петли

Развалившийся за столом Макс не поднимает глаз, ни когда Дэвид заходит в столовую, ни когда тот садится рядом с ним. Однако он все-таки удосуживается посмотреть, когда Дэвид бросает на стол пряжу и вязальные спицы. – Это что за хуйня? – говорит Макс, выражая что-то среднее между отвращением и любопытством. – Ты вязать собрался? – Мы вязать собрались, – поправляет его Дэвид и берет в руки свои спицы. – Я научу тебя. – Нахуй иди. Он сдерживает вырывающееся на автомате "следи за языком, Макс". Сейчас не время. Вместо этого он ровным, не таким бодрым, как обычно, голосом говорит: – Макс, возьми спицы. – Даешь мне острые предметы? – Макс озадаченно смотрит на него. – А еще предполагалось, что ты у нас ответственный. – Ты можешь использовать острые предметы ровно до тех пор, пока делаешь это строго по назначению. – Дэвид указывает своими спицами на те, что предназначаются Максу. – Возьми их в руки, и я покажу тебе, как правильно держать. Макс несколько секунд сверлит его злобным взглядом, но в итоге берет со стола спицы, потому что, должно быть, решает, что сопротивляться нет смысла. Дэвид соврет, если скажет, что не испытывает мстительной гордости. – Держи их как карандаши, – говорит он и смотрит, как Макс неловко вертит спицы в руках. Они у него короче и сделаны из дерева, а не из металла. Это не столько потому, что Максу нельзя доверить металлические спицы, сколько из-за сентиментальной ценности; не то чтобы он когда-нибудь скажет мальчику об этом. Макс тогда, наверно, спицы вообще выкинет. – Вот так, молодец. – Тебе донимать больше некого? – огрызается Макс. – Ты не можешь просто оставить меня здесь одного? Дэвид игнорирует его выпады. На данный момент, это, наверно, наилучшее решение. – Возьми себе пряжи, – говорит он и подает пример, взяв свою. Макс не шевелится. Дэвид вздыхает. – Макс. – Ты опускаешься все ниже, – объявляет Макс, но таки берет в руки пряжу. – В своей великой борьбе за то, чтобы мне на самом деле не было насрать, ты меня вязать заставляешь. Гордишься собой? Дэвид размотал немного своей пряжи. – Сделай петельку, примерно в шести дюймах [около 15 см] от конца, – он завязывает петлю, а затем кидает взгляд на Макса. – Вот ты как раз из тех чудил, которые в свое свободное время будут вязать, – ворчит Макс, пока делает петлю. Дэвид продевает одну из своих спиц в петельку и смотрит, чтоб Макс сделал то же. – В смысле, серьезно, у тебя же здесь лучшие условия для тусовок на природе, разве не об этом типа твои влажные мечты? – Сейчас я покажу тебе, как набирать петли. Смотри внимательно. – Я не обязан ни на что смотреть. Дэвид вздыхает. – Это будет единственным занятием, что я могу тебе предложить, на всю неделю. Если тебе оно не нравится, пожалуйста, можешь делать что хочешь. – О, так это лагерь недели? – Макс закатывает глаза. – Знаешь, родители не записывали меня в лагерь вязания. Дэвид знает. Формально, родители Макса не записывали того ни в какой лагерь вообще, только в лагерь «выпроваживания этого ребенка из нашего дома». Макс обижен. Задача Дэвида – сделать так, чтобы он обижался чуть меньше. – Всего одно занятие на всю неделю, – многозначительно повторяет он. – Сегодня только понедельник, Макс, это единственное, что я попрошу тебя попробовать. Макс шумно вздыхает, и Дэвид ухмыляется. Макс тычет в него пальцем: – Убери это улыбчивое дерьмо. – Ничего я не уберу, – чопорно говорит Дэвид и берет свою пряжу. – Делай то же, что и я, ладно? У Макса уходит десять минут и куча ругательств на то, чтобы получить четырнадцать неровных, в некотором смысле уродливых петель на своей спице. Он с ненавистью сморит на них. – Отстойная пряжа, отстойные спицы, это все бессмысленно. – Теперь тебе нужно держать спицу с петлями в левой руке. – А если я левша? Что тогда? – Я левша, и я делаю так, – Дэвид говорит так спокойно, что Макс непроизвольно вздрагивает и устремляет взгляд на него. – Вязать просто, Макс, тебе понравится. Бери другую спицу. Макс берет другую спицу. – Я делаю это только затем, чтобы потом не нужно было еще чем-либо заниматься на этой неделе. – Ничего другого я от тебя и не ожидал, Макс, – соглашается Дэвид. Макс подозрительно смотрит на него, но Дэвид просто продевает спицу в первую петельку. – Делай вот так. Макс повторяет его действие. – Это глупо. Дэвид оборачивает пряжу между спиц. – Теперь делай вот так. – Нет, в самом деле, – говорит Макс, пока оборачивает таким же образом свою пряжу, а после смотрит, как Дэвид вытягивает новую петлю. – Ты сейчас мог чем угодно заниматься. Лагерь может буквально быть в огне, там может быть ядерная бомба, которая вот-вот взорвется, а ты будешь сидеть здесь и пытаться заставить меня что-то связать. Ты вообще когда-нибудь задумываешься о бесполезности своих действий? Потому что я вот думаю об этом прямо сейчас. Дэвид мурлычет себе под нос и продолжает провязывать ряд, причем делает это не быстрее Макса. Он уверен, мальчик не понимает, что копирует Дэвида: неуклюже, но последовательно. – Действительно мило с твоей стороны пытаться заставить меня меньше ненавидеть эту сраную дыру, - продолжает Макс, провязывая свою пятую петлю. – Единственная проблема в том, что я уже ненавижу ее так сильно, что переход от полной ненависти к возможности лишь мельком заметить одну единственную неотстойную вещь в этом месте особой погоды не сделает. Это по-прежнему совершенно глупо, а ты со своими попытками – ебаный идиот. – Умение вязать полезный навык, – говорит Дэвид, хотя сам уже догадывается, что Макс не согласится. – У тебя больше никогда не закончатся шарфы. – Я не ношу шарфы, – огрызается Макс, начиная девятую петлю. – Как и шапки или свитера, или любое другое подобное дерьмо. Это буквально самая бессмысленная хрень, которой ты когда-либо пытался учить меня , а ты пытался учить меня клингонскому. Фактически это правда, хотя Дэвид не так уж сильно старался. Он просто дал Максу клингонский словарь и поручил выучить несколько слов. Он до сих пор время от времени находит по всей территории лагеря выдранные страницы той несчастной книги. – Вязание важнее клингонского, – говорит он. – Ты можешь делать вещи для своих друзей, которые носят шапки и свитера! – Мои друзья достаточно умны, чтобы не носить шапки и свитера, – говорит Макс. – И сейчас середина лета, так что никому они не нужны. А еще... Он прерывается, опустив взгляд на пустую спицу. – Закончились. Дэвид улыбается так широко, насколько хватает смелости. – Вот ты и провязал свой первый ряд. – Ну охуеть теперь. – Значит сейчас меняешь руки вот так, – Дэвид меняет местами спицы в руках. – И делаешь то же снова. Макс неверяще таращится. – Ты просто делаешь одно и то же раз за разом? – Можно использовать разные петли и схемы, но повторять здесь приходится много. – В чем тогда смысл? – Снятие стресса, – не думая отвечает Дэвид. Взгляд Макса становится еще более неверящим, и Дэвид вдруг жалеет, что сказал это. Он здесь для того, чтобы быть Максу вожатым, сияющим маяком, озаряющим все то, чем лагерь Кэмпбелл должен быть, а не кем-то, кому нужно снимать стресс. Тем не менее, он не дрогнул. – Иногда нужно просто чем-нибудь занять руки. После долгой паузы Макс говорит: – Ты мне отвратителен, как отвратительно и вязание. – Я никуда не денусь, пока у тебя не будет двадцати рядов. – Двадцати? – Время пролетает незаметно, когда вяжешь, – говорит Дэвид. – Вяжи быстро. Макс зло таращится на него. – Это же детский труд, не так ли? Ты хочешь, чтобы у всех в лагере были шарфы, поэтому используешь меня для их производства. – Двадцать рядов, – повторяет Дэвид. А если Макс решит продолжить вязать после двадцати, что ж, Дэвид не собирается его останавливать. – Детский труд, – снова говорит Макс, но начинает вязать, на этот раз с немного большей сосредоточенностью. Дэвид улыбается своим мыслям и возвращается к собственному вязанию. # В конце лета Макс оставляет после себя записку, в которой просто говорится: "Нахуй пошел, это мое теперь". Дэвид моментально понимает, что имеются в виду спицы – он собирался отдать Максу другую пару, может, просто подсунув тайком в палатку, как он поступал с пряжей последний месяц, но у него не было запасных спиц. Макс уже заполучил первую пару, которой раньше вожатый пользовался всегда; Дэвид не мог подобным образом отказаться и от другой пары, зная, что ее никогда не вернут. Его не удивляет то, что Макс продолжает вязать. Некоторым детям просто нужно делать хоть что-нибудь, лишь бы оставаться занятыми, а вязание приятное и монотонное. Может, Макс поищет в интернете схемы и продолжит вязать после окончания лагеря. Может и нет, но это же Макс. Ничего нельзя сказать наверняка. Дэвид берет записку, прячет ее в карман, и решает, что, возможно, стоит, когда он в следующий раз увидит мистера Кэмпбелла, предложить лагерь вязания. Просто на случай, если какой-нибудь ребенок захочет повязать.