***
Глубоко вдыхая воздух, Мин еле открыл глаза. Вокруг — темнота, перед глазами всё будто в тумане, а мозг не сразу вспомнил, что случилось. Тишина. Над головой безмятежно качалась лампочка на тонком проводе. Юнги задумался, испугался. Один ли он в этой комнате? «Где я? Подвал?» — голова взрывалась от мыслей, он хотел пошевелить руками, но понимал, что привязан к стулу. Через мгновение его нос узнал знакомый запах. В голове мысль о застрявшем в горле коме, который, возможно, скоро выйдет из-под контроля. Парню также кажется, что в то же время этот запах очень привлекал. — Течная омега соизволила проснуться, — хриплый спокойный голос пронзил тишину, а после — и ехидный смешок. — Ты заставил меня ждать, — Мин молчал, понимая, что голос принадлежал мужчине. Не смел ответить — боялся. Нулевая реакция расстраивала мужчину, тот развернулся на каблуках и с насмешкой посмотрел на Мина, выходя из темноты и попадая в поле зрения сидящего. Как по щелчку пальцев, юноша среагировал и стал извиваться, пытался выпутаться из прочной верёвки, но всё шло коту под хвост. Верёвки натирали руки, доставляя дискомфорт. С губ слетало шипение. — Куда собрался, сладкий? Мы не закончили, — спокойно говорил тот, от кого невыносимо пахло. Он смотрел на испуганного парня, размеренным шагом подходя к Юнги и садясь перед ним. Его глаза были напротив чужих. Так близко. Так страшно. От его взгляда по телу бежали мурашки, а сами глаза казались хрусталём. — Ты хочешь убежать от меня? — спросил он. Мин остановил сопротивление. Весь вспотевший и перепуганный, он лишь тяжело дышал, не в силах выдавить из себя слово. — К-к… — мужчина улыбался неестественной улыбкой, наклоняя голову вбок, ещё больше запугивая мальчишку. — Кто ты, блять, такой! — бедняге было страшно, но весьма острые словечки он сумел выдавить из себя. Мужчина сорвался на истерический смех, чуть прищуривая глаза.— Твой суженный.
Мужчина отошёл на пару шагов, развернулся на одной ноге и бодро направился в темноту. Мин старался как-то вырваться, матеря всех и вся. Кричать для него было невыгодно, он, насмотревшись фильмов, знал, что его никто не услышит. Вскоре похититель вернулся. В своих руках он держал белую тряпочку, а сам продолжал наигранно улыбаться. — Ты устал, поспи немного, — шептал он, как в бреду. Поднося злосчастную тряпку к носу и прижимая настолько сильно, Юнги не смог уклониться, проваливаясь в сон. В остатках разума он слышал его.— Моё имя Чон Хосок. Приятно познакомиться, Мин Юнги.
***
Всё тот же запах бил в нос, когда Мин стал приходить в сознание. Голова трещала будто с похмелья. Лицо парня поморщилось, а тело содрогнулось от холода, резко приводящего в чувства. Юноша присел, почувствовав холод на шее. Попытка встать провалилась, когда лязг металла раздался позади него, а сам он упал на что-то более-менее мягкое. Как заметил для себя Юнги, света было чуть больше, но желание побыстрее свалить из этого места не дало возможности детально осмотреться. — О, ты проснулся, — знакомый голос. Внимание омеги переключилось на Чона, как помнил Мин. — Будь добр и познакомься с Сухён и не смей кричать. Это будет не вежливо с твоей стороны, — и снова эта глупая улыбка. Только Юнги повернул голову, как его сердце ушло в пятки. Его рот открылся в немом крике. Вся в засохшей крови, царапинах и синяках лежала девушка. Её руки и ноги поломаны, а запах омеги почти испарился. Даже попытавшись отползти от страха и новой вони, он не смог этого сделать. Металлический ошейник, что ему навесил ублюдок, мешал пошевелиться. Снять с себя не получится — цепь приварена к столбу. В голове пусто, мысли просто обходили стороной. Переключая взгляд на второго, он боялся что-либо сказать. Никто не хотел бы такой же участи, как и усопшая. — Ах, она была прекрасна, но была глупа и невинна, да и запах ванили слишком приторный для меня, — бодро говорил Чон, тяжело вздыхая. Он невозмутимо сидел в кресле и не отрываясь читал книгу. Конечно, всё сжалось внутри парня, когда ненормальный отложил книгу и взглянул с насмешкой на Мина. — Юнги-я, давай-ка покажем Сухён, как правильно занимаются сексом, — жертва опешила, снова смотря на девушку. — Знаешь, твой запах куда лучше. Столь необычно. Наверно, тебя не любили другие омеги, а альфы разбегались, как тараканы. Но я не такой, я буду любить тебя и твой запах бензина, — он встал с кресла и пошёл в сторону бедняги, поправляя галстук. Засунув руки в карманы, Чон остановился напротив Мина и усмехнулся, склоняя голову вбок. После сел рядом с трупом девушки. — Она необучаемая девочка, — провёл рукой по линии остатков челюсти. — Пусть внимательно смотрит и запоминает, — Чон резко дёрнул в сторону голову трупа. Хруст костей эхом разнёсся по тёмному помещению. Безумная улыбка, полная удовлетворения всей ситуацией, засияла на лице альфы. — Так-то лучше, — говорил он, поправляя прядь волос Сухён. — Моя умничка. Полежи так, — Чон говорил с ней так, словно она была жива и всё понимала. Мужчина поднялся, поправляя одежду, и подошёл к Мину. Расслабляя галстук, маньяк склонился над омегой и сжал челюсть жертвы. — Она тебя не смущает, мой дорогой? — натянуто улыбнулся. Парень не мог и дернуться от происходящего. На нём нет одежды, как и на трупе, который лежал рядом. Сам он лежал на грязном матраце. Мин лишь отвёл взгляд в сторону, подавляя желание облевать на и так грязный матрац. — Ты… — несмело шептал он. — Ты больной ублюдок! Что ты с ней сделал? — выкрикнул тот. На его глазах навернулись слёзы отчаяния. С ним сделают тоже самое? Что ему делать? Нет выхода для отступления. Ошейник не давал даже встать на ноги, а сломать цепь силой мысли вряд ли выйдет. Юнги чувствовал, как естественная смазка вытекала из зада, а запах гнилого мяса усиливался. — Неужели… Ублюдок, этого не может быть! Твой запах не… — не успел он договорить, как словил на себе жуткий взгляд, пожирающий его плоть изнутри. Да, Мин верно подумал. Это действительно был его истинный. В ответ больной ублюдок хрипло засмеялся, смотря на омегу. Большим пальцем он надавил на его щёку, вновь улыбаясь и обнажая ряд ровных зубов. — Юнги-я, с тобой всё будет иначе, — он облизнул пересохшие губы. — Ты — мой суженный, а она была лишь игрушкой для удовлетворения естественных потребностей, — шептал он, взглянув в сторону трупа. — Прости, детка, но такова жизнь, — обращался к ней Хосок. Внезапно замахнулся рукой, оставляя сильную пощёчину и роняя бедного омегу на грязный матрац. Присел рядом, прижимая рукой за шею и шепча: «Не подумай, я нежничать не буду», — на лице появилась ухмылка. Его лицо приблизилось к чужому, а язык облизнул щёку, пробуя на вкус. Мин с грохотом упал, пытаясь понять, что происходит. Он лишь тихо шепнул что-то под нос, не успевая опомниться. Инстинктивно Юнги стал пытаться освободиться, отодвигая от себя чужое лицо. Ладони упирались в чужую грудь, поддерживая дистанцию. — Блять! Отъебись! — кричал он, пытаясь с локтя ударить мужчину, что у него и вышло. Зуб за зуб, как говорится. Мин тяжело дышал от неизбежности. Чону не понравилось такое поведение его истинного. Руки были перехвачены, а запястья сжаты. Мужчина достал нож, подставил его к лицу омеги и надавил. — Опасно играть с огнём, ты знал? — почти шипя, произнёс. — Плохих детей нужно наказывать, — сильнее надавив ножом на кожу, он наблюдал, как алая кровь струйкой хлынула на лезвие ножа. Боль пронзила тело жертвы. Чем он так согрешил, что теперь должен иметь дело с таким ублюдком? Вырываясь сильнее, он уже кричал в голос, умоляя остановиться, но крепкая хватка не давала этого сделать. Тёплая кровь струёй прошлась по шее, стекая вниз и впитываясь в ткань. А маньяк счастливо убрал холодное оружие от лица истинного и поднёс к своему рту, слизывая кровь. — Тише, — успокаивающе шептал он на ухо. — Не пугай нашего зрителя, — мужчина провёл лезвием ножа вдоль тела, иногда оставляя глубокие порезы. Он просто наслаждался криками своей жертвы, как симфоническим оркестром. А он, подобно дирижёру, в руке которого нож, управлял процессом. Откинув прочь оружие, провёл рукой по бледным ягодицам. Один замах — и звонкий шлепок разнёсся по всему помещению. Ярко-красный отпечаток ладони теперь украшал фарфоровые ягодицы. Усмехаясь, одним пальцем провёл вокруг колечка мышц, грубо всовывая до последней фаланги. — Ну-ну, какая нетерпеливая сучка, — он тихо посмеялся. — Твоя реакция заводит меня, Юнги-я, — вместо поцелуя в щеку, как делали все заботливые альфы, ублюдок укусил её, слегка оттягивая, а после отпуская. Продолжая держать руки Мина, который уже истерично просил пощады, над головой, резко вынул единственный палец для растяжки. Не заморачиваясь, вытер естественную смазку о брюки, расстегнул ширинку и снял брюки вместе с нижним бельём. — Ты мой. Запомни это хорошенько, — безумно верещал это, задирая голову к потолку и крича, будто желал, чтобы сам бог слышал это. С силой разворачивая бёдра омеги, притянул ближе. — Только мой. Других постигнет та же учесть, что и дуру Сухён, — его истерический смех пугал, казалось, что он задохнётся от него. Раздвинул ноги Юнги, приставляя член ко входу. Сильным рывком вошёл до основания, шипя от удовольствия. Он тут же задал быстрый темп, игнорируя болезненные стоны и сорванный голос омеги. Мину казалось, что он не жилец. Боль проникала в каждый уголок его тела. Никакого наслаждения, никакой эйфории. Маньяк специально мазал мимо простаты. Пусть так, член жертвы стоял колом из-за запаха гнилого мяса. Его воротило, но от природы не уйти. В глубине души он признавал, что ему нравилось это. Нравилось, как постепенно его поглощали, убивали живого Мин Юнги, оставляя крошечное ничего. Хосок не щадил юношу, что охрип кричать под ним. Сладкий привкус удовлетворения проник в обезумевший мозг. Он трахал, грубо и жёстко, постоянно меняя угол проникновения. Чон оставлял синяки на теле от резких ударов в порыве нездоровой страсти. Член маньяка стал больше, поэтому мужчина вынул член. Не отходя от своего любимого, он достал до оружия, крепко сжимая его в руке и подставляя к колечку мышц. — Знаешь что это? — склонился он над телом, томно шепча куда-то в шею. — Знаешь же. Оно поможет тебе освободиться от скованности общества и правил, — его лицо искривилось от улыбки. — Это не сопливая сказка со счастливым концом, мой истинный. Такова реальность, — цепкие руки снова придвинули таз, из которого струилась кровь вперемешку со смазкой. Никакие завывания и сопротивления не мешали Чону творить. Наигранно состроив бровки домиком, а губки бантиком, ублюдок заглянул в заплаканные глаза. Рука дёрнулась, вводя край ножа в анус и прокручивая пару раз им внутри. Его глаза наслаждались видом жертвы, которая сразу же перестала сопротивляться, закатив глаза и отключаясь от боли. Мину было откровенно плевать. Он жалел, что в ту ночь не остался дома, что вообще родился. Тело ныло, а сзади щипало и дико болело, вызывая дискомфорт и блевоту. Сейчас он мог отдохнуть, пока лежал на убитом жизнью матраце. Вскоре нож был откинут, а Чон снова вошёл в разорванный зад омеги. Пара глубоких толчков, и второй издал пошлый стон, оставаясь внутри омеги, давая узлу набухнуть. Он знал, что может привязать Мина к себе навсегда. Мужчина довольно лёг рядом и сжал в объятьях парня. Улыбка на его лице не сходила. Заветная сцепка.— Видишь, Сухён, я же говорил, что он станет моим. Отныне и навсегда ты связан со мной.