Мир сквозь лед или Две стороны одной медали

POV Амайя       Направо, направо, прямо по коридору, вырубить незадачливого парнишу, которому не посчастливилось встать у меня на пути, за руку оттянуть Эри от стены, чтоб не врезалась в угол, и прямо-прямо-прямо!       На всей скорости несемся по подземному храму, Шинджи скачет где-то на потолке на пару с Изуми, Эри и Нэо бегут рядом со мной, Ао с Наоми и Хаку чуть позади, а за ними на удивление быстро передвигается Нана. Кийоми осталась дома с Кэзуки, признав, что вряд ли будет полезна в этой, что уж говорить, почти самоубийственной операции. А вот самоубийственной для нас или для моей дражайшей самонадеянной сестренки — это мы еще посмотрим.       Прямо на ходу сшибаю ударом из чакры Ширы и льда двери, врываясь в церемониальный зал, и останавливаюсь, ища сестру взглядом. А вот Нэо не тормозит, прорезая растерявшуюся толпу. Подбегает прямо к красивой девушке в нежно-розовом кимоно и воздвигает стену из своего золотого льда, закрываясь от возможных атак, но оставляя обзор с помощью прозрачности льда. Не сразу понимаю, что та красивая девушка — Хару. — Все это что значит хотелось узнать бы мне, — спокойно произнес Шино, оборачиваясь к нам. Должна признать, что в темном свадебном кимоно и без капюшона он выглядит очень даже хорошо, но отмечаю это лишь краем глаза, стараясь не отводить взгляда от невесты. Горе-невесты. — Да нам, знаешь ли, тоже хотелось бы понять, какого морского черта тут твориться, — зашел в зал Ао, чеканя шаг, на удивление громко. Значит, в ярости, но убивать не собирается. Иначе шагал бы беззвучно. — Мне казалось, что тут происходит моя свадьба, — доброжелательно улыбаясь, ответила Хару, а меня аж передернуло от этого легкомысленно-наивного тона. Так говорят обычно бабочки-идиотки или безумные влюбленные, которым крышу от счастья снесло. Хару же не бабочка и не безумная, впрочем, в последнем я начинаю сомневаться. Я видела сестру и серьезную, и счастливую, и злую, и напуганную… разную. Но такой я вижу ее впервые. Из нас двоих обычно, все же, мозг она, а я сила. Сейчас же, такое ощущение, что бьющей напролом силой стала она, а благоразумие передалось мне. — Именно, — твердо кивнула, скрещивая руки на груди, — Тебе казалось. Свадьбы не будет. — Это не от вас зависит, — высокомерно заявил какой-то старик, но тут же заткнулся под острым взглядом Наны. Эри почти рычала, сдерживаемая твердой рукой Ао. — Почему вы хотите расстроить мою свадьбу? Вы не желаете счастья? — наигранно-опечаленно спросила Хару. Твоя наигранность, сестренка, видна за три километра! Она тихо фыркает, видимо, услышав мои мысли. Ах, ты слышишь! Так слушай же, что я о тебе думаю, идиотка ты безмозглая!       Пока я покрывала в мыслях Хару ругательствами, Нэо о чем-то с ней переговаривался, вставляли свои реплики Ао и Нана и какие-то старики. Вот вам заняться, что ли, нечем больше, кроме как моей сестре жизнь рушить?! Гады! И сама она дура.       Я уже готова была начать оповещать всех о своем о них мнении вслух, когда лед Нэо разлетелся золотыми искорками, а сам Нэо полетел в Наоми. Обернувшись, я наткнулась на жуткие знакомые золотые глаза с кошачьим зрачком. Жуткого вида высокий брюнет с такими глазами стоял рядом с Хару, прижимая ее к себе за талию. Сам он был в майке и мешковатых штанах и, кажется, почему-то босой. Смотрел он на нас всех с насмешкой и легким презрением, это бесило. Из горла рвался звериный рык. Да как он смеет так обращаться с моей сестрой?! — Не хотелось бы прерывать ваши семейные разборки… Но, крошка, ты нужна мне, поэтому свадьба отменяется, можете расходиться! — он широко оскалился. Я уже хотела кинуться к нему и силой отобрать Хару, но их окружило странное черное облако, искрящее молниями, а когда оно пропало, ни Хару, ни этого гада не было. — Убью к черту эту поганую кошку! — заорала бешеная Изуми, сверкая золотыми глазами.

***

      Ни этого парня, ни Хару найти не могли. Они просто пропали. Естественно, никто из присутствовавших на неудавшейся свадьбе сообщать о пропаже главы клана Юки не собирался. Сказать такое означало признать беспомощность свою и всех тогда присутствовавших. Это происшествие сильно било по гордости глав кланов, поэтому искали все и везде. Но не было абсолютно никаких результатов. Я старалась гнать такие мысли, но не могла не думать о том, что искать, может быть, уже и некого. Меня он в прошлый раз не пощадил. Или же как-то очень слабо пощадил, раз сразу не убил. Или это он руки марать не хотел? В любом случае, из-за него я чуть не умерла. Что же он сделает с Хару, можно было только гадать.       Дома обстановка была напряженной. Ао сидел на диване в гостиной и точил-полировал-протирал Корекутаму, Хаку бешеным зайцем метался по кругу лаборатория-кухня-госпиталь и огрызался почти на любую фразу в свой адрес, Эри и Наоми просто метались по дому, Нана мрачно молчала над чашкой чая, Нэо не вылезал с полигонов. Только Кийоми с Кэзуки пытались как-то разрядить обстановку, но получалось это у них откровенно плохо. В гости к нам никто не заходил, а Ао так вообще объявил, что мы на условно-осадном положении, и чтоб посторонних никто домой не таскал. Да и кому к нам захаживать-то было? Живем на окраине деревни, Изуми не менее бешеной белкой, чем Хаку зайцем, скакала по деревне и окрестностям на пару с Шакалом в поисках Хару, Нэджи припахали к работе в клане, а больше к нам, собственно, никто особо и не ходил. Нет, один раз приходила Сакура, но она снаружи крикнула Хаку и потащила работать. Все были на нервах и не знали, чего ждать. Ао, на волне паранойи, не иначе, даже пробил по знакомым каналам, не платил ли кто за голову Хару денег и не заказывали ли ее. Нет, о ней даже не слышали. Спрашивал он, как потом сказал нам, не открыто, чтобы не привлечь лишнее внимание, но всю нужную информацию узнал. Тем временем натекали бумаги и вопросы, которыми раньше занималась Хару. Нана, как самая старшая и во всем этом понимающая, взяла на себя то, что могла, но не все она знала, да и за обстановкой в деревне до этого не особо пристально следила.       И, думаю, несложно представить, в каком шоке и восторге мы были, найдя Хару утром спящей на диванчике на кухне через полторы недели с неудавшейся свадьбы. Да еще и издевательски так укрытую одеялком.       Мы тут же подорвались. Хаку был в срочном порядке вырван из госпиталя, Наоми отослали всем заинтересованным сообщать о нашедшейся Хару, Ао на руках отнес сестричку до ее кровати, а Нана ушла заваривать чай и готовить легкий, но сытный завтрак. Мы с мелкими (условно, ибо Кэзуки было уже тринадцать, а близнецам почти двенадцать) и Кийоми также кинулись наверх и окружили кровать Хару, ожидая ее пробуждения. Ао сел прямо на пол в дальнем углу и прикрыл глаза. Все мы были в огромном напряжении последние десять дней, а сейчас, наконец, можно было хоть немного расслабиться. Позже зашел Хаку, проверил, насколько мог, состояние Хару и уселся на подоконник, смотря в окно. Наоми и Нана зашли с чаем и завтраком, поставили его на столик и уселись рядом.       Часа через два дыхание Хару изменилось, ее веки дрогнули. Она открыла глаза и подслеповато прищурилась, вертя головой. Что сильно бросалось в глаза — ее зрачки были сильно сужены, их почти не было, а радужная оболочка как-то посерела. — Ребята… Моя семья… — голос ее был хриплый, а из глаз потекли слезы. Она кинулась обнимать всех, кто попался под руку. Точнее, она начала душить в объятиях нас с Хаку и Эри, потому что мы были ближе всех. Через минут десять судорожных объятий и признаний в родственной любви, мы попытались выяснить, что с ней было и как она сбежала от того парня, кто он, но натыкались всего на одну фразу: «Все в порядке, он не собирается мне вредить». Это раздражало, но нормального ответа мы не получили. А потом стало уже не до того.       На радостях мы устроили небольшой семейный праздник, на который были приглашены также Изуми, Нэджи и, как ни странно, Курихара. Хару радостно всем улыбалась, даже не особо кривилась при виде Нэджи, и звонко смеялась. Поверить в то, что наша милая Хару действительно вернулась и снова стала нормальной, было трудно, но доказательства были перед нами. И на этот раз фальши не чувствовалось. Все было нормально и хорошо. Я со счастливой улыбкой нежилась в объятиях Нэджи и таяла под его осторожными поцелуями в макушку головы, наслаждаясь идиллией в семье.       Как жаль, что я тогда была слишком ослеплена этим счастьем и слишком глупа и невнимательна, чтобы заметить весьма очевидное. Мы все были такими. А потом стало слишком поздно и ничего уже нельзя было вернуть. Но до сих пор мне кажется, что Ао тогда еще все понял, но смирился.

***

      Дни шли, все вернулось на круги своя. Хару бегала по деревне с бумагами и небольшими миссиями, решала вопросы и проблемы. Первой же решенной проблемой была эта чертова свадьба, насчет которой с ней поговорил каждый из нас, а то и не один раз. Договор о браке был разорван, свадьбы не будет. Любопытствующим жителям сообщили, что открылись факты, не позволяющие допустить эту свадьбу. А там уже включилось вездесущее проклятое «сарафанное радио» и напридумывало всякие разные слухи. Одним из самых неприятных был тот, в котором предполагалось, что Хару не может стать матерью и вообще паршивая овца, и Абураме, узнав об этом, отказались от нее. Честно, я хотела сначала убить авторов этой версии с особой жестокостью, но Нэджи вовремя (или не очень) поймал меня и увел на свидание. Да, в том кафе мне очень понравилось, да и пирожные там очень вкусные. Да и обниматься на берегу озера после — тоже. А вот объясняться на этот счет с набредшими на нас Ао и Хаку — уже не очень. Меня в буквальном смысле за уши оттащили от парня и повели домой, а ему прочли лекцию. Кажется, про «совращение малолетних». В тот момент мне хотелось прибить уже этих двоих. Но разве я могу так поступить со своей семьей? Нет, конечно. А иногда ведь так хочется…       На невнимательность Хару мы тоже не обращали внимания, лишь беззлобно шутили иногда. Она поддерживала шутки и смеялась. Тогда я не чувствовала фальши, хотя, подозреваю, она была.       Прозрели мы лишь в то утро, когда, спустившись на завтрак, увидели полностью перламутрово-серые глаза Хару без единого намека на зрачок. Ао лишь печально хмыкнул, тяжко стукнул ее в плечо и ушел, подозрительно тяжело дыша.       Мы не сразу поняли, но когда Хару не уклонилась от упавшей тарелки, а потом поставила чайник на свою кашу, до нас начало доходить, что что-то тут не так. Она все еще знала, кто из нас кто и где находится, знала, где находится стол, плита, окно, дверной проем, но не знала про тарелки, чашки и банку с чаем, которую Хаку оставил вчера на столе.       Но совсем точно до нас дошло, когда Хару даже не поморщилась, когда ей засветило солнечным зайцем от металлической повязки Хаку прямо в глаза. Правда была ужасна, и мы винили в этой ситуации себя.

Хару была слепа

End POV Амайя       Ао, выйдя с кухни в то злосчастное утро, сразу пошел к Цунаде Сенджу. Предупредить, что она была права, что время пришло.       Еще тогда, после ухода мальчишки-Учиха, глаза Хару травмировали слишком сильно. Цунаде, конечно, великий и гениальный медик, но и она не всесильна. Она восстановила зрение девочки, насколько это было возможно, но вся эта «конструкция» была слишком шаткой и ненадежной. Она тогда отозвала Ао и прямо ему сказала, что Хару начнет постепенно слепнуть, пока не потеряет зрение вовсе. Но она не знала, сколько молодой Юки осталось ходить зрячей, не могла предсказать. Правда, она давала чуть больше двух лет, а Хару продержалась уже три года. Все сроки и так уже были превышены, все силы и ресурсы были выжаты. Больше ничего сделать было нельзя.       Ао было тяжело, очень. Эта мелкая девчонка была слишком светлой и неразумной для того мира, в котором они все жили. Эри и Кийоми тоже были еще слишком светлыми, но вторая и не шиноби, а первая еще успеет ожесточиться и зачерстветь, уже потихоньку начинает. Она ведь талантлива. И не только в искусстве мечника, но и в истинном искусстве шиноби — воевать. Он видел это в ее глазах, в редких сурово-острых взглядах на противника. Сколько он видел таких до этого? Много. Но эти взгляды были не у детей, еще даже не генинов, а у уже познавших вкус крови людей.       Кто бы что ни говорил, но Демон Кровавого Тумана был человеком. Человеком, который тоже имеет свои слабости и привязанности. Первой его слабостью стали его принципы и мировоззрение, не позволившие ужиться в новой деревне Кровавого Тумана. Второй его слабостью стал маленький слабый мальчик, у которого были похожие на его собственные глаза. Хаку был добрым и сострадательным, но и у него был талант убивать быстро, резко и без сожалений. Но таким он становился, лишь защищая свое. Маленький трусливый кролик с душой волка. Третьей его слабостью, после которой этих слабостей становилось все больше и больше, стали две уж больно наглые девчонки. Девчонки, сумевшие пробить лед на сердце матерого убийцы и ставшие ему дорогими. Смешно, но человек, ранее носивший имя Забудза, действительно дорожил всеми этими слабыми одиночками, которые сбились в стаю. За каждого из них он готов был вырывать глотки и убивать всех без разбору. Странно, но ради них он согласился бы, кажется, даже снова стать предателем, убить всю верхушку деревни, если бы это потребовалось, и сбежать, лишь бы им всем было хорошо. Смешно, насколько «хорошим» он стал. Кто бы знал, сразу засмеяли. Но никто узнать и не должен. Да и кто узнал бы? Почти все мечники его поколения мертвы, мечи разбросаны какой где, большинство былых противников мертвы, не без его помощи, а друзей никогда, наверное, и не было. Узнать мог бы, пожалуй, Хатаке Какаши, но этому флегматику было все равно на него. Нет, Ао ловил на себе настороженные взгляды, но не более того, да и то редко. Он не первый в мире шиноби, кто решил свернуть с прямого пути и продираться за кем-то через кусты. Не первый и не последний. Таких хоть и было мало, но они были. Все же, шиноби — народ слишком упрямый.       От собственных мыслей мужчина глухо и мрачно рассмеялся. Ну и кем он стал? Размяк, раздобрел. Даже кровожадной аурой всех подряд не прикладывает, не то, что в былые времена. О, да, он стал одним из этих волков-одиночек, что сбились в стаю вокруг этого маленького недоразумения. Слабая и сильная одновременно. Чакры у нее и на одну нормальную, по его меркам, технику не хватит, а молниями без всякой чакры швыряется, будь здоров. Ее способности сенсора весьма сильны, чувствует эмоции окружающих, да и мысли читать не стесняется. Или просто не контролирует это. Она была поразительно слабой, но настолько чувствительной, что это становилось ее силой. Ао давно заметил, что ее зрение садится. Она чаще ориентировалась и определяла окружающих по чакре, а не внешне. А сейчас так вообще, наверное, только на чувствительности своей и выезжает.       Все же, он винил себя в происходящей ситуации. Признал ведь, пусть и для себя, ее своей. Неважно, кем. Действительно, велика ли разница, считаешь ты человека братом, другом или дочерью, если считаешь его своим? Свой, и все. Точка. Этого хватает. Защищать своих и убивать врагов — можно сказать, установка и основная суть шиноби. Нет, есть еще, конечно, мелочи и особенности, но ведь деревню тоже можно назвать своей, а если ты ее предаешь — они уже враги. А он, Ао, Забудза, или еще как назвать, разницы это не имеет, не смог защитить своего человека. Да, он не знал про это, да, не смог бы помочь. Но кто мешал контролировать этих шебутных девчонок плотнее? Кто мешал пойти за ними? Кто в семье, в конце-то концов, мужчина, да еще и старший?! Вот именно, что он. И, сколько бы Хару ни пыталась взвалить всю ответственность за всех них на свои хрупкие девичьи плечи, он тоже, в не меньшей мере, был в ответе за всех них. За озорную Эри, вспыльчивую Амайю и сдержанного Нэо, за скромную Кийоми, странноватого Кэзуки, так изменившегося Хаку, прекрасную Наоми и мудрую Нану, за саму Хару. Он был старшим и сильнейшим, он должен был защищать и оберегать свою семью, но не справился с этим.       Сейчас Хару стала беспомощной. Слепой шиноби — мертвый шиноби. Теперь он не выпустит эту девчонку из дома. Сам будет зашиваться на миссиях, но ее работать не пустит. Пусть кричит сколько хочет, пусть бьет молниями и истерит, но она должна жить. Должна и все. Он не позволит никому из них умереть, хватит, натерпелся уже. По горло. Когда умер Арата, ученик, вообще-то, Хару, который стал учеником и ему, ему было тяжело, но не слишком. Вот девчонка убивалась, это да. Парня было жаль, Ао по нему даже скучал, но жестокая суть шиноби слишком сильно въелась в него, чтобы долго и сильно скорбеть по чужому, на самом-то деле, мальчишке. А вот со своими будет совсем иначе. За свою стаю волк разрывает противников в клочья. Когда это акула стала волком, вопрос уже другой. Наверное, начала становиться, когда взяла под свой плавник кролика. Они все такие забавные и смешные в своей наивности и неопытности, в своей искренности и заботе. Он так не может. Наверное. Не мог. Раньше. Когда-то. Сейчас кажется, что вся его забота о них, пусть иногда и весьма специфическая, искренняя. Что ж, похоже, он действительно изменился. Но есть вещи, которые из человека никогда и ничем не вытравить. И защищать свой новый клан, свою семью, он будет с теми же упорством и яростью, что до этого убивал и выполнял разные миссии. Репутация «Демона» у них в семье, конечно, принадлежит не ему, вовсе не ему, но прошлое не изменить. Демон он демон и есть, даже если очеловечился. А демонам полагается быть предусмотрительными.       Теперь он будет отслеживать внешнюю угрозу и стараться устранить ее до того, как она успеет подобраться на расстояние даже малейшей возможности для атаки. В конце концов, кто такие эти букашки из Конохи, чтобы помешать ему, Демону Кровавого Тумана, носившему имя Момочи Забудзы, носящему имя Юки Ао, бывшему владельцу Обезглавливающего Кубикирибочо, нынешнему владельцу Собирателю Душ Корекуто, но тамы? Он изменился внешне и сменил имя, у него появилось много уязвимых, весьма уязвимых, слабостей, но суть его это изменить не могло, ведь шиноби слишком упрямы, не так ли? Он будет защищать свою стаю. А заодно и Изуми, и, пусть и хочется вышвырнуть его из дома, а иногда и просто прибить, того мальчишку из Хьюга. Изуми почти часть семьи, близкая подруга мелких и возлюбленная Хаку. С парнем-Хьюга сложнее. Его недолюбливают Хаку и Нэо, Хару тоже не в восторге, но Амайя что-то в нем нашла.Знать бы еще что Значит, нужно защищать и его. Сломанных людей чинить сложно, порой почти невозможно. Маленький волчонок с когда-то зелеными, как весенняя листва, глазами тоже уже ломалась. Ао хотел бы знать, кто и как ее починил, но слишком хорошо понимает, что это может разрушить те «костыли», которые помогают зарасти тому самому перелому. Он не будет лезть в ее душу без особой надобности. Лучше станет еще одним «костылем», самым крепким и надежным. Тем, который не только поможет зарасти перелому, но и не позволит сломаться снова. А вот о свадьбе волчонок может забыть. Горе-женихам придется сначала пройти через него, через его труп, чтобы жениться на маленьком слепом волчонке. Слишком она теперь беззащитна.       Но это неправда. Ее защита — ее стая. И он, Ао, в первую очередь.       Если бы только он знал, что ждет их всех дальше, он сразу бы побежал разбираться со всеми проблемами и убивать врагов, но, к счастью или сожалению, даром предсказания мужчина наделен не был. Поэтому и полностью обезопасить свою семью не мог.

А так хотелось