – Ложись спать. – Чжинан-и, – тихо позвал Ханбин, – я есть хочу. – Господи, – устало выдохнул тот и полез в холодильник. *** Бобби написал ему где-то по центру дня. Ханбин был не в состоянии определить время, он только что проснулся от звука сообщения. Чжинхвана нигде не было, Чжунэ тем более. – Что удумал? – проворчал Ханбин, сбегая по ступенькам. Бобби хитро ухмыльнулся, уже привычно похлопывая по сидению байка. – Садись, покатаю. Ханбин хотел бы об этом подумать как следует, но ему совершенно точно некогда – он уже влез на байк позади Бобби и смущенно прижался к его спине. От Бобби пахло пыльной дорогой и нагретой солнцем кожей. Определённо то, что Ханбин сейчас испытывал, было неловкостью высшего уровня и безразмерным любопытством. Они сорвались с места и все мысли разнеслись кто куда. Ханбин закрыл глаза и подставил лицо ветру. Но в этом адском городе невозможно даже помыслить о том, чтобы расслабиться во время движения – пока ты пешеход, тебя хотят убить водители, потому что им не важно, где ехать, а пока ты водитель, ты должен постараться, чтобы выжить в дорожном апокалипсисе и никого не убить. Здесь не существует правил вождения. Бангкок – это американские горки. Открыв глаза, Ханбин всё равно постоянно жмурился из-за безумных выходок Бобби. Они неслись мимо деревьев, петляли среди машин, тук-туков и других мотобайков, а над их головами извивались бетонные коридоры-ветви, по которым громыхали электрички. Новые чистенькие жилые комплексы смешались с одряхлевшими домишками, их разбавляли бесконечные торговые центры, гостиницы, кафе и спа-салоны. Бангкок – один сплошной контраст. – Как-нибудь прокачу тебя на тук-туке, – рассмеялся Бобби, паркуясь на кишащей людьми улице. – Или на лодке. Хочешь, хоть сейчас?! – А мы где? – Ханбин не спешил слезать с байка. За пышными кронами низких деревьевцев виднелись яркие крыши. Скорее всего, какой-то храмовый комплекс. – Решил устроить культурный забег? – Не-а, – отмахнулся Бобби. – Нафиг. Но если тебя интересует всякое старьё, тьма-тьмущая статуй Будды и прочее, то можем и заглянуть куда-нибудь. – Не сегодня,– Ханбин определённо не готов к культурному просвещению после ночи в гей-клубе и потери своего первого поцелуя. Хотя наверняка у буддистов бы нашлись слова утешения для его маленькой трагедии. – Так всё же, где мы? – Около реки Чао Прайя. На другом берегу храм Ват Арун, а вон там – за деревьями – Королевский Дворец, где-то рядом ещё один храм Ват Пра, музей и прочее. Есть хочешь? – Скоро упаду замертво от голода, – честно признался Ханбин. – Я так и подумал, как твою несчастную рожу увидел, – хохотнул Бобби. – Чем тебя не устраивает моя рожа? – нахмурился Ханбин. С пустым желудком его хорошее настроение близилось к нулю. – Твоя рожа меня устраивает абсолютно всем, – заулыбался Бобби. – Особенно губы, – Ханбин мгновенно покраснел и отвернулся. – Собственно, вот чтобы покушать мы сюда и приехали. Жмурясь от удовольствия, Ханбин уплетал свежее манго, нарезанное на тонкие кусочки. Бобби нёс кокосовый орех, зачёрпывая изнутри подтаявшее мороженное ложкой. Они шли по торговой улочке, такой же узкой, как и большинство улиц Бангкока. Здесь было полно торговцев и туристов, со всех сторон зазывали водители такси и тук-туков. В нос на каждом шагу заползали разномастные запахи уличной еды, и если бы Ханбин уже не наелся обжаренных на гриле мяса и овощей, изошёл бы слюной. – Хочешь попробовать настоящую кокосовую стружку? – Бобби протянул Ханбину свой кокос. – Хочу, – с любопытством отозвался тот и подцепил палочкой от манго нечто почти прозрачное с лёгким молочным оттенком. – Похоже на слизняка, гадость какая, – скривился Ханбин. – Ты слизняков пробовал? – поинтересовался Бобби. – Не-а, но ощущается именно так! Бобби захохотал в голос и его лицо сморщилось. – У самого-то рожа! – прыснул Ханбин. – Ты похож на столетнего старика. – Отстань, – оскалился Бобби.– Только глянь на свой огромный нос, – и он ухватил Ханбина за него. – Эй! – тот шлёпнул Бобби по шаловливой руке. – Мой нос – это достояние Южной Кореи! – Да уж… Ты сам весь целиком национальное сокровище, – Бобби искренне улыбнулся, беззастенчиво заглядывая Ханбину в глаза. Ханбин сомкнул губы и смущённо отвёл глаза. – Ты предлагал покататься на лодке, – пробубнил он. – Тогда пойдём, тут недалеко, – Бобби махнул рукой вперёд. – Ага, – отозвался Ханбин. – Только ещё манго купим. –Так любишь манго? – Бобби притормозил возле тележки с фруктами и попросил у улыбчивой женщины один пакетик с нарезанным фруктом. – Нет, но сегодня да. – Ты странненький, – снова захохотал Бобби. Они запрыгнули в покачивающийся речной трамвай и устроились в самом конце на пластиковых стульчиках. Кроме них пассажиров почти не было. Вечерело, прилежные туристы уже всё осмотрели и успели покататься на лодках вдоволь. Трамвайчик медленно полз по реке, чьи воды имели мутный светло-коричневый цвет. Воздух по-прежнему был горячий и удушливый, несмотря на затянувший небо закат и близость воды. Ханбин старательно отворачивался от Бобби, жуя своё манго кусок за куском. Размеренное покачивание трамвайчика умиротворяло, и возникшая вокруг тишина словно умоляла не произносить больше ни слова. Здесь, сейчас весь мир просто должен немного помолчать. Вероятно, тогда наконец-то свершится небольшое чудо. Бобби поцеловал Ханбина. В измазанные соком манго губы, прикрыв их лица своей кепкой. Последний кусочек фрукта сорвался с палочки и шлёпнулся на палубу. Никто ничего не заметил. Только Ханбин растерянно посмотрел на нашкодившего Бобби. Тот, как назло, улыбался так радостно, что всё желание выругать его осело где-то на задворках. – Я больше с тобой никуда не поеду! – тихо пообещал ему Ханбин. Но на байк всё же сел и позволил увезти себя обратно в безумие городского хаоса. Его голова пухла от метущихся мыслей. Ханбин потерял свой второй поцелуй снова на губах Бобби. В небе загромыхало. *** Следующие несколько дней Ханбин умудрялся вновь и вновь нарушать собственное обещание. Бобби без устали катал его по всему Бангкоку, а Ханбин больше не боялся сумасшествия их путей. Он с восторгом замирал на поворотах и кричал напуганным иностранцам извинения на английском. А ещё, как настоящий дурачок, смеялся над нелепыми выходками Бобби. Особенно над новой причёской. У Ханбина даже слёзы из глаз полились, когда он впервые увидел тонкие косички, нелепо подпрыгивающие на голове всегда слишком энергичного Бобби. Только было немного странно, что Бобби больше не целовал. *** Чжинхван с подозрением косился на Ханбина каждый раз, когда тот возвращался с очередной отлучки. Ханбин увиливал от ответов, как мог. У него получалось отвратительно и Чжинхван не верил ни единому слову, но отчего-то всё же не решался надавить на кузена сильнее. Чжунэ был менее деликатным, он спрашивал обо всём напрямую и на правах младшего неизменно посылался в дали. Ему удалось вытребовать лишь кофе в подарок. На удивление в Старбаксе этим вечером было пустынно, так что им достался лучший столик возле огромного окна. Чжунэ и Ханбин выбрали себе по фраппучино, а Чжинхван заказал латте на соевом молоке и к нему сироп со вкусом печенья. Вскоре Ханбин пожалел о своём выборе. Ледяной напиток и активно работающий кондиционер – не лучшее сочетание. Чжинхван перестал злиться, едва заметив совсем озябшего Ханбина. Он вывел их обратно на улицу, поймал такси и отвёз на набережную Чао Прая. – Я знаю тут отличное местечко, – сообщил он. – Пошлите, угощу вас вкусненьким. – Нет уж, пусть платит Ханбин. Он нам задолжал, – заявил Чжунэ. – Чего это я тебе задолжал? – возмутился Ханбин. – Не мне, а нам! – поправил его Чжунэ. – И за что это?! Они препирались всю дорогу до ресторана, и пока рассаживались за столиком, да и в ожидании заказа тоже. От спора их не смог отвлечь ни прекрасный вид с террасы ресторана «Ким Лом Чом Сапан» на реку и королевский мост Рама 8, ни бессмысленность самого спора. – Заткнитесь оба! – не выдержал Чжинхван. – Разве я не прав?! – воскликнули одновременно Чжунэ и Ханбин. – Балбесы, – вздохнул Чжинхван. Еда оказалась настолько восхитительной, что на время наступило негласное перемирие. Ханбин с сожалением проглотил последний кусок и откинулся на спинку деревянной скамьи. Их столик находился около перил открытой террасы, под которой простирались тёмные воды реки, совсем рядом переливался огнями огромный мост и не спал ночной город на другом берегу. Мимо время от времени проплывали лодки и паромы. Пахло речной водой, горячую влажную кожу приятно щекотал лёгкий ветерок, а тёплый вечерний воздух усыплял. Ханбин вдруг почувствовал себя таким уставшим, каким никогда не чувствовал. Голова гудела. Чжинхван и Чжунэ сидели рядом друг с другом, напротив него. Ханбин не видел, но точно знал, что они держатся за руки. Он пропустил момент, когда Чжунэ озвучил какую-то шутку, над которой теперь тихо смеялся Чжинхван. Ханбин был таким лишним здесь и сейчас, что ему стало не по себе. Когда двое так смотрят друг на друга, когда на их губах гуляют такие полуулыбки, когда пальцы двух рук переплетаются в тени – никто не должен становиться свидетелем столь огромного счастья. Ведь оно так невыносимо. Ханбин с удивлением посмотрел на свою руку – вся его кожа покрылась мурашками. Внутри на миг сжалось нутро, тяжко провыло и снова улеглось. – Я, наверное, тебе мешаю, – тихо заговорил Ханбин, уже улёгшись в кровать. С тех пор, как он приехал, Чжинхван ютился на полу. Вот и сейчас он вновь раскатывал футон среди разбросанной одежды. – Ты о чём? – удивился Чжинхван. – Тебе каждый раз приходится отправлять Чжунэ домой… – глядя в потолок, сказал Ханбин. – Я скоро перееду в общежитие, так что… – Что за глупости завелись в твоей дурной голове, – оборвал его Чжинхван. – Просто подумал. – Когда-нибудь ты научишься делать это правильно, – отмахнулся Чжинхван, гася свет и забираясь под одеяло. – Чжинанни, ты уснул? – спросил в темноте Ханбин. – Почти, – вяло пробормотал тот. – А как у вас началось это всё? – шёпотом спросил Ханбин. – Ну так… Случайно. – Не понятно, – вздохнул Ханбин. – Никогда об этом не думал и не пытался облечь мысли в слова, – заговорил Чжинхван. – Мы просто вляпались друг в друга. Вот и вся правда. Чжинхван замолчал, Ханбин тоже. За окном разразилась страшная гроза, яркие молнии вспыхивали и гасли в одно мгновение, а за ними по пятам гнался громогласный грохот. *** Всю ночь Ханбин боролся с неугомонным шёпотом в себе. Внутри его головы папье-маше уже нестерпимо давило на стенки. День за днём мысли промачивались в клее, накладывались одна на другую и теперь угрожали всему существу Ханбина своим размером. Этот шар не перекатывался внутри – он заполнил собой всё пространство, и если присмотреться, то угадывались знакомые очертания. Ханбину так хотелось перестать думать. Обо всём, ни о чём, об одном и том же – о нём. Ханбин мог бы поклясться, что обижен и раздосадован, потому что Бобби вдруг прекратил свои подкаты, нелепые комплименты и внезапные поцелуи. Такие захватывающие, чёрт бы их побрал! И теперь Ханбин словно застрял, упёрся в тупик и не знал, что ему думать, что чувствовать, что делать. С утра он проснулся будто бы не в духе. Ему не хотелось вставать, умываться, одеваться и даже есть. Ханбин кое-как поднял себя на ноги и засунул под душ, а потом просидел на кровати в одних трусах почти час, таращась на гудящую машинами улицу за окном, пока его не отругал Чжинхван. Нет ничего проще – схватить простуду под кондиционером. – Я, наверное, уже заболел, – безразлично отозвался Ханбин. Его лба коснулась маленькая ладошка. – Температуры нет, – констатировал Чжинхван. – Ты хорошо спал? – Отвратительно. – Хочешь кофе? – Очень. Рядом с домом, где снимал квартиру Чжинхван, располагалось неплохое кафе. Там были низкие цены и съедобная еда. Ну а кофе в Бангкоке везде так себе. В сетевых магазинчиках тем более ничего не сыскать, зато богатый выбор кофе для похудения и жуткой ерунды «3 в 1». Что-то неплохое можно было найти в Старбаксе, только до ближайшего идти не меньше десяти минут. При таком пекле Ханбин отказался от этой идеи сразу же. И если выбирать между отвратительным кофе в True и здешним небрендовым, то выбор был очевиден. – В последнее время ты сам не свой, – осторожно заговорил Чжинхван и заботливо поправил разлохматившуюся чёлку Ханбина. Они сидели за столиком у окна, на котором уже дымились и приятно пахли две большие кружки с кофе. Затрак им ещё не принесли, хотя по времени в пору было обедать. Ханбин вздрогнул, отрывая глаза от жизни за окном, и покорно опустил голову, позволяя Чжинхвану перебирать непослушные прядки. – Я тут подумал, хён, – тихо отозвался Ханбин. – Моя жизнь начала меняться. – На то она и жизнь, – философски заметил Чжинхван. – Она меняется так быстро, мне кажется, я не справлюсь, – добавил Ханбин, обнимая ладонями свою кружку. Горячий кофе совершенно не хотелось пить. – Вот ведь балбес, – рассмеялся Чжинхван. – Ты справишься! Ты всегда справляешься. Раньше мне тебя всегда ставили в пример, а я ведь старше. – Извини, хён, – впервые за утро улыбнулся Ханбин и потянулся за телефоном, мигнувшим сообщением. – Думаю, нам пора начинать готовить тебя к университету. Сходим сегодня в «Centre World», посмотрим вещи для униформы и всякую письменную ерунду. Сейчас отличные скидки на распродажах. – Извини, хён, сегодня не получится, – смущённо сказал Ханбин, не отрывая глаз от экрана телефона. – У меня уже есть планы. – А меня в твоих планах, случаем, нет? – Нет, – пробормотал Ханбин, опуская голову. – Понятно. – Зато у тебя будет больше времени побыть наедине с Чжунэ, – намекнул Ханбин, спешно поднимаясь с места. – Что?! – воскликнул Чжинхван. – Ты прямо сейчас уходишь? Поешь хотя бы! Но Ханбин виновато заулыбался и бросился к дверям. – Знаешь, я просто уверен, что Ханбин в кого-то влюбился, – сообщил Чжинхван, едва Чжунэ сел на стул. Чжинхван свой завтрак уже съел, а оставшаяся порция Ханбина теперь по праву принадлежала Чжунэ, который тут же засунул в рот полную ложку риса. – Вот и хорошо, – отозвался Чжунэ с набитым ртом. – Меньше нам мешать будет. – Он нам не мешает, – не согласился Чжинхван. – Ещё как мешает! – Просто заткнись и жуй, бестолочь, – вздохнул Чжинхван. – Так, значит, Ханбина сейчас дома нет?! – ухмыльнулся Чжунэ. *** Бобби – этот дурак – прикатил к дому Чжинхвана без предупреждения и сразу же потребовал Ханбина пред очи. Ханбин бежал под полуденным солнцем и радовался, что кафе находится за углом и оттуда эту часть улицы не видно. Пока бежал, обещал дать Бобби знатного пинка, но вместо этого улыбался, как распоследний идиот, в ответ на довольный оскал. – Блин, ты откуда? – присвистнул Бобби, глядя на растрёпанного, вспотевшего парня. – Вообще-то, я ждал свой завтрак в кафе! – попытался усовестить его Ханбин. – Могу угостить тебя обедом, – предложил Бобби. – Уж изволь, пожалуйста! Ханбин ловко забрался на сиденье позади Бобби и привычно оплёл руками его талию. Байк заурчал и сорвался с места, в одно мгновение окунаясь в бешеные воды городских улиц. Проулок, куда свернул Бобби, сразу же показался Ханбину подозрительно знакомым, завидев вывеску клуба, все сомнения улетучились. Чёртов гей-клуб! Чёртова улица Силом! Чёртов Бобби! Они катались весь день и предложение продолжить веселье в клубе показалось Ханбину очень привлекательным. Ему следовало уточнить, в каком именно… – Нет, ну какого хера?! – возмутился он, когда байк был припаркован, а Бобби, спрыгнув с него, потягивался с блаженной улыбкой. – Слезай давай, – позвал он Ханбина, но тот не двинулся с места. – Зачем мы здесь? – Сегодня в клубе день хип-хопа. Треки – просто закачаешься, не сомневайся! Пошли уже. Ханбин недоверчиво окинул взглядом спешащих ко входу молодых парней и взрослых мужчин. – Хип-хоп день в клубе для геев, нет, ты это серьёзно?! – Ох, чувак, как мало ты знаешь о геях, – усмехнулся Бобби. – Особенно вот о таких стрёмных стариканах, – Ханбин скептически хмыкнул и кивнул в сторону мужчины, одиноко бредущего к клубу. Это был белый, европеец, возможно, под или даже за пятьдесят, седеющий, с пузиком, в безвкусной одежде. – А-а, – протянул Бобби, провожая мужичка глазами, – такие ребятки завсегдатаи. Ищут голубой экзотики, спускают много денег в баре на ушлых парнишек вроде тебя. – Чё ты пристал со своим «вроде тебя»! – раздражённо вскинулся Ханбин. – Потому что будь я сутенёром, дорого б за тебя брал, – хохотнул Бобби. – Мечтай, придурок! Ханбин всё же сполз с байка и поплёлся к клубу, чтобы этот дружок ещё какую пошлятину не сморозил. Около пяти минут они простояли возле клуба, пока Бобби докуривал сигарету. Ханбин очень надеялся, что по какой-нибудь невообразимой причине внутрь их не пустят, забракуют на фэйс-контроле, спросят документы, которые Ханбин сегодня и не подумал взять, или просто их лица не приглянутся секьюрити. Фэйс-контроль они прошли без проблем. Иначе и быть не могло, когда хип-хоп одежда твой повседневный стиль, а идиот рядом с тобой – постоянный клиент. – Да не куксись ты, а то слишком милый, – Бобби пихнул Ханбина в бок. – Всё лучше, чем без конца таскаться по однообразным храмам – в них одни только статуи Будды, в направлении которых даже стоять неправильно нельзя, да бесконечные ступеньки-убийцы. – Ага, зато тут сплошное разнообразие! – проворчал Ханбин. – Я не милый. – Дешёвая выпивка делает мир интереснее, – философски изрёк Бобби. – Очень даже. – На обратном пути я с тобой точно никуда не поеду! – Знакомая песня, – захохотал Бобби и в тот же миг схватил Ханбина за руку, втаскивая в центр веселящейся толпы. По ушам долбануло цепляющими битами и всё тело обволокло настойчивым ритмом. Ханбин не понимал как, но умудрился орать большую часть каждого трека, ему вторил хриплый голос Бобби, зачитывающий строчки одна за другой с таким видом, будто сейчас он стоял на сцене перед огромной толпой фанатов. Хотя один фанат у него в этот день точно появился. Бобби соврал. Хоть хип-хоп и являлся основой этой ночи, но диджей коварно разбавлял его слезливым романтичным R’n’B. В это время все вокруг притягивались друг к другу, разбивались на парочки и переплетались руками и чем-то там ещё. В момент, когда заиграл первый подобный трек, Ханбина охватил холодящий нутро ступор. Только что прыгающий под резкий ломаный трек, он застыл посреди танцпола, ошарашено оглянулся и с ужасом уставился на Бобби, нервно мотая головой. – Да ни за что на свете! – сказал он одними губами. Бобби лишь пожал плечами и отволок Ханбина к бару. Ханбин не знал, что ему заказать, он всё ещё с опаской бросал взгляды на танцующих людей, а его разум от шока онемел. Бобби со знанием дела уже что-то требовал от бармена, Ханбин подполз ближе и, когда бармен ожидающе посмотрел на него, брякнул первое, что пришло в голову. Бобби выразительно прицокнул. – Чего не танцуешь? – промурлыкал на английском какой-то манерный парень, присев рядом с Бобби. – Просто мой парень – стесняшка, – ответил Бобби со сладкой улыбкой и кивнул на Ханбина. – Правда, он дурачок?! – Не то слово, – разочаровано отозвался парень. – Твой знакомый? – спросил Ханбин, нахмурившись. От вида такой сахарной улыбки у Бобби даже зубы свело. – Не-а, первый раз вижу, – отмахнулся Бобби. – Это нормально, тут все друг с другом флиртуют. – Я не твой парень, – дополнительно сообщил Ханбин. – Вроде пока и правда не мой, – согласился с ним Бобби, принимая из рук бармена свой заказ и хитро улыбаясь себе под нос. Ханбин тоже получил свой напиток – иссиня-голубой. Ночь кипела своей бурной жизнью в стенах клуба. Ритмичные шумные треки сменялись медленными, вязкими, томными. Стаканы тоже сменялись. Ханбина начало шатать, а голову клонить к барной стойке. В переполненном людьми помещении дышать становилось всё сложнее. Ещё он весь взмок от бесконечных танцев, Бобби его не щадил, каждый раз утаскивая Ханбина в гущу толпы, а потом к бару, и так по кругу снова и снова. – Бобби, блин, – Ханбин выдернул руку из чужой ладони. Отлипать от стены ему совсем не хотелось. Все звуки и люди вокруг перемешались, поверх этот какофонящий клубок покрывал гуляющий сам по себе свет прожекторов. Заиграла очередная песенка для парочек, люди слажено сплелись друг с другом по двое. Они стояли в углу – Ханбин у стены, Бобби напротив и очень близко. Ханбин хотел сказать, что с него, пожалуй, хватит на сегодня, что он и алкоголь плохо совместимы, и он уже почти в ничто, и что он уже хреново соображает, что ему тяжело дышать и что голова кружится. Но почему-то ничего не говорил. Бобби странно на него смотрел, Ханбин тоже не отводил глаз. Он не слишком понимал, что происходит сейчас вокруг них, какие-то мутные пятна перемещались в пространстве за спиной Бобби, но казалось, будто вот сейчас что-то особенное да происходит. Хотя бы между ними двумя. Бобби подался вперёд, встал совсем вплотную, сжал горячими влажными ладонями Ханбиновы щёки и заглянул тому прямо внутрь своими почти чёрными глазами. Сначала с опаской, потом расслабленно. Ханбин тяжело выдохнул через рот. И в следующий миг его губ коснулись губы Бобби. Сколько Бобби так его целовал, Ханбин не знал. В течение всей этой слащавой песни для парочек точно. И едва по залу прокатились первые бешеные биты следующего трека, а толпа расщепилась на отдельно существующих людей, Бобби сильнее вжал Ханбина в стену. Руки с щёк быстро переместились на талию, язык влез глубже. Ханбин зажмурился сильнее, чувствуя, как его собственное дыхание обжигает, и как его пробирает до мурашек от прикосновений. Он неловко сжал руками майку Бобби на плечах, чтобы удержаться на ногах и не сползти вниз по стене от немого ужаса и восторга одновременно. Бобби нагло опустил ладони на ягодицы Ханбина и стиснул их так, что тот испуганно замычал. Бобби разорвал поцелуй, хитро посмотрел в глаза напротив и провёл языком по линии подбородка Ханбина, уверенно переходя на шею, так и не выпустив ягодицы из крепких пальцев. Ханбин вздрогнул, сдавленно вздыхая. У него закружилась голова. Когда одна рука Бобби заползла под футболку, Ханбин всерьёз всполошился, метнулся в сторону, но тут же был ещё сильнее вмят в стену. – Чего творишь, ты… Идиот! – зашипел Ханбин. – Тискаю тебя, разве не понятно, – прошептал Бобби ему в ухо, потёршись носом о скулу. – В клубе у всех на виду?! – сдавленно вымолвил Ханбин. – Если тебя смущают чужие глаза, то поехали ко мне, – предложил Бобби и не перестал целовать. – М-м-м, – промычал Ханбин, чувствуя, как в его губы улыбается хитрющий хён. – Поехали? – повторил свой вопрос Бобби. – Поехали, – согласился Ханбин. Бобби не был удивлён нисколько. Они оба знали почему. В двадцать лет так хорошо сходить с ума. Бобби бросил байк у клуба и они поймали такси. Ханбин всю дорогу молчал, а Бобби пересказывал ему на корейском, что про них болтает водитель кому-то по телефону. Ханбин только хмурился, пугая водителя одним своим взглядом, чем доставлял особое удовольствие Бобби. Они ехали совсем недолго, но для Ханбина время тянулось целую вечность. Бобби жил в комплексе, похожем на тот, где снимал квартиру Чжинхван. Типичное жильё для молодняка. Внутри было темно и душно, так что Бобби сразу включил кондиционер, но не свет. Он втянул Ханбина в комнату и снова поцеловал. Ханбин взволновано разомкнул губы, не зная, куда деть руки. Бобби уверено держал его за талию одной рукой и слегка поглаживал по спине второй. Ханбин нерешительно поднял руки и обвил ими шею Бобби. В кино обычно именно так и делают. У Ханбина не было сомнений, какая роль ему досталась, как и не было сомнений, что такая ночь у них почти наверняка случится. Бобби уж точно подомнёт его под себя, он напористее и кажется опытнее, но внутренности у Ханбина всё равно скрутило, что и вздохнуть было сложно. Бобби уже запустил руку под футболку, ощупывая острые лопатки, а Ханбин так растерялся, что замер на одном месте и позволял Бобби делать всё так, как тому хочется. – Приподними руки,– шепнул Бобби и стянул с Ханбина футболку, а затем и свою майку, после ближе притягивая того за подбородок и целуя в губы. Ханбин осторожно посмотрел на обнажённый торс Бобби. Глаза немного привыкли к темноте, и он смог рассмотреть подкаченные мышцы груди, рельефный пресс и даже небольшие тёмные соски. – Нравится?! – смутил его Бобби. – Не знаю, – буркнул Ханбин. – Угу, не знает он, – осклабился Бобби, сжал ладонью худое запястье и отвёл Ханбина в спальню. Он остановился возле кровати. – Это ведь больно? – тихо спросил Ханбин, глупо таращась на скомканное одеяло, и поёжился – без футболки стало прохладно. – В порнухе всё совсем стрёмно выглядит. – Я тебе как-нибудь покажу отличное порно, но ты прав – это больно… Поначалу. – Откуда тебе-то знать? – нахмурился Ханбин, однако Бобби промолчал, а на его губах появилась хитрая ухмылка. Он развернул Ханбина к себе, сжав ладонями его бёдра, и внимательно посмотрел в глаза. В сумраке комнаты, разбавленном лишь светом, пробивавшимся через незашторенное окно, глаза Бобби стали совсем чёрными и игриво блестели, отражая в себе городские огни. – Если ты сам хочешь?! – Я, похоже, хочу. Бобби только хмыкнул, кивая на постель. Когда Ханбин весь красный от смущения улёгся на спину, Бобби положил рядом подушку и перевернул его на живот, поправив подушку так, чтобы Ханбин лежал на ней пахом и его бёдра оказались приподняты. Ханбин ни о чём не спрашивал, наверное, так надо. Он уткнулся лбом в одеяло и кусал губы. Внутри него снова всё похолодело и провалилось вниз, когда Бобби стянул с него джинсы, а затем трусы. Совсем не так Ханбин представлял себе потерю девственности, и если бы ему кто сказал месяц назад, что это случится с мужчиной, дал бы шутнику в глаз. Всенепременно. Как там в фильмах показывают? Двое распалены и возбуждены, катаются по кровати и шепчут друг другу всякие грязные пошлости?! Но Бобби молчал. Ни одного непристойного комплимента Ханбиновой заднице или ещё что-то подобное. Он только поцеловал Ханбина за ухом, так неожиданно, что тот вздрогнул, а потом слез с кровати, пошуршал в ящике комода и вернулся. Ханбину стало страшно. – Ханбин-а, – мягко сказал Бобби, – ты только не кричи громко, тут стены тонкие. – Завались! – ругнулся в ответ Ханбин. Бобби ответил ему коротким смешком. У Ханбина в голове что-то начинало подло перещёлкиваться, сдавая по тормозам. Алкоголь постепенно выветривался, возбуждение, накрывшее в клубе, улеглось и всё происходящее казалось нелепым, искусственным. Он приготовился, что сейчас ему в задницу засунут пальцы, повозят там ими, потом запихнут член, потыкают им механически и отпустят на волю. Магия вечера безвозвратно ушла. В тот самый момент, когда Ханбин зачем-то ляпнул, что «это» больно, и всё испортил. Боль от секса с мужчиной – худшее, о чём он мог подумать. Однако Бобби не спешил впихивать в него ни пальцы, ни член. Он сел на Ханбина сверху и провёл языком от поясницы до шеи, снова нежно поцеловав за ухом. Скользнул руками под Ханбина, одной сжал его член, другой – один из сосков. Ханбин зажмурился, сжался и на инстинкте ткнулся в тёплую ладонь. В его задницу упёрся твёрдый обнажённый член Бобби. И когда тот только успел снять штаны? Ханбину захотелось сбежать. Он, оказывается, такой трусишка. Кровь под кожей побежала быстрее, прогревая тело и ударила в виски, притупила слух, едва Бобби принялся медленно дрочить. Он погладил свободной рукой по животу, одновременно удерживая Ханбина как можно ближе к себе, неотрывно двигая другой вдоль его члена. Ханбин под ним взволнованно заёрзал. Никаких слов, только точные движения, переполненные неприкрытой откровенностью, и горячее дыхание. Продолжая дрочить, Бобби одной рукой пошарил рядом с их телами и приподнялся на коленях. Ханбин почувствовал, как вымазанные в чем-то склизком и холодном пальцы погладили его вокруг ануса, в следующий миг один из них Бобби начал вводить внутрь. Ханбин сдавленно пискнул от непривычных ощущений, сжал рукой одеяло, а второй прикрыл рот. Бобби не спешил и Ханбин был ему за это благодарен. Он с трудом вытерпел два пальца, третий заставил его до боли в дёснах сжать зубы. Было больно. По-настоящему больно. Бобби не соврал. Но ещё было странно от всего происходящего. Хотелось сильнее двигать бёдрами, потому что Бобби дрочил ему слишком медленно, этого становилось недостаточно, тугой узел внутри стягивался сильнее и сводил с ума, но едва Ханбин пытался толкнуться, как насаживался глубже на пальцы. Удовольствие и боль смешались в единое целое. А в задницу словно вогнали пробку. Ханбин инстинктивно напрягся, когда Бобби вытащил пальцы. Вот и настал тот самый момент, он шумно задышал. – Расслабься, – попросил Бобби. – Не могу. – Будет больнее. – Господи, – прошептал Ханбин. – Блять, – рвано выдохнул Ханбин, когда Бобби только начал входить. Он неосознанно рванулся вперёд и тут же был перехвачен Бобби за талию. С его губ сорвался болезненный стон, на глазах проступили слёзы. Бобби замер, убрал ладони с талии и сжал руки Ханбина чуть выше локтей. Ханбин понял, что теперь не сможет ни отползти, ни дёрнуться. Бобби вплотную придвинул его к себе и уже не сам входил в Ханбина, а насаживал того глубже на себя. – Пиздец, – прохрипел Ханбин, упираясь лбом в кровать, приподнимаясь на коленях, бездумно ища спасения от этой огромной переполненности внутри. Настолько слишком. Бобби не пустил. Навалился сверху, колени Ханбина разъехались в стороны, а член наконец-то вошёл во всю длину. Щёки Ханбина намокли, он вцепился зубами в смятое одеяло и замычал. Бобби дал ему время привыкнуть, расслабиться хоть немного и только потом начал двигаться. Настолько медленно, что Ханбину стало казаться, будто эта ночь никогда не закончится. *** Второй и третий их разы тоже были полны боли. Разница ощущалась лишь в том, что боль шла на убыль, и что в третью ночь Бобби устал сдерживаться, вдалбливаясь в Ханбина смелее, сильнее, наглее. Ханбин, несмотря на боль, неизменно кончал в руку Бобби, которой тот ему дрочил, а Бобби кончал в него. И с удивлением отмечал, что не против снова повторить, что ему нравится, когда Бобби внутри. Когда-нибудь и его задница это поймёт. Оттого Ханбину постепенно становилось забавно от воспоминаний их первого разговора после первого же секса. – Это нифига не приятно! – Ну знаешь ли, я тоже не испытал особого удовольствия, – посетовал Бобби, Ханбин нахмурился и уязвлено засопел. – Пришлось сдерживаться. Только представь, какая это мука! – Лучше заткнись, хён! Тогда Ханбин остался до утра, задремав прижавшись к Бобби, под звуки яростного дождя за окном. Ханбин проснулся первым. Он враскорячку доковылял до ванной и долго с недоверием рассматривал себя в зеркале. Парень с бесстыдно распухшими губами и всклокоченными тёмными волосами казался ему чужим. Теперь этому парню больше не нужно с замиранием сердца фантазировать о своих первых отношениях, он их проебал в Бангкоке с каким-то стрёмным корейским хёном. Ханбину даже не верилось, что всё происходящее не понарошку, но на внутренней стороне бёдер осталась засохшая сперма Бобби, а на животе его собственная, да и задница горела адовым пламенем. Ничего не оставалось, кроме как выдохнуть. Бобби потом вызвал ему такси и виновато поглядывал, пока Ханбин, кривя лицо, залезал в салон машины. Дома Ханбина ждал грозный Чжинхван и многозначительно молчал, выставляя перед помятым кузеном ингредиенты завтрака. Кофе тем утром казался посланием богов, не иначе. Во второй раз Ханбин тоже остался на ночь. Измотанный и взмокший он ещё долго лежал на спине в полудрёме, положив голову на руку Бобби, а Бобби расслабленно почёсывал его за ухом. Утром Бобби отвёз его на байке, Ханбин проклял каждую выбоину, а Чжинхван молчал ещё более многозначительно. В третий раз пьеса была та же, действующие лица те же, ощущения медленно изменялись. А потом Чжинхван почти спросил, но Ханбин на него многозначительно молчал. Завтрак третьего утра закончился тяжёлым вздохом, ведь бледно-красный синяк на шее Ханбина сам по себе был отличным ответом. Их четвёртый раз стал лучшим. Ханбин долго приходил в себя, не в силах пошевелиться. Грудь тяжело поднималась вверх и опускалась вниз, щёки горели, влажные волосы облепили лоб, глаза едва открывались и эмоции были такие суматошные, что слов Ханбин не находил. Бобби лениво тёрся губами об висок, Ханбин чувствовал довольную улыбку в своих спутанных волосах. Они провалялись так около получаса, пока Ханбин не завозился, сползая с постели и отыскивая свои трусы и шорты. – Эй, ну чего ты?! – проворчал Бобби, требовательно хлопая ладошкой по опустевшему месту возле себя. – Отвезёшь меня?! – виновато спросил Ханбин. – С фига? – Кажется, мой хён уже на грани и скоро потеряет терпение, а мне очень не хочется ему всё объяснять, – сказал Ханбин. – Это я твой хён! – запротестовал Бобби. – Он хён по праву крови, пустил к себе пожить, кормит и поит меня. А ты что делаешь? – Ну… – задумался Бобби. – Трахаю тебя. – Именно что, – буркнул Ханбин. – Я могу и такси взять. – Ой да подожди ты, – вздохнул Бобби. – Встаю я, встаю! Чжинхван был удивлён, когда Ханбин тихо вполз в квартиру едва за полночь, смущённо разглядывая плиточный пол. У Чжинхвана весь сон мигом сошёл на нет. Он лежал на спине, прислушиваясь, как Ханбин возится в душе, и пытался подобрать слова. Очень хотелось поговорить с младшим братом. И так странно от того, что обычно обо всём трепящийся Ханбин теперь упорно отмалчивался. Только это наблюдение и сдерживало Чжинхвана. Ханбин тоже не мог уснуть. Его переполняло от эмоций – от радости, возбуждения, восторга из-за такого нового и всепоглощающего чувства. Ханбина буквально распирало изнутри. Рядом с кроватью повозился Чжинхван, грустно вздохнул и перевернулся на бок. Ханбин никогда ни с кем не встречался, и вот теперь вроде как очень даже. Хотя Бобби не предлагал ему ничего официально, просто заезжал за ним каждый день и не отпускал так долго, насколько мог. Они бродили по торговым центрам – в них было прохладно – и смеялись надо всем подряд. Они часами сидели в кофейнях, переплетаясь пальцами под столами. Они устраивали рейды по маленьким пабам и даже вновь наведались в клуб на улочке Силом. Но больше всего Ханбину нравилось целый день валяться на кровати с Бобби. Ханбин никогда бы не подумал, что ему так жизненно необходимо кого-то трогать. Казалось, что они уже вечность вместе, хотя прошла всего лишь неделя. А потом Бобби уехал. *** Они сидели на мраморных плитах, которые отгораживали от ступеней одиноко высаженные пальмы. Над их головами высился гигантский торговый центр «Парагон», за спинами журчала вода, плавно движущаяся по искусственному руслу. Бобби курил, а Ханбин сосал через трубочку холодное дынное молоко. Оба они молчали, им обоим было грустно. Вчера с Бобби связалась семья – попросила срочно приехать на время. Его дядя с тётей решились открыть свой ресторан и им требовалась помощь. – Я ненадолго, – тихо сказал Бобби. – Тётя давно мечтала об этом, и, как обладатель звания «любимый племянник», я просто не могу не помочь. – Я всё это понимаю, – ответил Ханбин. – Не забывай мне писать. И сообщи, когда вернёшься! – Ты ведь не будешь вести себя как девчонка и обижаться, если я не смогу строчить по сообщению в минуту?! – хихикнул Бобби. – Так и быть, раз в две минуты тоже сойдёт, – разрешил Ханбин. Бобби хмыкнул, улыбаясь и туша сигарету в воде, а бычок кидая в пустую пачку. С мусорными баками в Бангкоке негусто – попробуй ещё найди висящий на дереве пластиковый пакет. – Даже не вздумай, – непреклонно заявил Ханбин, когда Бобби подался вперёд, прямо к нему. – Не стесняйся, Ханбин-а. – По роже получишь! – Зараза ты, – Бобби разочарованно вздохнул, встал и поднял с земли небольшую спортивную сумку. – Я могу поехать с тобой в аэропорт, проводить, то-сё, – предложил Ханбин. – Терпеть не могу все эти прощания в аэропортах и на вокзалах, – сказал Бобби. – Извини, что разбудил так рано. – Ерунда, – покачал головой Ханбин, ему было горько и голос предательски дрогнул. – Всё же подари поцелуй на дорожку?! – Нет. – А… – Нет. – Ты невыносим, – Бобби поджал губы. – Ага. – Ладно, не реви только, – сказал Бобби и потрепал Ханбина по волосам. А потом просто развернулся и пошёл к станции наземного метро. От станции Сиам до аэропортной ветки ехать минут пять, и ещё двадцать минут до Суварнабхуми. Ханбин допил молоко, спрыгнул с каменной скамьи и решил пройтись пешком от Парагона до квартиры. Если идти медленно, то они оба доберутся до нужного места одновременно. Несмотря на раннее утро, Бангкок уже превратился в парилку. Футболка Ханбина давно промокла от пота и прилипла к телу. Даже нагнавший его в середине пути тёплый дождь не принёс ни капли прохлады. Ханбин ненавидел Бангкок. В этом городе невозможно жить. *** Ханбин ненавидел Бангкок, это точно. А ещё Бобби. Поначалу он писал, не очень часто, как и предупреждал, и это не беспокоило. Гораздо больше Ханбина беспокоили собственные чувства. С тех пор как Бобби вернулся в Корею, внутри Ханбина появилась тоска. Она росла, становясь всё тяжелее с каждым днём. Ханбин бродил по городу, по торговым центрам, по кафе, но ему везде было скучно, даже в компании Чжинхвана и Чжунэ, и, получив очередное сообщение от Бобби, подолгу не мог уснуть. Ему не хватало шуток Бобби, его прикосновений, даже глупого флирта. Ханбину собственные чувства казались слишком странными, но думать об этом не хотелось, потому что от ощущения всего этого необъятного внутри было хорошо. В какой-то момент Бобби стал писать реже. Со дня его отъезда прошло не так уж много времени. В ресторане дела шли отлично, Бобби помогал тёте с утра до ночи, Ханбин пытался делать вид, что всё понимает. Его тоска приобретала такие устрашающие размеры, что Ханбин начал думать, а эта человеческая данность никогда не была его сильной стороной. Он думал о разном и всяком, и с каждым днём на душе становилось паршивее. А потом Бобби писать перестал. В небе гремело каждый день. Внутри Ханбина образовалась дыра. Ханбин слал ему сообщения, не получая ответов, беспокойно спрашивал о происходящем, и, в конце концов, сам себе стал казаться навязчивым. Когда началась учёба в университете, стало легче отвлекаться. Он был удивлён, насколько первокурсники оказались втянуты в деятельность и университета, и своего факультета. Чжинхван помог перебраться Ханбину в общежитие. Его комната была просторной, светлой и хорошо обставленной. Чжинхван съехал с квартиры и поселился на другом этаже, где были комнаты всех четверокурсников. Чжунэ здорово разозлился. Бобби молчал уже неделю. – Чжинан-а, – заговорил Ханбин в конце той недели. Они сидели в одном из корейских ресторанчиков и допивали первую бутылку соджу. Ханбину половины уже было более чем, он подпёр голову кулаком и слипающимися глазами смотрел на брата. – Скажи, Чжинан-а, вот если бы Чжунэ уехал, что ты бы ты чувствовал? – Облегчение? – рассмеялся Чжинхван, подцепляя палочками кимчи из пиалы. – Ну нет, ты врёшь, – нахмурился Ханбин. – Конечно, вру, – улыбнулся Чжинхван. – Я бы тосковал. – Угу, – вздохнул Ханбин. – А если бы Чжунэ уехал, а потом перестал отвечать на твои сообщения? – Значит, получил бы от меня по возвращению. – Ну Чжинан-а! – взвыл Ханбин. – Ладно, ладно, – вздохнул тот. – Ты поэтому такой хмурый всё время? Скучаешь по тому, с кем кутил последнее недели перед университетом? – Ни с кем я не кутил, – Ханбин встрепенулся, откинулся на спинку и скрестил руки на груди. – Ну да, конечно, – пожал плечами Чжинхван, откупоривая вторую бутылку и наливая только себе, тащить пьяного Ханбина на себе ему не хотелось. – Так заметно? – тихо спросил Ханбин. – Только распоследний дурак не понял бы, Ханбин. Из тебя никудышный секретный агент, – хмыкнул Чжинхван. – Если бы Чжунэ мне не писал, я бы подождал его возвращения и спросил напрямую, не строя пустых домыслов. Ханбин задумчиво тыкал палочками в остатки закусок, не поднимая головы. – Знаешь, люди могут не писать по разным причинам, – добавил Чжинхван позже. – Сломался телефон, например. Просто сходи к этому человеку домой, когда он вернётся, уверен, здесь какая-нибудь банальная причина. – Ага, я например, – поджал губы Ханбин. – Тебе противопоказано думать, – Чжинхван покрутил пальцем у виска и всё же протянул ему ещё одну стопку. – Тебя невозможно не любить, балбесина! – Скажешь тоже, – огрызнулся Ханбин и заглотил всю стопку целиком. – Ты ж мой чудной, – ласково сказал Чжинхван и перегнулся через стол, чтобы потрепать Ханбина по волосам. – Не грусти. *** Однако слова Чжинхвана зацепились внутри Ханбина. Он не знал, когда вернётся Бобби, но тот ведь тоже был студентом, как думалось Ханбину, значит, должен вернуться ради учёбы. Они никогда не обсуждали их личную жизнь – им было весело даже без лишних подробностей друг о друге. Теперь Ханбин жалел, что не задавал вопросы, возможно, ему было бы легче понять, что же произошло с Бобби и не в нём ли вся проблема. Когда закончилась последняя лекция, Ханбин схватил свой рюкзак и поспешил к автобусной остановке. В чёрных брюках было жарко, и иногда он ненавидел университетскую форму, но сейчас очень надеялся, что Бобби всё же вернулся и окажется в квартире. С первого дня учёбы Ханбину каждый день отсыпали комплименты, как хорошо он выглядит. Все эти чужие слова нисколько его не приободряли, но стоило Чжинхвану поселить в нём зёрна надежды, как Ханбин почувствовал нетерпение показаться на глаза Бобби именно в форме и как можно быстрее. Ханбину собственное желание казалось нелепым и смущающим, но он не мог противостоять ему, поэтому до квартиры буквально бежал. Бобби не вернулся. Точнее Ханбин этого не мог уже знать. Дверь ему открыл какой-то светловолосый азиат. Он показался смутно знакомым, но Ханбин так растерялся, что с трудом вспомнил хоть какие-то слова на английском. – Бобби нет, – удивлённо ответил парень. – А… – смутился Ханбин, – ясно. Извините, – добавил он безжизненным голосом, недоверчиво осматривая паренька. Тот был красивый, даже очень. Ханбин быстро поклонился и рванул с места, у него в горле заскреблось, и хотелось просто уйти подальше от этой квартиры. – Эй, подожди, – послышалось за его спиной, но Ханбин не остановился. – Хён, у тебя мясо сейчас сгорит! – заголосили внутри. Юнхён закрыл дверь и поспешил спасать ужин. – Чану, мог бы и сам убавить огонь, между прочим! – Не-а, это ты король кухни, – хмыкнул Чану, не отрываясь от экрана ноутбука. – Кто приходил? – Какой-то знакомый Бобби и такое чувство, что я его где-то видел, – задумчиво ответил Юнхён. – Может, это тот, с которым Бобби-хён начал встречаться? – Чану навострил любопытные уши. – Не думаю, – пожал плечами Юнхён. – Если бы это был его парень, он бы знал, что Бобби ещё не вернулся, разве нет? – Пожалуй что так. Ханбин ввалился в свою комнату взмыленный, бледный и уставший. Он пробежал в невыносимой жаре города несколько километров, потом бездумно брёл ещё парочку, пока не вымотался окончательно. Он зашёл в «Севен Элевен» и купил три бутылочки дынного молока, которые выпил за раз, сидя на ступеньках магазинчика, наблюдая, как мимо проносятся байки под затянутым закатом небом. В каждом из водителей Ханбину уже давно мерещился Бобби. Он махнул одному из тех, кто кучковался на парковке для мотобайков-такси, запрыгнул позади парня и попросил довезти до ближайшего торгового центра. Там купил себе новую сим-карту, а старую выбросил в мусорный бак. Уже из общежития Ханбин отправил Чжинхвану сообщение с нового номера: «Это Ханбин». Немного подумав, отправил ещё одно: «Мы расстались». *** Ханбин поступил на тот же факультет, что и Чжинхван. Ещё в детстве они решили, что им обязательно нужно открыть собственное дело и работать сообща, чтобы горы свернуть, покорить мир и достигнуть небывалых высот. Ханбин всегда с удовольствием вспоминал их наивные, но такие прекрасные мечты. И хотя первоначальная идея открыть собственную космическую станцию давно была вычеркнута из бизнес-плана, желание совместной работы с годами только крепло. Их нынешней целью для полноценной взрослой жизни являлось открытие собственного рекламного агентства. Чжинхван был полон задумок, постоянно носился с блокнотом, делал зарисовки и заметки. Ханбин ещё плохо представлял собственный путь в этом направлении, но в хёна верил безоговорочно, поэтому тоже приехал в Бангкок, вслед за ним. Чжинхван клялся, что в Тайланде лучшая рекламная индустрия. После трёх лет разлуки, Ханбин теперь за Чжинхваном таскался хвостом по всему университету. Обедали они всегда вместе, а если не получалось, Ханбину кусок в горло не лез. Чжунэ даже начал ревновать – не то в шутку, не то всерьёз. А, может быть, Ханбин просто был необъятно одинок. С огромной дырой внутри. – Чжинан-и, а чего сегодня все какие-то бешеные? – спросил Ханбин во время перерыва, с наслаждением уплетая свой ланч. Он проголодался ещё две пары назад, но на перекус не было ни минуты. – Луна Университета прошлого года вернулся, – пояснил Чжинхван, что-то быстро зарисовывая в блокноте. – Ты, кстати, решил, будешь ли пробоваться в конкурсе за звание Луны? – Я-то?! У меня нет шансов, даже не стану пытаться, – пожал плечами Ханбин, засовывая в рот побольше риса и с трудом теперь жуя, несколько рисинок улетело в тарелку Чжинхвана. – Ты же не обезьяна, ешь нормально, – сделал ему замечание тот. – И не говори с набитым ртом, господи, – Ханбин перестал пытаться возразить и его щёки порозовели. – А на счёт конкурса подумай, я тоже участвовал на первом курсе и даже выиграл, это весело. – Конкурсы красоты не моя стезя, – отмахнулся Ханбин, он уже приуныл и без интереса ковырял к тарелке. В последнее время перемены настроения стали его перманентным состоянием. – Твои одногруппники так не считают и записали тебя в участники, – хихикнул Чжинхван и повернул к Ханбину экран телефона, показывая пост на сайте конкурса. – Тем более, это не конкурс красоты. – О, нет! – простонал он. – За что они так со мной, я даже не общаюсь ни с кем из них! – Зря не общаешься, тебе стоит поразвлечься, чтобы отвлечься, – серьёзно сказал Чжинхван и Ханбин намёк понял. – Я правда не хочу, – сказал он. – Да и посмотри на моё лицо, это ты пошёл в нашу бабушку, а не я. Думаю, мне сначала надо сделать пластическую операцию и только тогда пробоваться на звание Луны факультета, – улыбнулся Ханбин, поставив локти на стол и положив на ладони подбородок. – Ты дурак! – сообщил Чжинхван. – Прости. – На самом деле тот самый Луна Университета далеко не красавец, но его все вокруг обожают, так что лицо – не главное. – Чжинан-и, отстать, а, – попросил Ханбин и снова переключился на еду. Столовая постепенно пустела, часть студентов убежала из помещения одной большой толпой, Ханбин даже слышал их крики за окном где-то вдалеке. Это было не удивительно, в университете то и дело проходили какие-то мероприятия и студенты кучковались то тут, то там. – А вот и Луна, – Чжинхван посмотрел за спину Ханбина. – Долго его не было, некоторые студенты даже боялись, что он отчислится или возьмёт перерыв в учёбе. Ханбину стало любопытно, что же это за местная знаменитость, но вокруг зашедшего в столовую парня уже образовалось плотное кольцо из разномастных студентов. Со своего места ему никак не удавалось что-то разглядеть в этой мешанине тел. – Ханбин-а, тебе пора на лекцию и не забудь сегодня прийти на собрание для первокурсников, – напомнил ему Чжинхван. – Ага, – Ханбин вскочил и подхватил вещи. – Поужинаем вместе? – Тогда напиши, как освободишься. Ханбин кивнул, улыбнулся и поспешил на занятие. Проходя мимо радостной толпы, он даже вытянул шею, но всё равно не смог разглядеть ничего кроме макушки головы. Как и всегда, все тёмные макушки в мире напоминали ему Бобби. Собрания для первокурсников казались Ханбину самой бесполезной тратой времени, но Чжинхван здорово ругался, если тот пропускал хотя бы одно. Чжинхван очень уважал традиции университета. А ещё Чжинхван был без ума влюблён в Бангкок, чего Ханбин так и не смог понять – ни очарования города, ни братова восторга. Главной темой дня стало возвращение Луны Университета, о нём говорили на каждом шагу. Ханбин не понимал тайского, но догадывался о теме разговора по чрезмерной для тайцев возбуждённости говоривших. Из-за этого он чувствовал себя ещё более одиноким, абсолютно выпавшим из социума, ненужным и незначительным, особенно сидя обособленно ото всех и не имея ни одного друга среди этой толпы. Чжинхван сказал ждать около их любимой лавочки во дворе кампуса, сам он задерживался, и Ханбин от скуки прохаживался возле условленного места. Недалеко находилась зона для курения, днём там собирались небольшие компании, но вечером обычно никого не было. Ханбин вздрогнул, когда к нему под фонарь из кустов вывалился парень, а когда присмотрелся, по-настоящему остолбенел. Какова вероятность того, что ты будешь встречать одного и того же человека везде, где бы ты ни оказался?! У Ханбина эта вероятность превышала лимит в сто процентов. Бобби вернулся в Бангкок. Но слишком поздно, прошло уже почти два месяца. Он обстриг свои забавные косички, сильно похудел, черты лица заострились и приобрели ещё более хищный вид, а под глазами появились тёмные припухлости. И в этом статном парне в белой выглаженной рубашке с трудом угадывался загорелый вечно хихикающий раздолбай на байке из самого лучшего Ханбинова лета в жизни. И самого же худшего. – Ханбин-а? – опешил Бобби. Ханбин охнул, сжал лямки рюкзака и попытался сбежать, но Бобби ловко перехватил его за плечи, разворачивая лицом к себе. – Воу, Ханбин-а, это правда ты?! – он слабо улыбнулся, крепко прижимая Ханбина к себе, утыкаясь носом в его шею. – Ой, отвали, пожалуйста! – огрызнулся Ханбин, выворачиваясь из рук. – Ты чего? – нахмурился Бобби. – И зачем сменил номер? – Потому что мы расстались! – отрезал Ханбин. – Это ещё почему?! – в Бобби вдруг появилось нечто новое, чего Ханбин ещё ни разу не ощущал в нём, за всё время проведённое вместе. Что-то непреклонное, жёсткое, диаметрально противоположное обычной мягкости и доброжелательности Бобби. – Потому что… – Ханбин запнулся под цепким взглядом. – Ты перестал мне отвечать, просто исчез! А в твоей квартире уже живёт твой новый парень, да? И, если честно, мне не так уж и нужны твои объяснения. Давай просто разойдёмся. – Ну нихуя себе, Ханбин, – вздохнул ошарашенный Бобби, потом посмотрел на него с упрёком и легонько встряхнул. – Ну ты и дурак! Нихрена мы не разойдёмся, что за чушь! Ага, сейчас прям, уже бегу! – Вот и беги! – Это квартира Юнхёна, он мой друг, просто друг, понимаешь?! А я жил там на каникулах, – Бобби отпустил Ханбина и почесал затылок. – И мой телефон сломался, вся информация пропала. – Всё равно, – сказал Ханбин. – В чём проблема написать через Лайн из Кореи?! – Ханбин-а, я… – Бобби замялся, – ну память у меня плохая, я свой пароль забыл, пришлось создать новый акк и раскидать друзьям по Какао с корейского номера, но твой-то айди я не знаю, и номер наизусть не помнил. Ханбин не нашёлся, что ответить. Почувствовал себя тем самым балбесом, которым Чжинхван его всегда величает. А ещё истеричной девчонкой, которой обещал Бобби не быть. Но злость и горечь последних недель так просто не отпускала, слишком много сомнений уже глубоко зарылись ему внутрь. Он шмыгнул носом и отвернулся. – Но ты сам не должен был так исчезать! – Бобби был прав, в некотором роде, но Ханбин не хотел слушать его – ему бы сквозь землю провалиться сейчас в самый раз. – А я тебе и не обещал ничего, – огрызнулся он. – Так нечестно, Ханбин-а! – И честным с тобой быть я тоже не обязан! – добавил Ханбин. Его сердце болело и разрывалось на куски. Все эти долгие недели день за днём. Он был не в состоянии поверить Бобби, простить его. Вдруг тот просто привирает ему сейчас, вдруг снова что-то такое учудит. Уж заговаривать зубы у него отлично выходит. – Какие же вы, парни, придурки! – раздалось на ломаном корейском из кустов и на свет вышел один из профессоров университета. – Мне бы ваши проблемы, вот у меня ипотека, три кредита, и, знаете, какие нынче счета за электричество пришли! А вы тут… Тьфу! Он тяжело вздохнул и побрёл по каменной дорожке к главному входу. – Эй, Луна, просто поцелуй свою, хмм, Звезду, а то развели мелодраму какую-то! – вдруг крикнул им профессор. – Даже не думай! – возмутился Ханбин. – Ты уж прости, Ханбин-а, – тихо сказал Бобби и притянул его к себе, крепко сжав в объятьях и целуя в губы. Странно было снова чувствовать прикосновения Бобби. Такие тёплые, родные ладони. Ханбин долго не мог забыть их, а когда начало казаться, что уже отвык, Бобби снова обжёг руками. Так больно. Больнее был лишь поцелуй. – Давай попробуем снова?