les yeux

-Лееевиииии!!! - донеся от куда-то знакомый голос и звуки быстрых шагов. - Ану ка стой!! - Во первых: во время работы, для тебя я уважаемый мистер Аккерман,- повернувшись лишь лицом к источнику шума, процедил сероглазый сквозь зубы, - во вторых: очкастая, зачем орать на все отделение? - мужчина, сравнявшись с старой подругой, отвесил ей легкий подзатыльник. -Ай.. Прости меня, - сказала шатенка, на её лице появилось хитрое выражение, а затем продолжила, - уважаемый мистер Аккерман.- И залилась диким хохотом. Вместе с ее видом вспомнились картинки из фильмов про нервнобольных - растрепанные торчащие в разные стороны волосы, жуткие мешки под глазами, потертые, съехавшие на бок и вниз к ноздрям, которые устрашающе дергались вдыхая и выдыхая воздух, несчастные очки. - Слушай, а ты случайно заразу какую-то не подцепила, от своих больных? - поинтересовался тот, прикрыв дыхательные пути рукавом халата. - Нет конечно, дурак, - ответила женщина и убрала чужую руку от лица друга, - психическими расстройствами и детскими травмами заразиться невозможно, - произнесла та очень серьезно, - говорю тебе это как психиатр. -Ханджи, что это у тебя ? - сказал мужчина и указал на стопку бумаг в руках Зоэ. -Это тебе подарочек от Смитта, он просил передать их лично тебе. Договорив она протянула объект ненависти собеседника вперед. Сегодня был тяжелый день, очень много посетителей, столько же и больных. Утром понадобилась помощь в небольшой операции, спокойствием мужчина наслаждался только во время перерыва, и то всегда его отвлекают то Майк, то Эрвин, а если уж очень не повезет - Ханджи, которая скорее всего потянет его в ближайшее очень оживленное кафе. Леви, переоценив их вес, взял белые увесистые папки одной рукой, о чем пожалел, чуть не уронив их, и по привычке прочитал первую строку, где было написано: "История болезни". -Отлично, как ты узнал что это моя "любимая" часть работы? - промелькнуло в голове врача. - Спасибо, Зоэ, я к себе, разгребать все это, - недовольно выпалил тот и продолжил свое движение. - Да не за что, удачи, - ответила психиатр и, развернувшись, направилась в сторону своего отделения, то есть в психушку. -Ладно, придется обновить все это самому, Петра скорее всего еще занята, что б в прямом смысле скинуть на нее все это. - подумав об этом, Аккерман похлопал по документам хрупкой на первый взгляд рукой и, перехватив их поудобнее, двинулся по коридору.

***

      Около четырех часов дня. Солнце уже начинает приближаться к горизонту. Идеальное время для прогулок по одинокому в такое грустное время года парку. Частым гостем которого является густой молчаливый туман. Все только-только начинает оживать. Голые деревья покрывают мрачные вороны, словно осквернённые плоды, будто посланники самой Дряхлой Старухи, которые время от времени напоминают о своем присутствии громким нагнетающем карканьем. Весна в этом году совсем не приветлива к людям, слишком много в ней холода и неприступности, только иногда она подает знаки жизни, позволяя появиться зеленой свежей траве и порадовать глаз указанным ранее. Наполненный светом коридор не отличался ничем, кроме цветов на подоконниках расположенных справа от брюнета. С лева виднелись лишь двери в палаты и голые белые стены, где изредка встречались прикрепленные к ним листы с расписаниям, приклеенные Майком для больных, которые отвлекают его от работы вопросами на которые ему просто надоело отвечать. Слышались тихие разговоры. Впереди Леви увидел знакомое окно, оно занимало всю стену - на низком подоконнике в горшке красовалась крупная декоративная пальма. Для мужчины это означало, что он уже близок к своей цели. Повернув налево он увидел прямо по курсу дверь своего кабинета, и еще чуть ближе светло серую стойку, всегда так напоминающую ему стойку-рецепшн, за которой красовался крепкий блондин. Аккерман продолжал движение, пока его не заметили. Вскоре подойдя к стойке он положил свою ношу на деревянную поверхность, что была ему по шею. Брюнет с легкостью мог положить на нее голову, сильно не напрягаясь. В отличии от него, его высокому другу деревянная поверхность доставала приблизительно до пупка. - Привет, сегодня даже времени не было поговорить с тобой, - увидев темноволосого сказал блондин, опираясь локтями на дерево, свешивая кисти на другую сторону. -Согласен, понедельник все-таки, - отвечает Леви и переводит взгляд на дверь своего кабинета, - я надеюсь, меня там никакая крыса не поджидает? -Нет, он не приходил, - ответил на скрытый вопрос голубоглазый и кинул взгляд на принесенные другом бумаги, завернутые в белый картон на завязках. -Ещё работа? Да уж, тебе и продохнуть не дают,- вздохнул мужчина, на бейджике у которого было написано Майк Захариус. - Ничего, я справлюсь, - ответил на утешение кардиохирург и, забрав свой груз, поплелся по коридору к стоящей впереди темно-коричневой двери. Захариусу тоже тяжело, но он не показывает виду. Майк хороший человек и прекрасный друг, надеюсь он не свалится от недомогания. - Раздумывая над этим брюнет уже подошел к цели, достал ключи и, открыв дверь, просто ввалился в кабинет.       Оставив папки с бумагами на столе, он сел в кресло. В нескольких шагах от двери стоит сделанный из темного дерева журнальный столик, несколько книг на тему кардиохирургии, стопка бумаг и несколько предметов канцелярии, от которых в правом углу, ближе к сидящему в кресле, стерся слой лака и образовалась потертость. Рядом, спиной к огромному на всю стену окну, которое так яро ненавидит владелец помещения, стоит мягкое серое кресло. Пол покрыт темно-серым линолеумом, рисунок на котором напоминает холодный мрамор. С камнем схожесть была не только по виду, а и по опасности поскользнуться на нем, когда он мокрый. В кабинете мужчина цветы не держит, потому что считает их магнитом для пыли. Поэтому низкий, немного выше щиколоток, подоконник пустует. Почти все, кто с ним работает, знают, насколько Леви чистоплотен. Многие даже пытаются троллить Аккермана, но все попытки превращаются в высмеивание самого "нападающего". Аккуратная серая люстра, похожая на леденец, давала недостаточно света, поэтому пришлось обзавестись настольной лампой, которая сейчас находилась на немного грубоватом, такого же тона, как и его меньший сородич, столе, что находился в центре комнаты. Кроме дополнительного источника света на столе находилась подставка для ручек и всего прочего, разнообразные папки и стопки бумаг, черный толстый блокнот, куда хозяин записывает все что угодно, несколько книг, а в правом верхнем углу - принтер, который уже давно не работает. Занимающего столько места давно уже нужно было сдать в ремонт, ну или в крайнем случае списать, но руки до него постоянно не доходили... За столом, закрывая пустую белую стену, стоят два забитых шкафа, естественно бумагой и всяческих папками. В кабинете так же есть и третий, он расположен перпендикулярно двери, возле окна, дотянуться до которого сидящему в кресле среднего роста мужчине не составляло бы труда, но вот Аккерману, с его небольшим ростом, все же приходилось вставать. Интересно то, что когда Леви только получил эту работу, а вместе с ней и помещение, он думал, что никогда не заполнит столько места и шкафы будут полупустыми. Но уже через год те были заполнены докторской макулатурой. Стены в комнате белые, только часы над дверью и картина напротив окна украшают их пустоту. Аккуратная темно-коричневая рамка выделяет само изображение и подходит к интерьеру. На самой картине изображен пейзаж– зеленые луга, что в некоторых местах проросли деревьями, и те самые деревья на изображении напоминают небольшие островки. На горизонте стоят величественные горы, а в небе пушистые, напоминающее сладкую вату, белые облака и солнце. Но Леви не приобрел эту картину если б не одна особенность. В свободном пространстве, были очень реалистично нарисованы белые и голубые птицы. Они однозначно были чем-то напуганы, и стремились в небо. Их ничего не сдерживало, никакие законы, никакие стены. Для мужчины они были символом свободы, что так нелегко дается смертным. Он всю свою осознанную жизнь, хотел иметь такие крылья, которые освободят его от мучений, подарят свободу. Его душа постоянно стремиться в небо, словно птица.        Аккерману очень не нравился его кабинет из-за окна, которое попросту выходило на главный коридор соседнего отделения, а если быть точнее, на отделение Ханджи. И были они на одном этаже, что позволяло видеть все: мягкие белые диванчики по обоим сторонам, между мебелью расположены горшки с разными цветами, такая же стойка, вот только стоит там не рослый блондин, а изящная девушка с коротко стриженными светлыми волосами. Соседний коридор почти ничем не отличался от того, по которому каждый рабочий день проходит Леви. Различие было лишь в количестве палат. Там их было намного больше, из-за того, что сам коридор был больше как минимум в два раза, чем тот который проходит Аккерман.       Иногда ему даже казалось, что его кабинет - это продолжение их отделения. Между зданиями была небольшая алея, где гуляли пациенты, которые были в силах самостоятельно передвигаться.       Леви приходилось иногда наблюдать, как на другой стороне связывают пациентов из-за того, что они разбушевались, или наблюдать, как они делают что-то ненормальное в коридоре. Например кто-то со связанными руками лижет стекло или жует обшивку для мебели, или как кто-то просто стоит и смотрит прямо на него, во взгляде нет жизни, нет эмоций, взгляд туповатый, даже немного отчаянный, но пробирающий до самих костей. В такие моменты ему становилось жутко и он закрывал шторы. Доводилось наблюдать, как какой-то пациент сидит в углу, а его губы шевелиться от слов которые тот произносит. Он даже видел как кто-то землей из горшка пишет что-то на стенах, а однажды санитары имели неосторожность не закрыть окно после проветривания коридора и один из пациентов выпрыгнул из него и разбился насмерть. Тогда ответственный за это санитар, был наказан по всей строгости закона и посажен в тюрьму родственниками больного.       В глубине души, мужчине было жаль всех этих людей, но ничем помочь он им не мог. Первое, что он сделал, получив этот кабинет, была перестановка мебели так, чтобы меньше встречаться взглядом с окном напротив. Но в итоге идеальным местом для работы стал не стол, а кресло, ведь как раз вид из окна не попадал в поле зрения находившегося в нем. Мужчина сидел расслабленно, впериваясь взглядом в пустую стену напротив. Шло время, но за работу приниматься совсем не хотелось. Брюнет поднял левую руку и, взглянув на наручные часы и увидев, что уже пять часов дня, поднялся за бумагами. Вдруг его взгляд перешёл на незакрытые шторы, что не давали ему покоя. Мужчина направился к окну, что б исправить это, но тут же остановился, увидев кого-то шедшего по коридору, на той стороне. Двое санитаров и парень в белоснежной смирительной рубашке– каштановые волосы, темная кожа, до жути знакомые черты лица, и перемотанные бинтами глаза. Удивление, страх, отчаянье, потерянность– все сейчас смешалось в голове у Леви. Парня вели придерживая, было видно, что повязка существенно мешает видеть, складывалось ощущение будто ведут слепого. Санитар, что был выше их обоих, шел немного сзади. Обычно в их больнице так делают с агрессивными и энергичными пациентами. Что б свести возможность побега до нуля. Аккерман застыл на месте, когда лицо шатена повернулось прямо на него, но через несколько секунд развернулось обратно. Все втроем зашли в самую ближнюю к кабинету кардиохирурга, по левой стороне, палату. Почему он здесь, что произошло? Нет, не может быть, это не он. А если все таки он? - проносится в голове Аккермана, а стальные глаза начинают мокреть из-за бушующих чувств, которые были сдавленны где-то настолько глубоко, что даже брюнету удалось о них забыть, но слез точно не будет. Леви все их растерял ещё до того, как попал сюда. Он долго еще не мог собраться с мыслями. Мужчина с титаническими усилиями все-таки принялся за работу, но мысли о том парне не покидали ни на секунду.