*
Техен просыпается каждое утро и чувствует себя совершенно нормально в пустой квартире с задернутыми шторами и мягким, но настойчивым запахом корицы с яблоком. Если бы можно было купить духи с таким запахом, он бы, не раздумывая, скупил столько пачек, на сколько у него хватило бы денег. А если бы можно было жить без вопроса «Почему у тебя на руках так много отметин?», он бы с радостью купил и эту функцию тоже, не щадя никаких денег. Смотря на свое отражение в кристально-чистое зеркало, Ким даже не на надеется, – да и не хочет, кого он обманывает, – что цветы, покрывающие все его тело, исчезнут. Он безумно благодарен, что хоть лицо осталось непокрытым; что, смотря на него, люди сначала видят его, Ким Техена, а только потом человека, от которого отказался собственный соулмейт. Все его друзья, – а их достаточное количество, потому что Техен как сияющее солнышко, способное собирать вокруг себя и греть теплом многих людей, – говорят, что его родственная душа просто мудак, не дождавшийся его, просто уставший человек, поддавшийся слабости, но сам Ви знает – он не нужен ему. Это доказывают бутоны, вновь и вновь распускающиеся на его коже день за днем. Он привыкает к этому, правда: кожу уже не щиплет так сильно, отметины не чешутся, и ему даже не хочется их содрать. Родители их не видят – он съехал еще в середине старшей школы, объяснив это желанием жить самостоятельно и независимо, не обременяя их своим присутствием. Отговорка сработала, хоть и не полностью, ведь иногда мать все еще звонит ему с просьбой приехать на каникулы, что провести время с семьей. Аргумент «мы соскучились» в таких разговорах звучит намного больше раз, чем положено, а у Техена на глаза наворачиваются слезы раньше, чем он успевает повесить трубку со словами: «Извини, мам, в другой раз». Ему не хочется разбивать ей сердце, но свое разбитое не дает ему приехать домой. В конце концов, Техен выбрал этот путь сам: они не выгоняли его из дома, не говорили ему ничего про родственных душ, не читали лекций и вообще (имхо самого Кима) были самыми лучшими родителями на свете. Просто им не повезло, что им достался такой сын – никому ненужный, брошенный даже собственной парой, которая, наверное, даже никогда и не видела его. Техен не хочет об этом думать, но иногда вечерами застает себя за тем, что сидит перед окном и спрашивает сам себя: почему? Но никогда не находит ответа. Выходя из квартиры, он тихонько прикрывает дверь, чтобы не хлопать ее – соседская собака лает очень громко при любом шуме, и раннее утро – не самое лучшее время для этого. Ключи слегка звякают в его руках, и он уже слышит, как пес бежит к дверям, и зажмуривается. Лай начинается с тихого скулежа, а потом переходит в уверенный вой, и Техен быстро поворачивает ключи в замке, чтобы побежать по лестнице вниз. Он не оборачивается назад – Хосок говорит, что нельзя так делать, но Техен слушает его не поэтому. Он боится признаться себе, что не хочет возвращаться назад в пустую квартиру.*
В университете Техена (а заодно и Хосока) скоро проходит благотворительная акция, посвященная дню влюбленных; в ней принимает участие – кто бы мог подумать! – лучший и самый известный певец на данный момент в Южной Корее, а также лучшие ученики данного заведения, среди которых Техен просто обязан быть: когда тебе не на что отвлекаться, учеба может становиться довольно интересной и захватывающей. Но для Техена она и так больше, чем просто образование для корочки – он живет музыкой, буквально дышит ей, и мечтает о том, чтобы попасть на большую сцену. Хосок его уверяет, что все получится, «У тебя же талант», – передразнивает Ким своего друга, но смеется в ответ. С Хосоком легко и весело, он замечательный, особенно когда дело касается его, Техена. Быть с ним так же естественно, как и петь в душе, поэтому нет ничего странного в том, что оторваться от его компании иногда бывает так сложно. Чон Чонгук («тот самый Чон Чонгук!» – млеет Техен), ставший спонсором и, в некотором плане, заместителем руководителя финансового отдела их университета, спонсировал все мероприятия, проводимые в нем: и бредовые, и хорошие. Концерт ко дню Святого Валентина (и к белому дню тоже), Техен относил к разряду «полный бред», но отказаться от него не мог – от этого зависела стипендия. А еще от этого зависела единственная возможность увидеть самого Чона, которого Техен мечтал встретить только в своих снах. Особенно в тех снах, которые он видит на паре по народной музыке после бессонной и, честно говоря, фиговой ночи. Просто Чон Чонгук имел настолько привлекательную внешность и внутренние качества хорошего человека (как мог судить тот, кто никогда его не видел), что Техен просто не мог не влюбиться в него с первого взгляда. Ему все казалось идеальным: и эти волосы, слегка растрепанные, но явно ухоженные; и обезоруживающая улыбка; и руки с длинными, совсем музыкальными пальцами; и тело; и все-все-все, что только было в нем и что смог бы увидеть обычный фанат, никогда не имевший и шанса быть рядом со звездой такого масштаба. Техен грезит о том, чтобы именно он, именно Чонгук, был его соулмейтом, но также понимает, что они крутятся в слишком разных мирах, непохожих друг на друга и совершенно не пересекающихся. Тем более, Чон давно объявил о том, что нашел свою родственную душу, а Ким никогда не видел цветков на его безупречной коже, что наводит на определенно правильно-неправильные мысли. Чонгук давно нашел свою пару и никогда не испытывал чувство того, что не нужен ей. В отличии от самого Техена.*
Хосок улыбается радостно-радостно и настолько открыто, и Ким никогда бы не смог его понять, да и не пытается, честно: у Чона жизнь не сахар, да, совсем не в шоколаде он, потому что загоняется на трех подработках, учится в университете, никогда не прогуливая пары, и дружит со всеми курсами и преподавателями. «Он невыносимый», – думает Техен, слушая очередную шутку Хосока, но совершенно не имеет этого в виду: он даже слегка завидует, прям совсем чуть-чуть и совершенно по-белому. Просто Хосоку так же, как и ему, не повезло с соулмейтом, – придурок, отказавшийся от него, даже не знает, кого потерял, – лучшего человека на этой планете. Потому что Хосок – потрясающий. – Техен, – сладко тянет Чон, взлохмачивая волосы на чужой голове, – ты уже выбрал песню на выступление? – парень немного щурит глаза, смотрит так подозрительно на шею, слегка виднеющуюся из воротника яркой, как сам Ким, рубашки, видит заклеенный участок кожи и хмурится. – Новая? Техен жмурится – вокруг много народу и совершенно не подходящее место для разговора. Он просто кивает и задумывается о том, что надо, все-таки, последовать совету друга и найти композицию. Выбор всегда дается ему нелегко: варианты как будто разбегаются по его голове, делая все возможное, чтобы он не мог поймать ни одного из них. – Хоби, – Хосок поворачивается от Сокджина, с которым уже успел завести разговор о конкурсе, и забавно приподнимает бровь, – ты пойдешь туда? – Техен показывает на постер, висящий рядом с дверью и громко кричащий о «соревновании лучших певцов всего университета». Техен знает ответ, но умоляюще смотрит на Чона, просит не отказывать ему, лучшему на свете парню, и строит глазки. Хосок сдается спустя пять минут, но дает Киму подзатыльник своей тяжелой рукой и говорит: – Только чтобы посмотреть, как ты облажаешься, – Техен счастливо улыбается и тянется, чтобы обнять, а Чон шепчет ему на ухо: – Лучше не клей пластыри, их слишком видно, – Ким вздрагивает от хриплого голоса и широко распахивает глаза, – представь, что это как новая татуировка, которую ты всегда в детстве хотел, да? – и улыбается так печально, что Ви хочется скрипеть зубами и колотить в стены. У самого Хоби тело, сплошь покрытое разноцветными бутонами, которые распускаются каждый день, как и у Техена.*
Чонгук готовится к мероприятию очень ответственно и наведывается в университет аж за две недели до начала. Ему нужно проверить, все ли готово, все ли студенты подобрали себе концепт для выступления, да и вообще Чону просто нужно туда. Он чувствует, что должен придти в учебное заведение: это как будто вопрос жизни и смерти. Как будто если он не придет, то потеряет то, что так и не нашел. Конечно, Чонгук игнорирует это чувство, но не может делать это вечно и сдается буквально через два дня. Здание встречает его пустыми коридорами – Чон приходит туда в разгар учебного дня, – и он даже не может спросить, где находится кабинет директора. «Какого черта здесь так тихо?» – Чонгук не отличается терпением и поэтому стучится в ближайшую аудиторию, сразу отмечая парня, стоящего у доски, вероятно, отвечающего доклад. – Здравствуйте, извините за вторжение, – обращается он непонятно к кому, – но не подскажите, где я могу найти Бан Шихека-ши? – Чон привыкает к темноте и уже смотрит на преподавателя, ожидая ответа. Тот сначала хмурится, пытаясь понять, кто это вообще такой, но потом узнает его и, чтобы не вызывать лишний шум (студенты очень взволнованы перед встречей с самим Чон Чонгуком!), просто говорит: – Знаете, Техен уже закончил свой ответ, он вас проводит, – сам ученик при этом выглядит недовольным, потому что он считает свой отчет неполным и нераскрытым, но учителю ничего сказать не может и, легко кланяясь, выходит вслед за Чонгуком, который напоследок благодарит за помощь. Ким чувствует неловкость и слегка нервничает, потому что уже успел рассмотреть того, с кем идет рядом, и пришел к неутешительной мысли – перед ним, точнее, чуть позади, осматривается сам Чон Чонгук. От одного этого ладони Техена потеют, а спина становится влажной (тоже от пота, к сожалению), но он настойчиво продолжает идти вперед, все еще не оглядываясь и помня, что должен довести Чона до директора. – Вы Ким Техен, да? – тот вздрагивает и кивает головой, боясь смотреть на Чонгука. «Откуда он знает мое имя? Ему выдавали досье перед выступлением?» – думает Техен и поворачивает на лестницу, не теряясь в закоулках университета – все эти коридоры на первом курсе напоминали ему Хогвартс с движущимися лестницами, но сейчас он вполне уверенно ведет гостя за собой. – Я читал о вас в документах, самый юный студент, – ухмыляется чему-то Чон и догоняет Техена; оглядывает сначала красиво уложенные волосы, сережку в ухе, потом пухлые губы и яркую одежду и только в самом конце замечает разноцветные бутоны на его коже, горящие красным, розовым, синим и даже черным. Чонгук боится, потому что никогда не видел такого. Чонгук боится, потому что его соулмейт должен выглядеть именно так. – Что-то не так, Чонгук-ши? – Техен видит реакцию на свою внешность и немного съеживается – он привык, что его руки (да и все тело, впрочем) вызывают не самые приятные ощущения у людей. – На улице жарко просто... – как будто оправдывается он, а Чон находится все еще в какой-то прострации, потому что ни на его теле, ни на теле Чимина, ни на его друзьях нет такого количества меток. Чонгук понимает, что вешать ярлыки – это плохо, но ничего не может с собой поделать. Техен ведь брошенный. Ким примерно представляет, о чем думает Чон в его компании, поэтому буквально добегает до конца коридора, по которому они идут, и говорит: – Мы дошли, счастливого дня, – и улыбается безумно очаровательно, вгоняя в какую-то детскую краску Чона, прощается и почти уходит. – Техен, подожди, – тот называет его по имени, и это звучит так правильно, что никто из них не сомневается, что так не должно быть. – Ты можешь оставить мне свой номер телефона? – просит Чонгук, и Ким немного в растерянности – для чего, почему, как? – Я мог бы помочь с подготовкой к концерту, – совсем теряется он, видя выражения лица Техена. – Да, конечно, – Ким берет протянутый телефон, набирает цифры и, быстро прощаясь, хочет пойти обратно, но останавливается. – Если хотите, вы можете послушать участников на следующей паре. Мы будем в аудитории номер сто сорок семь, – и, окончательно смущая Чонгука, убегает назад на лекцию. Чон думает, что соулмейту Техена очень повезло.*
Разговор с директором проходит быстро и плодотворно, и оба довольны сложившейся договоренностью между ними. Чонгук действительно рад: у него весь день свободен, он может поехать домой, но вместо этого идет туда, где Техен. Он не знает, зачем это делает, но чувствует, что ему просто надо прийти (второй раз за этот день, ну Боже). Чон заходит в аудиторию, и его никто не замечает, и он испытывает даже облегчение: все продолжают заниматься своими делами, танцуют, поют, и у него разбегаются глаза, потому что слишком много людей в этой комнате, ярких и волшебных, как и их таланты. Чонгук тут же находит Техена, он стоит в большой компании и улыбается радужно-радужно, что аж голова кружится. Рядом с ним, чуть приобнимая, стоит парень с рыжими, почти красными волосами и что-то рассказывает, отчего все взрываются громким смехом. Чон замечает, что Ким очень красивый, особенно когда смеется. У Техена звонит телефон, и он отходит поговорить, тихо стоя в уголке и почти не дыша. Звонят родители – скоро будут выходные, и они снова приглашают сына домой, потому что не видели его уже сто лет. Техен осторожно замечает, что не сто, а всего лишь три, а потом говорит, что правда не может приехать, ведь подготовка к концерту отнимает все силы и все лишнее время, которого у него и так немного. Хосок внимательно смотрит на него и хмурится, будто знает больше, чем нужно. Техен кладет трубку и возвращается к компании, и Хосок говорит ему: – Ты не можешь бегать вечно, – Чонгук думает, что бы это могло значить? от кого? Ким смотрит на друга страшными глазами, обещая убить, если тот разовьет эту тему. – Рано или поздно тебе все равно придется им рассказать... – Чонгук сводит брови, но у него так и не получается дослушать и узнать, что именно Техену придется сделать: у него у самого звонит телефон, который он без промедления берет, ведь на экране виднеется надпись «Любимый». Чон отходит в угол, но поближе к компании, в которой стоит Ким и Хосок, чтобы не мешать студентам. На заднем плане продолжают потрясающе петь. – Да, Чимин, – отвечает парень, чуть ли не переходя на шепот, чтобы никого не спугнуть. – Чонгук, слушай, я сейчас мимо университета еду, в котором ты будешь выступать, – тороторит Пак, – может, я с тобой пока побуду? Домой вместе поедем? – Чон думает недолго и просит его ехать домой одному: дела здесь могут и затянуться, хотя сам одергивает себя ото лжи – какие дела, ты просто наблюдаешь за студентами («И один из них тебе приглянулся», – подсказывает внутренний голос). – Ну, хорошо, – немного расстроенно отвечает Чимин, – люблю тебя, – буквально через мгновение щебечет он и ждет ответа: – И я тебя люблю, – произносит Чон нежно, тягуче и, кладя трубку, слышит шипение рядом. Он оглядывается и видит Техена, стоящего уже одного и держащегося за ногу: судя по его лицу, ему очень больно, но потом Чонгук приглядывается и понимает, что происходит: у него проявляется метка. Пока никто не видит (кроме Чонгука, конечно), Техен задирает штанину и смотрит на проступающий силуэт оранжевого цветка. Он не может сказать точно, лилия это, роза или что-то другое, но оранжевых у него еще никогда не было. Проведя по ней холодной рукой, слегка успокаивая зуд и жжение, он лишь опускает брюки, поправляет рубашку, как будто отряхивая ее, и смотрит на Хосока: тот, видимо, готовит для него сцену и занят исправностью микрофона, который уронил кто-то из первогодок. – Раз-раз, – громко говорит Хосок в микрофон, и по студии проходится неприятный звук, на что все студенты складывают руки у рта и кричат в ответ: – У-у-у! – Хосок смеется и смотрит на Техена: Техен улыбается, Техен счастлив, даже несмотря на новое клеймо у себя на ноге. У него глаза светятся, и Чонгук теряется – как? Он смотрит с непониманием, потому что действительно, черт, как? Как человек может так относиться к появлению метки? Сам Чон дико расстроился, когда получил свою первую и единственную. «Наверное, в этом все и дело», – думает он, все еще наблюдая за Техеном, оглядывая его руки и цветы, расписанные на них: они выглядят безумно красиво и зачаровывают, но только если ты не знаешь, по какой причине они появляются. – На сцену проходит Ким Техен, – объявляют в микрофон, и он, помахав всем зрителям рукой и получив от них дружеское улюлюканье, идет к кафедре. Ему что-то говорит Хосок, разводя руками и показывая в сторону младших курсов, и Техен хмурится, но кивает – ему придется петь акапеллу, потому что включить можно либо микрофон, либо музыку. Он не берет наушник, который лежит на столике, ведь он теперь ему не нужен, и Хосок показывает ему палец вверх. Техен тепло улыбается, а Чонгук замечает на руке Хоби (успел подслушать его прозвище) такое же множество отметин, как и у самого Техена. Господи, почему же он раньше никогда не встречал кого-то, на ком каждое «я люблю тебя», сказанное их парой кому-то другому, отпечатывается ужасными цветами и остается на всю жизнь? Чонгук ужасно расстроен и не думает, что сможет смотреть Чимину в глаза сегодня, да и завтра, и, возможно, все ближайшую неделю, потому что это больно, видеть то, как их отношения отпечатываются на других людях. Ведь дело даже не в том, что Чонгук сдался и решил не искать: ему просто было удобно с Чимином. Им не надо было жить в ожидании того, кто их полюбит, потому что они любили друга и были счастливы. Они не нуждались в других людях, но только потому, что никогда и не знали, каково это, быть с тем, кто, кажется, предназначен тебе самой судьбою. Чонгук думает, что если бы он сражался и не был таким трусом, жизнь его соулмейта была бы совсем другой: может быть, не одинокой, более счастливой и уж точно без этих страшных меток, звучащих как приговор. Но Чонгук слышит голос и поднимает глаза на сцену, видя Техена и не веря глазам: он выглядят замечательно, просто волшебно, хочется сказать. Его длинные пальцы уверенно держат микрофон, но у него слегка подрагивают ресницы – Чон может сказать, что тот немного нервничает, но совсем чуть-чуть, буквально капельку. Техен открывает рот, и Чонгук теряется в этом звуке. Кто бы сомневался, что у такого парня, как Техен, будет такой потрясающий голос.ты вошел в комнату и украл мое сердце. ты вернул меня в те времена, когда я еще не был сломлен. и я клянусь, что каждое слово, которое ты поешь, было написано для меня. это как будто выступление лично для меня, но я знаю, что ты никогда меня не видел. могу ли я быть тем самым, о ком ты рассказываешь всем друзьям? могу ли я быть им?
*
Следующие две недели Чонгук и правда боится смотреть Чимину в глаза: Боже, кто бы мог подумать, что такое когда-нибудь произойдет. Чон почти уверен, что встретил своего соулмейта, гребанную пару, в такой неподходящий момент. У него рушится все, что он строил так долго: отношения, работа (Гук просто не может сосредоточиться, все, о чем тот думает, это он), да вся жизнь его становится смешной и дурацкой, потому что в ней нет его, того, кто был предназначен ему с самого начала. «Но как же Чимин?» – думает Чонгук и трет переносицу от усталости. У него очень болит голова, послезавтра уже концерт, а он все еще не разобрался со всей этой ерундой. Виноват, конечно, только он, явно не Техен, жизнь которого он, наверное, сломал, не Пак, который не услышал ни одного «люблю» от Чонгука за все это время. Это чувство давит на него сильнее и сильнее, и он совершенно теряется, не зная, что делать. Чон валится на кровать, хватаясь за волосы, и протяжно стонет: за что это все ему? В глубине квартиры слышатся шаги, Чонгук знает, что это Чимин. Он хочет убежать, правда, но он взрослый человек и понимает, что они оба нуждаются в этом разговоре. Никто не заслуживает молчаливого отдаления, которое началось без объяснений, и тем более, Чимин, который всегда относился к нему так, как если бы они на самом деле были настоящей парой. Спустя столько лет он просто готов бросить все, только потому что нашел его. Это звучит неправильно и нелогично, он же все время думал, что ему и так хорошо, а соулмейт может и без него прожить. «Он же не умрет из-за этого, правда?» – возникает вопрос в голове, и теперь, когда на месте безликой пары стоит Техен, ярко улыбающийся и с растрепанными цветными волосами, Чонгук боится. Чонгук боится, что выбор, который он сделал в прошлом, может быть неправильным. Чимин присаживается рядом с ним и хочет взять за руку, но Чонгук дергается от едва заметного прикосновения, и тот, все понимая, кладет руку себе на ногу. Чимин всегда отличался излишней понятливостью и сейчас сидит, почти касаясь Чонгука своим бедром, и ждет. Ждет этих слов. – Все нормально, Чонгук, – говорит он и смотрит прямо в лицо своими большими глазами. Чонгук и хочет поверить, что все нормально, но не может – он делает больно всем: себе, Чимину и, самое главное, Техену, который будет страдать в сто раз больше, чем они. – Мы оба знали, что когда-нибудь это случится, – продолжает он, и его голос наполнен той любовью, которой они делили между собой на протяжение всех этих лет. – Здесь нет твоей вины, и я не злюсь на тебя, – Чонгук решается посмотреть на Чимина, и тот улыбается, все же протягивая к нему руки и беря его лицо в них. – Все будет хорошо, слышишь? – и в отчаянии оставляет последний поцелуй на лбу Чонгука, зная, что больше никогда не получит другого шанса. «Спасибо, – шепчет он, и Пак читает по губам, лишь кивая, – и прости», – Чонгук сжимает его ладонь, поднимается с кровати и уходит в коридор. Он надевает куртку, забирая с тумбочки ключи от машины, и Чимин еще долго слышит хлопок входной двери, эхом отражающийся в его голове. Сначала он совсем не знает, как ему нужно поступить, а потом решает приготовить себе завтрак. «Чашка кофе и вкусная еда еще никому не повредили, да?» – задают он вопрос в пустоту и включает на кухне кран с водой. Она заглушает слезы, рвущиеся из него с новой силой, когда он наблюдает за Чонгуком, садящимся в машину и уезжающим из их дома. «Все будет в порядке», – говорит Чимин сам себе и верит. Верит, потому что он всегда со всем справлялся и в этот раз тоже справится. Обязательно. Ему не нужно быть с кем-то, чтобы быть собой. Мысли возвращаются к Чонгуку, и Чимин убирает назад в шкаф его чашку, которую достал по привычке – они всегда пили кофе вместе. Чайник закипает, прекращая бурлить, и Пак словно отмирает. А буквально через секунду после того, как он берет в руки кружку с кипятком, в дверь звонят. От неожиданности он вздрагивает, и на него выливается немного горячей воды, неприятно обжигая кожу. Чимин шипит, ставя чашку на стол, и идет к двери, чтобы посмотреть, кого там принесло. В глазке он видит курьера с доставкой из их любимой булочной, и Чимин щурится: должно быть, он заказал это вчера вечером на утро. Он любил свежеиспеченные круассаны на завтрак, а Чонгук любил смотреть на то, как он неаккуратно их разламывает. Чимин трясет головой и открывает дверь, не желая курьера ждать – у того наверняка еще куча работы. В квартиру просачивается парень, и Пак смотри на него снизу вверх: он очень высокий и худой, а еще у него тонкие губы и рыжие волосы. «Он что, больной? – думает Чимин, разглядывая его, пока его глаза не натыкаются на цветы, покрывающие его руки. – Боги», – выдыхает он и впадает в ступор, пока не слышит голос курьера: – Извините, в магазине произошел сбой и оплата по карте прервалась, – Чимин поднимает на него глаза, и парень выглядит так, как будто он в этом виноват, – есть ли у вас возможность заплатить наличными? – он тараторит, явно волнуется, возможно, это первый раз на его опыте, и Чимин кивает головой. – Да? О, это потрясающе, спасибо вам большое, извините еще раз... – он уходит в глубь квартиры, ища кошелек, а в его ушах все еще бьет голос доставщика. Он возвращается назад, протягивая купюры, и незнакомец замечает ожог: – Ой, у вас здесь... – и показывает Чимину на это. Тот хмурится, но отнекивается, мол, «да, знаю, неосторожным был». – У меня есть пластырь, вам нужен? – и смотрит на него по-детски так, как будто действительно у Чимина в его же квартире могло не найтись пластыря. «У меня здесь целая аптека, чувак, – думает он про себя, но так лишь кивает, и курьер лезет в карман. – Кто носит пластыри в кармане?» – недоумевает следом, но берет протянутый ему пластырь. Чимин улыбается, потому что он с котенком, и смотрит курьеру в глаза. Тот улыбается ему в ответ, обнажая ряд ровных зубов, и кланяется. – Спасибо за ваше понимание, до свидания, – и уходит, прикрывая за собой дверь. Чимин все еще держит в руках пластырь с котенком, приятно греющий раненое сердце.*
Техен очень удивленно рассматривает себя в зеркале на протяжение двух последних недель: на его коже не появилось ни одной отметины, точно, стопроцентно, уверяет себя Ким, но не верит. Ни одного нового цветка – он уверен, он считает их и запоминает каждый новый. Техен правда не хочет об этом думать и отправляется в комнату, ведь до выхода остается не так много времени, а он еще не собрался – как обычно. Опаздывать вполне в его стиле, но сегодня он не может себе этого позволить. Сегодня день выступления. Тот день, когда он снова, наконец-то, встретит Чонгука, и тот услышит, как он потрясающе поет. Техен выходит из квартиры, улыбаясь своему отражению и подмигивая самому себе. Сегодня определенно тот день.*
Перед тем как выйти на сцену, Техен внимательно оглядывает актовый зал, как будто в поиске определенного человека (на самом деле, он действительно ищет Чона, но просто не может себе в этом признаться), а после, никого не найдя, то ли разочарованно, то ли смиренно вздыхает. «Неужели ты правда надеялся, что он увидит тебя и восторженно посчитает самым лучшим певцом?» – спрашивает самого себя Ким. Насколько глупым надо быть, чтобы верить в то, что он придет? Техен отворачивается от зала и смотрит на Хосока, стоящего за кулисами, чуть вдалеке от него. Он немного запыхавшийся и красный, видимо, только что прибежавший с работы, но более чем счастливый – Техен рад, что друг сегодня в хорошем настроении. У него же оно на нуле, и Техен, беря в руки микрофон, просто хочет, чтобы все это поскорее закончилось. Дома его уже ждет банка мороженого в морозильнике и новая дорама, которую он сохранил на днях. «Не бойся», – убеждает он себя и выходит на сцену, когда прожектор направляют на него, а свет в зале приглушают. Чонгук вбегает в помещение, врезаясь в косяк и почти снося себе полплеча ровно в тот момент, когда Техен подносит микрофон ко рту и начинает петь первые слова. Он останавливается так же резко, заставляя женщину, идущую сзади него, недовольно зашипеть, но ему все равно: он смотрит на Техена и не может оторваться. Наверное, Чону повезло, что в зале темно: никто бы не понял тех взглядов, которые Гук бросает на Техена. Долгих, томных, почти влюбленных. На секунде в голове появляется мысль, что Чимин бы никогда не понял, потому что никогда не встречал своего соулмейта и не чувствовал ничего к нему, просто не зная этого человека; он отверг его, потому что думал, что лучше Чона уже никого не найти, ведь вот он, идеал, стоит посреди комнаты и смотрит во все глаза, чтобы поймать каждую деталь. Но уже не на Чимина. Техен же начинает петь, и, черт, Чонгук готов поклясться: это самое восхитительное и крышесносящее выступление, которое он когда-либо видел. Каждый хриплый куплет, каждый припев, где Техен взрывается от чувств, пропитан мольбой к тому человеку, которому Ким посвящает эту песню; Чон уже готов прыгнуть к нему на сцену, когда тот заканчивает и, открывая глаза, первым делом смотрит в зал, в котором включают свет, и видит его, свою главную мечту уже на протяжение двух лет, и теряется. Техен скомкано улыбается, кланяется и сбегает из комнаты под шумок, пока Хосок занят подготовкой к следующему номеру. Чонгук срывается за ним, и он не хочет признаваться сам себе: так он не бегал еще ни разу, даже несмотря на его богатый спортивный опыт. Ким прячется в ближайший аудитории, дышит громко-громко и найти его оказывается легче легкого. Он весь дрожит, а потому Чон медленно подходит с поднятыми руками, мол, «я не сделаю ничего плохого, все в порядке», а потом заключает его в крепкие, уверенные объятия и тянет за собой. Они оказываются на парте: сначала Чонгук, а сверху на нем Техен, все еще немного не въехавший в происходящее и погруженный в какие-то свои догадки. Чонгук хочет что-то сказать, ведь он знает ситуацию в целом и понимает, что Техен напуган и потерян, но на язык приходит только что-то совсем глупое и несуразное, поэтому он не говорит ничего, и они молча сидят, пока Киму не надоедает и он не прерывает молчание: – Зачем вы делаете это? – у Чонгука дергается рука, которой он держит Кима, и тот выбирается из объятий (не сказать, что у Чона стальная хватка, но он не особо-то и вырывался). – Я знаю, – говорит Чон, – я знаю, что ты мой... – не заканчивает фразу он, потому что это все еще трудновато принять после стольких лет жизни с другим человеком. – Соулмейт, – находит он силы в себе сказать это. Техен хмурится и смотрит на все цветы на своей коже: оранжевые, красные, голубые, местами даже черные и на самый свежий бутон, двухнедельной давности. Потом он переводит взгляд на Чонгука, и в воздухе висит вопрос: какого черта? – Я понимаю, как это звучит, но мой парень... – осекается Чонгук, пытаясь собрать все кусочки пазла вместе. – Бывший парень не слышал от меня этих слов с того самого дня, как у вас была контрольная репетиция, – Техен помнит этот день, потому что именно тогда на его ноге появилась последняя метка, но он не знал, что Чонгук действительно пришел на нее тогда. – Так вот, я представляю, что я не лучшая пара, приносящая тебе немало хлопот, но я исправлюсь, правда, я... – Чонгук замолкает, не зная, что сказать, а Ким просто стоит, не двигаясь и, кажется, не дыша. – Ты, – наконец говорит он, – тот соулмейт, о котором я всегда мечтал, но я никогда не думал, что это станет правдой, – голос Техена немного взволнованный, он слегка подрагивает, но на лице у него играет легкая улыбка. – Я не понимал, как можно было бросить меня, даже не зная, но теперь, – делает он акцент, – ты ведь, наверное, очень популярен среди людей, да? – он хрипло смеется. Гук стоит и не может ничего ответить, ведь он думает, что Техен сейчас расплачется. Ким поднимает голову, и из глаз у него льются слезы. Чонгук плюет на все и бросается к нему, лишь бы только не видеть этого, ведь это дьявольское мучение – смотреть на то, как плачет твоя пара. Он гладит Техена по волосам, хватает за руки, словно пытаясь смыть все эти отметины, по своей же вине оставленные на его теле, целует его щеки, глаза, лоб и наконец добирается до губ. Боже, Техен ни за что бы не признался, что поцелуй с соулмейтом дарит столько эмоций сразу: эйфорию, всепоглощающую и не отпускающую до конца, чувство целостности, словно в твоем мире все стало на свои места, и, конечно же, любовь. Любовь, которой так ему не хватало в пустой квартире. Чонгук кусает его губы и тонет в этом водопаде чувств, он хочет еще и еще и готов продать душу за то, чтобы это продолжалось если не вечно, то как можно дольше. Но Техен упирается ему ладонью в грудь, прося остановиться, и Чон нехотя отрывается от него. – Нам не стоит этого делать, – говорит он, пряча глаза и поджимая покрасневшие губы. Чонгук же недоумевает: что не так? почему они не могут просто начать сейчас? – Мне будет проще, зная, что у меня нет шанса, – и Ким уже хочет уйти, но Чонгук хватает его за локоть и говорит: – Мой последний шанс – это ты. И на этом мир Техена окончательно рушится, и он сдается сильным рукам Чонгука и снова погружается в упоительные объятия и тихие поцелуи. В конце концов, он может быть Чимином. «Я смогу быть лучше, чем он», – думает он и переплетает свои пальцы с Чонгуковыми, чувствуя то, как тот сжимает их в ответ. Все правильно. Все на своих местах теперь.